– Не особенно. Он все время находит, чем себя занять. С головой ушел в изобретательство, вот как. В прошлом году изобрел машину на основе единой теории поля Эйнштейна. И телепортировал Великую пирамиду Хеопса на футбольное поле в Брентфорде.
– Очень интересно.
Т.С. Давстон протянул мне бокал, сигарету и канапе. – Скажи мне вот что, – начал он. – Если ты думаешь, что я тебя подставил, почему ты продолжал работать над Архивом Давстона?
Я пожал плечами. – Может быть, хобби?
– Тогда скажи мне еще вот что. Есть вероятность, что ты собираешься в ванную в ближайшее время? Ты просто смердишь.
Я сходил в ванную. Я побрился и надел один из костюмов Т.С. Давстона. Мне пришлось потуже затянуть ремень. Но Т.С. Давстон сказал, что смотрится это модно. Его туфли тоже мне подошли, и к тому времени, когда я наконец приоделся, вид у меня был самый что ни на есть решительный.
Когда я выплыл из ванной, моим глазам предстала одна из самых красивых женщин, которые когда-нибудь это делали.
Она была высокая, стройная, гибкая. Кожа гладкая и загорелая, ноги длинные и великолепные. Она была одета в "деловой костюм", которые были так популярны в восьмидесятых. Короткая черная юбка и пиджак с плечами, как у космонавта Дена Дэа из комиксов, популярных в пятидесятых. Она не теряла равновесия, стоя на шпильках высотой в ладонь, а рот ее был настолько широк, что туда легко можно было засунуть кулак целиком. Даже если бы на руке была боксерская перчатка.
– Привет, – сказала она. Когда она открыла рот, я увидел больше жемчуга, чем в лодке надсмотрщика за ныряльщиками, достающими жемчужниц со дна океана.
– И вам привет, – сказал я и услышал как эхо гуляет по ее глотке.
– Вы друг мистера Давстона?
– Самый лучший из всех.
– Вы, случайно, не Эдвин?
– Он любит звать меня именно так.
– Ну-ну, – она осмотрела меня сверху донизу. Потом снизу доверху. Потом она остановила взгляд посередине.
– У тебя встал, – заметила она.
Я болезненно ухмыльнулся.
– Ни в коей мере не намереваясь обидеть вас, – проговорил я, – не могу ли я предположить, что вы проститутка?
Она улыбнулась и покачала головой, обдав меня феромонным дождем.
– Нет, – сказала она, – но я бесстыдно аморальна. Мало есть такого, чего я не сделаю для мужчины в костюме от Поля Смита.
Я издал какие-то сдавленные звуки.
– Ага, – сказал Т.С. Давстон, решительно входя в комнату. – Я вижу, ты уже познакомился с Джеки.
– Гххммф. Ммммф, – сказал я.
– Джеки мой личный секретарь. НЗ.
Я кивнул головой, давая понять, что знаю, о чем идет речь.
– Ты не знаешь, что такое "НЗ", а?
Я покачал головой, давая понять, что не знаю.
– Нахальная задница, – сказал Т.С. Давстон. – Давайте выпьем, покурим и познакомимся поближе.
Я ухмыльнулся еще чуть-чуть пошире.
– Я только заскочу в ванную, трусы сменю, – сказал я.
Очень вежливо.
Я очень неплохо сошелся с Джеки. Она показала мне кое-что из того, что она умела делать с канапе, а я показал ей однн трюк, которому меня научили в тюрьме.
– Никогда больше не показывай этого женщинам, – сказал Т.С. Давстон, когда мы привели Джеки в чувство.
Джеки прокатила меня по всему Лондону. Т.С. Давстон дал ей какую-то штуку, которую назвал "кредитной карточкой", и с помощью этого волшебного кусочка пластика она мне купила много всяких вещей. Костюмы, рубашки, галстуки, трусы, ботинки. И еще она купила мне ежедневник фирмы "Файлофакс".
Я беспомощно уставился на него.
– Это же записная книжка, – скаэал я.
– А также дневник. Это персональный органайзер.
– Ну и?
– Это модно. Его носят с собой повсюду и всегда выкладывают на стол за обедом.
Я покачал головой.
– Это же записная книжка. Только пижоны таскают с собой записные книжки.
– Сзади есть кармашки для кредитных карточек. И абсолютно бесполезная карта мира.
– Да, но…
– Мы живем в восьмидесятые годы, – сказала Джеки. – А в восьмидесятые живут только два типа людей: те, у кого есть органайзеры, и те, у кого их нет. Поверь мне, намного лучше быть тем, у кого что-то есть, чем тем, у кого чего-то нет.
– Да ты только посмотри, какого размера эта дерьмотень.
– Я уверена, что ты найдешь, где его носить.
– А где ты держишь свой?
Джеки показала.
– А, ну да, – сказал я. – Конечно. Дурацкий вопрос. Прошу прощения.
И еще я получил часы. Часы в восьмидесятые – это вам не просто так. И не какая-нибудь электронная ерунда. Настоящие часы, с двумя стрелками, римскими цифрами и шестеренками внутри. Они все еще у меня, те часы, которые тогда купила мне Джеки. И они все еще показывают верное время. И уж они не взорвались в полночь перед первым рассветом двухтысячного года. Забавно, но я понятия не имею, что стало с моим органайзером.
– Тебе понадобится машина, – сказала Джеки. – Какую хочешь?
– "Моррис Майнор".
– Что-что?
– Вот такую. – Я показал на автомобиль на другой стороне улицы.
– "Порше".
– Угу, такую же малышку.
Такую же и получил.
Т.С. Давстон поселил меня в маленькой квартирке рядом с Портобелло Роуд.
– Этот район становится все лучше и лучше, – сказал он мне.
Я посмотрел на грязный линолеум и разбитые окна.
– Лучше, похоже, некуда. Можно сносить, – заметил я. – Мне здесь не нравится."
– Долго ты здесь не задержишься. Только пока не сделаешь ремонт.
– Что?
– После ремонта мы продадим квартиру вдвое дороже.
– А что потом?
– Переселю тебя в квартиру побольше в другом районе, жилье в котором дорожает. Сделаешь ремонт там, и мы опять продадим ее по двойной цене.
– Это точно законно?
– Запомни мои слова, друг мой, – сказал Т.С. Давстон. – В этой стране в данный момент происходит экономический подъем. Он не продлится вечно, и многих затянет в канализацию, когда вытащат затычку. А пока нам, и нам подобным, – он поднял свой органайзер так, словно это был рыцарский меч, – надо ухватить то, что ухватить можно. В конце концов, мы живем в восьмидесятые годы."
– А завтра принадлежит тем, кто способен предвидеть его приход.
– Именно. Я не очень интересуюсь собственностью. Покупка-продажа домов меня лично не волнует. Я хочу оставить след в мире, и я сделаю это в выбранном мной виде деятельности.
– Табак, – сказал я.
– Любимая травка Бога.
– У меня нет желания переживать очередной Брентсток вместе с тобой.
– А, Брентсток, – сказал Т.С. Давстон. – Славное было времечко, дружище.
– Хрена с два славное. Ну, было и славное – иногда. А ты знаешь, что случилось со мной, когда я накурился твоего снадобья?
– Ты стал говорить с деревьями.
– Больше того. Я увидел будущее.
– Все будущее?
– Не все. Хотя… это было, как будто я увидел его все одновременно – но как будто вспышками. Сейчас у меня словно "дежа вю". Причем все время, и иногда я знаю, что случится что-нибудь плохое. Но ничего не могу сделать. Просто кошмар. Вот что ты со мной сделал.
Т.С. Давстон отошел к крошечному окошку и уставился на двор сквозь разбитое стекло. Затем, повернувшись ко мне, он сказал:
– Прости меня за то, что случилось с тобой на Брентстоке. Мне очень жаль. Я сделал страшную ошибку. Я работал по записям дядюшки Джона Перу Джонса – мне казалось, что то, что я сделал с генным кодом табака, только поможет ему расти в британской климатической зоне. У меня и мысли не было, что сигареты окажут такое воздействие. С тех пор я узнал об этом наркотике намного больше, и, когда придет время, я все тебе о нем расскажу. А сейчас я могу только попросить тебя принять мои извинения за все, что тебе пришлось претерпеть по моей вине, и еще не говорить никому об этих вещах. Никому нельзя доверять. Ты не знаешь, кто есть кто.
– Кто есть кто?
– За мной следят, – сказал Т.С. Давстон. – Они везде. Они следят за каждым моим шагом, и докладывают обо всем. Они знают, что я знаю о них, и от этого они только опаснее.
– Неужели снова тайная полиция?
– Именно, – абсолютно серьезно ответил Т.С. Давстон. – Дядюшка Джон Перу Джонс точно знал, о чем он говорит. Ты же сам попробовал его снадобье. Ты знаешь, что это правда.
– Да, но не насчет тайной полиции! Я помню – ты говорил, что их агенты наверняка есть на Брентстоке. Но я думал, ты хотел меня просто серьезно настроить.
– Они там были, и сейчас они есть. Когда-нибудь, когда я сочту это безопасным, я покажу тебе свою лабораторию. Увидишь, как я продвигаюсь к Великой Цели.
– Великой Цели? Великой Цели дядюшки Джона Перу Джонса?
– Именно к ней. Но об этом позже. Не хочу, чтобы ты сейчас об этом говорил.
– Не хочешь?
– Не хочу. Тебе пора браться за ремонт. Все, что нужно – на кухне. И чертежи: какие стены снести, и как подключить посудомоечную машину. Постарайся закончить все на этой недели, потому что у меня наклевывается покупатель.
– Наклевывается кто?
Но Т.С. Давстон больше ничего не сказал.
Он повернулся на каблуках сшитых у лучшего модельера туфель, и скрылся из виду – словно Элвис.
Прежде чем выйти, правда, он задержался у двери, улыбнулся и помахал мне рукой.
И тогда я увидел.
Увидел в его глазах то самое выражение.
То самое, которое было в глазах дядюшки Джона Перу.
И той обезьяны, из фильма про собачий мир.
Думаю, именно тогда я в самый первый раз понял, насколько безумен – абсолютно безумен – был Т.С. Давстон.
Но это не могло разрушить нашу дружбу. В конце концов, мне повезло. Я был рядом с деньгами – костюме от Поля Смита, часы от Пиаже, автомобиль "Порше" и даже (!) персональный органайзер.
И все это начиналось на "п".
Мог бы заметить…
16
Клуб одиноких сердец восходящего солнца.
Битлз энд Энималз
Для человека, который не слишком заботится о недвижимой собственности, Т.С. Давстон точно покупал ее слишком много. За первые полгода на свободе я переезжал восемь раз. И каждый раз – во все лучшее и лучшее жилье во все лучшем районе. В 1984-м, к Рождеству, я уже жил в Брентфорде.
Да, в Брентфорде!
В округе Баттс.
А в каком именно доме я жил? Да ни в каком другом, как в том, который когда-то принадлежал дядюшке Джону Перу Джонсу. Это могло бы стать осуществлением детской мечты – если бы я хоть раз в жизни мечтал о чем-нибудь подобном. Все, о чем я мечтал в детстве, было значительно скромнее. И уж ни разу я не представлял себе, как я живу в округе Баттс.
Оранжерею построили заново, но не сохранили исходный стиль. Местные специалисты по мелкому ремонту, Дейв Лохмач и Джунгли Джон, воздвигли позади дома чудовищное фурункулообразное сооружение с двойными стеклами, и первое, что мне надлежало сделать – снести его.
Когда я въехал на новое место жительства, я все-таки устроил что-то вроде вечеринки. Без всякого размаха, все очень изысканно. Я надеялся затащить в кровать Джеки, но она не далась. Она сказала, что, хотя мало в природе того, чего она не сделала бы для мужчины в костюме от Поля Смита, но ни под каким видом не будет трахаться со штукатуром и маляром.
Я принял это, не упав духом, и наметил себе на будущее, что…
… в общем, когда-нибудь.
Норман несколько подпортил мне вечеринку. Он притащил с собой несколько бутылок самогона из брюссельской капусты, к каждой из которых приложился, не слишком себя ограничивая. В приступе алкогольного дружелюбия он назвал меня своим лучшайшим другом, и заявил, что это – лучшая вечеринка в его жизни.
Если не считать той, которая была давным-давно, в шестьдесят третьем, когда кто-то взорвал собаку хозяина динамитом.
Мы очень смеялись.
Я действительно собирался построить эту оранжерею заново. Мне удалось найти копии ее чертежей в Мемориальной библиотеке, а на сталелитейном заводе по соседству мне пообещали взяться за изготовление колонн и литых украшений.
И когда в январе следующего года Т.С. Давстон сказал мне, что пришло время переезжать снова, я сказал "нет". Я хотел осесть там, где жил сейчас, достроить оранжерею, и снова стать брентонианцем.
К моему большому удивлению, Т.С. Давстон сказал, что не возражает. Я мог оставить себе дом, при одном, однако, условии. Он сам недавно приобрел недвижимость в Сассексе. Если я отремонтирую этот его новый дом бесплатно, здание в Баттсе – мое.
Я сразу же согласился.
К тому моменту я уже здорово наловчился реставрировать старые здания. У меня была своя команда ремонтников, и мы проносились над руинами, как смерч наоборот. Я сказал себе, что один-два месяца, который я потрачу на недвижимость Т.С. Давстона, в обмен на дом дядюшки Джона Перу Джонса – это предложение, от которого я не могу отказаться.
Мне следовало бы задать всего один вопрос.
А именно: "насколько велика недвижимость?"
Зима восемьдесят пятого была самой холодной за всю историю наблюдений. Темза покрылась льдом, и тысячи людей умерли от переохлаждения. Я подозреваю, что мало кто из этих тысяч оставил родным и близким в наследство свои персональные органайзеры. Народ разделился на два класса: мы-имущие, и мы-вас-всех-в-гробу-видавшие. Мы-имущие распоряжались пустить еще два ряда колючей проволоки по верху стен вокруг домов. Мы-вас-всех-в-гробу-видавшие готовили революцию.
Одним февральским утром лимузин Т.С. Давстона, бронированное транспортное средство с пуленепробиваемыми окнами и пулеметными амбразурами под крышей, заехал за мной, чтобы отвезти меня в Сассекс. Снег шел без перерыва уже почти месяц, и если бы не цепи на колесах, и не бульдозерный нож, укрепленный спереди, мы вряд ли добрались до места.
Я прежде никогда не был в Сассексе, и все, что мне было известно о сельской местности, сводилось к тому, что знают все лондонцы: народ там живет в хижинах, крытых соломой, охотится на лис и трахает овец. Когда они не трахают овец, они трахают собственных дочерей, а при отсутствии интереса к этому у дочерей они переходят на кур.
Сейчас я готов согласиться, что это широко распространенное мнение об образе жизни в сельской местности не слишком соответствует действительности. Большинство сельских жителей не трахают овец, собственных дочерей или кур.
Однако они практикуют человеческие жертвоприношения, поклоняясь Сатане. А кто нет – в наше-то время?
И они варят отменное повидло.
Новоприобретенная недвижимость Т.С. Давстона располагалась на окраине деревеньки под названием Брэмфилд, в десяти милях к северу от Брайтона – такой живописной, что хоть сейчас на открытку.
Брэмфилд скрывался в низинах Южного Даунса. Большинство деревень уютно устраиваются меж холмов – но только не Брэмфилд. Брэмфилд именно скрывался, и в этом не было ни малейшего сомнения. Он сутулился и втягивал голову в плечи. Он прятался. И когда мы доехали до конца главной улицы, которая, разумеется, называлась Хай-стрит, стало понятно, от кого.
Впереди, среди занесенных снегом полей, вздымалось чудовищное здание. Именно так я бы представлял себе Горменгаст, если бы я был продюсером этого жуткого сериала. Это был не дом, а громоздящийся черный готический ужас, скрученные башни и купола между ними, режущие низкие тучи острия коньков и арочные контрфорсы.
– Да ты только взгляни на эту гребаную жуть, – сказал я, когда мы направились к ней.
Т.С. Давстон поднял бровь и взглянул на меня.
– Это ведь не… а? – спросил я.
– Именно это, – сказал он в ответ.
И чем ближе мы подъезжали, тем огромнее оно становилось, ибо такова природа вещей. Когда мы ступили из машины в снег глубиной до пояса, оно заслонило собой все небо – задери голову, открой изумленно рот, и взирай.
Джеки съежилась и поплотнее запахнула норковую шубку; напротив, рот у нее открылся так широко, что я точно мог бы залезть туда, чтобы укрыться от холода. Шофер Т.С. Давстона, Жюлик, снял шапку и вытер черный лоб огромным платком в красную клетку.
– Бог ты мой… бог ты мой, – повторял он, не в силах продолжить.
У меня сил было значительно больше. – Теперь слушай меня внимательно, – начал я. – Если тебе пришла мысль, что я собираюсь делать для тебя ремонт в этом чудовище, тебе придется выгнать ее и завести другую. Кто был хозяином этой свалки, пока ты ее не купил? Граф Дракула?
– Очень остроумно, – золотозубо улыбнулся мне Т.С. Давстон. – У меня здесь лаборатория. Я хочу, чтобы ты отремонтировал лишь кое-какие жилые помещения.
– Лаборатория? – я потряс головой, освобождая нос от наросших сосулек. – И, наверняка, в ней тебя ждет ассистент Игор, который поставляет тебе трупы.
– Вообще-то его зовут Блот.
– Что?
– Предлагаю войти внутрь, не дожидаясь, пока мы превратимся в хладные трупы.
– Мы трупы, – пробормотал я, стараясь как можно лучше изобразить Бориса Карлоффа.
Внутри все было именно так, как и можно было ожидать. Добро пожаловать в классический фильм ужасов. Огромный, достойный баронского звания, холл, выложенный каменными плитами, и сводчатый потолок над головой. Спиральная лестница – сплошной резной дуб. Галерея для музыкантов – сплошные финтифлюшки. Витражи в окнах – сплошные страсти великомучеников. Гобелены на стенах – сплошная моль. Доспехи – сплошная ржа. Очень правдоподобно выглядящие орудия пыток.
Очень.
Мрачный холл был освещен свечами и огнем, горящим в камине, который мог бы быть уютным, не будь он таким чудовищно огромным. Все здесь говорило: "Возвращайся в Лондон, юный хозяин".
– Давайте вернемся в Лондон, – предложил я.
– Слишком поздно, – сказал Т.С. Давстон. – На улице темнеет. Нам лучше переночевать здесь.
Я издал громкий и жалобный вздох.
– Я точно знаю, что более зловещего места не видел ни разу, где бы я ни был, – сказал я. – Оно просто провоняло злом. Могу поспорить, все предыдущие хозяева плохо кончили. Наверняка половина из них замурованы в стенах, и в полночь пройти нельзя по коридору, чтобы не натолкнуться на призрака с головой под мышкой.
– Что-то есть в атмосфере этого места, не правда ли?
– Продай эту гадость, – сказал я. – Или сожги, и потребуй выплатить страховку. Если хочешь, я тебе могу дать зажигалку.
– У меня полно своих зажигалок, – Т.С. Давстон снял свое пальто, сшитое на заказ у самого модного модельера, и теперь грел руки у огня. – Но я не намерен устраивать здесь пожар. Это не просто место, где можно жить. С ним в комплекте идет титул.
– На котором золотыми буквами выведено "Оставь надежду, всяк сюда…"? – предположил я.
– Мой титул, умник. Я теперь – лэрд Брэмфилд.
– Прошу простить, ваше лордство. Значит ли это, что вскоре вы отправитесь охотиться на лис?
– Значит.
– И трахать овец?
– Следи за языком.
– Ах да, прошу прощения. Если я правильно помню, это курам нужно следить за тем, чтобы не поворачиваться спиной ко входу в курятник.
Его глаза яростно сверкнули, но я знал, что он не посмеет ударить меня. Те дни давно прошли, но все равно злить его было не слишком разумно.
– Так вот зачем ты его купил, – сказал я. – Чтобы у тебя было поместье, и ты мог называть себя лордом.