Ральфу страшно не хотелось выглядеть в глазах Харкина дилетантом, однако он уверенно выдержал его взгляд:
- Возможно. Если газ не затормозил ее быстрее обычного. Харкин скептически вздернул бровь:
- "Мышь" не тормозилась. Она вращается с периодичностью около одной десятой секунды. Юсуф-Заде и прочие считают, что ей, вероятно, около двадцати пяти тысяч лет.
Двадцать пять тысяч лет - не много для пульсара. Пульсар "Мышь" был сферой, состоящей из одних нейтронов: солнечная масса, упакованная в шар размером всего с Сан-Франциско и вращающийся десять оборотов в секунду. На картах, полученных на радиотелескопах, ее маячный луч исходил из точки на самом кончике носа, а за ней вздувалось выпуклое тело и тянулся длинный тонкий мышиный хвост. Открытие "Мыши" предопределило парадигму. Но первый - не обязательно значит типичный.
Ральф, положившись на предчувствие, стиснул челюсти.
- Давай проверим, - вспомнил он.
За полчаса, пока команда Харкина под его руководством переставляла антенны, передвигая по рельсам большие белые тарелки и настраивая их для нового многочасового наблюдения, Ральф работал как сумасшедший. Без помощи Харкина, наблюдавшего за всем комплексом, он мог управлять двумя или тремя антеннами. Чтобы полностью использовать свои полчаса, он решил вести наблюдение на середине микроволновой полосы, где-то от одного до двух гигагерц. В последние несколько дней, как предупредил Харкин, они принимали какие-то помехи, возможно от переговоров по сотовой сети, отдававшихся даже здесь, посреди пустынного высокогорного плато, но эти помехи не превосходили одного гига и не заходили на его частоты. Поэтому Ральфу не приходилось беспокоиться из-за болтунов, каждые несколько минут звонящих друг другу и стирающих его данные.
Он тщательно просматривал полученную информацию с помощью программы, настроенной на поиск любых долговременных флуктуации. Согласно теории пульсаров, с возрастом нейтронная звезда увеличивала период вращения и посылала луч своего маяка с частотой около раза в секунду. Они тратили вращающий момент, предавая его энергию в излучение: гори ярко и умри молодым. Агонии подростков. Только от них не остава лось красивых трупов - они и были трупами. Пульсары продолжали гаснуть, замедляя вращение. Известные пульсары с периодом две-три минуты можно было пересчитать по пальцам.
Так что его поиск был довольно безнадежен. Но ничего другого ему в голову не приходило.
К третьему получасу он завяз. Техники, обслуживавшие антенны, действовали четко и эффективно, но долгие промежутки между короткими наблюдениями наводили скуку. Поэтому он воспользовался их богатыми компьютерными ресурсами для обработки собранных данных: программное обеспечение ОБМ заглатывало длинные колонки цифр, пока он следил за экранами. Программа Харкина раскладывала сигнал от "Пули" на двоичный код, определяя временные закономерности. Она проверяла каждую поступившую волну, отыскивая повторы. Компьютер работал час за часом, прогоняя и фильтруя сигнал "Пули".
По большей части одни помехи. Но вот…
- А это что? - Ральф указал на пятно, выделявшееся в поле помех.
Экран, на который уставились они с Харкином, рябил, пурга гармоник, сталкивавшихся между собой и блекнущих на глазах. Но этот пик оставался на месте.
Харкин нахмурился:
- Повторяющийся сигнал в микроволновом… - Он просмотрел данные, вглядываясь в переменчивый узор на экране. - Период… ну-ка, посмотрим… сорок семь секунд. Многовато для молодого пульсара.
- Наверное, ошибка. Слишком много.
В астрономии скептический подход к собственным работам обычно окупается. Каждый должен был готов столкнуться с ошибкой. Джо Вебер ошибся в определении гравитационных волн, воспользовавшись изобретенным им методом. И навсегда остался с подпорченной репутацией, хотя был блестящим, оригинальным ученым.
Лицо Харкина застыло.
- Все равно, так и есть.
- Наверняка ошибка.
- Черт возьми, Ральф, я знаю свою программу.
- Давай проверим как следует.
Еще несколько часов работы показали, что ошибки нет.
- Ладно, забавно, но это на самом деле. - Ральф задумчиво протер глаза. - Тогда давай посмотрим сам пульс.
А вот пульса не оказалось. Закономерность не распространялась на широкую полосу частот. На одной целой и одной десятой гигагерца она выделялась явно и отчетливо, а больше пиков не было.
- Это не пульсар, - сделал вывод Харкин. Ральф почувствовал, как чаще забилось сердце.
Повторяющаяся вспышка. Пиковый сигнал, выделяющийся из шума и проявляющийся для нас каждые сорок семь секунд.
- Чертовски забавно, - с беспокойством проговорил Харкин. - Надеюсь, это не сбой в программе.
Об этом Ральф не подумал.
- Да ведь это лучшая фильтрующая программа в мире. Харкин ухмыльнулся, дубленая кожа лица пошла морщинами.
- Как бы твои комплименты не вскружили мою хорошенькую головку.
Еще два часа Харкин потратил на тщательнейшую проверку программного обеспечения ОБМ и ничего не нашел. Ральф не возражал, ему нужно было время на размышления. Он устроил себе передышку - Харкин был не из тех, кто отдыхает, когда есть работа, - и посмотрел игры Кубка за компанию с инженерами в операторской. Им пришлось опустить антенну для ремонта, но прием был достаточно хорош, чтобы дотянуться до горизонта и перехватить передачу чикагского телевидения. В широком эфире Кубок не транслировался, а здесь были двое из Чикагского университета. Матч они проиграли, но игра была увлекательной, и Ральф вернулся отдохнувшим. К тому же у него возникла идея. Или зародыш идеи.
- А что, если эта штука намного больше нейтронной звезды? - обратился он к Харкину, который так и не тронулся со своего места на вращающемся кресле перед панелью с шестью экранами.
- Тогда где источник энергии?
- Ума не приложу. Но я к тому, что это может оказаться что-нибудь довольно обыкновенное, просто движется быстро.
- Например?
- Например, белый карлик, только очень старый, мертвый.
- Так что невидим в визуальном диапазоне? Телескоп Хаббла уже направляли на местоположение "Пули" и ничего там не увидели.
- Вырвался из какой-то звездной системы, движется быстро, не нейтронная звезда… Может такое быть?
Харкин скептически хмыкнул:
- Гм… надо подумать. Только… откуда берутся релятивистские электроны, обеспечивающие микроволновый сигнал?
Это с трудом поддавалось объяснению. Старый белый карлик определенно не мог испускать электроны.
- Слушай, не знаю, - помедлив, признался Ральф. - И мне надо возвращаться к себе, у меня занятия. Нельзя ли выкроить для меня еще несколько лоскутков времени при настройке антенн?
- Попробую, - неуверенно отозвался Харкин.
- Перешлешь мне результаты, когда найдется время?
- Ты сможешь сам обработать данные?
- Если ты дашь мне программу, конечно, просчитаю. Харкин пожал плечами:
- Этот сорокасемисекундный период… чертовски забавно. Так что… ладно, пожалуй…
Ральф вымотался, зато, по крайней мере, игра продолжалась. К чему бы она ни привела.
На следующий день Ральф несколько часов просидел над программой-фильтром, на цыпочках пробираясь сквозь методики Харкина. Многие считали Харкина лучшим в мире наблюдателем при работе с большими антеннами. Он играл на электронике, как на скрипке.
Харкин был хорошим учителем, потому что не умел учить. Вместо того чтобы учить, он просто показывал. Сопровождая показ рассказами и примерами, иногда даже шутливыми, а иногда непонятными, Харкин наконец открывал новый параметр обзора или же вводил новую ноту в песню, и тогда все становилось ясно. Таким способом Харкин показал ему, как пользоваться программой, чтобы дотошно проверить все результаты. Этот костлявый астроном научил его играть на радиотелескопе шириной с футбольное поле, как на музыкальном инструменте, понимать его капризы и заблуждения и извлекать из него истину, которой он сам не знает. Это была наука, строгая и скрупулезная, но создавать ее было искусством. В конечном счете надо было оправдать каждый шаг, каждый вывод, но все доказательство держалось на интуиции, как ледяной кубик на слое талой воды.
- Слушай, Энди, - непринужденно обратился Ральф к трубке сотового, разглядывая в широкое окно пустыню Нью-Мексико и белые тарелки антенн, направленные в небо. - Я не припоминаю, вы там просматривали "Пулю" на длинных периодах или нет? Данные по "Пуле". Помнишь, мы об этом говорили в Бранконе?
- "Пуля"? Ах да, G369.23-0.82.
- Точно. Слушай, на каком периоде вы остановились? Долгое молчание. Ральф, кажется, даже расслышал шум уличного движения.
- Эй, я не вовремя?
- Нет, просто иду по Масс-авеню, пытаюсь вспомнить. Кажется, мы дошли примерно до тридцати секунд. И ни черта не увидели.
- Отлично. Я тут снова занялся "Пулей", получил кое-какие предварительные данные и подумал, что лучше свериться с твоими.
- Ага… - Новая пауза. - И сколько же?
- Много, - осторожно ответил Ральф. - Понимаешь, мы еще анализируем данные.
- Значит, действительно старый пульсар. Я думал, старые уже не способны излучать.
- Я тоже. Во всяком случае, им бы не полагалось.
Ральф напомнил себе, что надо посоветоваться с теоретиками.
- Тогда неудивительно, что мы не нашли останков сверхновой. Они уже погасли или слишком удалены.
- Правда, забавно, что нам удалось принять такой старый сигнал от пульсара за пол-Галактики от нас? Хотя, как я заметил, он становится ярче.
- Да, забавно… - озадаченно отозвался Энди. - Хм, ярче… - Интересно, виден ли он на прежних обзорных снимках?
- Да, вот я и подумал, что надо бы тебе сказать.
Они обменялись еще парой личных фраз, и Ральф отключился.
Харкин работал с экранами, но обернулся к нему, приподняв бровь.
- Бинго! - воскликнул Ральф.
Едва Ирэн вошла в кофейню и они поцеловались, Ральф заметил в ее глазах любопытство. В облегающем голубом платье она выглядела ослепительно, и он тоже щеголял в нарядном костюме. Он велел ей принарядиться, и теперь она часто моргала, ожидая объяснений.
- Куда мы собираемся?
Он, даже не присев, сообщил ей:
- Знаешь, единственное место, где в меня не кидают гнилыми фруктами, едва я запою, - это церковь.
- Никогда не знала, что ты религиозен, - ошарашенно заметила Ирэн.
- Да это я фигурально. К тому же я заплатил за место, где можно потанцевать, так что… мы идем в "Ритц".
От удивления брови у нее взлетели вверх.
- Какое загадочное приглашение. Гольф в "Ритце"?
Они танцевали на площадке с видом на вечерний прибой и серфингистов. Он подхватил выбившуюся у нее прядь волос, заложил ей за ухо. Она все время болтала о работе. Он рассказал ей о своей работе над "Пулей", и она искренне заинтересовалась, задала несколько вопросов. Потом снова вернулась к интригам в своей конторе. Иной раз казалось, что эта женщина живет одними сплетнями. Он немного послушал, а потом, когда оркестр заиграл: "Бегэн оф бегуэн", сказал:
- Мне нужно еще время. Она напряглась:
- Чтобы познать бездны мужского мира?
- Да. Я ухватил за хвост что-то настоящее.
- Стало быть, Гербу Линцфилду ты не звонил.
- Нет.
- Ну что ж, отлично!
Он отступил на шаг и уставился на ее губы. Роскошные, как всегда, они скривились и поджались. Это выражение было ему знакомо.
"Отлично. Ну что ж. Давай. Уходи. Увидишь. Обойдусь. Без. Тебя".
Тогда он погрузился в этот ритм: гуща деталей и неожиданно обрушивающаяся на тебя красота. Надо уйти с головой в барабанную дробь данных, услышать симфонии программ, форма которых позволяет человеческому глазу увидеть в них некий доступный гуманоидам смысл. Условные цвета передавали нечто не видимое простым глазом - краски микроволн. Сухие числа прятали эту красоту, скрывали ошеломляющее великолепие.
Подумать только, размышлял он, ведь волны, которые они "видели" огромными глазами антенн, всего-то длиной в палец. И волны эти докатываются через уйму световых лет, перенося послания из древних времен. Они хлещут в жесткий металл радиоантенн, в возбужденные электроны, только и дожидавшиеся, пока их пригласят на танец. Миллиарды электронов дрожат и поют, и ответная осцилляция вызывает эхо сигнала в цепях, собранных людьми. Новые электроны вливаются в возникающий ток, и единички и нолики в компьютере складываются в нечто, еще не виданное никем: в картины для глаз размером с гору. Эти видения никогда не существовали во Вселенной. Волны переносили их, но потребовался разум, чтобы вытянуть их из блуждающей ряби радиоволн, из вьюги микроволн, где они скрывались прежде, живые, но невидимые. В сущности, это истории, или они представляются историями нашим обезьяньим умам. Моментальные снимки. А превратить их в связный рассказ уже наше дело.
В эти долгие часы он осознал, какую опасность несет в себе сужение луча поиска, если нацеливать его исключительно на то, что рассчитываешь увидеть. Астрономы говорят об этом так: "Ни за что бы не увидел, если бы не поверил".
Статья на веб-сайте "астро-ф" была короткой и сжатой, всего три страницы.
Ральф много минут просидел перед ней разинув рот. Он перечитал ее дважды. Потом позвонил Харкину.
- Группа Энди объявляет, что их данные показывают пик с сорокасемисекундной периодичностью.
- Стало быть, он вернулся и присмотрелся хорошенько…
- Это воровство! - Ральф все еще не пришел в себя и не решил, что делать.
- Из этих помех многое можно вытянуть, если знать, где искать.
- Уф, - выдохнул Ральф, обалдело мотая головой. - Да, пожалуй.
- Он нас обогнал, - равнодушно сказал Харкин.
- Гонится за профессорской ставкой! Харкин засмеялся:
- Вот тебе и Гарвард. - И после долгого молчания взорвался: - Да что же это за штуковина, чтоб ее!
Стук в дверь квартиры застал его врасплох. Это была Ирэн - пристальный взгляд и закушенная губа.
- Я только на секунду залетела на твой радарный экран.
- Я…
- Работаешь. Слишком много за те деньги, что тебе платят.
- Знаешь, - выговорил он, - искусство и наука во многом схожи. Иногда. Требуют тебя целиком.
- Искусство, - сказала она, - это ответы, к которым нет вопросов.
Он моргнул:
- Похоже на цитату.
- Да, из меня.
- А… э…
- Так что, хочешь удовольствия на скорую руку?
- Ну, если ты так ставишь вопрос… Час спустя Ирэн приподнялась на локте.
- Новости, - сказала она.
- А? - Он сонно моргнул. - Какие?
- У меня задержка. Две недели.
- А… О… Гром с ясного неба.
- Надо обсудить… "Ох, ты!"
- …что делать.
- Это для тебя необычно? Первым делом уточнить данные.
- Больше недели никогда не бывало… - Она сложила губы в изумленное "О". - Раньше.
- Ты ведь пользовалась… Мы…
- Эти таблетки редко подводят, однако…
- Однако бывает. А ты не забывала принять?
- Нет. Долгая пауза.
- И что ты об этом думаешь? - Всегда помогает выиграть время, когда в голове каша.
- Мне тридцать два. Пора бы уже.
- И еще есть мы.
- Мы… - Она послала ему долгий душевный взгляд и, откинувшись на спину, уставилась в потолок.
Он решился:
- А как бы ты отнеслась…
- К аборту?
Она этого ожидала.
- Да.
- Легко, если так надо. - Она снова приподнялась, взглянула на него. - Надо?
- Слушай, мне бы надо немножко подумать.
- Мне тоже, - кивнула она, скривив губы.
Ральф обратился к болонской группе через друзей, двух Фанти, с просьбой сканировать ее местоположение. Они нацелили итальянские телескопы на нужную часть неба, обработали данные и переслали по электронной почте. На следующее утро его поджидало сообщение с сорока семью мегами приложения. Он открывал его, дрожа от волнения. В Болонье работали первоклассные астрономы, на их результаты можно было положиться.
Запросив по Интернету визуальное соединение, он спросил:
- Роберто, что это? Не может быть объектом, который я изучаю. Это же каша!
Роберто на экране недоуменно наморщил лоб:
- Да, мы тоже удивились. Через несколько дней я смогу добиться лучшего разрешения. Увеличив время наблюдений, получим очень четкое изображение.
- Да, пожалуйста. Наверняка тут какая-то ошибка.
"Сорок семь секунд…"
Декан что-то еще говорил, но Ральф смотрел в окно, на эвкалипты, раскачивающиеся под переменчивым береговым бризом. Госсиан перечислял, что еще предстоит сделать, для того чтобы "возможно" получить штатную должность: выбить два федеральных гранта, найти своим защитившимся аспирантам хорошую работу, опубликовать еще пару-тройку статей, и все за несколько месяцев. Слова пролетали мимо, он их даже слышал, но он пришел сюда, в знакомое и любимое место, где жила его вера, и в нем поднималось волнение, загоралось предчувствие, его наполняло внутреннее состояние благодати. Идеи роились перед ним, забивались в ноздри, он заморгал…
- Ральф, вы слушаете?
- Да, о да… - "Но только не вас, нет".
Он вошел в здание физического факультета, рассеянно сложил зонт, промокший под кратким ливнем. Замурлыкал сотовый телефон.
- Хотел тебя предупредить, - раздался голос Харкина, - что в ближайшие дни много времени выжать не смогу. Есть старые снимки, но я их еще не разбирал.
- И на том спасибо.
- Завтра, может быть, попробую сделать еще снимок, но я чертовски занят. Останется немного времени при перенастройке антенн…
- Я послал тебе карту Фанти.
- Да, наверняка ошибка. Ни один объект не мог настолько измениться за такой малый срок.
Ральф согласился с ним, но все же добавил:
- Но все-таки надо проверить. Фанти знают свое дело.
- Если будет время, - сдержанно пообещал Харкин.
За лекциями и семинарами и в долгие часы работы фильтрующей программы он совсем забыл о назначенном свидании. В девять вечера зазвонил телефон. Ирэн. Он принес свои извинения, говорил рассеянно и отрывисто. И вид у него был усталый, бледный лоб в морщинах.
- Никаких… изменений? - спросила она.
- Никаких.
Они помолчали, потом он рассказал ей о карте Фанти. Ирэн заметно посветлела, обрадовавшись случаю поговорить о другом.
- Такие изменения ведь возможны?
- Вообще-то да, но так быстро? А ведь они огромные, один хвост тянется на световые годы.
- Но, ты говоришь, карта изменилась, размылась.
- Да, весь объект.
- Не может там быть какой-то ошибки?
- Может, но Фанти отлично знают дело.
- Нельзя ли нам встретиться попозже? Он вздохнул:
- Я хочу еще раз просмотреть… - На ее молчание он ответил новыми извинениями и закончил словами: - Я не хочу тебя потерять.
- Тогда не забывай, где ты меня оставил. Середина ночи.
"Ни за что бы не увидел, если бы не поверил".