- Хорошо, без отступлений! - покладисто улыбнулась Сашенция. - Я тебе перерасскажу - сжато и коротко - историю, изложенную гребцами. Эскимосская шлюпка, добыв трёх моржих, решила сменить ледовые поля и переместится от берега на парутройку миль западнее. По дороге наблюдательный Томас высмотрел на большой светложёлтой льдине огромного моржа, а рядом с ним - корабельный штурвал, вмёрзший наполовину в лёд. Загорелся паренёк, мол, вперёд, раскроем тайну! Эскимосы ему объяснили - доходчивыми жестами - мол, это плохой морж, злой, опасный и очень невкусный. Мол, ну его, поганца, в задницу моржовую.…Наш юный Лаудруп считал себя в шлюпке главным, так как подполковник Иванов - после Новой Зеландии - был словно бы варёный, и от всех руководящих функций постоянно самоустранялся. После непродолжительных раздумий Томас принял, как ему показалось, мудрое и взвешенное решение: опасного моржа не беспокоить, пристать тихонечко к льдине и незаметно так - для спящего зверя - осмотреть загадочный штурвал. Эскимосы начали спорить, да куда там, заклинило Томаса. Как же иначе, он в родителей пошёл своих, а тем упрямства не занимать…. В конечном итоге, пристала шлюпка к льдине, в ста метрах от спящего моржа, доброволец - Фролка Иванов - вылез на лёд, осторожно подобрался к корабельному штурвалу…. Тут зверь на него и бросился. Сразу же подмял под себя, тело пробил насквозь острыми клыками…. Кинулись отбивать, начали палить в моржа из ружей, да куда там. Монстр, не выпуская ещё живого Фрола из своей страшной пасти, доковылял до края льдины и бухнулся в воду. Больше ни его, ни подполковника не видели…. Может, ружейные пули достигли цели, и морж, всё же, умер, находясь под водой. Умер, и камнем пошёл на дно - вместе с добычей. А, может, пользуясь людской паникой и растерянностью, затерялся, хитрец, в ледовом крошеве, длинными нырками уходя всё дальше и дальше от шлюпки…. После всего случившегося Томас впал в полный ступор, а мудрый эскимосский вождь тут же - скупыми жестами - велел гребцам идти к "Александру". Подняли мальчишку на борт фрегата, а он совсем никакой. Колотило его, беднягу, словно в сильном простудном ознобе, глаза были - словно две маленькие зимние льдинки. Даже крепкие пощёчины не помогали! Представляешь? Что делать? Ладно, думаю, прибегнем к старым и проверенным средствам, припасённым на такой случай. Налила - на две трети - в поллитровую кружку ямайского рома, разбавила чистым спиртом, сахару щедро добавила, чтобы пареньку глоталось легче, размешала тщательно, Томаса отвела на корабельный нос, усадила на мягкое.… Как и полагается, первый глоток получился неудачным: кашель, чих, сопли и слюни во все стороны. Выждала с минутку, и снова…. Уже третья попытка увенчалась полным успехом, кружка опустела на добрую треть. Стал наш юный датчанин постепенно приходить в себя: щёки порозовели, льдинки в глазах начали медленно таять. Тут и эскимосы подошли, начали свой экзотический концерт. Я мешать им не стала, поскольку на Томаса эта странная музыка действовала сугубо положительно…. Такие вот дела…
Егор ещё раз поцеловал жену в сладкие губы, прошёл на капитанский помост и велел Емельяну Тихому:
- Всё, шкипер, поднимаем на борт добычу и шлюпку, выбираем якоря, ставим нужные паруса и идём на юг, к эскимосской деревне. Добытых моржей разделаем уже на ходу, на завтрашнем рассвете…. Всё, давай команду к отплытию. Форверст!
- Знаешь, Саша, а ведь ничего страшного и не произошло, - засыпая, пробормотала ему в ухо Санька. - Конечно, это я не про погибшего Фрола, что ты. Хоть и предатель, но жалко. Живая душа - какникак…. Я про Томаса Лаудрупа. Юноша ведь очень долго может оставаться наивным юношей, практически - до самой смерти. Чтобы мальчишка быстро превратился в полноценного мужчину - нужно нечто. Например, совершить страшную и непоправимую ошибку…. Ошибку, которая молодые и легкомысленные мозги, да и всю душу в целом, повернёт в нужном направлении. Думаю, что за сегодняшний день Томас повзрослел сразу лет на пятьшесть, если не больше…. И это - очень даже хорошо…. Может, ему стоит поручить, в свете нашего с тобой недавнего разговора, одно важное дело? Вот, как ты считаешь, если…
Стоянка около эскимосского летнего лагеря получилась короткой, за двое неполных суток путешественники управились со всеми делами. На каменистый берег полуострова была перегружена эскимосская доля моржового мяса, все шкуры, жилы и бивни, а на борт "Александра", в свою очередь, поднята русская часть китовой добычи и два десятка старых, скаченных воздушных пузырей.
- Разрешите доложить, господин командор? - вежливо обратился к Егору корабельный боцман Петрович. - На борт "Александра" доставлено: пятьдесят пудов китового сала, восемьдесят пять пудов китового мяса и семь с половиной пудов копчёного китового языка! Можно было и гораздо больше заготовить, да закончились бочонки, которые нам выделил Николай Савич Ухов. Остальныето он себе оставил, чтобы солить рыбу нерку и её икру, да ещё и под грибы…. Так что мы даже и половины причитающейся доли не выбрали. Чему эскимосы очень даже рады….
- Спасибо за отличную службу, боцман! А эскимосам не завидуй, нелегка их туземная доля, - усмехнулся Егор и обратился к УховуБезухову: - А что у нас, подполковник, с моржатиной?
- Пятьдесят с хвостиком пудов мяса, Александр Данилович! - браво доложил Ванька. - И ещё порядка десяти пудов субпродуктов, залитых моржовым жиром…
"Это вы, братцы, перестарались!", - насмешливо прокомментировал полученную информацию внутренний голос. - "Если все эти мясные пуды просуммировать, а после поделить на количество бойцов, будущих зимовать на Аляске, то получается очень солидно, даже с немалым избытком…. Впрочем, ничего страшного: много, как известно, это ни мало! Излишки продовольствия фрегаты могут забрать с собой - на тайваньскую зимовку…".
Прощанье с эскимосами прошло буднично, без лицемерных слёз, торжественных помп и духовых оркестров. Егор подарил вождю бельгийское ружьё, огненных припасов - на двадцать выстрелов, и пуд шведской соли. А в ответ получил необычный амулет: крохотную фигурку белого медведя, искусно вырезанную из светлосиреневого халцедона. Мишка был симпатичным, улыбчивым и - по душевным ощущениям - какимто бесконечно родным.
Уже находясь в шлюпке, Егор окинул каменистый берег прощальным взглядом.
"Опаньки, офигеть можно!", - искренне удивился внутренний голос. - "Ещё неделю назад на ритуальной площадке эскимосов наличествовал всего один тотем. Правда, тотеминопланетянин. А теперь к нему добавилось два новых: деревянная Санька - с развевающейся на ветру гривой волос, и ты, братец, в шляпетреуголке. Мужественный и весь из себя героический…. Хотя, может быть, это просто фантазия у меня разыгралась чрезмерно, и эти туземные идолы - обычные собирательные образы, так их растак…"
В Александровске дела разворачивались в бодром марше. Только очень уж неоднозначно разворачивались: были как понастоящему положительные моменты, так и насквозь отрицательные.
Среди положительных можно было отметить следующее.
Вопервых, у Людвига и Гертруды были практически готовы все детали трёх сборноразборных катамаранов, причём - с учётом всех конструктивных изменений, внесённых сообразительной Айной.
- Вот, мои некогда нежные ручки - теперь все в противных занозах и мозолях! - Герда откровенно хвастливо демонстрировала всем желающим свои маленькие, но крепкие ладошки. - Раньшето я, наивная, думала, что самая тяжёлая доля - это работа корабельного кока. Ерунда полная! Плотником быть - в десять крат труднее! Да, что там - в десять, во сто крат! Топоры тяжеленные и острые, рубанки непослушные, пилы - вечно тупые.…Но сделали всё - по вашим, герр командор, чертежам - полностью! Принимайте работу, Светлейший князь! Принимайте, и организовывайте доставку деталей катамаранов к вашим загадочным озёрам. И мы с Людвигом поучаствуем, займёмся сборкой, испытаниями. А где таинственные воздушные пузыри Айны? Ну, надо же, какие…. Как их надувают?
Вовторых, был окончательно достроен один из трёх бревенчатых домов, два просторных сараясклада и небольшая банька. Дом (обычная русская изба, чего уж там!) получился на загляденье: четырёхкомнатным, с просторной кухнейкладовой, тёплым отхожим местом и отличной печьюлежанкой из дикого камня, на которой - в лютую зимнюю стужу - могли без проблем разместиться тричетыре человека.
Втретьих, широкоплечие гренадёры капитана Йохансена перетащили через Чилкутский перевал к Первому озеру более двух тонн разных грузов, включая разобранные корабельные шлюпки, сбором которых занимались плотники, выделенные Уховымстаршим.
Вчетвёртых, в окрестные реки и ручьи вошли - с преднерестовым визитом - огромные стаи крупной и жирной нерки. Бывшие солдаты Александровского полка выстроили дельные заломы и тони (видали аналогичные сооружения в невском устье), и успешно занимались заготовкой рыбы и икры.
- Эх, Александр Данилович, жалостьто какая! - кручинился Уховстарший. - Бочки и бочонки заканчиваются! А рыба - так и прёт! Уже нерку только вялим, слегка подкапчивая, вместе с икрой, не потроша…
- Не грусти, Савич! - громко успокоил старика Егор (громко, потому что рядом с ними тёрся Антипка Ерохин в компании с двумя шведскими гренадёрами). - Продовольствия у нас нынче в достатке, хватит года на полтора, может, и на все два. Пора заняться его переброской в глубь Аляски. По дороге будем - на озёрах за Чилкутским перевалом и вдоль русла Юкона - регулярно закладывать небольшие промежуточные склады, чтобы зимой погонщикам с собаками было вольготней добираться до Александровска…
"Хитёр ты, братец! Ох, хитёр!", - одобрительно усмехнулся внутренний голос. - "Вешай им всем лапшу на доверчивые уши! Вешай! Погуще да понаглее, как вы и договаривались с Александрой Ивановной…".
А вот отрицательный момент был всего один, зато очень серьёзный: единственный достроенный домпятистенок был в срочном порядке переоборудован под лазарет. Болящими и немощными числилось сразу семь бойцов экспедиции. Один из шведских гренадёров - за время хождения тудасюда через Чилкутский перевал - от избыточного усердия надорвал себе продольные мышцы спины, и теперь каждый шаг ему давался с трудом и нешуточной болью, даже пальцы рук сгибалисьразгибались крайне неохотно. Второй гренадёр поскользнулся на каменистом косогоре, неудачно упал и раздробил коленную чашечку. Третий, перепутав на привале безвредную голубику с ядовитой волчьей ягодой, получил сильнейшее пищевое отравление. Пожилой краснодеревщик Пантелей слёг с острейшим приступом радикулита. Ещё два матроса с "Орла" во время стоянки в бухте Александровска (следовательно, в Александровской бухте!) слегка перекупались в коварнотёплых водах Тихого океана и сильно простудились, истекая зелёными соплями и поминутно заходясь в приступах лающего кашля. Ну, и Антип Ерохин, орудуя плотницким топором, сильно поранил левую руку, потерял много крови и ходил по лагерю, слегка пошатываясь от слабости.
Узнав про образовавшийся лазарет, Санька предсказуемо оживилась:
- Очень славно! Есть, что называется, куда приложить свои медицинские познания! Лучше уж лечить людей - без сна и отдыха - чем убивать беззащитных животных…
"Похоже, братец, наша с тобой Александра Ивановна оседлала нового конька! Это я про охоту и любовь к диким зверям", - ударился в заумные разглагольствования внутренний голос. - А вот раненая рука прохиндея Антипки Ерохина - это куда как интересно! Наверняка, он специально себя тюкнул острым топором. Мол, какой такой Юкон? Я же почти инвалид! Разрешите, добрые дяденьки, остаться на зимовку в Александровске! Будьте человечны, поимейте жалость к раненому…".
Вслух же он приказал стоявшим рядом с ним капитанам Емельяну Тихому и Гансу Шлиппенбаху:
- Вот что, любезные мои морские волки! Процесс перемещения грузов в глубь полуострова не должен замедляться, даже не смотря на наличие такого количества заболевших. Поэтому извольте выделить по два бойца в грузовую команду! Пришла очередь бочек с китовым и моржовым мясом, да с рыбьей икрой…. А ещё бригаду грузчиков мы усилим за счёт командного состава. Я лично поучаствую, а также подполковник Ухов и Томас Лаудруп. Тяжёлая физическая работа, в меру, конечно же, она полезна для здоровья…
Он отвёл жену к морскому берегу, чтобы никто им не мешал и, ласково глядя в чуть испуганные милые глаза, тихо проговорил:
- Сегодня, моё сердечко, уже седьмое июля, надо поторапливаться. Как говориться в сентиментальных романах: - "Близился час расставания…".
- Тты что же, уже не вернёшься в Александровск? Я имею в виду - в этом ггоду? - начала заикаться Санька, а на её длиннющих ресницах предательски задрожали крохотные алмазные слезинки.
- Один раз ещё вернусь! Через несколько суток, - успокоил Егор. - Пока Людвиг и Герда собирают и испытывают катамараны, можно сделать ещё один рейс с грузом. А потом уже всё. Дойдём до истоков Юкона, соберём корабельную шлюпку и поплывём - в сопровождении двухтрёх индейских челнов…. Остальные шлюпки, катамараны и индейские каяки пойдут следом, по мере готовности. Неплохо было бы до пятогоседьмого августа доплыть до Клондайка. Нет, наверное, уже не успеть. Хотя, посмотрим, будем очень стараться…. А ты, душа моя, думай старательно над всеми деталями нашего весеннего плана, составляй подробные тексты писем. Кстати, а что у нас с Томасом Лаудрупом?
- Я с ним уже переговорила, - скупо улыбнулась Сашенция. - Кажется, парнишка полностью проникся и всё понял правильно. А Людвигу и Гертруде ты уже сам объясни - про цели и задачи…
На маршрут они вышли примерно через час после восхода солнца. Было пасмурно, ветрено, очень неуютно и както неприкаянно: краски окружающего мира неожиданно стали бесприютно блёклыми, бледными, напоминающими о существовании в природе такого неоднозначного времени года, как осень.
"Лето в этих северных широтах, как нам рассказывал незабвенный Джек Лондон, очень короткое и прохладное", - поведал ворчливый внутренний голос. - "То ли ещё будет, братец…".
Первым выступал драгунский капитан Йохансен, прошедший по намеченному маршруту уже два раза и досконально знавший дорогу: все её особенности, опасности и неприятные сюрпризы. За спиной шведа располагался - в специальной кожаной упряжи - большой бочонок со слабо просоленной икрой нерки, а на его левом плече лежали две толстые дубовые доски.
"А капитанто - силён и могуч, дай Бог каждому!", - уважительно прокомментировал внутренний голос. - "Икорка весит добрые два с половиной пуда, да и доски потянут килограмм на двадцать пять, не меньше".
Егор, шедший за Йохансеном, был нагружён не менее солидно: в его походном вещмешке лежал двухпудовый куль с ржаной мукой, прикрытый сверху и с боков стандартным офицерским плащом, за широким кожаным поясом размещались (помимо двуствольного пистолета) два тяжеленных топора, на правом плече висела лучковая шведская пила - для распилки брёвен на доски.
За Егором следовали: Людвиг, Гертруда, облачённая в мужской охотничий костюм, и Томас Лаудрупы, Ванька УховБезухов, его жена Айна, четыре матроса с фрегатов, сержант Дмитрий Васильев и семь рослых шведских гренадёр. Все путники были серьёзно нагружены всякой всячиной - в зависимости от физических кондиций и возможностей каждого. А ещё компанию носильщикам составляли три лохматых пса, причём к спинам собак также были приторочены (Айна постаралась, её псы почемуто слушались беспрекословно) объёмные тюки.
Санька, тоже желавшая прогуляться до озёр с поклажей за плечами, хмурилась и жалобно ныла по этому поводу, но Егор был непреклонен, строго заявив:
- Надо же кого надёжного оставить на береговом хозяйстве в помощь Николаю Савичу! В смысле - из элиты…. Так что, душа моя, присматривай тут внимательно за всем. Особенно - за детьми! Присматривай и тщательно размышляй - над нашими планами на будущее…. А переноска тяжёлых грузов на большие расстояния не способствует - дельным и эффективным размышлениям. Там все мысли, поверь мне на слово, только об одном: дойти до очередного привала и при этом не умереть…
За десятьдвенадцать минут перед выходом на маршрут Йохансен озвучил (на английском языке) новым носильщикам подробные путевые инструкции:
- Итак, нам предстоит пройти до первого промежуточного лагеря порядка сорока семи миль. Там сейчас находятся: известный вам охотник Свен, один из моих гренадёров и два плотника - крепостные нашего командора, сэра Александэра. Плотники старательно заканчивают сборку двух корабельных шлюпок, а охотник Свен и солдат охраняют склад и - поочерёдно - "подчищают хвосты"…
- Какие ещё хвосты? - опешил Ванька Ухов. - Шутить изволим, капитан?
- Ничуть ни бывало, подполковник! Просто многие неопытные носильщики не могут заранее рассчитать свои силы: возьмут в Александровске клади с избытком, устанут в дороге и начинают сбрасывать на землю поклажу по частям. Ктото дубовую доску оставит под кустом ракитника, ктото - тяжёлый мешочек с медными гвоздями. И чем ближе до промежуточного лагеря, тем больше остаётся на тропе таких "хвостов"….
"Ну, да! У Джека Лондона - при переходе через Чилкутский перевал - многие герои именно так и поступали, даже оружие выбрасывали, чтобы облегчить ношу!", - поддержал Йохансена начитанный внутренний голос.
- Третья разобранная шлюпка уже доставлена к последнему в цепочке озеру, из которого вытекает большая река, - невозмутимо продолжил швед. - Атабаски называют её - Юхоо. Сразу скажу: если бы не карта мадам Айны, то мы до сих пор искали бы - все эти нужные озёра и протоки…. Так что, искреннее вам спасибо, мадам! - церемонно кивнул головой в сторону индианки. - Теперь, большая ко всем просьба! Складывайте, пожалуйста, все излишки груза согласованно и совместно, чтобы потом их собирать было легче…. До первого промежуточного лагеря мы должны дойти за двое суток. Ночёвка - через двадцать три мили, на берегу ручья: там установлено три палатки, есть запас сухих дров, казанки и котелки, кружки и ложки. Как идём по маршруту? Да, как получится! У каждого свои возможности и привычки, поэтому передвигаться по тропе единой цепочкой, как показывает практика, не выйдет. Ктото делает после каждой пройденной мили короткую остановку, ктото делает длинный привал, пройдя миль пятьшесть…. Короче говоря, встречаемся уже вечером, у места ночёвки. Да, господа и дамы, посматривайте внимательно по сторонам: у седловины перевала и медведейгризли шастают, да и полярные волки - светлосерые такие - встречаются иногда…
Егор решил держаться за Йохансеном: какникак капитан - человек опытный, уже хаживал здесь с грузом за плечами, знает, что почём. Швед шёл - по свеженатоптанной, двухнедельной тропе - очень быстро, делая на удивление длинные (широкие?) шаги. Вернее, не шёл, а пёр вперёд, словно лось - в самом расцвете сил - на зов самцасоперника во время весеннего гона.
Первые две мили дались Егору легко, а потом неприятно и нудно заныли плечи, сбилось дыхание, на ногах повисли чугунные гири, по лбу, так и норовя попасть в глаза, поползли солёные капли пота.
"Да, братец, неправильный ты ведёшь образ жизни!", - укоризненно поморщился нравоучительный внутренний голос. - "Когда ходил в князьях и генералгубернаторах, так всё в каретах разъезжал. А последние два года - сплошное океанское плавание, гиподинамия, мать её…. Вот, и дыхалка уже совсем не та, что раньше, мышцы ног стали какимито дряблыми. Пешком надо ходить чаще, а ещё лучше - каждое утро бегать трусцой…".