Белоснежные пляжи, голубые мелководные лагуны, окружённые высокими пальмами, разноцветные кораллы, медлительные крабы, яркие и шустрые рыбёшки…. Дети с восторгом плескались в тёплой и ласковой воде, не вылезая на берег до самого вечера. А когда приходила чёрная тропическая ночь, то и Санька с Гертрудой с удовольствием принимали морские ванны, иногда приглашая и мужей с собой на променад. Естественно, что в этом случае супружеские пары расходились по разные стороны лагуны….
Людвиг Лаудруп полностью поправился. Хотя, "полностью" - чрезмерный термин, ведь новая рука у датчанина так и не выросла.
После сказочных полинезийских островов следующая остановка была сделана в замечательной вьетнамской бухте, где - по мнению внутреннего, голоса Егора - в двадцать первом веке будет располагаться большой городпорт Сайгон. Вьетнамцы тоже оказались людьми на редкость вежливыми, добронравными и гостеприимными, продав путешественникам - за сущие копейки - несколько тонн молочнобелого риса.
Потом ещё был остров Тайвань, где фрегаты отстаивались целых три недели, пережидая зимние шторма. Гертруда Лаудруп, посетив припортовый городок, накупила целую гору отличной фарфоровой посуды и несколько кип превосходной, чуть желтоватой бумаги.
Выздоравливающему Фролу Иванову Егор объяснил следующее:
- Понимаешь, брат, каждый человек в жизни совершает ошибки. Повторяю, каждый! И с этим ничего не поделаешь…. Надо просто делать правильные выводы, исправлять допущенные ошибки и грести дальше. Так что, не бери лишнего в голову! Всё будет хорошо, я тебе обещаю…. Кстати, когда прибудем в порт Охотск, ты не забудь для тамошнего начальства составить рапорт - о геройской смерти Антона Девиера. Как бы там не было, но человек честно выполнял царский приказ…. Там и ты примешь окончательное решение: плыть с нами дальше, или остаться на русском берегу. Сам примешь, без подсказок…
И изучение испанского языка продвигалось вперёд семимильными шагами. Ещё на полинезийских островах к Егору и Саньке подключились супруги Лаудрупы, а несколько позже и все дети, включая маленькую Лизу Бровкину, которой данный язык давался на удивление легко. Всего через месяц занятий девочка пыталась даже сочинять на испанском нехитрые стишки.
Наконец, уже в середине апреля 1705 года фрегаты, благоразумно обогнув Японские острова, встали на якоря в бухте русского городка Охотска. В свинцовосерых водах плавали осколки голубоватого льда, дул сердитый северный ветерок, на палубе было холодно и промозгло.
"Надо же, прошло больше двадцати месяцев, как мы покинули родные берега!", - с ностальгическими нотками объявил внутренний голос. - "Что за это время произошло в России? Какие новости мы сейчас услышим?".
Через сорок минут от низкого берега отделилась гребная шлюпка, в которой сидели люди в до боли знакомых русских мундирах, и направилась к "Александру", на передней мачте которого был поднят адмиральский вымпел.
- Прекрасные дамы! - Егор строго посмотрел на Саньку и Гертруду. - Извольте, как мы и договаривались ранее, спуститься в каюткомпанию! Не беспокойтесь, потом мы вам всё перескажем подробно, ничего не утаивая, - обернулся к Лаудрупу, подбадривающе подмигнул: - Давай, Людвиг, твой выход! А я буду изображать из себя молчаливого боцмана…
По штормтрапу на борт фрегата поднялись трое: совсем ещё молоденький таможенный офицер и два пожилых сержанта с допотопными ружьями за плечами.
- Меня зовут - Евсей Рыжов. Я есть - поручик, - на очень плохом английском языке сообщил офицерик, с уважением поглядывая на Лаудрупа, чей внешний облик его явно впечатлил.
"Ещё бы - не впечатлил!", - довольно усмехнулся внутренний голос, нечуждый лёгкому тщеславию. - "Глубокие и извилистые шрамы на лице, пустой рукав камзола, полуседые густые усы, кончики которых задорно и воинственно смотрят вверх, массивная золотая серьга в ухе…. Классический такой морской волчара, герой модных романов о дальних походах и странствиях…".
Людвиг небрежным жестом остановил поручика и, скупо улыбнувшись, вежливо предложил:
- Мой любезный господин Рыжов! Можете разговаривать со мной порусски. Зачем же так коверкать язык великого Шекспира? Продолжайте, я вас внимательно слушаю…
- Эээ…, - замялся сбитый с толка офицер. - Не соблаговолите ли назвать ваше благородное имя? Какой вы национальности? Цель вашего прихода в порт Охотска?
- Адмирал Людвиг Лаудруп! - важно представился датчанин и пояснил, указывая пальцем на потрёпанный флаг, на котором красовалась чёрная златоглазая кошка - на фоне утренней зари: - Независимый адмирал! Плаваю под собственным флагом и податей никому не плачу! Нет, к пиратам мы не имеем ни малейшего отношения. Скорее даже, наоборот…. О целях нашего прихода. Их всего две, и начну, как и полагается, с второстепенной. Мы бы хотели пополнить запасы продовольствия и питьевой воды, а также приобрести на русском берегу разные товары, могущие пригодится нам в дальнем плавании к северным берегам. Но, повторюсь, данная цель - второстепенна. Главное, чего бы мне хотелось, так это незамедлительно повстречаться с вицеадмиралом Алексеем Ивановичем Бровкиным. Маркиз де Бровки - мой личный и добрый друг! Познакомились мы с ним много лет назад, когда русское Великое Посольство - во главе с царём Петром - посещало Европу. Как, кстати, драгоценное здоровье Петра Алексеевича? Что нового происходит в великолепном Питербурхе?
- Здоровье русского царя, слава Богу, хорошее! - уважительно ответил Рыжов. - А что касаемо новостей…. Так до нас они доходят с большим опозданием. Последнюю, как раз, вицеадмирал Бровкин с год назад и привёз: в Питербурхе, через два месяца после взятия Нарвской крепости, состоялось пышное бракосочетание Великого герцога курляндского Василия Волкова с государевой сестрой, царевной Натальей Алексеевной. Эта знатная новость самого Алексея Ивановича догнала уже в дороге, когда он январскую стужу пережидал в сибирском казачьем городке…
"Молодец, Васька, сукин кот!", - от души порадовался за Волкова впечатлительный внутренний голос. - "Взялтаки на шпагу - городок Митаву…".
Поручик тем временем продолжил:
- Ещё с месяц назад обоз пришёл в Охотск - с новыми ружьями и порохом. Обозный поручик сказывал, что слухи упорные ходят по России, мол, шведский король Карлус пошёл зимой - позапрошлой, надо думать - на медведя с русской рогатиной, косолапый его и порвал. Не до самой смерти, но очень прилично. Но это только слухи, не ручаюсь за их достоверность…
"Ага, а я что говорил?!", - возопил внутренний голос. - "Никогда нельзя передаривать дарёное, чёрт побери! А ты, братец: - "Авось, пронесёт…". Бедный Карл! Даже немного жалко парнишку…".
- А вот повидаться вам, господин Лаудруп, с Алексеем Ивановичем не удастся, - непонятно вздохнул Рыжов. - Не вернулся он в Охотск из своего последнего плавания. Но имею чёткие инструкции от адмирала: - "В случае появления в Охотске кавалера Людвига Лаудрупа - пересказать означенному кавалеру все новости, ничего не утаивая…". Поэтому сержант Потапов сейчас вам всё поведает - о том плавании. Давай, Потапов, излагай…
Слово взял костистый пожилой мужик, внешне похожий на среднестатистического корабельного боцмана.
- Вышли мы из Охотска в первых числах сентября прошлого года, - начал степенно излагать сержант. - Погода стояла….
- Подожди, любезный! - коротко взглянув на Егора, прервал служивого Лаудруп. - А был ли с Алексеем Ивановичем мальчик? Маленький такой, лет пяти от роду?
- Был с ним пострелёнок! Шуркой звали. Шустрый такой, смышленый. То ли дальний родственник господина вицеадмирала, то ли из его воронежских крепостных крестьян будет. Алексей Иванович, он ведь неразговорчивый…. Так что, рассказывать дальше о плавании? Итак, погода стояла тёплая, с лёгким ветром. Вышли мы на двух посудинах. Первым следовал двухмачтовый шлюп "Ермак". Крепкое такое было корыто, шестнадцать пушек. А мы за ним шли на "Государе Петре". Это фрегат был такой трёхмачтовый, достроенный уже при Алексее Ивановиче. То плавание, как раз, и было первым для "Государя". А я боцманом служил на этом фрегате. Пошли мы на восток, потому что господин вицеадмирал хотел доплыть до берегов какойто там Америки…. Но внезапно налетели северные шторма, нас погнало на юг. Ночью "Ермак" пропал из вида. Больше так его и не видели. В смысле - до сих пор…. А "Государя Петра" через полторы недели ураганом прибило к японским островам. Около маленькой прибрежной деревушки - по прозванью Иокогама - мы и сели на мель…. Тут же со всех сторон налетели японские гребные лодки, всю команду взяли в плен. Местный японский князь нас всех осмотрел и отправил возделывать рисовые поля. Работа была очень тяжёлая, доложу я вам. По двенадцать часов, по колено в воде, тамошние комары и москиты одолевали…. Мальчик Шура? Его к кухне приставили: воды принести из ручья, хворост собрать, посуду помыть…. А потом мне удалось бежать. Отправили меня и ещё троих из команды "Государя" - под надёжной охраной - в Иокогаму. Мотыги новые надо было забрать в кузне. Смотрю, а в бухте стоит голландский корвет. Надо вам доложить, господа хорошие, что японцы общаются только с голландцами. Других европейцев и на дух не переносят…. Заночевали мы в Иокогаме, ночью я по башке охраннику дал, да и бросился в море. А остальные мои товарищи побоялись, остались на берегу. Потому, что штормило сильно. Доплыл я с трудом до голландского корвета, по ржавой якорной цепи забрался на палубу. Отдышался чуток и спрятался в корабельной шлюпке, что была накрыта куском старой парусины…. Утром корвет вышел в море. Я ещё сутки прятался в шлюпке. Потом, когда жажда одолела, выбрался на палубу, повинился. Голландцы оказались ребятами приветливыми, обогрели меня, накормили, дали путной одёжки. Корвет ихний плыл в Корею. Там меня и высадили, даже подкинули деньжат на дорожку…. Ещё через четыре месяца я добрался до Охотска. Как добирался? Да, по всякому: и на лошадках, и пешком, и по воде…. Здесь определился в таможенную службу. Потому как другие корабли ещё не построены. Значит и боцманы пока не требуются…. Да, голландцы мне сказывали, что наших пленных матросов можно выкупить. Только про это надо с японцами толковать отдельно, уже на месте…
Ещё через час на борту "Александра" состоялся расширенный военный совет. О том, что Карл Двенадцатый был серьёзно ранен на медвежьей охоте, Егор и Лаудруп договорились пока не рассказывать шведским соратникам. Зачем, спрашивается, расстраивать хороших людей?
- Вот такие дела, дамы и господа! - подытожил Егор свой рассказ. - Какие будут мнения, предложения?
- Какие ещё могут быть предложения? Разворачиваться на юг и следовать в Японию! - заявила решительная Гертруда. - Соберём все деньги и драгоценности, какие есть в наличии, и выкупим наших товарищей! Чего тут рассуждать?
Санька же, мрачная и хмурая, блестя заплаканными глазами, высказалась не столь категорично:
- Лет сто назад, как я читала в умных книгах, японцы очень тепло относились ко всем европейцам. Но потом католические священники стали чрезмерно активно навязывать местному населению свою веру. Однажды японцам всё это надоело, и они лавочку прикрыли…. Уже более пятидесяти лет европейцам заказана дорога на японские острова. Исключение - по целому ряду причин - сделано только для голландцев. И то, только в заранее отведённые дни года и только в строго определённых портах. Поэтому нам остаётся только одно: курсировать вдоль японских островов недалеко от Иокогамы и поджидать любое голландское судно. Сколько времени уйдёт на ожидание? Может, неделя, а, может, и все полгода…
Внимательно выслушав всех соратников и соратниц, Егор подвёл под разговором жирную черту:
- Значится так! Как только будут пополнены запасы питьевой воды, "Александр" сразу уйдёт к Иокогаме. "Орёл" же на неделю задерживается в Охотске, грузит на борт продовольствие, прочее - необходимое для обустройства посёлка на побережье Аляски, и отбывает по ранее намеченному маршруту. В любом случае - золото нам необходимо…. Старшим по этой части экспедиции назначается Николай Савич Ухов, его помощником - Ухов Иван. Справитесь, Николай Савич?
- Не сомневайся, Александр Данилович! - заверил Уховстарший. - Встанем в нужном месте, не ошибёмся. Белый перевал - место приметное. Мы с Сенькой Дежнёвым два раза проходили мимо него…. Значит, напротив следующего перевала, который южнее Белого, мы и заложим посёлок. Две шлюпки из трёх надо аккуратно разобрать? Так, чтобы потом и собрать было можно? Ладно, сделаем, не вопрос…
Торговую голландскую флотилию, состоящую из четырёх пузатых корветов, они повстречали уже на третьи сутки плавания вдоль японских берегов. На мачте "Александра" тут же были подняты соответствующие сигнальные флажки, через час Егор и Лаудруп, захватив с собой сундучок, в котором находилось порядка восьмидевяти килограммов золотых монет (примерно половина всей денежной наличности экспедиции), беседовали с голландским купцом ВанПерси, которому вся флотилия и принадлежала.
Голландец сразу же проникся и, уважительно посматривая на массивные золотые серьги в ушах собеседников, предложил им конкретную помощь. А именно, перейти на борт головного корвета, который как раз и направлялся в бухту Иокогамы.
Предложение купца было с благодарностью принято, а для "Александра" на мачте корвета подняли условные сигналы с приказом: - "Следовать за голландскими судами, но не подходить к японским берегам ближе, чем на полторы мили".
Ещё через сутки с небольшим корабли голландцев бросили якоря в широкой гавани. В ласковых солнечных лучах по голубоватостальным водам сновали лодки самых необычных форм и под такими же необычными парусами - какимито ребристыми, иногда даже цветными: тёмнофиолетовыми, светлосалатными и яркоалыми.
- Господа, здесь нельзя пользоваться подзорными трубами без персонального разрешения дайме, - предупредил ВанПерси. - Пистолеты и шпаги нам придётся оставить на корабле. Это касается ножей и стилетов, размещённых за голенищами ваших благородных сапог. Если случайно найдут - верная смерть. Самураи посекут острыми мечами на мелкие кусочки…
- Кто такие - дайме и самураи? - поинтересовался Людвиг.
- Дайме - местный феодальный властитель. Чтото вроде полновластных английских и французских баронов прошлых веков. Самураи же, как принято считать, это потомственные благородные воины, приближённые к дайме. А на самом деле - обычные головорезы и живодёры, - доходчиво объяснил голландец.
Шлюпка подошла к низкому берегу. Уже хорошо были видны черепичные и соломенные крыши низеньких прямоугольных строений, за которыми угадывались далёкие, светлофиолетовые горы. Иокогама насчитывала порядка двухсот пятидесяти домов, набережная была вымощена крупной цветной галькой, на которой смуглые черноволосые подростки старательно чистили только что пойманную рыбу.
На специальном, выложенном чёрными камнями причале их уже ждали: четверо невысоких молодых мужчин, одетых в короткие цветастые кимоно, изпод которых выглядывали светлозелёные подштанники, о чёмто оживлённо переговаривались между собой. За широкими поясами японцев размещалось по два зачехлённых меча (один длинный и широкий, другой - гораздо короче, скорее даже и не меч, а большой кинжал), на ногах незнакомцев - к удивлению Егора - красовались вполне даже европейские кожаные туфли.
"Это и есть - хвалёные японские самураи! Как же, в своё время пришлось просмотреть немало голливудских фильмов об их братии…", - сообщил внутренний голос, никогда не одобрявший пристрастие Егора к просмотру всякой киношной бредятины. - "Мечи вот эти, плюсом - одинаковые экзотические причёски: верхняя часть черепа выбрита, а длинные волосы сзади собраны в толстую косичку, сложенную вдвое на макушке…".
- Высокородные господа, выслушайте несколько слов о правилах поведения в Японии, - обратился ВанПерси к Егору и Лаудрупу. - Здесь всё очень просто - внимательно смотрите на меня. Я комуто киваю небрежно, и вы кивайте. Я улыбаюсь, и вы улыбайтесь. Я склоняюсь, чуть ли не до земли, и вы склоняйтесь….
Самураи пассажирам шлюпки вылезти на причал не помогали, но в ответ на лёгкий поклон и слащавую улыбку ВанПерси (и его спутников) ответили небрежными кивками и скупыми улыбками, продемонстрировав кривые, жёлточёрные зубы.
После короткого разговора на японском языке со встречающими, Ван Перси обернулся к Егору и Лаудрупу: