Зрелище, за которым Егор наблюдал через мощные окуляры подзорной трубы, завораживало. Со стороны океана к деревянному помосту, на котором стояли какието очень важные, разодетые и упитанные личности, приближались, попарно взявшись за руки, молодые юношей и девушки, щедро украшенные пышными венками из ярких тропических цветов. По углам помоста горело четыре высоких костра, поэтому всё происходящее там было отлично видно. Семь плечистых мужчин ритмично стучали - и ладонями и специальными толстыми палками - в тамтамы, ещё несколько маори отчаянно дули в большие, сильно изогнутые морские раковины. Танцоры обоих полов, украшенные разноцветными птичьими перьями, закружились в вычурных, явно ритуальных танцах…
Егор запихал подзорную трубу за голенище сапога, подошёл к двум бочонкам с порохом, ловко поставил их на попа, с помощью острого ножа проделал в днищах отверстия нужного диаметра, требовательно посмотрел на Васильева:
- Ну, сержант, чего ждёшь? Давайка мне свои длинные зажигательные шнуры!
Внимательно осмотрев шнур, Егор вставил его конец в отверстие, а оставшуюся часть шнура расположил спиралью на плоскости дна бочонка. После этого он достал из кармана походного сюртука пригоршню медных гвоздей, с помощью базальтового булыжника аккуратно закрепил гвоздиками шнур на днище.
- Славный получается подарок для новобрачных! - резюмировал Егор результат своей работы.
Покончив с аналогичным оснащением второго бочонка, он подозвал к себе Ухова:
- Иван, ты верёвку уже опустил вниз? Хорошо её закрепил? Тогда бочонок с порохом пристраивай за спину и спускайся по треугольной выемке вниз.
Дожидаясь, пока Ванька окончательно приготовится к спуску, Егор снова принялся наблюдать за праздником маори, который, похоже, уже входил в стадию, которая в русской интерпретации обозначалась примерно так: - "А теперь, дорогие гости, пожалуйте к нашему праздничному столу! Отведайте, что Бог послал сегодня…".
Юноши и девушки, украшенные цветочными венками, разместились на помосте - рядом с пёстрой кучкой вальяжных типов. А из ближайшего складского барака шустрые слуги, одетые в светлые набедренные повязки, стали выносить - под одобрительные вопли остальных туземцев - большие деревянные подносы, заполненные крупно нарубленными кусками яркокрасного мяса и буроватосерыми внутренностями.
К подносам тут же выстроилась длинная очередь, состоящая только из мужчин. Туземец, получивший свою законную долю, тут же отходил к одному из костров, где его уже ждали женщины, старики и дети. Женщины насаживали куски мяса и субпродукты на толстые прутья и размещали их рядом с жарким пламенем. Вот над одним из костров подвесили бледную человеческую ногу….
"Мать их всех!", - запоздало прозрел внутренний голос. - "Это же они поедают утренние трупы! Кстати, тем мордам, которые расположились на помосте, мертвечины чтото не предлагают. Может, эти важные господа ждут свежатины, то бишь - парного мяска?
- Безухов, исчадье ада! Немедленно лезь вниз! - скрипнув от ярости зубами, велел Егор. - Я за тобой…
Он надёжно пристроил за плечами двухпудовый бочонок, успокаивающе подмигнул Васильеву и Ерохину:
- Посматривайте здесь, бродяги! Ага, Ванька уже спустился, дёргает, шустрила, за верёвочку. Ну, с Богом!
Егор осторожно выглянул изза вертикального ребра скалы: до задней стены хижины было порядка сорока метров. От домика до беззаботно празднующей толпы дикарей вёл слабо понижающийся ("Градусов пятьдесять - по отношению к горизонтальной плоскости", - тут же на глазок определил зоркий внутренний голос), пологий склон.
- Что будем делать, Александр Данилович? - шёпотом спросил Ухов.
- Хватаем бочки и переселяемся к задней стене хибары. Потом подсадишь меня, я залезу на соломенную крышу и проникну внутрь. Ты будешь находиться здесь, и изза угла внимательно наблюдать за маори. Если от помоста, где расположились молодожены, в сторону нашей хижины направятся посетители, то сразу же поджигай шнуры у бочонков и по очереди запускай их (бочонки, то есть) вниз по склону.
- А куда направлять бочкито? - поделовому уточнил УховБезухов.
- Первую направляй прямо на помост! Молодожёны? А пошли все они - в одно нехорошее мест! Меньше народится новых людоедов. А вторую - в самый длинный склад…
Егор тронул Ухова за плечо и молча показал пальцем на соломенную крышу туземного домика. Ванька понятливо кивнул головой и, чуть присев, сложил ладони рук в специальный замок, готовясь принять в него командирский сапог.
Ещё через дветри секунды Егор был на соломенной кровле, бесшумно прополз к самому её центру. Сжимая в одной руке рукоять ножа, он другой рукой осторожно раздвинул в стороны толстые пучки соломы и заглянул вниз.
В просторной комнате, по углам которой располагались полутораметровые деревянные фигурки идоловтотемов, горел, немного коптя, большой смоляной факел. В его тусклом свете были хорошо видны все присутствующие: Гертруда и Томас Лаудрупы, Фрол Иванов, перевязанный какимито окровавленными тряпками, и единственный туземный сторож - личность приметная.
Маори, неподвижно застывший у входной двери со скрещёнными на груди руками, был облачён в светлозелёный плащ без рукавов. Выражение лица охранника отличалось какойто мрачной, откровенно нездоровой свирепостью. А, может, всему виной были татуировки, густо покрывающие физиономию туземца: от его рта - в разные стороны, по всему лицу - шли спиралью две чёрные толстые линии, пересекаясь между собой на лбу этого красавчика.
Угрюмый туземец, видимо, чтото почувствовав, резко задрал голову вверх. Егор своим взглядом на десятые доли секунды встретился с яркожёлтыми, хищными глазами маори и тут же метнул нож. Сталь клинка послушно пробила грудную клетку дикаря, и он, противно скрипя зубами, медленно сполз по дверному косяку на пол хижины.
Несмотря на произошедшее, никто из узников не издал ни единого звука, что было странным и неправильным. Егор, расширив отверстие в соломенной кровле, спрыгнул вниз.
Израненный Фрол Иванов пребывал в бессознательном состоянии, а вот Гертруда и Томас…. С ними явно было чтото ни так. Томас неподвижно лежал у стены, его глаза были крепко зажмурены, а подбородок мелкомелко подрагивал. Герда сидела на корточках рядом с сыном, безвольно опустив руки, и неподвижно глядела перед собой.
"Одежда на Гертруде цела и невредима!", - с облегчением подметил внутренний голос. - "Следовательно, эти сукины дети её не насиловали…".
Егор тихонько прикоснулся к тонкой руке женщины и негромко спросил:
- Герда, что с тобой?
- А, Данилыч, - чуть повернув голову, равнодушно протянула датчанка. - Пришёл…. Спасибо, конечно…. Убей нас всех и уходи…
- Почему, Герда, почему?
- Мой Людвиг погиб. У Томаса от пережитого отнялись ноги и язык…. А я? Что я - без Людвига? Как я - без Людвига?! Как??? Отвечай!!!
Гася вспышку женской истерики, Егор отвесил Гертруде парочку полновесных пощечин и громко объявил:
- Жив твой драгоценный Людвиг, жив! Понимаешь меня, дурочка датская? Понимаешь - меня?! Жив!!!
- Ты меня не обманываешь? А, Данилыч? Не обманываешь? - женщина смотрела на Егора с такой безумной надеждой, что на его глазах сами собой невольно навернулись непрошенные слезинки.
"А что было бы с нашей Александрой Ивановной, если бы Наомисан удалось вернуть тебя, братец, в Будущее?", - взволнованно спросил растроганный внутренний голос. - "Санька же, наверняка, сразу бы распознала подмену. Зарезала бы она этого очередного потомка Меньшикова Александра Даниловича, в гости не ходи…".
- Не обманываю я тебя, Герда! - заверил Егор. - Подобрали мы твоего мужа в камнях берегового рифа. Пять ран у него, но все не смертельные. Моя Александра говорит, что Людвиг будет жить. Непременно будет!
Гертруда изменилась в считанные секунды: вскочила на ноги и, нетерпеливо сверкая внезапно ожившими глазами, забросала Егора целым ворохом вопросов:
- Где мы сейчас? Куда идти? Где Санька и Людвиг? Кто понесёт Томаса? Надо будет подниматься на скалу, используя канат? Ерунда, поднимемся…
- Папка жив? - неожиданно подал голос парнишка. - Как хорошото! Я снова заговорил? Может, и ноги ожили? - он, опираясь на руку Егора, с трудом поднялся на ноги, сделал первый неуверенный шажок, за ним - следующий…
- Какой же ты у меня молодец! - похвалила сына Герда. - В отца пошёл!
Неожиданно она помрачнела и спросила:
- Александр Данилович, а как же быть с Фролом? Раны у него серьёзные, нельзя его поднимать на скалу, помрёт…. Оставить на съедение этим кровожадным дикарям? Или убить парня самим, избавляя от страданий? Что будем делать?
- Я позабочусь о подполковнике! - пообещал Егор. - Всё, на праздные разговоры у нас больше нет времени. Давай, я помогу тебе выбраться на крышу…
Ещё через тричетыре минуты они стояли на каменистой земле за задней стеной хижинытабу.
- Ой, и дядя Ваня здесь! - удивился Томас. - Здравствуйте, дядя Ваня!
- Привет! - коротко ответил Ухов, беря в руки бочонок с порохом, обеспокоено доложил Егору: - Трое людоедов направляются в нашу сторону. Как договаривались, поджигаю шнур и…
- Подожди! - велел Егор. - Всего трое, говоришь? Тогда меняем диспозицию. Ты - с бочонками - идёшь к тому углу халупы, а я - к противоположному. Дальше всё просто: как только я метну гранату, так ты и катнёшь вниз по склону обе бочки. Всё, действуем! Прицеливайся хорошенько, не торопясь…
Егор выглянул изза своего угла. До приближающейся троицы дикарей было метров сто пятьдесят, так что оставалась ещё целая куча времени, чтобы понаблюдать за незваными визитёрами.
По центру, чуть впереди остальных, выступал кривоногий, кряжистый и совершенно лысый старикашка, в уши, нос и щеки которого было вставлено дватри десятка длинных деревянных и костяных палочек. Вся грудь дедушки была густо вымазана свежей (человеческой?!) кровью.
Справа от шамана мелко семенил неприметный и суетливый типчик средних лет, украшенный гривой длинных и сальных волос.
"Обычный природный халдей, как же, видали таких!", - уверенно классифицировал типчика прозорливый внутренний голос.
А вот слева от лысого старика выступала молоденькая девица (обнажённая по пояс) такой совершенной и ослепительной красоты, что у Егора даже мелкие горячие мурашки побежали по спине…
Когда до маори оставалось метров сорок, он резко провёл кончиком короткого зажигательного шнура по рукаву камзола, убедившись, что загорелся яркий огонёк и, выждав положенные секунды, сильным движением метнул гранату вперёд…
Вскоре мимо трёх обезображенных и неподвижных тел пронёсся, резко набирая ход, бочонок с порохом, разбрасывая во все стороны мелкие и частные искры от огненного круга, образованного бешено крутящимся горящим кончиком шнура, закреплённого на торце. За первым бочонком проследовал второй…
Всё прошло как нельзя лучше: передовой бочонок на страшной скорости врезался в помост, где располагалась туземная верхушка (ну, и с десяток пар новобрачных), раздался сильнейший взрыв. Ещё через десятьдвенадцать секунд рвануло в складской части деревни. Вспыхнули, ярко озаряя всё вокруг, крыши нескольких складовбараков. Было видно, как оставшиеся в живых маори разбегаются во все стороны - кроме той, где находилась чёрная скалатабу.
- Всё, господа и дамы, начинаем эвакуацию! - обратился Егор к соратникам.
Было решено, что первым на скалу будет взбираться по верёвке Томас Лаудруп, который за время долгого морского плавания превратился в толкового юнгу, бесстрашно лазившего по мачтам.
- Томас, как только заберёшься наверх, так сразу же передай сержанту Васильеву мой приказ: - "Немедленно запускать фейерверк!". Это будет условным сигнал для шкипера Емельяна Тихого, - пояснил Егор. - "Александр" на рассвете подойдёт к берегу и откроет по туземной деревне беглый пушечный огонь, а потом высадит на берег десант. Ладно, лезь уже! Да, ещё передай Васильеву, что второй будет подниматься мадам Гертруда. Когда я дёрну за верёвку, то пусть тянут…
Мальчишка, ловко перебирая руками и ногами, быстро полез наверх, а Егор неуверенно спросил у датчанки:
- Герда, а за что, то есть - как…. Как мы тебя будем обвязывать?
- Зачем это - меня обвязывать?
- Ну, чтобы затащить на скалу…
- Не смешите меня, сэр командор! - обиделась Гертруда. - Я уже достаточно давно плаваю по морям, и на такую несерьёзную высоту заберусь без посторонней помощи…. Ага, Томас уже долез, теперь моя очередь…. Эээ, господа хорошие! - Егор с искренней радостью услышал голос прежней Герды: - Отойдитека в сторонку и повернитесь ко мне спинами! Будто я не знаю, что под женские юбки очень удобно заглядывать - снизу вверх…
На вершине чёрной скалы загадочно зашипело, и уже через парутройку секунд - с громким треском - в новозеландское ночное небо взвились цветные китайские потешные огни.
"Наверняка маори решат, что это их кровожадные боги - со священной скалытабу - подают свои сигналы", - предположил внутренний голос. - "Только вот - как туземцы растолкуют эти сигналы?
Они с Ванькой послушно отошли метров на десятьдвенадцать в сторону и повернулись, как было велено, к Гертруде спиной.
- Ты же, Данилович, здесь останешься, с раненым подполковником Ивановым? - спросил УховБезухов. - Ну, оно и правильно…. А нам что делать? Двигаться обратно к океану прежней дорогой, садиться в шлюпку и грести к "Орлу"?
- Ни в коем случае! Я видел, как многие маори уходили за пределы деревни через тайные калитки в высоком заборе. Так что запросто по пути к океану можно напороться на этих рассерженных деятелей. Так что, братцы, сидите на вершине скалытабу и дожидайтесь прихода десанта. Да, гранатыто свои мне оставь…
Ухов следом за Гердой полез по верёвке на чёрную скалу, а Егор направился к задней стенке хижины. Он взобрался на крышу, через отверстие в соломенной кровле спустился внутрь.
- Александр Данилович! - удивлённо приветствовал его пришедший в сознание Фрол. - Как ты здесь оказался? А где все остальные?
Егор коротко рассказал - как и что.
- А ты, значит, решил остаться со мной? - непонятно усмехнулся Фролка. - Напрасно, господин командор! Я ведь предатель, приставлен наблюдать за тобой и доносить…
- Я знаю, Фрол. Всё знаю.
- Знаешь? Знаешь и не уходишь? Почему?
- Своих не бросают! - коротко объяснил Егор. - Даже если эти свои и оступились немного. Так что - будем вместе до конца…
Егор приоткрыл дверь хижины. Ветер дул с моря, поэтому весь туземный посёлок был скрыт в густом дыму. Пользуясь дымовой завесой, Егор перетащил раненого Иванова в каменную треугольную нишу, сделал второй рейс за водой и продовольствием, обнаруженными в хижине.
Тутто он и сделал одну странную находку: в ворохе европейской одежды, небрежно сложенной в углу, обнаружилась стандартная офицерская шпага с гравировкой на клинке: - "Антон Девиер".
"Вот кто шёл на голландском корабле!", - с непонятными нотками воскликнул внутренний голос. - "Вот остов чьего судна находится в камнях рифа, рядом с несчастной "Кристиной"! Да, видимо Пётр Алексеевич всерьёз заинтересовался "золотой" Аляской…
Порвав на узкие полосы рубаху, найденную в хижине, Егор сменил Фролу повязки на ранах, напоил, после чего осторожно выглянул изза каменной грани скалы.
Оказалось, что както незаметно наступил долгожданный рассвет. И в первых лучах восходящего солнца неожиданно загорелась соломенная крыша хижины, которую они с Фролом покинули минут сорок назад. Опа! Ещё одна густо оперённая стрела - с крохотным огоньком на конце - упала на скат крыши….
"Может, всё дело в этих идолах, что расставлены по углам лачуги?", - высказал очередную версию внутренний голос, обожающий докапываться до первопричин того или иного события. - "Мол, нельзя, чтобы святые тотемы находились во власти бледнолицых пришельцев…. А если, когда хижина уже догорит, маори сунутся сюда? Ну, чтобы проверить, а не прячется ли кто посторонний в каменной нише? Ничего, не всё ещё потеряно. Три ручные гранаты - это не мало! Впрочем, совсем и не много…
Минут через пять, когда рядом с их убежищем десяток лужёных глоток завопили чтото воинственное, Егор, предварительно проведя кончиком короткого зажигательного шнура по рукаву камзола и выждав положенные секунды, метнул гранату за каменную грань, взял в руки вторую, предпоследнюю…
"Эх, братец, как не повезло!", - печально вздохнул внутренний голос. - "Какието странные дикари тебе достались, очень уж настойчивые. Да, близко подобралась смерть, практически вплотную…".
Со стороны океана загремел - длинными и многоярусными переливами - неожиданный гром.
- Небо сегодня голубое и безоблачное. Откуда же тогда - гроза? - сам у себя спросил Егор. - Так это же "Александр", наконецтаки, подошёл к берегу! Вовремя, право…
Шлюпка, в которой находились, не считая гребцов, Егор, Ванька Ухов, Гертруда и Томас Лаудрупы подплыла к "Александру". Вот и Санькино лицо, приветливое, но страшно бледное и усталое, свешивается изза борта…
- Тётя Саня, ура! - звонко закричал Томас. - Как мой отец себя чувствует?
- Хорошо, - не очень уверенно ответила Санька.
По штормтрапу - один за другим - они поднялись на палубу фрегата. Женщины тут же принялись жарко обниматься, обмениваясь короткими и эмоциональными фразами.
- Дорогая, так что с Людвигом? - потеряв терпение, спросил Егор.
- Хорошо всё! Тётя Саня уже ведь сказала! - возмутился Томас Лаудруп. - Зачем же одно и тоже спрашивать по второму разу?
Сашенция неожиданно отстранилась от Гертруды, присела на корточки, опираясь спиной о доски борта, и, закрыв ладонями лицо, громко, совершенно побабьи зарыдала…
- Что? Что случилось? - присел Егор рядом с женой, бережно обнимая её за плечи. - Говори же! Людвиг жив?
- Жив! - выдохнула Санька, отнимая ладони от своего заплаканного лица. - Только…. Только мне пришлось ему левую руку отпилить - по самый плечевой сустав…. А вас никого рядом не было…. Матросы адмирала крепко привязали к койке, между его челюстями вставили толстую деревянную палку и ушли. А я пилить начала…. Он на меня смотрит, грызёт палку и плачет от боли, а я - пилю…. Страшното как, Саша, мне было! Если бы ты только знал! - снова зарыдала - громко и отчаянно…
Глава десятая
Поединок
Дальнейшее плавание протекало относительно спокойно, без особых происшествий и приключений. Конечно же, иногда штормило, а время от времени на океанских просторах устанавливался полный штиль. Но для настоящих, крепко просоленных морских волков - это сущие мелочи, недостойные серьёзного внимания…
От островов Новой Зеландии "Александр" и "Орёл" взяли курс на север, делая длинные переходы и продолжительные остановки, занимаясь мелким ремонтом и пополняя запасы продовольствия и питьевой воды.
Два раза они бросали якоря в безымянных бухтах малонаселённых полинезийских островов. Местные туземцы, видящие бледнолицых людей в первый раз (а, может, просто по причине своей малочисленности), были бесконечно приветливы и дружелюбны.