...Он чуть было не опоздал, но чуть-чуть, как известно, не считается. Дверь, из-за которой донеслось собачье рычание, оборвавшееся вдруг совершенно человеческим криком боли, была приотворена, и колобок подсказал ему не застревать на пороге (где наилучший, казалось бы, сектор обстрела), а врываться прямиком внутрь, понизу - длинным мягким кувырком. Миг спустя он был уже почти посредине обширного помещения - на ногах, выйдя из того кувырка будто отскочивший от пола каучуковый мячик, и тут же начав двигаться в подобии танца, сбивающем врагу прицел.
Колобок, вроде бы, не подвел: рискованно оставленный им в тылу оперативник (что занимал ранее позицию у двери) покоился навзничь и угрозы пока не представлял; худенький подросток (хозяин собаки, надо думать) оцепенело застыл у дальней стены с чайником в одной руке и миской сухарей в другой (размачивал как раз для своей псины?..) - полный ступор у парня, ну и слава богу: метаться по комнате не станет и под пулю ненароком не подвернется; крупный черно-подпалый гончак с тяжелой мордой простерся на полу, и всех признаков жизни там оставалось - еле слышное поскуливание. Центром же композиции был миниатюрный человек в темной мешкообразной одежде и с закрывающей лицо повязкой: черный конь, методично сеющий смерть среди бестолково сгрудившихся в углу доски и лишь мешающих друг дружке белых пешек...
Черный человек, собиравшийся уже, похоже, двигаться ко второму выходу из столовой, в противоположном ее торце, мгновенно принял боевую стойку - с каким-то невиданным вариантом "раскачки маятника", и ротмистр, сходу оценив класс противника, уразумел со всей непреложностью: в рукопашном бою с таким шансов у него - ноль целых, хрен десятых, и если ему хоть чего-то светит, так только с нынешней, десяти-примерно-метровой, дистанции, ибо всё-таки хитрые восточные штучки - восточными штучками, а сорок пятый калибр есть сорок пятый калибр. И немедля произвел два выстрела по нижним конечностям противника - без малейшего, впрочем успеха: слишком тот быстр...
Да и по части дальней дистанции у того, как немедля выяснилось, всё было в полном порядке - он понял это, сходу пропустив метательную звездочку-сюрикен, а пропустил он ее потому, что сюрикены те пришли сразу стайкой на троих (люди так метать не могут!..), и уклониться от всех разом не смог помочь даже колобок, и хорошо хоть удар пришелся вскользь - полутора дюймами выше правой брови, боли особой не было, кожу вот только рассекло чуть не до темечка, так, что кровища ливанула как из крантика, залепляя правый - правый, с-сука, прицельный !! - глаз, и даже утереть ее не было ни четверти, ни осьмушки мига, а черный тем часом с шахматной беспощадностью сманеврировал вправо, состворившись с парнишкой у стены, чем вышиб последний его козырь, и тогда он, поняв, что для него-то всё кончено, заорал что есть мочи: "Тикай, парень, тикай!!! Задняя дверь!" Ну и кто бы мог рассчитывать, что очнувшийся от того вопля парнишка, вместо чтоб кинуться наутек, запустит своим дурацким чайником в загривок черного? - но вот ведь...
Знающие люди утверждают, будто люди-тени в момент выполнения задания делаются нечувствительны к боли; ну, коли так - это, наверное, был какой-то неправильный, левый человек-тень, ибо на кипяток за шиворотом он среагировал вполне себе общечеловечески. Суть в том, что движения его, хоть и ненадолго, но сделались - предсказуемыми; Расторопшину же осталось лишь заключить отрезок той исчисляемой траектории в треугольник из трех одновременно выпущенных пуль - хрена ли тут уже экономить, последний-распоследний шанс... - и полюбоваться, как черного опрокидывает навзничь, отбросив перед тем вправо-назад на добрую сажень: уж хоть тут-то европейская цивилизация девятнадцатого века, в лице 45-го калибра, себя не посрамила!
Впрочем, вскочил обратно на ноги черный довольно резво (хотя и без прежнего изящества в движениях: всё-таки попало ему довольно крепко), а послать в ответ сюрикен умудрился перед тем еще лежа - едва-едва не застав ротмистра врасплох: тот как раз принялся перезаряжать револьвер и, понятное дело, потерял на миг из поля зрения поверженного вроде бы врага. Соблазн добить тень-подранка врукопашную был велик, но осторожность взяла верх: ну его к богу в рай, нарвешься еще на какую-нибудь отравленную колючку... Так что когда оприходованный им внизу съемный барабан "калашникова" встал, наконец, со щелчком на место, черный как раз выскальзывал за вторую дверь; дьявол! - теперь ведь придется скрадывать его в лабиринте темных переходов, открывающих бездну возможностей для засады...
Делать, однако, было нечего, и, бросив парнишке через плечо: "Револьвер прибери - где-то на полу должен быть", он устремился в погоню. Погоня та, впрочем, оказалась весьма непродолжительной и безрезультатной: внизу прощально стукнула входная дверь, а цепочка кровяных капель на полу вела его к той двери наикратчайшим путем, безо всяких хитростей и подвохов. Облегченно задвинув засов, он обследовал следы крови на косяке и заключил, что левое плечо тени, похоже, разворочено так, что мало никому не покажется. И вряд ли тот, с таким ранением, сможет сколь-нибудь продолжительное время караулить снаружи - ему бы сейчас дай бог доползти до своей норы; да и пусть его уползает! - я, вообще-то, не подряжался ловить восточных суперубийц заместо генерала Чувырлина с его конторой... Кстати, о ранах: неплохо бы мне уже заняться и собственной тож, да и вообще раскинуть мозгами насчет дальнейшего - пока коллеги не вернулись к исполнению служебных обязанностей.
...В столовой наверху мало что поменялось. Парнишка застыл на коленях подле умирающей собаки и беззвучно плакал. Годков ему, пожалуй, тринадцать-четырнадцать, худенький-большеглазый - северный типаж... симпатичный, кстати, парнишка, и смелый... ёлкин пень!! - да это уж не девчонка ли?!
Впрочем, вся эта чепуха тут же откочевала куда-то на дальнюю периферию его сознания, ибо парнишка (девчонка?..) уже наводил (наводила?..) на вошедшего извлеченный из-за пазухи револьвер; советы старших, стало быть, мимо ушей не пропускает, а оружие держит вполне грамотно - двумя руками, да и курок, что характерно, вполне себе взведен...
Медлить тут - с его-то расхристанным видом и залитой кровью разбойничьей рожей - было опасно, и он, плавно-плавно выпустив свой "калашников" из опущенной (по счастью) руки на пол, поднял открытые ладони на уровень плеч:
- Павел Андреевич Расторопшин, к вашим услугам. Генерального штаба ротмистр, военная разведка. С кем имею честь?
Ствол опустился.
- Саша... Александр Лукашевич, ваше благородие. Из крестьян Витебской губернии.
"Кто ж тебя, крестьянского сына, так с оружием обращаться выучил, а? Понятно, что ловчие со всякими лесовиками - народ особый, не чета деревенским "грибам с глазами", но ты даже и для тех слишком уж востёр, да и речь больно правильная..." - подумал он, а вслух сказал внушительно:
- Благодарю за четкие и грамотные действия при отражении внезапного нападения противника. Ну и от себя лично: спасибо, брат! Жизнь ты мне спас, вообще-то - своим чайничком.
Парнишка зарделся, что твой маков цвет. Ч-черт... или все-таки... Александр, Александра... Ладно, это всё потом.
- А скажи-ка мне, Саша: крови не боишься?
- В каком смысле?
- Да в самом что ни на есть прямом: с перевязкой мне пособишь? Не замутит?
- Все в порядке, Павел Андреевич. Что надо делать?
23
- Звать-то ее как? - поинтересовался Расторопшин, едва не ляпнув "звали": вроде и крови-то натекло немного, а... Что ж ты там лишнего унюхала-углядела, бедолага?
- Флора.
- О! Барин-то твой, знать, был ботаник...
- Он не барин мне: наши отродясь в крепости не были! А служим графам лет двести уж, почитай.
- Достойно, ничего не скажешь... Так, а ну-ка подержи, во-от так! ага... вот оно - выходное отверстие! ...Ну, что тебе сказать, Саша: не живут с такими ранениями.
- Но он же к ней даже и не подходил! И не стрелял...
- Именно что стрелял. Это такая дальневосточная штуковина, вроде маленького арбалета. Прячется в широком рукаве, кидает на полтора десятка метров стальную спицу; прицельность, конечно, похуже, чем у пистолета, но зато бесшумно. Прошла навылет...
- Когда... сколько ей осталось?
- Раз не померла сразу - часы. А сколько точно - иди знай, - пожал плечами ротмистр.
- Так я останусь тогда. Ну, не могу я ее бросить, вот так. Я ведь за нее отвечаю, и вообще... А вы уходИте, Павел Андреевич, правда - вам же и спокойней.
"Ты идиот, парень! Идиот, потому что покойник, а покойник потому что идиот! То, что на затоптанном полу сейчас умирает твоя собака, а не ты сам - это чей-то дурацкий, необъяснимый недосмотр. Который поправят в самое ближайшее время - к гадалке не ходи. Если на конспиративную квартиру, строжайше засекреченную даже от своих, заявляется ликвидатор экстра-класса - это означает либо прямое предательство на уровне "выше некуда", либо что на этом самом уровне "выше некуда" принято политическое решение: "свидетелям лучше бы перестать быть"...
Только вот черта с два я позволю тебе безропотно помереть "для государственной пользы" - здешней или чужой. Во-первых, ты теперь мой свидетель: единственный, кто точно разглядел человека-тень и сможет подтвердить, что нитевидный пульс здешних коллег - не моих рук дело. А во-вторых, я тебе крупно задолжал, за тот чайник - а я всегда плачУ свои долги".
Вслух же он произнес, понятно, иное - мягко и убеждающе:
- Саша, нам надо уходить отсюда, как можно быстрее. Давай так: мы доставим твою Флору к врачу, настоящему - вдруг операция поможет? Шанс невелик, она может умереть хоть там, хоть по дороге - но тут-то ловить-то нечего, совсем! Согласен?
- Да! Спасибо вам, Павел Андреевич!
"Бог ты мой, во что я ввязываюсь... Нас будут выслеживать... ой, да кто только не будет, и все сплошь грамотные ребята - а нам что делать? Прикинуться бродячей труппой "АтасЪ" в составе ангелоподобного подростка, мужика с перевязанной башкой и крупной собаки в неходячем состоянии?.. Это ведь даже "мечтой сыщика" не назовешь - настоящий сыщик от такой розыскной ориентировки просто оскорбится! Хотя... стоп... а если..."
- Так. Быстренько принеси мне сюда какого-нибудь тряпья и одеяло - ну, где вы там спали. И шинель... хотя нет: за шинелью - я сам... И давай-ка, брат, в темпе марша: счет на минуты пошел, я не шучу!
...А погода на улице, между тем, стояла просто идеальная, лучше и мечтать не о чем: истинно-петербургский холодный обложной дождь, хлещущий со всех сторон разом и подымающийся от раскисшей земли грязноватым туманом, неотличимым на вид от быстро густеющих сумерек. Слева доносило запах гниющей воды от речных заводей, так что они двинулись направо по абсолютно вымершим улицам слободки: согбенная нищенка - в уродливом пальто из перекроенной солдатской шинели и сбившемся на лицо платке, с завернутым в сто слоев одеяла ребенком на руках - и чумазый босоногий попрошайка с котомкой ("А не податься ль нам в натурщики к этим, как их - к "передвижникам"? Неплохое прикрытие, кстати! Картина маслом: "Мальчики с собакой", ага..."); дождевая вода превратила те улочки в сплошные ручейки, так что присыпАть следы от ищеек растертым табаком или перцем не было никакой нужды.
Отойдя версты на полторы (если вычесть дорожные загогулины) и успешно - то есть не привлекши ничьего внимания - миновав пару кабаков со штатно скандалящими окрест них пьяными, ротмистр углядел на обочине полусгоревший лабаз, продрался туда сквозь мокрые, как губка заросли лебеды и объявил привал: псина все руки ему уже отмотала, даром что вела себя всё это время идеально тихо. Осмотрев же раненого бойца, он лишь головой покачал: всё, дальше тащить на руках никак не выйдет - и без того уже растрясли так, что мама дорогая, повязка опять от крови мокнет...
- Саша! Мне сейчас придется уйти, на некоторое время. На час, а то и на два. Никуда отсюда не уходи, ни при каких обстоятельствах. Ты меня понял? - ни при каких!
- Да, Павел Андреевич, я понял.
- Можешь звать меня "дядя Паша", если так привычнее, - хмыкнул Расторопшин. Вот ведь, и вопросов лишних не задает - золото, а не парень!..
- Спасибо, дядя Паша! - чинно откликнулся тот.
- Кто тебя, кстати, обращению с револьвером учил? Если не секрет?..
- Дядя Гриша. Настоящий дядя, в смысле - он мне заместо отца. Он при графе ординарцем состоял, когда черкеса воевали - ну и без ноги с Кавказа вернулся.
Ясно. Кавказская школа, стало быть...
- Тогда держи, - с этими словами он протянул пареньку извлеченный из-за пазухи "калашников"; тот принял оружие спокойно и серьезно, по-взрослому. - Прячь его лучше в котомку, чтоб снаружи не видать было. Первое правило обращения с револьвером - какое?
- Дядя Гриша учил так: надо, чтоб ствол сделался твоим шестым пальцем.
- Верно, молодец! Но только это всё-таки - второе правило. А первое звучит так: "Без нужды не вынимай, а вынул - стреляй". Понял, о чем я?..
- Да, про это дядя Гриша тоже говорил: что запрОсто так оружием размахивать - последнее дело...
- Ну что ж, парень, не скучай тут! Перекуси пока - там сухари есть, а главное: "Не спи - замерзнешь!"
- Спасибо, Павел Андреевич. И вам там - доброй охоты!
Дождь тем временем чуток поредел, и в облюбованном ими углу с лишь немного обгоревшими досками настила почти не капало. Колотун, однако, начинался нешуточный - в мокрой-то одёже; пока шагаешь-то - сам себя греешь, а так вот, в неподвижности... Он примостился, со всей осторожностью, рядом с Флорой - какое ни на есть, а тепло, - и тихо-тихо шептал, глотая слезы: "Флора, хорошая моя, не умирай, пожалуйста!.. Потерпи чуть-чуть, сейчас будет доктор, он вылечит!.." Он отлично понимал, что никакого доктора им не будет, и Флора - она ведь такая умная! - тоже, конечно, всё понимала, но исправно делала вид, что верит: лизнула пару раз его руку, будто говоря: "Да-да, мне уже лучше! Я поправлюсь, вот увидишь!"
У Павла Андреевича-то, конечно же, и в мыслях нету сюда возвращаться, и Саша ничуть его за то не винил. Людей из военной разведки дядя Гриша в своих рассказах о Кавказе поминал всегда с исключительным решпектом, и решпект тот - в устах умного, наблюдательного и крайне язвительного ветерана - дорогого стоил... А у господина ротмистра из самого - прикинь! - Генерального Штаба, что сражается один на один с оборотнями и тайными убийцами, есть, конечно, дела и поважнее, чем возиться с чьей-то умирающей собакой; дела срочные и секретные - как и всегда у них там, судя по дядиным рассказам.
А сидеть тут неотлучно он наверняка велел Саше затем, чтоб тот - сдуру или с испугу - не увязался за ним следом как брошенный щенок, и не влез ненароком, на свою же голову, в те самые "срочные и секретные" дела... Самым правильным сейчас было бы отправиться за помощью самому, но даже если он сумеет отыскать в незнакомом городе особняк его светлости по запомненному слову "Морская", уж обратной-то дороги к этим развалинам ему нипочем не найти. Значит, надо просто оставаться тут с умирающей Флорой до конца, молясь о чуде - ведь бывают же чудеса, правда? Господи, ну что тебе стоит?..
...Он не то, чтоб задремал - просто провалился на миг в какое-то мучительное забытье с неостановимой холодной дрожью, - но пробуждение разом вернуло его в непередаваемый ужас Того Дома. Уже совсем смерклось, и со стороны улицы к нему быстро и абсолютно бесшумно приближалась высокая черная фигура в плаще с капюшоном, скрывающим лицо. Пришелец медленно поводил головой из стороны в сторону, будто бы принюхиваясь, и он, замороженный страхом до полной неподвижности, ощутил вдруг себя подранком, над которым уже делает стойку легавая. А это действительно была стойка: фигура в капюшоне безошибочно приблизилась метров на пять, медленно-медленно опустилась на корточки, и...
- Саня, ты как там?.. Уфф-фуу... Вот говорил ведь тебе, неслуху: "Не спи - замерзнешь!" А если б это не я был, а кто похуже, а?!
24
Он хоть и чуть-чуть, но пошмыгал носом в объятьях Павла Андреевича.
- Всё в порядке, Саша, всё идет как надо, скоро будем на месте... А ты отличный напарник - ни капельки не шучу, вот те крест! На-ка вот поешь, пока не остыли, - с этими словами ротмистр извлек откуда-то из недр своего балахона пару горячих - горячих, боже ты мой! - пирожков с ливером, а сам присел осмотреть-перепаковать Флору.
На темной совершенно безлюдной улице (дождь заморосил по новой), чуть правее развалин, поджидала извозчичья пролетка.
- Полезай внутрь, и собаку у меня прими. Уложи рядом с собой на сиденье и следи, чтоб не сползла по пути, - скомандовал Расторопшин и, внимательно оглядясь вокруг (хвала Господу, по-прежнему никого), ловко взгромоздился на козлы. Только тут Саша сообразил, что одет тот в не в плащ, а в форменный долгополый кучерский кафтан.
- А где же извозчик?
- Я за него, - хмыкнул ротмистр, вполне профессионально щелкнув вожжами.
- Нет, правда?
- Правда. Он разрешил нам покататься.
- Вы... - Саша будто со стороны услыхал, как осел от ужаса его голос. - Вы... его?..
- Ну, не без того... Через пару часов мужик очнется на лавочке перед питейным заведением, и обнаружит шишку над правым ухом и "катеньку" в кармане - это примерно четырехмесячный его заработок; к тому времени оставленную пролетку наверняка уже найдут на другом конце города. Думаю, он сочтет, по размышлении, что шишку ту поставил ему лично Никола Угодник... Постой-ка... - и тут разведчик, обернувшись, воззрился на спутника в неподдельном изумлении. - А ты чего подумал?..
- Я?.. Н-ну, так...
- О-хо-хонюшки... Саша, про нашего брата, конечно, болтают всякое - но чтоб тАк вот, походя, лишить жизни мирного обывателя в столице собственной страны... Тут даже не о законах божеских и человеческих речь, а всего лишь о профессиональном кодексе: так не делают - уж поверь! Служба у нас, конечно... специальная, да... но мы всё-таки русские офицеры, а не душегубы Ваньки-Каина! Вот с коллегами - это да, всяко у нас случается; да и то - есть всё же рамки... Гм... обычно - есть, скажем так...
- А я тогда кто, Павел Андреевич? - тихо поинтересовался парнишка. - "Мирный обыватель", или как?.. Я просто - чтоб ясность была...
М-да, под дых вопрос...
- Для меня лично ты - гражданский, угодивший ненароком в зону активных боевых действий; которого я, именно что как русский офицер, обязан взять под свою защиту и эвакуировать... куда подальше. А вот кое-кто, похоже, рассудил, что раз уж тебя угораздило "оказаться в неправильное время в неправильном месте", так ты теперь полноправный участник Игры - со всеми отсюда вытекающими; а по своей ли воле ты сел за этот карточный стол - для них без разницы.
"Только вот - как нам дальше с тобой быть, парень? Не на уровне разговоров, а чисто практически?.." Вариантов тут, собственно, просматривалось три.