- А чем еще она может быть? - настаивал на своем Энди. Голос его стал жестче. - Компактный, быстро движущийся объект с ярким передним краем свечения, вызванным его головной ударной волной. Нейтронная звезда, вырывающаяся из Галактики.
- Если она настолько удалена, как мы думаем. А если нет?
- Нам неизвестны другие объекты, способные давать такое излучение.
Ральф заметил, как кивают люди вокруг.
- Надо мыслить… - он искал слова, - ну, сняв шоры. Наверное, это vin local.
Энди склонился к нему и шепнул своими жесткими, уже почти профессорскими губами:
- Старина, чтобы побить идею, нужна идея.
Да, определенно vin local.
Утром он проснулся с железнодорожной катастрофой в черепной коробке. Только сейчас он вспомнил, что в светской беседе с Харкином, сиятельным представителем Очень Большой Антенны, так и не было сказано ни слова о времени для наблюдений. А ему еще предстояло читать доклад.
Это был провал.
Оформление было броским. И даже его ноутбук не подкачал, сменяя картинки. Но все эти многоцветные радиокарты и графики не могли скрыть скудость идей. Если бы удалось пронаблюдать пульсирующее излучение, можно было бы вычислить возраст и затем проследить путь беглянки, чтобы проверить, просматриваются ли в его начале останки сверхновой. Сброшенная оболочка горячего газа, небесный "бычий глаз", подтверждающий всю теорию.
Он продемонстрировал свои результаты по старушке G369.23-0.82. У него были подробная микроволновая карта и множество расчетов, но Энди уже представил собственный доклад, доказывавший, что это не пульсар. А G369.23-0.82 - Ральф упорно называл ее "Пулей", однако недоуменные взгляды показывали, что никто не оценил его остроумия, - увы, была основой его работы.
- Имеется достаточно сомнительных аспектов, - неуклюже закончил он, - которые заставляют воздержаться от выводов. У нас есть привычка классифицировать объекты на основании поверхностного сходства с другими.
Дальше шли радиокарты компактных облаков, излучающих в радиодиапазоне, которые, по его мнению, тоже могли оказаться звездами-беглянками, но не оказались. Несколько суток наблюдений на ОБМ и на других установках в Нидерландах и в Итальянской Болонье. Он сумел выжать много времени.
И… ничего. Конечно, он обнаружил множество остатков сверхновых, кое-какие обломки менее масштабных катастроф, таинственные выбросы, быстро гаснущие на радиочастотах, но ни одной беглянки с отчетливым хвостом, впервые наблюдавшимся у знаменитой "Мыши". Он постарался скрыть провал, быстро сменяя кадры обманувших его надежды объектов, без слов намекая, что существуют и другие возможности. Аудитории, кажется, понравился калейдоскоп цветных диаграмм. Этому фокусу обучила его мать при игре в бридж: если ничего другого не остается - прорезывай ход.
Доклад его пришелся перед самым обеденным временем, и у слушателей был голодный вид. Он надеялся, что отделается одним-двумя вопросами. В заднем ряду поднялся Энди и невинно вопросил:
- Так почему вы считаете, что… э… "Пуля" не нейтронная звезда?
- А где останки породившей ее сверхновой? - отразил удар Ральф. - На много световых лет позади нее ничего нет.
- Возможно, облако газа уже погасло, - сказал Энди. Голос слева, голос одного из Великих Старцев, произнес:
- Не забывайте, что… э… "Пуля" отделена от нас целой Галактикой. Старые слабые остатки на таком расстоянии трудно различить. И, - скептически поджатые губы, - достаточна ли чувствительность применявшейся аппаратуры?
- Я использовал все время, какое смог получить, - ответил Ральф, снова прогнав на скорости свои кадры, и остановился на общем виде. - Беспорядочные точки, не заметно никакой структуры. Области на дальнем отрезке следа "Пули" за пределом помех.
Этим термином астрономы обозначали уровень шума, на котором уже не удается выделить сигнал. Отвечая на следующие один за другим вопросы, Ральф думал, что в жаргонном выражении больше смысла, чем видно с первого взгляда. Предел помех ограничивает доступное им познание, сколько бы снимков они ни нащелкали.
Тут снова встал Энди. Он углубился в детали данных и расчетов, отыгрался за вчерашнее и закончил уколом:
- Я не понял вашего замечания о классификации объектов по поверхностному сходству.
Серьезных аргументов у Ральфа не было, однако он ухмыльнулся и попытался отшутиться:
- Ну, "Пуля" не так перекошена, как "Утка"… - Так называли странного вида след одного из пульсаров, неровный мохнатый хвост молодой звезды, открытой два года назад Энди. - Астрономы забывают, что публика предпочитает описательные названия. Они легче запоминаются, чем, скажем, G369.23-0.82. - Смешки в зале. - Поэтому мне подумалось, что нам не следует спешить с выводами. И не поддаваться сладкому соблазну сенсационности. Знаете, как бывает? - Он набрал в грудь побольше воздуха и перешел на пронзительный фальцет, заранее отрепетированный в номере - Звезда-беглянка! Скоростная! Скоро навсегда покинет нашу Галактику!
Энди кисло скривил рот, и Ральф слишком поздно вспомнил, что недавно какой-то газетчик брал у него интервью и опубликовал его в рыночной газетенке под очень похожими заголовками.
Ой!
Ирэн произвела фурор в Бранконе, хотя не всем из его коллег удавалось за ней угнаться. Она была чудачка, некоторых она раздражала, но рядом с ней он чувствовал себя в центре внимания. Иной раз она мешала ему сосредоточиться, но он старался. Вернувшись в КУИ, он попал в суматоху недочитанных лекций, подготовки к экзаменам и множества новых идей, которые надо было проверить. Его захлестнуло с головой.
Некоторые считают, что существует только две науки: коллекционирование марок и физика. Это сказал Эрнст Резерфорд, но, с другой стороны, он же считал, что атомная физика не имеет прикладного значения.
Большая часть наук начинается с каталогизации. Только со временем тонкие различия наводят на мысль о великих, всеобъемлющих законах. Ньютон привнес в суматоху, поднятую Галилеем, дифференциальное исчисление и тем дал первый толчок к современному миру.
Астрономам долго суждена была участь астроботаников: отыскивать разновидности космических объектов и раскладывать их по категориям в надежде найти между ними что-то общее. Коллекционировать марки. Когда в семидесятых годах двадцатого века теоретики порешили, что пульсары относятся к нейтронным звездам, интерес от них переместился на квазары, выбросы, источники гамма-излучения, на темную энергию и далее по всей ботанике в поисках все более фундаментальной физики. Ральф только радовался их благословенному равнодушию. Его влекла детективная сторона науки, вечная надежда, что объект окажется не тем, чем кажется. И он зарылся в полученные данные, сравнивая их с картами наблюдений, привезенными из Бранкона. В небе было полно длинных хвостов, изобилие выбросов, а вот новых кандидатов на роль нейтронной звезды-беглеца не обнаруживалось. Так что ему пришлось вернуться к "Пуле" и продолжить ее изучение. Для этого требовалось время для наблюдений.
И для него, и для Ирэн хорошее свидание требовало солидной порции откровенности и спиртного. В первую ночь с ней после возвращения из Франции он вооружился запасом внимания и аппетитом. Он готов был принять и цыплячье филе, предпочтительно с доставкой на ее квартиру, и даже ресторан с тихой романтической музыкой, который не раз производил то же действие, что и жареный цыпленок.
Он возвратился к новостям, хорошим и плохим. Факультет не заинтересовался его предложением, оставленным перед отъездом: отложить решение относительно его определения на профессорскую должность. Зато Харкин наскреб для него немного времени на ОБМ. Клинышки между большими наблюдениями, пояснил он Ирэн.
- И что тебе дадут эти минуты?
- В астрономии лучше всего смотреть внимательно и долго. Но и короткий взгляд, если повезет, может принести тот же успех.
К тому же время ему выделили в выходные, так что не придется искать себе замену на лекционные часы.
Итак, в ресторан он пришел определенно в приподнятом настроении. Ему всегда нравилось выбираться куда-нибудь с Ирэн, видеть, как глазные яблоки других мужчин разворачиваются к их столику, и говорить ей об этом. Она в ответ неизменно округляла глаза и приподнимала брови. К тому же каждый мог и наглядеться на другого, и поесть. И если вечер пройдет хорошо, к десерту происходящее будет выглядеть как сценка из фильма "Том Джонс".
Они заказали: она утиную грудку под глазурью, а для него - нежного латиноамериканского цыпленка с бананами.
Аппетитное начало, заметила она, поглядывая на солидных посетителей. Золотой Берег изобиловал университетскими магистрами с изысканными стрижками и стройными, непринужденно элегантными телами, мускулистыми, но не слишком (я не хочу походить на работягу!), а также женщинами, переливающимися всеми оттенками волос, от платиновой блондинки до клубнично-рыжей. "Ух ты, как soigne!" - оценила Ирэн, испытывая свой обновившийся французский словарь.
Ральф чувствовал в ней какую-то напряженность и предпочел не торопить события, неспешно рассматривая шумную толпу. Люди вокруг демонстрировали не юношескую энергичность, а скорее выдержанную опытность, напоминавшую старый "роллс", в котором масло с религиозным фанатизмом заменяется через каждые полторы тысячи миль. Рядом с ними любой рабочий парень почувствовал бы себя малость потрепанным.
Он с горестной улыбкой промолвил:
- Жизнь в Калифорнии на высшем уровне. - И задумался, замечает ли она излишества Американской Мечты так же, как он. Они жили среди песочно-желтых холмов, покрытых роскошными особняками в псевдоиспанском стиле, раскинувшимися по крошечным участкам. Аффлюэнца, как назвал кто-то эту болезнь, когда сколько ни дай, все мало. Все вокруг кричало: "Изобилие вокруг тебя", и дома, окружавшие забитые яхтами гавани и бухточки, сверкали, как филигранная оправа драгоценных камней. Он уважал людей вроде нее, занимающихся бизнесом, как работяг, создающих богатства, из которых оплачивается его работа. Но как раз сегодня он подвозил ее на сервисную станцию фирмы "Мерседес", к оставленному там для замены масла автомобилю. Чуть задержавшись, он увидел, что в список услуг входило бесплатное мытье машин и что, ожидая, вы, вместе с декофеинизированным капуччино с коричной пенкой, могли сделать маникюр или погонять мяч на лужайке для гольфа. Простой ученый в такой обстановке чувствовал себя бедным родственником.
Он смотрел, как она проверила всю посуду и протерла ее платочком. Обычно она этого не делала: она не страдала манией чистоты, не раскладывала папочки по цвету и не планировала свои дела по минутам, хоть и была счастливой обладательницей магистерского диплома по менеджменту.
- Отлично съездили, - проговорила Ирэн задумчивым тоном, означавшим, что она соблюдает вежливость. - И… ты намерен всю жизнь провести среди этих людей?
- Мне они кажутся весьма интересными людьми, - оправдался он, еще не поняв, к чему она клонит.
- Они… как бы это помягче сказать, чертовски много работают.
- Как все ученые.
- И деловые люди тоже, но у них находятся и другие темы для разговора.
- Это же была конференция специалистов. У них нет других общих тем.
- Если не считать невыносимой сексуальной озабоченности.
- Раньше она не казалась тебе недостатком, - усмехнулся он.
- Вспоминается мне один тип из Массачусетского технологического, вообразивший, что сумеет меня захомутать посредством… - она пальцами изобразила кавычки, - "умного разговора", включавшего цитаты из "Симпсонов", гангстерских киношек и какой-то кинотрилогии.
- Из Толкиена.
- Да, эльфы с мечами. Я думала, вы, ребята, ученые.
- У нас тоже есть… хобби.
- Больше похоже на мании.
- Наша работа в том числе? Она развела руками:
- Я, конечно, уважаю твою увлеченность астрономией. - Ирэн закатила глаза. - Но она так плохо окупается! И профессора тебе то ли дадут, то ли нет. После того, как ты потратил столько лет!
- Карьера не делается в один день.
- И жизнь тоже. Помнишь, что у нас сегодня?
Он сделал каменное лицо: единственный способ не дать прорваться просившемуся наружу выражению загнанного оленя.
- Э… нет.
- Шесть месяцев назад…
- А, да, мы собирались снова поговорить о женитьбе. Она сверкнула глазами:
- А ты прячешься за свою работу… опять.
- Эй, так нечестно.
- Я не могу ждать до бесконечности.
- Я сейчас в такой запарке! А на отношениях не пропечатывают срок годности.
- Время никого не ждет. И я тоже. Заключительная фраза, вот как! Он твердо начал:
- Так что я должен?..
Она протянула ему деловую визитную карточку:
- Герб Линцфилд. Позвони ему.
- А что мне за это будет? - За ухмылкой он скрывал озабоченность.
Заказывая десерт, она ответила ему загадочным взглядом искоса и улыбочкой, мелькнувшей на больших полных губах. А теперь переходим к "Тому Джонсу".
Чтобы попасть из КУИ на ОБМ, надо было вылететь из аэропорта Джона Вэйна, где стояла могучая бронзовая статуя героя, чей ковбойский наряд пленил его в свое время, и сделать пересадку в Фениксе на Альбукерке. Ральф проделал перелет, втиснув ноги под переднее кресло, не позволявшее даже раскрыть ноутбук, - любезность Юго-Восточной авиалинии! - а дальше взял напрокат "баджет" и повел его в Сокорро.
Опаляющий зной спал, когда он выехал на высокое плато, где по железнодорожным рельсам, проложенным в протяженной долине, разъезжали антенны. Большие тарелки перемещались, наставив круглые уши в небо и перестраиваясь так, чтобы лучше уловить своим "заменителем глаз" излучения далеких агоний. Поездка по четырехполосному шоссе, окаймленному полынью, заняла большую часть дня. Приехав, Ральф застал Харкина за восьмичасовым наблюдением радиогалактики.
- Я провел последние шесть часов с куда меньшей пользой, - заметил он, и Харкин ухмыльнулся.
Харкин был одет в джинсы, красную шерстяную рубаху и ковбойские сапоги, и в этом не было позерства. Местные прозвали астрономов "сплошными шляпами без единой скотины" - лаконичное описание поддельных ковбоев. Лицо Харкина походило на скомканную и не до конца разглаженную бумагу: результат двадцати лет, проведенных под здешним небом.
Радиогалактика имела странный искаженный вид. Облако радиоизлучающих электронов обволакивало мишень Харкина - яркий выброс. Харкин малость помешался на выбросах, доказывая, что они должны изменять форму под действием сопутствующих им магнитных полей. И поля, и ядра были побочными продуктами вращающихся дисков в глубине ядра галактик. Черные дыры, вызывающие такое высвобождение энергии, с трудом поддавались обнаружению, будучи крошечными и окутанными газом. Зато выбросы относились к самым броским рекламным плакатам Вселенной, подобным дымкам из пистолетного дула. Крошечные кладбища, где погребались массы, умудрились растянуть свои вывески по всему небу.
Ральф разглядывал длинный тощий выброс на радиоснимке. Он напоминал черно-белый снимок стрелы. Предстояла еще уйма работы. Сначала ярчайшие снимки в пылающем ядре Галактики, затем долгое медленное наблюдение сигналов в движении выброса вокруг галактического диска навстречу межгалактическим ветрам.
Однако же выброс уверенно держал направление, четко нацелившись в окружающую тьму. Его длина уже во много раз превосходила размер породившей его Галактики, и он обозначал себя оглушительным излучением радиоволн. Оно вызывалось спиральным движением высокоэнергетических электронов вдоль магнитных силовых линий. Ральф все это знал, но не мог без трепета смотреть на радиокарты вихрей и спиральных воронок, превосходящих величиной звездные скопления: автопортреты, выгравированные электронами, оживленными своей безумной энергией.
- Большое облако, - проговорил Ральф.
- Ага. Ума не приложу, что это такое.
- Тайны. Многие из них никогда не будут разгаданы. Убийства звезд оставляют после себя лишь лохмотья улик.
Долговязый остроносый Харкин происходил из крепкой новоанглийской породы. Ральфу подумалось, что Харкин сильно напоминает изучаемый им выброс. Его лысая голова гребнем сужалась к макушке и сверкала, отражая флюоресценцию огоньков наверху. Харкин беспрестанно передвигался от панели управления антеннами к компьютерным экранам, на которых фокусировалось изображение. Выбросы несутся со всей своей неугомонной энергией, но астрономам достаются только моментальные снимки. Черные дыры обеспечивают заказ на рекламу на сотни миллионов лет, так что выброс Харкина был ровесником динозавров.
Заниматься астрономией - значит осознавать себя бабочкой-однодневкой.
- Надеюсь, я не зря вытащил тебя в такую даль. Харкин вывел на экран полный файл по G369.23-0.82.
В одном изображении он узнал первое наблюдение позапрошлого года, когда Ферретти из Болонской обсерватории выделил ее из фона при наблюдении какого-то выброса. За последние годы появились три новых: подробные карты Энди и Ральфа, данные по поляризации, статьи. Всё в цифровом виде - никто уже не хранит сведения на бумаге.
- Вот, видишь? График времени наблюдений. В периоды, когда G369.23-0.82 в небе, я получил только три вставки на время перестановки антенн. Каждая примерно на полчаса.
- Черт! - скривился Ральф. - Не много же!
- Да. - Харкин выглядел довольно виноватым. - Когда я тебе обещал… понимаешь, я потом подумал как следует, но ты тогда уже вылетел в Женеву.
- Vin local, - сказал Ральф. - Меня оно тоже подвело. Харкин смущенно кивнул, глядя в пол:
- Ну ладно, так насчет G369.23-0.82…
- Я называю ее "Пулей". Легче выговаривается, чем G369.23-0.82.
- А, да. - Харкин пожал плечами. - Ты говорил в Бранконе. Но что можно успеть за получасовые клочки? Он как раз раздумывал над этим вопросом, когда услышал его от Харкина.
- Энди довольно достоверно показал, что пульсирующего луча там нет, - доброжелательно подсказал Харкин, - так что…
Ральф пролистал свои заметки:
- Нельзя ли получить более отчетливый передний край? Головную ударную волну "Пули".
Харкин разочарованно покачал головой:
- При таком коротком времени наблюдений никак. Слушай, ты говорил, у тебя есть неожиданные идеи?
Ральф начал беситься:
- А как насчет хвоста "Пули"?
Харкин неуверенно накарябал несколько значков на желтой разлинованной табличке.
- Никак. У него недостаточная светимость. След рассеивается довольно быстро. Предел помех. Получишь один шум.
- На краю "Пули" видна звезда, - напомнил Ральф.
- На переднем плане, - уточнил Харкин. - Может помочь при определении удаленности.
- Если рассчитывать по общепринятой методике, она очень далеко, за пол-Галактики.
- Угу. Ладно, это оставим на потом.
Ральф пошарил у себя в голове:
- Энди в каком диапазоне искал пульс? - Он порылся в сделанных в Бранконе записках. - Да, в коротком и не меньше десятисекундного периода.
Харкин покивал:
- Это молодая нейтронная звезда, значит, должна вращаться быстро.