Для справки: Церковь Растафариан-Модернистов основана в 2661 году группой жрецов-раскольников, недовольных проводимыми Верховным понтификом Вселенской Растафарианской Церкви реформами. Основной и единственной причиной раскола стало изменение в ритуале Священного Вдыхания, произведённое по настоянию Верховного понтифика, в котором теперь вместо освящённой многовековой традицией марихуаны предписано было использовать новомодный супертабак. В результате так называемого Первого разделения церквей, ВРЦ распалась на Церковь Растафариан-Модернистов и Ортодоксальную Растафарианскую Церковь Галактического Просветления и Истинного Постижения, причём настоящих ортодоксов стали именовать отчего-то модернистами, а истинные модернисты, возглавляемые бывшим Верховным понтификом сохранили за собой право называться ортодоксами. Единая некогда Церковь, разъятая надвое волею амбициозного кормчего, с его лёгкой руки была ввергнута в бесконечные религиозные споры, погрязла в непрерывных сварах и склоках, анафемах и контранафемах, соборах и противособорах. Обвинения в прозелитизме и миссионерстве во множестве сыпались с обеих сторон, раздел имущества, начинавшийся в судах, выплёскивался на улицы неудержимой волной мордобоя и погромов. Обстановка накалилась до предела и [...] неожиданно для враждующих партий произошло Второе разделение церквей. От ОРЦ ГМП отпала весьма существенная, реформистская часть её, ведомая понтификом Малого обряда преподобным отцом Томбо Наталом. Продолжая дело Великого понтифика-реформатора, отец Томбо постулировал необходимость дальнейшего обновления базисного ритуала растафариан и объявил о наступлении эры прогрессизма и альтруистического плюрализма. В соответствии с выдвинутой доктриной новое направление в растафарианстве получило название Прогрессизма или Обновленчества, а сама церковь стала именоваться Церковью Продвинутых Растафариан - Прогрессистов Истинного Предназначения (Обновленцев). В дальнейшем, в рамках этого религиозного образования соорганизовались, помимо последовательных Прогрессистов (Обновленцев), три ведущих (глобальных) направления: пятидесятники, братья-майораны и братья-минориты. Отличие их от последовательных обновленцев было в следующем - если мейстримовские эпигоны в своих мистериях использовали или привычную марихуану, или супертабак
в зависимости от настроения жреца, проводившего ритуал,
то пятидесятники придерживались строгого паритета, деля свои пристрастия между ингридиентами божественного откровения ровно пятьдесят на пятьдесят, братья-маораны, основываясь на мистическом опыте и солидной исследовательской базе практиковали смешение непостижимой сути всевышнего в пропорциях восьмидесяти процентов супертабака к двадцати процентам марихуаны,
а братья-минориты,
справедливо указывая братьям-маоранам на то, что они в порыве благочестия и излишне ревностного служения зачастую оказываются не в состоянии услышать слабый шёпот божества, изрекающего неоспоримые истины и, забывая, во имя чего подвергают плоть свою и дух испытанию, устраивают безобразные оргии,
вывели, с их слов, абсолютную формулу послушания и почитания, заключающую всю необъятную и непознаваемую квинтэссенцию всеобъемлющего Разума, определяемую в процентном отношении как тридцать процентов супертабака к семидесяти процентам марихуаны.
- Почём словесный водопад, лейтенант?
- По-годи, Кайсар, доберёмся и до главного... П-продолжаю... Итак, мы оставили нашего героя, когда он подвизался в качестве ординарного послушника у растафариан-модернистов. Кстати, как их называют ортодоксы? "укурками"?, а ортодоксов? "укурышами"? Извиняюсь, пришлось к слову... Слышал, есть такой анекдот... Встречаются как-то укурок с укурышем, а тут к ним майоран подваливает, вообще никакой.... Так... что-то меня понесло, не туда... Возвращаюсь... Ты, Кайсар, нигде не пропадёшь. Проходит три года и вместо зачуханного и побитого жизнью, чумазого мальчика на побегушках, староватого для хозяйственных подвигов и дежурств на кухне (образно), мы с непонятной тревогой за будущее нашего пострела и неудержимым вслед за тем облегчением имеем счастье наблюдать блестящего жреца, отца-настоятеля кафедрального храма, хранителя Сосуда Священной Эманации и профессора Академии Откровения Последнего Духа ЦР-М. Кажется, уже нас ждёт банальных хеппи-энд, густо сдобренный мещанскими чувственными соплями, но нет, наш пациент не жалует проторенных путей. Он снова пропадает, на долгие пять лет, с тем, чтобы появиться на Стефании с патентом частного детектива и репутацией... Скользкой такой репутации, неоднозначной... то ли городского дурачка, то ли простака с изрядной долей глупости, то ли шута, причём профессионального... Подержанный вид, офис по соседству с "вонючей топью", небольшой счёт в банке и... пентхаус, записанный на его имя в Сити, самой аристократической из аристократических частей столицы. Каково?
- Впечатляет, - при упоминании о пентхаусе мой организм инстинктивно вздрагивает, - но слегка мимо. Пентхаус есть оплата за выполненную работу. Награда за удачно завершённое дело. Признаюсь, получена от криминального авторитета, о чем честно и своевременно информированы соответствующие органы. К сожалению, отказаться от полученной собственности не могу, даже если очень захочу. По причине особой формы договора передачи собственности в дар...
- знаменитый стефанийский казуальный договор обременения, напоминает пожизненное ношение кандалов, весьма похож на клеймение преступника... отличный инструмент мести... Но тебе никто не мстил, Кайсар, отнюдь... тебя поощрили. Кстати, кто сделал тебе столь щедрый подарок?
- Ракетный Джонни, ты же сам прекрасно знаешь, кто...
- В точку. Ракетный Джонни, он же Долговязый Джон, он же Бородавка Джо. Не он ли по совместительству закадычный кореш Плевка Липского?
- А причём здесь Плевок...
- Притом, совсем притом. У Плевка было два лучших друга. Он доверял им безоговорочно. Первый, Ракетный Джонни, свернул дела на планете и с месяц назад перебрался на Внешние спутники, а вот второй... Кстати, ты с ним, случайно, не знаком, со вторым? Конечно, нет... Второй, до сегодняшней ночи, был известным проводником в северном "отстойнике", весьма успешным и чрезвычайно удачливым верняком. Сегодня его убили. А перед тем, как его пристрелили, он собственноручно замочил "дядю", державшего район, примыкавший к КПП городского полицейского Управления, "дядиного" телохранителя и шептуна по кличке Сова. Покойничка, Костолома Чарли, поставил на хозяйство новый "папа", Погибель Горский, наградил за особые перед собой заслуги. Костолом деятельно способствовал Горскому в желании свалить предыдущего "папу", как бишь звали-то его... Форстер, вроде бы... ага, точно... Форстер, по кличке Зубастик. Так вот, наш убиенный проводник состоял у этого клыкастого личным верняком. Забавно, да? При смене власти всех зубастиковых прихлебателей без сожаления списали в расход и было бы логичным предположить, что верняку, как особо приближенному и отмеченному прежним "папой", не светит ничего, кроме пули в затылок и бесплатного места в безымянной братской могиле. Увы, зря торжествовали многочисленные недоброжелатели в своей лютой ненависти, они были жестоко посрамлены. Верняка оставили в живых и, словно в насмешку, отправили в услужение к Костолому Чарли, подлому и вероломному предателю. О чем думал Погибель Горский, поступая таким образом с верняком? Разве он не понимал, что верняк, обязанный зубатому Форстеру всем, обязательно отомстит за смерть свергнутого с трона принципала? Смею предположить, Погибель на это и рассчитывал. Но не о том сейчас речь... не о том...
- Позвольте отгадать, лейтенант. Чья меткая рука, - задаётесь вы вопросом, - отправила на тот свет верняка, кем был тот неведомый стрелок и не находится ли он в настоящий момент прямо здесь, в этой комнате? Сидит напротив меня, наливается контрабандным пивом, усмехается едко-недоверчиво, подло так усмехается, скотина... уверенный в своей безнаказанности!
- Если бы усмехается... Жалкая улыбка, свойственная неудачникам, на большее эта... это не тянет. И хватит меня перебивать. Признаю, мы упустили время, не разобрались сразу в ситуации и подключились к операции на заключительной стадии акта мести, но кое-что удалось разглядеть и нам, благодаря быстро переориентированному спутнику. Снимки с орбиты, с пылу, с жару, прямо эксклюзив. На некоторых из них можно без труда разглядеть спину незнакомца, - лейтенант обвиняюще ткнул коммуникатором в мою сторону, - покидающего место преступления. Я думаю - это был ты, Кайсар... Почему я уверен в этом? Твой внешний вид, свежая царапина, пыль на куртке, бронежилет и пара стволов в наплечной кобуре... даже... ребёнок скажет... что недавно ты побывал.. в серьёзной передел-ке.
Лейтенант шумно выдохнул и замолчал. Я вытащил коммуникатор из его ослабевшей руки, пощёлкал клавишами, разглядывая контрастные высококачественные черно-белые картинки. Мда, спина незнакомца засветилась на них весьма чётко и рельефно. Моя спина. Я посмотрел на лейтенанта. Он спал, свесив голову на грудь. Струйка слюны стекала по подбородку.
В подсобку заглянул Шлегель, смотрелся деловито.
- Ушатался, - сказал он и вошёл.
- Шлегель, - нашло на меня внезапное озарение, - ты что ему в пиво подсыпал?
- Таблетки тут у меня завалялись, - скромно потупился Папаша, - у шалав местных отобрал. Повадились в мой бар ходить, клиентов, понимаешь, здесь разводить надумали. Пришлось выгнать, а колеса забыл выбросить.
- Гляди, Папаша, он, конечно, не злопамятный, но чересчур обидчивый, потому всё помнит и обиды не прощает.
- Забудь, Лу, - безмятежно сказал Шлегель, - не бери в голову. Ничего он не вспомнит, разве что пиво заказывал. Но ведь пиво он сам просил, точно? Отоспится здесь, а завтра проснётся, как огурчик. Кружки я уберу, не бойся, не найдут. Ты тоже иди домой, поспи...
Лейтенант замычал и очнулся. Повёл мутным взглядом, сфокусировался на Кайсаре.
- К-кайс-ар, - с трудом произнёс он, безнадёжно пытаясь справиться с заплетающимся языком и спотыкаясь о слова, - намек-н-и, что сл-луч-чило...
- Да ничего не случилось, - ответил ему Шлегель, ласково приподнимая лейтенанта под мышки. - Перепили немного, сейчас пойдём баиньки, отдохнём, проспимся и будем утром снова трезвыми и злыми.
- Вот и поговорили, - подумал я, беря лейтенанта за ноги...
Водоворот событий
На город пал густой туман. Зажглись уличные фонари, вспыхнули оранжевые гирлянды воздушной разметки над головой, но сами воздушные трассы опустели - кви-джеты разлетелись по ангарам и близлежащим посадочным площадками. На мостовые выполз наземный транспорт. Прорезая завесу тумана острыми жёлтыми лучами противотуманных фар по улицам столичного мегаполиса покатили медлительные двухярусные автобусы и самодействующие такси. Включились светофоры, заиграли бегущими сполохами разграничительные линии, стрелки, лесенки, зебры пешеходные переходов, пиктограммы дублирующих знаков. Бордюрные камни окрасились тревожным красным светом.
Редкие прохожие безнадёжно тонули в глухой молочной хмари. Кайсар шёл по тротуару. Карман куртки оттягивала бутылка местного пятидесятиградусного пойла, залитого под самое горлышко в плоскую бутылку толстого стекла. Кайсару было о чём поразмыслить на досуге, но желания анализировать случившееся с ним за последние несколько часов у него категорически отсутствовало - ему хотелось тривиально нажраться в зюзю. Сивухи в этом благородном начинании хватало за глаза - бутыль вмещала полтора литра доброкачественного продукта тройной очистки - прозрачного, как слеза ребёнка и без всякого запаха. А если вдруг самогона не хватит, то не беда, припасён на всякий разный случай коньяк, в дубовой шкатулке и с кучей медалей на золочёной этикетке.
Что он и сделал. Придя в офис, не раздеваясь, налил в стакан первача и немедленно выпил. Закусил солёными сухариками, налил снова и нацелился было повторить, как в дверь громко постучали.
- Войдите! - крикнул Кайсар, пряча бутылку обратно в карман.
В дверном проёме возник давешний посетитель.
- Добрый вечер, мистер детектив.
- Сомневаюсь, - сказал Кайсар.
- В чём? - спросил посетитель, снимая шляпу. - Я присяду?
- Садитесь, - сказал Кайсар, - куда душе угодно.
- Вы огорчены, - отметил посетитель. - Как с нашим делом?
- Сомневаюсь, - Кайсар демонстративно достал бутылку, - что вечер добрый.
- Не хочу вас торопить, - сказал посетитель, - но вы нашли старика?
- А сами подгоняете, - сказал Кайсар. - Мы сговорились на семь дней, помните?
- Обстоятельства, - сказал посетитель. - Обстоятельства меняются катастрофически.
- В "отстойнике", - Кайсар плеснул в стакан сивухи, - я ничего узнать не смог. Банально не успел. Там возникли незначительные осложнения.
- До сих пор стреляют, - сказал посетитель.
- Вы за мной следили?
- Отчасти, - не стал отпираться посетитель.
- Искали бы сами, - сказал Кайсар. - Или снова сошлётесь на обстоятельства?
- В данный момент, - сказал посетитель, - мы лишены возможности действовать напрямую.
- Будете? - спросил Кайсар, протягивая визитёру стакан.
- Не пью, - отказался посетитель.
- Так зачем вы пришли?
- Прежде всего, убедиться, что вы живы.
- Я жив. Дальше.
- И продолжите розыск.
- "Отстойник" был единственной ниточкой, позволяющей хоть как-то локализовать объект. А теперь в "отстойник" мне путь заказан. Если честно, я в тупике.
- Решили расторгнуть сделку?
- Не знаю. Может быть. Аванс, в таком случае, оставляю за собой? Впрочем, могу отдать обратно. Минус издержки и сумма утраченного не по моей вине.
- Не торопитесь сдаваться, - сказал посетитель. - Аванс, по договорённости, сохраняется за вами. Касательно объекта. Интересующий нас человек был замечен в районе пакгаузов резервных стартовых площадок суборбитальных грузовых танкеров, примерно в семнадцать двадцать по местному времени. За два с лишним часа до вашей неудачной вылазки в "отстойник".
- Который примыкает к промышленной зоне, граничащей с той самой складской агломерацией. Сто с лишним километров используемых и безнадзорных площадей, ангаров, развязок, подвалов и ещё чёрт его разберёт чего, где можно без труда укрыться, а обыскать нереально, тем более в одиночку.
- Мы предполагаем, что объект в промзоне надолго не задержится. По нашим наблюдениям, искомый индивид перемещается, широкой дугой огибая столичный мегаполис с востока на запад, держась строго окраин, изредка заходя вглубь жилого сектора не дальше полутора-двух километров. Кроме того, он никогда не задерживается на одном месте более, чем на ночь, выходя на маршрут (здесь посетитель усмехнулся) с первыми лучами солнца. Объект крайне осмотрителен, умело маскируется, передвигается скрытно, использует в полной мере своеобразие ландшафта, изобретателен, контактен… без труда сводит знакомство с незнакомыми людьми. Что ещё? Внешний вид объекта обманчив. Пусть стариковская внешность не введёт вас в заблуждение, мистер детектив. Этот... дедуля опасен и неимоверно силён. Быстр и силён, господин Кайсар. Поэтому при близком контакте советую вам стрелять на опережение. Сразу берите и стреляйте. Не раздумывайте. Бейте в какую угодно часть тела, кроме головы. Убить вы его не убьёте, но время выгадаете, чтобы законнектиться с нами. Если вы попадёте ему сюда, в сердце, и он начнёт подавать признаки жизни до нашего прибытия, не паникуйте. Тот, кто пугался, терял драгоценные секунды и… финал, надеюсь, вам ясен.
- Подождите, - посетитель вынул из кейса допотопный бумажный блокнот и перьевую ручку. Вырвал листок, черкнул номер. - Берите. Это приватная линия связи, отлично экранированная от прослушки и надёжно защищённая цифровым криптографическим протоколом. Номер запомните, бумагу сожгите.
- У меня есть ваши номера, - сказал Кайсар.
- Да, я помню, - посетитель убрал блокнот в кейс. - Они больше не актуальны.
- Обстоятельства, - сказал Кайсар.
- Обстоятельства, - веско подтвердил посетитель. - Звонками не увлекайтесь. В идеале - нашли, созвонились, продиктовали координаты и сразу же, сразу разорвали соединение.
- Разумеется, - сказал Кайсар. - Отключусь без промедления.
- И не пейте слишком много. Голова должна быть ясной.
- Я норму свою блюду, - сказал Кайсар, поднимая бутылку. - Вот столько вот выпью и баиньки. А с утра встану как огурчик. Свеженький.
- Не ёрничайте, детектив, - сказал посетитель, недовольно морщась.
- Не буду, - сказал Кайсар, наполняя стакан самогоном на четверть. - Честь имею кланяться.
Приложил указательный палец к уху: - На созвоне.
- Всего наилучшего, - попрощался визитёр.
Посетитель исчез и вместе с ним улетучилось желание напиться. Кайсар убрал початую бутылку в шкаф, уселся в кресло, закинул ноги на стол, бездумно уставился в потолок и незаметно для себя начал прокручивать в уме события минувшего дня. Что-то важное он проглядел, деталь которую он должен был удержать в памяти, но за кровавым водоворотом запамятовал и теперь мучительно силился припомнить. Некое звено, выбивающаяся из общего ряда событий. Он рылся в воспоминаниях - эпизод за эпизодом - выискивая в груде разрозненных фрагментов нужный. Вот оно! Проводник, отдирающий от подола куртки широкую прозрачную ленту. Лента, которая на глазах преобразовалась в штурмовую винтовку. Технология, доселе неизвестная современной науке. Невозможная, но осязаемая. Настолько фантастичная, что закрадывается сомнение в действительности увиденного. И он бы усомнился, если бы не видел эту адскую машинку в работе. С какой скоростью и изяществом она покромсала "папино" тело на куски.