- Спросите Сола. Он может воскресить любую корпорацию, а может привести ее к краху. Или может не трогать ее пару веков. Но возьмите любую другую профессию. Как может учительница дать что-то детям, которые знают больше нее? Что станется с врачами, если все будут здоровы? Что произойдет со швейной промышленностью, если одежда перестанет быть необходимой, а женщины перестанут уделять столько внимания тряпкам (хотя вряд ли когда-нибудь полностью потеряют к ним интерес), и никто тебе и слова не скажет, если ты пройдешься по улице нагишом? Что будет с сельским хозяйством, если человек сможет приказать сорнякам не расти, а урожай убрать без помощи "Интенейшнл Харвестер"? Возьмите любое занятие - наше учение меняет его до неузнаваемости. Вот одно только изменение, которое сотрясет как семью (в ее теперешней форме), так и собственность. Джубал, вы знаете, сколько в год тратится на всевозможные противозачаточные средства?
- Немного представляю, Сэм. Почти миллиард только на путные контрацептивы… и более половины - на абсолютно бесполезные патентованные средства.
- Ах да, вы же врач.
- В прошлом.
- Что станется с этой отраслью… и визгливыми моралистами, когда женщина будет одеваться исключительно по доброй воле, когда она будет иммунна к болезням… и изменится настолько, что будет желать половой близости с искренностью, не снившейся даже Клеопатре? Но любой мужчина, попытавшийся изнасиловать ее, моментально умрет, если она грокнет это, не успев даже понять, что происходит. Когда женщина освободится от комплекса вины и страха… но будет неуязвимой? Я гроша ломаного не дам за фармацевтическую промышленность. А что ожидает другие виды промышленности, законы, институты, убеждения, предрассудки и прочую чепуху?
- Я не грокаю в полноте, - признался Джубал. - Это затрагивает предмет, представляющий для меня весьма слабый интерес.
- Один только институт не будет разрушен. Семья.
- Вот как?
- Именно так. Вместо этого семейные отношения будут очищены, укреплены, они станут терпимыми. Точнее, это будут восхитительные отношения. Видите вон ту особу с длинными черными волосами?
- Да. Я уже имел возможность оценить их красоту.
- Она знает, что красива, и подросла на полтора фута с тех пор, как мы начали посещать церковь. Это моя жена. Чуть больше года тому назад мы грызлись между собой, как две остервенелые собаки. Она ревновала… Я был невнимателен. Она мне надоела. Да мы оба друг другу надоели, и только дети удерживали нас от развода. Они и ее одержимость. Я знал, что она не позволит мне уйти без скандала, и что мне не хватит духа вторично жениться в моем возрасте. Поэтому я прихватывал на стороне, когда бывал случай. У профессора много соблазнов, хотя частенько это выходит боком. Рут тихо бесилась. А иногда - не тихо. А потом мы пришли в церковь. - Он счастливо улыбнулся. - И я влюбился в собственную жену. Сейчас она у меня на первом месте.
Сэм говорил, сидя вполоборота к Джубалу, слова его терялись в шуме. Его жена сидела далеко от него. Вдруг она подняла голову и отчетливо сказала:
- Это преувеличение, Джубал. Я у него месте на шестом.
Муж обернулся к ней.
- Убирайся из моего мозга, красотка! У нас мужской разговор. Удели-ка лучше внимание Ларри. - Он бросил в нее хлебным катышком.
Она остановила его на полпути и метнула назад.
- Я уделю Ларри все внимание, которого он заслуживает… но позднее. Джубал, этот грубиян не дал мне закончить. Шестое место - это прекрасно! Потому что до нашего прихода к Майклу моего имени в его списке вовсе не значилось. За двадцать лет совместной жизни я ни разу не поднималась до шестого места.
- Дело в том, - спокойно сказал Сэм, - что мы теперь истинные супруги, и супружество это куда сильнее, чем могло быть в прежние времена. Мы пришли к этому через обучение, где кульминацией было взаимное сближение с другими такими же обученными. Семейная жизнь каждого из нас ограничена нашей маленькой группой. Обычно супругами бывают официально зарегистрированные пары. Иногда - нет. И если нет, то смена партнеров происходит без сердечной боли и приводит к более теплым отношениям "разошедшихся" супругов, как в постели, так и вне ее. Никаких потерь, обоюдный выигрыш. Черт возьми, пары образуют не только мужчины с женщинами. Возьмем Доун и Джил. Они грокают друг друга почище акробатической команды.
- Хм… Я-то думал о них как о женах Майка.
- Они в равной степени жены каждого из нас. И Майк не более принадлежит им, нежели прочим. Майк делит себя со всеми и обычно бывает слишком занят, чтобы уделять кому-нибудь особое внимание. - Сэм помолчал. - Если уж и говорить о ком-то как о жене Майка, так это Патти. Хотя она всегда настолько занята, что их отношения скорее духовные, нежели физические, Патти с Майком слишком активны, когда приходится уминать матрац.
Патти сидела еще дальше, чем Рут. Однако она подняла голову и возразила:
- Сэм, милый, я не чувствую себя слишком активной.
- Слыхали? - горестно вопросил Сэм. - Единственный минус этой церкви в том, что все всегда все слышат!
Этим он вызвал на себя беглый огонь со стороны своих братьев иного пола. Однако он показал, что умеет защищаться, и умело отражал атаку (пальцем при этом не пошевелив), пока полная тарелка макарон, брошенная, насколько понял Джубал, Доркас, не угодила ему прямо в лицо.
Какое-то время Сэм сидел, словно пораженный в самое сердце. Потом макароны с его лица исчезли сами по себе. Исчезли также и брызги с рубашки Джубала.
- Не давай ей больше, Тони. Она теряет пищу. Пускай поголодает.
- На кухне полно всякой еды, - возразил Тони. - Знаешь, Сэм, ты хорошо смотришься в макаронах. Подливка удалась, правда?
Перед Доркас появилась новая тарелка, полная макарон.
- Очень хорошая подливка, - кивнул Сэм. - Я проглотил то, что попало в рот. Это из чего? Или лучше не спрашивать?
- Вырезка из полисмена, - ответил Тони.
Никто не засмеялся. Джубал даже подумал, шуткой ли была эта шутка. Потом он припомнил, что его братья часто улыбаются, но редко смеются. И кроме того, полисмен был бы неплохой пищей. Но подливка не могла быть приготовлена из "длинной свиньи", иначе имела бы привкус свинины. Эта же имела отчетливый вкус говядины.
Он сменил тему.
- Что мне больше всего нравится в этой религии…
- Религии? - перебил его Сэм.
- Ну, можно назвать это церковью.
- Да, - согласился Сэм, - наше учение соответствует всем функциям церкви, и его квазитеология подходит под некоторые существующие религии. Я втянулся, потому что был законченным атеистом… а теперь я верховный жрец и толком не знаю, во что я верю.
- Насколько я понял, вы говорили, что были иудаистом?
- Из потомственных раввинов. Поэтому и стал атеистом. А Сол и моя жена Рут - иудаисты. Поговорите с Солом и вы увидите, что одно другому не помеха. Рут, стоило ей перешагнуть через барьер, стала прогрессировать гораздо быстрее меня. Она стала жрицей задолго до того, как я стал жрецом. Но в ней больше духовности. Она думает гонадами. Что до меня, то я проделал весьма тяжкий путь.
- Учение, - повторил Джубал. - Вот что мне нравится. Вера, на которой меня взрастили, ни от кого не требует никаких знаний. Только исповедуйся вовремя - и будешь спасен. Считай, что ты уже в безопасности в руках Христовых. Человек может быть тупицей, не умеющим считать до десяти, и вместе с тем ему позволительно считаться одним из избранников Божьих, ему гарантировано вечное блаженство. И все потому лишь, что он был "обращен". Он может не понимать Библию и даже не знать о существовании иных книг. Ваша церковь не принимает такого "обращения", насколько я грокаю…
- Вы грокаете верно.
- Человек может начать с одного только желания учиться и, если захочет, пройдет долгий и трудный путь. Я грокаю, это полезно.
- Более чем полезно, - согласился Сэм. - Необходимо. Многие концепции нельзя понять без знания языка. И учение, которое дает множество разнообразнейших знаний - от умения жить без драк до умения доставить удовольствие жене целиком вытекает из концептуальной логики… из понимания того, кто ты есть, почему ты здесь и как ты устроен - и соответствующего поведения. Счастье - это возможность поступать так, как предназначено природой… Но английские слова тавтологичны и пусты. Марсианские же - законченный набор рабочих инструкций. Я говорил, что у меня был рак, когда я пришел сюда?
- Вот как? Нет.
- Я и сам не знал. Это Майк грокнул. И послал меня на рентген, чтобы я убедился. А потом мы стали работать. "Веролечение". "Чудо". В клинике это назвали бы "спонтанной ремиссией". А для себя я это понял так: "мне стало лучше".
Джубал кивнул.
- Обычная профессиональная болтовня. Иногда рак рассасывается неизвестно почему.
- Почему рассосался этот, мне известно. К тому времени я уже начал контролировать свое тело. С помощью Майка я починил "поломку". Теперь я делаю такие вещи без посторонней помощи. Хотите, остановлю сердце?
- Спасибо, я уже видел, как это делает Майк. Мой уважаемый коллега, Хрипун Нельсон, не был бы здесь, если бы то, о чем вы говорили, было бы просто веротерапией. Это волевой контроль. Я грокаю.
- Простите. Мы все знаем эту вашу способность.
- Хм… Я не могу сказать, что Майк обманщик, потому что он не умеет лгать. Парень просто слегка предвзято ко мне относится.
Сэм покачал головой.
- Я говорил с вами довольно-таки долго. Хотел проверить сам, что бы там Майк ни говорил. Вы грокаете. Я представить себе не могу, на что бы вы оказались способны, возьмись вы выучить язык.
- Ни на что. Я старый человек, и способности мои невелики.
- Я все-таки останусь при своем мнении. Другим Первопризванным для того, чтобы достигнуть реального прогресса, пришлось учить язык. Даже те трое, что постоянно жили с вами, обучались, когда появились у нас - под гипнозом. Все, кроме вас… но вам это и не требуется. Разве что вы захотите смахивать с лица макароны, не пользуясь полотенцем. А это, как я грокаю, вряд ли вас заинтересует.
- Предпочитаю смотреть на это со стороны.
За столом почти никого не осталось. Люди уходили, когда кому хотелось, безо всяких церемоний. Рядом с Сэмом остановилась Рут.
- Вы собираетесь сидеть здесь всю ночь? Или вас вынести вместе с грязной посудой?
- Чувствуете, кто в семье главный? Идемте, Джубал. - Сэм на секунду задержался, чтобы поцеловать жену.
Они вернулись в комнату со стереобаком.
- Есть что-нибудь новенькое? - поинтересовался Сэм.
- Прокурор округа, - отозвался кто-то, - распространяется, что сегодняшние бедствия - наших рук дело… Но не признается, что не знает, каким образом нам это удалось.
- Бедняга. Он сломал свою деревянную ногу, да и зубки болят, - сказал Сэм. - Как я говорил, мы ожидали, что встретим подобные трудности. Будет и хуже, пока мы не сформируем благоприятное общественное мнение. Но Майк не спешит. Мы закрываем Церковь Всех Планет. Она уже закрыта. Мы перебираемся в другое место и открываем Конгрегацию Единой Веры - и нас снова вышибают. Тогда мы открываем где-нибудь Храм Великой Пирамиды, а в нашу паству валом валят полные и полнеющие женщины и некоторые из них перестают быть как толстыми, так и глупыми. А если Медицинская Ассоциация, местный бар, газеты и политики начинают наступать нам на пятки - что ж, мы открываем Братство Баптистов еще в каком-нибудь городке. И каждый раз наши ряды пополняются обученными людьми, которым нельзя причинить зло. Когда Майк начал около двух лет назад, он ни в чем не был уверен, и ему помогала лишь одна неопытная жрица. Теперь у нас крепкое Гнездо… и умелые пилигримы, которых мы задействуем позднее. Однажды мы станем слишком сильными, чтобы заводить на нас дело.
- Что ж, - согласился Джубал. - Иисус наделал немало шума всего лишь с дюжиной апостолов.
Сэм расплылся в счастливой улыбке.
- Еврейский парень. Спасибо, что вы упомянули о Нем. Это лучший человек моего народа, и все мы знаем это, хотя большинство из нас не говорят о Нем. Это был еврейский парень, который делал добро, и я горжусь им. Пожалуйста, заметьте, что Иисус не стремился сделать все за одну среду. Он создал организацию с перспективой роста. Майк тоже терпелив. Терпение - это такая значительная часть учения, что даже не воспринимается как терпение. Все происходит автоматически. Главное - не напрягаться.
- В мое время это была довольно распространенная позиция.
- Не позиция. Действие учения. Джубал, я грокнул, вы устали. Хотите, я сниму усталость? Или предпочитаете поспать? Если нет, наши братья проговорят с вами всю ночь, а вам так и не захочется спать. Вы ведь знаете, как мало мы спим.
Джубал зевнул.
- Предпочитаю хорошую отмочку в горячей ванне и восемь часов сна. Я поговорю с нашими братьями завтра… и в остальные дни.
- И не один раз, - кивнул Сэм.
Джубал отыскал свою комнату. Тут же появилась Патти; она наполнила ванну, разобрала постель, не притронувшись к ней, поставила на столик у кровати его любимые напитки, смешала коктейль и поставила стакан на полочку в ванной. Джубал не спешил ее выпроваживать: ему хотелось разглядеть татуировки. К тому же он достаточно знал о синдроме, который заставляет человека полностью покрывать рисунками свою кожу, и понимал, что обидит Патти, если не попросит ее показать себя.
И он не испытывал того страха, который обуял Бена в подобной ситуации. Он разделся и, усмехаясь про себя, подумал, что сделал это вполне естественно, хотя прошло немало лет с тех пор, как он последний раз раздевался перед женщиной. Патти тоже восприняла это очень естественно. Они лишь коснулась рукой воды, чтобы убедиться, что та не слишком горяча.
Когда Джубал лег в ванну, она очень подробно рассказала, что означает тот или иной рисунок и в какой последовательности их надо рассматривать.
Джубал был ошеломлен и рассыпался в лестных эпитетах, хотя и облек их в форму бесстрастных суждений критика. Это была виртуознейшая из всех работ иглой, какие ему доводилось видеть. Его знакомая японка смотрелась бы рядом с Патти, как дешевенький гобелен рядом с персидским ковром.
- Они немножко изменились, - рассказывала ему Патти. - Взять хотя бы святое рождение. Эта задняя стена сейчас смотрится слегка изогнутой… А кровать становится похожей на хирургический стол. Я думаю, Джордж не обидится. С тех пор, как он отправился на небеса, меня не касалась игла… И если со мной происходят чудесные превращения, тут, наверное, не обошлось без него.
Джубал подумал, что Патти немножко чокнутая, но все равно прелесть. Ему нравились люди с чудинкой. "Соль земли" вызывала в нем скуку. Впрочем, не слишком она и чокнутая, поправился он. Тем временем Патти, не вставая с места, собрала разбросанную им одежду и повесила ее в гардероб. Она была очевидным доказательством того, что человеку не обязательно быть здравомыслящим и общем смысле, чтобы извлекать пользу из учения, которое, видимо, мальчик мог объяснить любому.
Он почувствовал, что ей пора уходить, и пришел на помощь, попросив ее поцеловать за него крестных дочерей: сам он забыл.
- Я устал, Патти.
Она кивнула.
- А меня ждет работа над словарем. - Она нагнулась и быстро, но тепло поцеловала его. - Я передам это девочкам.
- И частичку - Лапушке.
- Да, конечно. Она грокает вас. Джубал. Она знает, что вы любите змей.
- Хорошо. Разделим воду.
- Вы есть Бог, Джубал. - Она вышла. Джубал поудобнее устроился в ванной и с удивлением обнаружил, что совершенно не устал. И ломота в костях прошла. Это Патти - словно тоник. Сгусток счастья. Хотел бы он, чтобы его не мучали сомнения… Впрочем, лучше оставаться таким, как он есть: старым, искренним и снисходительным к себе.
Джубал вымылся, вытерся и решил побриться, чтобы не торопиться перед завтраком. Потом он запер дверь, погасил верхний свет и улегся в постель.
Он оглянулся в поисках чего-нибудь почитать, и, ничего не обнаружив, почувствовал досаду: эта привычка была посильнее прочих. Он изрядно глотнул из стакана и погасил ночник.
Разговор с Патти, похоже, перебил ему весь сон. Он еще не спал, когда пришла Доун.
Он почувствовал чье-то присутствие.
- Кто там?
- Доун.
- Какой еще восход? Сейчас еще только… О!
- Да, Джубал. Это я.
- Проклятье, я думал, что запер дверь. Детка, марш отсюда. Эй! Убирайся с постели! Брысь!
- Хорошо, Джубал. Но сперва я хочу что-то сказать.
- Что?
- Я давно люблю вас. Примерно так же давно, как Джил.
- Что ж, очень… Кончай городить чепуху и тряси своей маленькой попкой за дверью.
- Хорошо, Джубал, - послушно сказала она. - Но пожалуйста, выслушайте сперва кое-что. Про мужчин и женщин.
- Не сейчас. Расскажешь утром.
- Сейчас. Джубал.
- Говори, - вздохнул он. - Но оставайся, где ты есть.
- Джубал… возлюбленный мой брат. Мужчин больше всего заботит, как женщина выглядит. Поэтому мы стараемся выглядеть красивыми, и это хорошо. Вы знаете, что я зарабатывала стриптизом. Мне нравилось, когда мужчины любовались моей красотой, которую они видели во мне. Они получали удовольствие. Но удовольствие получала и я, зная, что могу предложить им то, в чем они нуждаются.
Джубал зевнул.
- Но, Джубал, женщины - не мужчины. Нас интересует, что представляет собой мужчина. Иногда нас интересует что-нибудь глупое, типа: здоров ли он? Или: будет ли он заботиться о моих детях, будет ли он добр к ним? Или иногда: добр ли он? Как добры вы, Джубал. Красота, которую мы видим в вас - не та красота, которую вы видите в нас. Вы прекрасны, Джубал.
- Ради бога!
- Я думаю, вы сказали верно. Вы есть Бог, и я есть бог… И вы нужны мне. Я предлагаю вам воду. Согласны вы разделить ее, чтобы мы стали ближе?
- Слушай-ка, девочка, если я верно понял, что ты предлагаешь…
- Вы грокнули, Джубал. Разделить все, что имеем. И себя.
- Я так и думал. Милая моя, тебе-то есть что делить, но… я… Ты пришла слишком поздно. Я очень жалею, честное слово, поверь мне. Спасибо тебе. Большое спасибо. А теперь уходи и дай старому человеку поспать.
- Вы выспитесь, когда ожидание заполнится. Джубал… я могу влить в вас силы. Но я ясно грокаю, что это не нужно.
"Проклятье, это и не было нужно!"
- Нет, Доун. Спасибо, милая.
Она опустилась на колени и склонилась над ним.
- Еще пару слов. Джил сказала, чтобы я плакала, если вы будете спорить. Должна ли я залить слезами вашу грудь? И разделить с вами воду таким образом?
- Завтра я поставлю Джил в угол!
- Да, Джубал. А я начинаю плакать. - Не было слышно ни звука, но через пару секунд ему на грудь упала крупная теплая слеза… потом вторая, третья… Слезы капали одна за другой, и не было слышно ничего, кроме тихого всхлипывания.
Джубал мысленно выругался, протянул к Доун руки… и смирился с неизбежным.