- У Института времени слишком много задач, - напомнил им Максвелл. - В самых различных и одинаково интересных областях. Им же надо охватить все прошлое!
- При полном отсутствии денег, - добавила Кэрол.
- Мы слышим голос лояльного сотрудника Института времени, - объявил Максвелл.
- Но это же правда! - воскликнула девушка. - Исследования, которые проводит наш институт, могли бы принести столько пользы другим наукам! На писаную историю полагаться нельзя. Во многих случаях оказывается, что все было совсем не так. Пристрастия, предубеждения или просто тупые суждения, навеки мумифицированные на страницах книг и документов! Но разве другие институты выделяют на такие исследования необходимые средства? Я вам могу ответить: нет и нет! Ну, есть, конечно, исключения. Юридический факультет всегда идет нам навстречу, но таких мало. Остальные боятся. Они не хотят рисковать благополучием своих уютных мирков. Возьмите, например, историю с Шекспиром. Казалось бы, факультет английской литературы должен был обрадоваться, узнав, кто был настоящим автором этих пьес. В конце концов вопрос о том, кто их автор, дебатировался несколько столетий. Но когда Институт времени дал на него точный ответ, они только вышли из себя.
- А теперь, - сказал Максвелл, - Институт тащит сюда Шекспира читать лекцию о том, писал он их или нет. Не кажется ли вам, что это не слишком тактично?
- Ах, дело совсем в другом! - вспыхнула Кэрол. - В том, что Институт времени вынужден превращать историю в аттракцион, чтобы пополнить свою кассу. И так всегда. Всевозможные планы, цель которых одна - раздобыть деньги. И так уж у нас репутация балаганных клоунов. Неужели вы думаете, что декану Шарпу нравится…
- Я хорошо знаю Харлоу Шарпа, - сказал Максвелл. - Поверьте, он извлекает из этого массу удовольствия.
- Какое кощунство! - воскликнул Оп с притворным ужасом. - Или ты не знаешь, что за разглашение священных тайн тебя могут распять?
- Вы смеетесь надо мной! - сказала Кэрол. - Вы смеетесь над всеми и над всем. И вы тоже, Питер Максвелл.
- Я приношу извинения от их имени, - вмещался Дух, - поскольку у них не хватает ума извиниться самим. Только прожив с ними бок о бок десять-пятнадцать лет, начинаешь понимать, что они, в сущности, совсем безвредны.
- И все равно наступит день, когда Институт времени получит в свое распоряжение все необходимые средства, - сказала Кэрол. - Тогда он сможет привести в исполнение задуманные проекты, а остальные факультеты могут убираться ко всем чертям. Когда состоится продажа…
Она внезапно умолкла и словно окаменела. Казалось, только колоссальным усилием воли она удержалась от того, чтобы зажать себе ладонью рот.
- Какая продажа? - спросил Максвелл.
- По-моему, я знаю, - сказал Оп. - До меня дошел слух, собственно говоря, слушок, и я не обратил на него внимания. Хотя, если на то пошло, как раз такие мерзкие тихие слушки и оказываются на поверку правдой. Когда слух грозен, повсеместен и…
- Оп, нельзя ли без речей - перебил Дух. - Просто скажи нам, что ты слышал.
- О, это невероятно! - объявил Оп. - Вы не поверите. Как бы ни старались.
- Да перестаньте же! - вскричала Кэрол.
Все трое выжидающе посмотрели на нее.
- Я сказала лишнее. Слишком увлеклась и… Пожалуйста, забудьте об этом. Я даже не знаю, действительно ли предполагается что-то подобное.
- Разумеется! - сказал Максвелл. - Ведь вы провели вечер в дурном обществе, вынуждены были терпеть грубости и…
- Нет, - сказала Кэрол, покачав головой. - Моя просьба бессмысленна. Да я и не имею права просить вас об этом. Мне остается только рассказать вам все и положиться на вашу порядочность. И я совершенно уверена, что это не пустые слухи. Институту времени предлагают продать Артефакт.
В хижине воцарилась напряженная тишина - Максвелл и его друзья замерли, почти не дыша. Кэрол удивленно переводила взгляд с одного не другого, не понимая, что с ними.
Наконец Дух сделал легкое движение, и в безмолвии им всем показалось, что его белый саван зашуршал так, словно был материален.
- Ведь вам неизвестно, - сказал он, - как нам всем троим дорог Артефакт.
- Вы нас как громом поразили, - объявил Оп.
- Артефакт! - вполголоса произнес Максвелл. - Артефакт. Величайшая загадка. Единственный предмет в мире, ставящий всех в тупик…
- Таинственный камень! - сказал Оп.
- Не камень, - поправил его Дух,
- Значит, вы могли бы объяснить мне, что это такое? - спросила Кэрол.
Но вся соль как раз и заключается в ток, что Дух не может ответить на ее вопрос, и никто другой тоже, подумал Максвелл. Около десяти лет назад экспедиция Института времени, отправившаяся в юрский период, обнаружила Артефакт на вершине холма, и он был доставлен в настоящее ценой неимоверных усилий и затрат. Его вес потребовал для переброски во времени такой энергии, какой еще ни разу не приходилось применять, - для осуществления этой операции пришлось отправить в прошлое портативный ядерный генератор, который пересылался по частям и был смонтирован на месте. Затем перед экспедицией встала задача возвращения генератора в настоящее, поскольку простая порядочность не позволяла оставлять в прошлом подобные предметы даже в столь отдаленном прошлом, как юрский период.
- Я не могу вам этого объяснить, - сказал Дух. - И никто не может.
Дух говорил чистую правду. Пока еще никому не удалось установить хотя бы приблизительно, что такое Артефакт. Этот массивный брус из какого-то материала, который не был ни металлом, ни камнем, хотя вначале его определили как камень, а затем как металл, ставил в тупик всех исследователей. Он был длиной в шесть футов и высотой в четыре и представлял собой сгусток сплошной черноты, не поглощавшей энергии и не испускавшей ее. Свет и другие излучения отражались от его поверхности, на которой никакие режущие инструменты не могли оставить ни малейшего следа - даже лазерный луч оказывался бессильным. Неуязвимый и непроницаемый Артефакт упрямо хранил свою тайну. Он лежал на пьедестале в первом зале Музея времени - единственный предмет в мире, для которого не было найдено хотя бы гипотетически правдоподобного объяснения.
- Но если так, - сказала Кэрол, - то почему вы расстроились?
- А потому, - ответил Оп, - что Питу кажется, будто эта штука в далекую старину была предметом поклонения обитателей холмов. То есть если эти паршивцы вообще способны чему-то поклоняться.
- Мне очень жаль, - сказала Кэрол. - Нет, правда. Я ведь не знала. Наверное, если сообщить в Институт…
- Это же только предположение, - возразил Максвелл, - У меня нет фактов, на которые можно было бы сослаться. Просто кое-какие ощущения, оставшиеся после разговоров с обитателями холмов. Но даже и маленький народец ничего не знает. Это ведь было так давно.
Так давно! Почти двести миллионов лет назад.
Глава 7
- Ваш Оп меня просто ошеломил, - заметила Кэрол. - И этот домик, который он соорудил на краю света!
- Он оскорбился бы, если бы услышал, что вы назвали его жилище домиком, - сказал Максвелл. - Это хижина, и он ею гордится! Переход из пещеры прямо в дом был бы для него слишком тяжел. Он чувствовал бы себя очень неуютно.
- Из пещеры? Он и в самом деле жил в пещере?
- Я должен вам сообщить кое-что про моего старого друга Опа, сказал Максвелл. - Он записной врун. И его рассказам далеко не всегда можно верить. Эта история про каннибализм, например…
- У меня сразу стало легче на душе. Чтобы люди ели друг друга… Брр!
- О, каннибализм в свое время существовал, Это известно точно. Но вот должен ли был Оп попасть в котел - дело совсем другого рода. Вообще-то, если речь идет об общих сведениях, на его слова можно полагаться, Сомнительны только описания его собственных приключений.
- Странно! - оказала Кэрол. - Я не раз видела его в Институте, и он показался мне интересным, но я никак не думала, что познакомлюсь с ним. Да если говорить честно, у меня и не было такого желания. Есть люди, от которых я предпочитаю держаться подальше, и он казался мне именно таким. И воображала, что он груб и неотесан…
- Он такой и есть! - вставил Максвелл.
- Но и удивительно обаятельный, - возразила Кэрол.
В темной глубине неба холодно мерцали ясные осенние звезды. Шоссе, почти совсем пустое, вилось вдоль самого гребня холма. Далеко внизу широким веером сияли фонари университетского городка. Ветер, срывавшийся с гребня, приносил слабый запах горящих листьев.
- И огонь в очаге - такая прелесть! - Вздохнула Кэрол. - Питер, почему мы обходимся без огня? Ведь построить очаг, наверное, совсем несложно.
- Несколько сотен лет назад, - сказал Максвелл, - в каждом доме или почти в каждом доме был по меньшей мере один очаг. А иногда и несколько. Разумеется, эта тяга к открытому огню была атавизмом. Воспоминанием о той эпохе, когда огонь был подателем тепла и защитником. Но в конце концов мы переросли это чувство.
- Не думаю. Мы просто ушли в сторону. Повернулись спиной к какой-то части нашего прошлого. А потребность в огне все еще живет в нас. Возможно, чисто психологическая. Я убедилась в этом сегодня. Огонь был таким завораживающим и уютным! Возможно, это первобытная черта, но должно же в нас сохраниться что-то первобытное.
- Оп не может жить без огня, - сказал Максвелл. - Именно отсутствие огня ошеломило его больше всего, когда экспедиция доставила его сюда. Первое время с ним, конечно, обходились как с пленником - держали не то чтобы взаперти, но под строгим присмотром. Но когда он стал, так сказать, сам себе хозяином, он подыскал подходящее место за пределами городка и выстроил там хижину. Примитивную, как ему и хотелось. И конечно, с очагом. И с огородом. Вам непременно следует посмотреть его огород. Идея, что пищу можно выращивать, была для него абсолютно новой. В его времена никто и представить себе не мог ничего подобного. Гвозди, пилы, молотки и доски тоже были ему в новинку, как и все остальное. Но он проявил поразительную психологическую гибкость и с легкостью освоил как новые инструменты, так и новые идеи. Его ничто не могло ошеломить. Свою хижину он строил, пользуясь пилой, молотком, гвоздями, досками и всем прочим. И все-таки, мне кажется, больше всего его потряс огород - возможность выращивать пищу вместо того, чтобы охотиться за ней. Вероятно, вы заметили, что он и сейчас еще внутренне не может до конца привыкнуть к изобилию и доступности еды.
- И напитков! - добавила Кэрол.
Максвелл засмеялся.
- Еще одно новшество, с которым он мгновенно освоился. Это почти его конек. Он даже поставил у себя в сарае аппарат и гонит гнуснейший самогон. Удивительно ядовитое пойло.
- Но гостям он его не дает, - сказала Кэрол. - Мы же пили виски.
- Самогон он бережет для самых близких друзей. Банки, которые он достал из подполья…
- Я еще подумала, зачем он их там прячет. Они показались мне совсем пустыми.
- Обе до краев полны прозрачным самогоном.
- Вы сказали, что прежде он находился на положении пленника. А теперь? Какое отношение он имеет к Институту времени?
- Он считается подопечным вашего Института. Впрочем, это его ни к чему не обязывает. Но он ни за что не расстанется с Институтом. Он ему предан даже больше, чем вы.
- А Дух? Он живет в общежитии факультета сверхъестественных явлений? На положении подопечного?
- Ну нет! Дух - бродячая кошка. Он странствует повсюду, где захочет. У него есть друзья во всех уголках планеты. Насколько мне известно, он ведет большую работу в Гималайском институте сравнительной истории религий. Однако он довольно часто выбирается сюда. Они с Опом сразу же стали закадычными друзьями, едва только факультет сверхъестественных явлений установил контакт с Духом.
- Пит, вы называете его Духом. Но что он такое на самом деле?
- Дух, а что же еще?
- Но что такое дух?
- Не знаю. И никто не знает, насколько мне известно.
- Но вы же сверхъестественник!
- Да, конечно. Но я всегда работал с маленьким народцем, специализируясь по гоблинам, хотя меня интересуют и все остальные. Даже баньши, хотя трудно вообразить более коварные и скрытные существа.
- Но значит, имеются и специалисты по духам? Что они говорят?
- Вероятно, довольно многое. Написаны тонны книг о привидениях, призраках и прочем, но у меня никогда не хватало на них времени. Я знаю, что в давние века считалось, будто всякий человек после смерти становится духом, но теперь, насколько мне известно, эта теория отвергнута. Духи возникают благодаря каким-то особым обстоятельствам, однако каким именно, я не имею ни малейшего представления.
- Знаете, - сказала Кэрол, - его лицо, хотя, может быть, и потустороннее, в то же время на редкость притягательно. Мне было ужасно трудно удержаться и не разглядывать его все время. Просто клочок сумрака в складках савана, хотя, конечно, это вовсе не саван. И порой - намек на глаза. Крохотные огоньки, которые кажутся глазами. Или это одно мое воображение?
- Нет, мне тоже иногда мерещится что-то такое.
- Пожалуйста, - попросила Кэрол, - возьмите этого дурака за шиворот и оттащите немного назад. Он того и гляди соскользнет на скоростную полосу. Ну, просто ничего не соображает! И засыпает где угодно и когда угодно. Ни о чем другом, кроме еды и сна, он вообще думать не способен.
Максвелл нагнулся и сдвинул Сильвестра на прежнее место. Сильвестр сонно заворчал.
Откинувшись на спинку сиденья, Максвелл посмотрел вверх.
- Поглядите на звезды, - сказал он. - Нигде нет такого неба, как на Земле. Я рад, что вернулся.
- Но что вы намерены делать дальше?
- Провожу вас домой, заберу чемодан и вернусь к Опу. Он откроет одну из своих банок, и мы будем попивать его зелье и разговаривать до зари. Тогда я улягусь в постель, которую он завел для гостей, а он свернется на куче листьев…
- Я видела эти листья в углу, и мне было ужасно любопытно узнать, зачем они там. Но я не спросила.
- Он спит на них. На кровати ему неудобно. Ведь в конце-то концов в течение многих лет куча листьев была для него верхом роскоши…
- Ну вот, вы снова надо мной смеетесь.
- Вовсе нет, - сказал Максвелл, - я говорю чистую правду.
- Но я не спрашивала вас вовсе не о том, что вы будете делать сегодня вечером, а вообще. Вы ведь мертвы. Или вы забыли?
- Я буду объяснять, - сказал Максвелл. - Без конца объяснять. Где бы я ни оказался, найдутся люди, которые захотят узнать, что произошло. А может быть, даже будет проведено официальное расследование. Я искренне надеюсь, что обойдется без этого, но правила есть правила.
- Мне очень жаль, - сказала Кэрол, - и все-таки я рада. Как удачно, что вас было двое.
- Если транспортники сумеют разобраться в этой механике, заметил Максвелл, - они откроют для себя золотую жилу. Все мы будем хранить где-нибудь свою копию на черный день.
- Это ничего не даст, - возразила Кэрол. - То есть для каждого данного индивида. Тот, другой Питер Максвелл был самостоятельной личностью и… нет, я запуталась. Час слишком поздний, чтобы разбираться в подобных сложностях, но я убеждена, что ваша идея неосуществима.
- Да, - согласился Максвелл, - пожалуй, так. Это была глупая мысль.
- А вечер был очень приятный, - сказала Кэрол. - Спасибо. Я получила большое удовольствие.
- А Сильвестр получил большой бифштекс.
- Да, конечно. Он вас не забудет. Он любит тех, кто угощает его бифштексами. Удивительный обжора!
- Я хотел вас спросить вот о чем, - сказал Максвелл. - Вы нам не сказали, кто предложил купить Артефакт.
- Не знаю. Мне известно только, что такое предложение было сделано. И, насколько я поняла, условия достаточно выгодные, чтобы серьезно заинтересовать Институт времени. Я случайно услышала отрывок разговора, не предназначавшегося для моих ушей. А от этого что-нибудь зависит?
- Возможно, - сказал Максвелл.
- Я теперь вспоминаю, что одно имя упоминалось, но не покупателя, как мне кажется. Просто кого-то, кто имеет к этому отношение. Я только сейчас вспомнила - кто-то по фамилии Черчилл. Это вам чтонибудь говорит?
Глава 8
Когда Максвелл вернулся, таща свой чемодан, Оп сидел перед очагом и подрезал ногти на ногах большим складным ножом.
Неандерталец указал лезвием на кровать.
- Брось-ка его туда, а сам садись где-нибудь рядом со мной. Я только что подложил в огонь парочку поленьев, и того, что в банке, хватит на двоих. К тому же у меня припрятаны еще две.
- А где Дух? - осведомился Максвелл.
- Исчез. Я не знаю, куда он отправился. Он мне этого не говорит. Но он скоро вернется. Он никогда надолго не пропадает.
Максвелл положил чемодан на кровать, вернулся к очагу и сел, прислонившись к его шершавым камням.
- Сегодня ты валял дурака даже лучше, чем это у тебя обычно получается, - сказал он. - Ради чего?
- Ради ее больших глаз, - ответил Оп, ухмыляясь. - Девушку с такими глазами нельзя не шокировать. Извини, Пит, я никак не мог удержаться.
- Все эти разговоры о каннибализме и рвоте, - продолжал Максвелл. - Не слишком ли ты перегнул палку?
- Ну, я, пожалуй, и вправду немного увлекся, - признал Оп. - Но ведь публика как раз этого и ждет от дикого неандертальца!
- А она далека не глупа, - заметил Максвелл. - Она проболталась об этой истории с Артефактом на редкость ловко.
- Ловко?
- Само собой разумеется. Неужто ты думаешь, что она и в самом деле проговорилась нечаянно?
- Я об этом вообще не думал, - сказал Оп. - Может быть, и нарочно. Но в таком случае зачем ей это, как ты думаешь?
- Скажем, она не хочет, чтобы его продавали. И она решила, что, если упомянуть об этом при болтуне вроде тебя, наутро новость станет известна всему городку. Она рассчитывает, что такие разговоры могут сорвать продажу.
- Ты же знаешь, Пит, что я вовсе не болтун.
- Я-то знаю. Но вспомни, как ты себя сегодня вел.
Оп сложил нож, сунул его в карман и, взяв банку, протянул ое Максвеллу. Максвелл сделал большой глоток. Огненная жидкость полоснула его по горлу, как бритва, и он закашлялся. "Ну хоть бы раз выпить эту дрянь, не поперхнувшись!" - подумал он. Кое-как проглотив самогон, он еще несколько секунд не мог отдышаться.
- Забористая штука, - сказал Оп. - Давненько у меня не получалось такой удачной партии. Ты видел - чистый, как слеза!
Максвелл, не в силах произнести ни слова, только кивнул.
Оп в свою очередь взял банку, поднес ее к губам, запрокинул голову, и уровень самогона в банке сразу понизился на дюйм с лишним. Потом он нежно прижал ее к волосатой груди и выдохнул воздух с такой силой, что огонь в очаге заплясал. Свободной рукой он погладил банку.
- Первоклассное пойло, - сказал он, утер рот рукой и некоторое время молча смотрел на пламя.
- Вот тебя она, несомненно, не могла принять за болтуна, - сказал он наконец. - Я заметил, что сегодня вечером ты сам выделывал лихие пируэты вокруг да около правды.