Молчание растянулось на целых полчаса. Адриана погрузилась в воспоминания о своих родителях. Что соединило их? Брак был устроен так, как устраивались все браки в дворянских семьях. Адриана пыталась вспомнить, могла ли мадам де Кастри или герцогиня Орлеанская оказать влияние, и ей казалось, что нет. Наконец она отогнала эту мысль.
- Не имеет значения, даже если это и правда, - сказала Адриана.
- Конечно, это правда, - заверила ее Василиса. - Из этого следует, что вы с Николасом - ключ. Не простой ключ. Одна его часть - с ними, другая - с нами.
- Допустим, но какой замок, Василиса, мы должны открыть? В том, что ты мне рассказала, нет ответа. Что вы скажете, отец Кастильо?
- И я не знаю ответа, - признался иезуит.
- Думаю, я смогу ответить на этот вопрос, - донесся чей-то голос с порога комнаты.
Адриана повернула голову и увидела индейца.
- Здравствуй, Красные Мокасины, - приветствовала его Адриана. - Там за тобой большая очередь на аудиенцию? Приглашай всех, пожалуйста, каждому достанется по прянику.
- Вам известно мое имя?
- Конечно.
Красные Мокасины пожал плечами:
- Мы подошли к краю. Ваши друзья правы, у нас очень мало времени. Даже сейчас я чувствую, как Солнечный Мальчик дает жизнь древним гигантам, которые сметут род человеческий с лица земли.
Красные Мокасины с силой издал какой-то гудящий звук. Ангельскому видению Адрианы он явился струной некоего самоиграющего музыкального инструмента. Но природой своей индеец не был похож ни на нее, ни на Василису. Он напомнил ей ту женщину в сибирском лесу. Человек, стремящийся к своему центру и связанный с внешним миром многочисленными нитями. Как Николас, который отсекал от себя крошечные части для того, чтобы создавать новых ангелов. До этого момента индеец скрывал от нее свою природу, или она была слишком утомлена, чтобы замечать ее?
Адриана и сейчас чувствовала себя утомленной. Она потеряла Эркюля и сына. Отец Кастильо, напоминавший ей время, когда ее жизнь казалась пусть не счастливой, но хотя бы настоящей, обернулся лжецом и, что еще хуже, засвидетельствовал, что ее собственное существование тоже ложь.
И какое ей теперь дело, исчезнет ли человечество с лица земли? Его лучшие представители, которых она знала, - мертвы.
- Оставьте меня, - устало выговорила Адриана.
- Я бы сам сделал, если б мог, - сказал Красные Мокасины, - но без вас нам с этим не справиться.
- Что сделать?
- Сломать крышу мира. Вернуть мир в то состояние, в каком он был в самом начале творения.
- Ты знаешь, - выдохнула Василиса.
- Все это мне ни о чем не говорит, объясните, - потребовала Адриана.
- Помнишь легенду "Корая"? - взволнованно заговорила Василиса. - Когда Бог не смог вернуться в мир, Он послал туда своих слуг. Завершив творение мира, большинство из Его слуг отступили от первоначального плана, и Бог слегка изменил закон существования мира, лишив их тем самым силы.
- Да, помню эту легенду. Вы все сошли с ума. Вы считаете возможным переделать то, что сделано самим Богом.
- Да! - с несвойственной ему горячностью выкрикнул отец Кастильо. - Это освободит их… они сидели в ловушке тысячелетия. Освободившись, они воссоединятся с Богом и больше не будут нас беспокоить.
Адриана разгладила собравшееся складками покрывало.
- Вы не возражаете, если я немного разовью эту безумную идею? Допустим, все сказанное вами - правда, и в наших силах соперничать со Всемогущим Богом, в наших силах вернуть malakim ту силу, которой они обладали на заре творения мира. Тогда почему большинство из них - честно говоря, все они - мешают нам сделать это? Почему они не объединились в своих усилиях помочь нам? Ответьте мне на этот вопрос!
Все трое молчали.
- Так я и думала. Вы только и можете, что повторять их лживые речи. Вы как то перо, что не знает, что оно пишет. Уходите все и больше меня этим не беспокойте.
- Адриана, - подала голос Василиса, - умоляю тебя, измени свое решение. Ты - ключ.
- Поищите другой ключ.
- Есть другой, - сказал Красные Мокасины. - Хоть не так хорошо, но он все же послужит.
- Ты имеешь в виду моего сына?
- Нет, себя. Твой сын замок, но я не предназначен его открыть. Хотя, может быть, у меня получится. Однако делать это против его воли… это может его погубить.
- Я была свидетелем, как его силы, так и твоей, - сказала Адриана. - Для меня очевидно, на чьей стороне будет успех.
- Я бы одолел его, но только ради вас.
- Ты подобрался к нему украдкой, изнутри. Второго такого шанса не будет.
- Тебе действительно все равно? - спросила Василиса. - Тебе действительно безразлично, погибнем мы или нет?
- Действительно, - ответила Адриана. - Меня это больше не интересует, а если бы и интересовало, я ничем не могу помочь. Я стала бессильной. Какой и была всегда.
- Ты так не думаешь.
- Именно так я и думаю, Василиса. Возможно, вы в течение тысячи лет выводили мою породу, как выводят породу скаковых лошадей, и мне это не нравится, и, возможно, отец Кастильо десятилетиями подливал эликсир философского камня в мое столовое вино, но сила, которую я в результате этого получила, иссякла, истрачена без остатка. Я пуста и никчемна, и мне ни до чего нет дела. А сейчас уходите, иначе я попрошу своих телохранителей выставить вас за дверь.
- Да, вы показали, как вы бессильны, - с сарказмом бросил Красные Мокасины.
Они ушли, но, несомненно, найдут предлог, чтобы вернуться к этой теме вновь.
Адриана откинулась на подушки и закрыла глаза, ей очень хотелось наконец-то отдохнуть.
10
Осколки
Следующий день не принес никаких новостей, и Франклин провел его, обучая ремесленников делать отталкиватель niveum. Василиса, в свою очередь, о чем-то долго беседовала с Красными Мокасинами и студентами де Моншеврой, перелистывая страницы с уравнениями. Был сформирован личный отряд царя Петра и Елизаветы, они оживленно переговаривались на непонятном Франклину языке. Убийцы Ньютона нигде не было видно, что радовало его.
- Бенджамин, на минуту можешь к нам подойти? - окликнула Франклина Василиса.
- Я занят.
- Это очень важно. Подойди, пожалуйста.
- Ну, хорошо. - Франклин подошел к Василисе.
- Что ты думаешь об этом? - спросила она, указывая на цепочку расчетов и комментарии на латыни.
Франклин с раздражением прочитал комментарии - абсолютная чушь. Но через несколько мгновений его ум уловил некоторую логику в этой чуши.
- Кому принадлежит этот пассаж? - спросил Франклин.
- Господину Ломоносову, - ответила Василиса, указав на молодого человека.
Парень, услышав свое имя, встрепенулся и протянул руку. Франклин неохотно пожал ее.
- Он говорит по-английски или по-французски?
- Боюсь, что нет, но я переведу. Но ты понял его идею? Это вещество едва ли существует в реальности, это просто предельное совершенство сродств.
- Да, в его расчетах я не могу найти какой-то погрешности, но ошибка должна быть вот здесь. Идея абсурдная.
- Почему? И что из того, что Ньютон этого не знал?
- Не произноси его имени.
Василиса внимательно посмотрела на Франклина:
- Бенджамин, ты злишься на меня?
Он заметил, что на нем сосредоточились взгляды всего кружка Василисы.
- Давайте поговорим в зале, - предложил Франклин.
- Хорошо.
Они прошли в зал, и Василиса встала напротив, сложив на груди руки:
- А теперь объясни мне причину твоей грубости.
- Грубости? Я бы назвал это сдержанностью. Я почти забыл о предательстве, что сидит в тебе, но твой друг, мадам де Моншеврой, напомнила мне об этом. Ты была там, когда убили Ньютона. И ты приложила к этому руку?
- Ради всего святого, Бенджамин, не веди себя как наивный ребенок. Мы с Адрианой делали то, что было в наших силах. Что бы ты сделал, если бы какой-то безумец заставил падать на землю воздушный корабль, на борту которого находятся все твои друзья и твой малолетний сын?
- Ничего бы этого не случилось, если бы ты и тебе подобные без всякой на то причины не атаковали вначале Прагу, а затем и Венецию.
- Ну, в таком случае это ошибка царя. Ты не со мной, ты с ним своди счеты. К твоему сведению, у меня не было тех сил и знаний, которыми обладала Адриана. Но если бы я могла это сделать, то сделала бы без всяких колебаний. Бенджамин, Ньютон пал жертвой войны. Война - это всегда жертвы. Чем ты занят последние месяцы? Разве не ты прилагаешь все усилия, чтобы правдами и неправдами привлечь на свою сторону народы, с которыми ты только что воевал, призываешь их забыть недавно пролитую кровь и обиды? Ты что, стал лицемером?
Похоже, было, что Василиса теряла присущее ей самообладание, Франклин по опыту знал силу ее страстного темперамента.
Он хотел ответить ей спокойно, убедить в своем праве на справедливый гнев, но понял, что она уже на взводе и готова обрушить на него весь свой пламенный гнев. Ему от этого сделалось больно, он помолчал немного и сказал:
- Давай еще раз взглянем на формулу. И объясни мне, зачем эти теоретизирования в такой ответственный момент?
Гневное выражение сошло с лица Василисы, и она повела его назад в комнату.
- Эти теоретизирования необходимы. Если расчеты окажутся верными, тогда рождается новый способ растворения машин Сведенборга, отличный от твоего. Ты предлагаешь разорвать связь между эфирными силами и материей, но что, если они одинаковые, подобно различным нотам одной и той же музыкальной гаммы? Что, если отличие между ними определяется лишь тем, насколько туго натянута струна на скрипке?
- Я допускаю подобный аргумент.
- В таком случае, если мы изменим высоту звука…
- Чего? Вселенной?
- Да.
- Это безумие.
- Вовсе нет. Дай мне возможность представить все аргументы.
Франклин внимательно посмотрел в лицо Василисы, не в силах понять, что заставляет ее заниматься такой вопиющей глупостью.
- Я могу дать тебе два часа - это все, чем я располагаю.
- Этого достаточно.
* * *
Через час он был полностью поглощен идеей и даже принялся высказывать собственные соображения.
- Даже если мы в общих чертах примем эту гипотезу, - осторожно произнес Франклин, - нам потребуются эксперименты, доказывающие ее состоятельность. И прибор, который сможет изменить саму гармонию сфер… я продолжаю считать создание такого прибора невозможным… ну а что, если это все-таки возможно? Каким образом мы можем просчитать последствия его применения? Если мы сможем растворить машины тьмы, что еще растворится вместе с ними или возникнет в результате? Планеты могут удалиться друг от друга на неопределенное расстояние или возгореться ядовитым пламенем!
Василиса нахмурила лоб:
- Мы согласны, это крайняя мера, но если это единственный шанс остановить машины тьмы, почему бы им не воспользоваться?
- Разве, уничтожив Вселенную, мы сохраним свои жизни? Ты широко мыслишь, Василиса.
Красные Мокасины поднял руки и вмешался в их полемику:
- Если все пути ведут к смерти, почему же не выбрать тот, который вместе с нами уничтожит и наших врагов?
- Это спорный вопрос, мы ведь сейчас говорим не о настройке гармонии, например, между эфирографами разной тональности, - сказал Франклин.
Красные Мокасины и Василиса переглянулись, словно обменялись какими-то мыслями, и озвучил эти мысли Красные Мокасины.
- У нас уже есть такой прибор, - сказал он. - Вопрос только в том, как его использовать.
- Что это за прибор?
- Тот же самый, что создает машины тьмы, - сказала Василиса. - Солнечный Мальчик.
Франклин перевел взгляд с одной на другого. Похоже, оба были искренни. Но Василисе нельзя доверять. А что касается Красных Мокасин, так к нему даже Таг относится настороженно. Но они могут достичь цели, если самый безумный поступок остается единственной надеждой. Франклин вздохнул и неохотно сказал:
- Расскажите подробнее.
Василиса посмотрела куда-то за его спину и сказала:
- Бенджамин, к тебе посетитель.
Он обернулся и увидел стоявшую в дверях Ленку.
* * *
- Я рад, что ты, наконец, пришла, - сказал он, когда они вышли в заросший сорняками ботанический сад. - Хотя обстановка сейчас очень напряженная.
- И у тебя не найдется времени, чтобы поговорить со мной?
Ленка успела сменить костюм аппалачи на платье из синего атласа и была в нем необыкновенно красива, на мгновение она вернула Франклина в то время, когда они только познакомились. Он вспомнил ее тело, такое мягкое и гибкое в его руках, ее лицо, приближавшееся к его лицу для поцелуя, ее спящую утром, когда сползшие простыни обнажали столь соблазнительные формы, что и Пигмалиону трудно было бы вообразить и еще труднее изваять.
- Ленка, конечно, найдется, но только совсем немного: столько важных вопросов, и все они требуют безотлагательного решения.
- Более важных, чем я? В этом и есть правда, не так ли? Я не дура, Бенджамин Франклин. Я понимаю, что поставлено на карту, несмотря на то, что ты все скрывал от меня.
- Я ничего не скрывал… да и не мог. Ты все это время избегала меня и не разговаривала со мной, хотя я искал тебя.
- Я думала.
- О чем?
- О том, как мы познакомились, как влюбились друг в друга, или только думали, что влюбились.
- Ленка, конечно, мы любили друг друга! - раздраженно воскликнул Франклин.
- А когда ты меня разлюбил?
- Никогда, я и сейчас тебя люблю.
Ленка поджала губы:
- Тогда остается выяснить, что такое любовь. Раньше мне казалось, я знаю, а теперь вижу, что нет.
Франклин устало закрыл глаза:
- Ленка, сейчас я прошу тебя об одном: поверь мне, я люблю тебя. Придет время, и я компенсирую свое плохое к тебе отношение. Но сейчас, в такой момент…
- Когда же придет это время? В твоем распоряжении было десять лет. И что хорошего было за эти десять лет? Когда я сказала, что ты все скрываешь от меня, я имела в виду, и ты знаешь это, не только последние дни. Ты утверждаешь, что ценишь меня за мой ум, и, тем не менее, никогда не ведешь со мной разговоры на научные темы, не говоришь со мной о чем-то действительно важном. Я исполняю роль твоей жены в постели, в обществе, я живу с тобой в стране, далекой от моей родины, где говорят на странном для меня языке. У нас нет детей, может быть, они дали бы моему сердцу покой, в крайнем случае, было бы кому со мной поговорить. Но нет, Бог даже этого счастья мне не дал… - Ленка расплакалась, прикрыв лицо рукой.
- Ты не справедлива ко мне, - сипло произнес Франклин. - Ты никогда не говорила мне о том, что ты чувствуешь.
- Я только и делала, что говорила об этом, и словами, и взглядами, и намеками, и будь ты хорошим мужем, ты бы заметил. Ты что думаешь, я должна была тебя умолять, как ребенку, разъяснять элементарное?
- Но ведь сейчас же ты это делаешь.
- Да, - согласилась Ленка, вытирая глаза. - И все потому, что считаю, сейчас слишком поздно что-либо менять в наших отношениях.
- Нет, Ленка, я люблю тебя. Пожалуйста, давай встретимся сегодня вечером, когда мастера…
- Нет, Бенджамин, у меня тоже есть обязанности, которые нужно исполнять. В такое время каждый должен что-то делать, и я нашла свое дело.
- Быть любовницей Вольтера - это и есть твое дело?
Ленка удивленно заморгала:
- Ты говоришь пошлости, это так мерзко. Мерзко! - С этими словами она развернулась и пошла прочь.
Следовало бы догнать ее. Но зачем человеку жена, если мир на грани катастрофы?
Он мог соединять части целого. В этом он был мастер. Он знал, делать это нужно очень хорошо…
Франклин вернулся к оставленным им мыслителям, тут же включился в обсуждение и старался не слушать слабый голос, твердивший, что это был его последний шанс, и он его упустил, и что некоторые вещи никогда не могут быть соединены, каким бы умелым ни был мастер.
* * *
Адриана, когда вошла Креси, отвернулась к стене.
- А, все еще страдаешь от жалости к себе самой, понимаю.
- Зачем ты пришла, Вероника?
- Повидаться с тобой.
- Странно, я думала - подвергнуть меня наказанию.
- Нет, у тебя есть все основания испытывать к себе жалость, - сказала Креси. - И я тебе не завидую. - И затем мягче: - Я скорблю по Эркюлю. По-своему, я его тоже любила.
- И ты ревновала.
- Да, но только как сестра. Я не желала ему зла. Когда я найду Оливера, я убью его.
Адриана повернулась к ней лицом:
- Думаю, это он тебя убьет.
- Спасибо за откровенность, но что ты думаешь, не имеет в этом деле никакого значения. Оливер мертвый человек. И не за тебя я хочу ему отомстить.
- Эркюль не нуждается в отмщении. Он выше этого.
- Это ты так считаешь, а я с тобой не согласна. Более того, Оливеру кроме Эркюля есть еще за что ответить. Ирина… но, кажется, ты забыла о ней. - Креси сделала паузу. - Я кое-кого привела к тебе.
- Я никого не хочу видеть.
- Это не важно, я сейчас вернусь.
У Адрианы затрясся подбородок, когда вернулась Креси, - она вела детей Эркюля.
- Это, дети, ваша тетя Адриана. Ты же помнишь, Адриана, маленького Стефана и Ивонну?
- Помню. Здравствуйте, дети.
- Здравствуйте, тетя, - сказал мальчик.
Девочка молчала, вцепившись в камзол Креси.
- Ваш папа уехал далеко и просил тетю Адриану позаботиться о вас, - сказала Креси.
- Вероника…
- И она ему обещала, что будет заботиться о вас, как ваша мама.
- А где мама? - спросила девочка.
- Дурочка! Она умерла, как и папа, - сердито ответил Стефан.
Адриана задрожала всем телом.
- Это подло, Вероника, - едва выговорила она.
- Разумеется. Дети, я вас ненадолго оставлю с тетей Адрианой. Вы будете хорошо себя вести?
- Да, мадемуазель, - ответил мальчик.
- Вероника, не оставляй меня с…
Но Креси успела захлопнуть за собой дверь. Дети стояли у постели Адрианы, девочка готова была вот-вот расплакаться.
- Идите сюда, - вздохнула Адриана. - Садитесь и расскажите мне, что вы думаете об индейцах.
- Я думаю, что они очень смелые, - сказал Стефан. - Когда вырасту, я стану индейцем.
- Что ж, вполне возможно.
- И я тоже буду индейцем, - сказала Ивонна.
- Глупость какая, - сказал Стефан. - Индейцами могут быть только мужчины.
- И солдатами могут быть только мужчины, а тетя Никки - солдат, - ответила девочка.
- Все верно, - сказала Адриана, - среди индейцев есть и мужчины, и женщины.
Глаза Стефана удивленно расширились, словно он впервые узнал об этом.
- Ну, наверное, - пожал он плечами.
Возникла пауза, и Адриана не знала, что сказать. После похищения Нико она избегала детей, их присутствие причиняло ей боль.
Стефан нарушил молчание, топнув ногой, он заявил:
- Не надо о нас заботиться. Я сам буду заботиться.
- А ты сможешь?
- Сможет, - уверенно сказала Ивонна. - Он мой брат.
- Нам не нужна ваша помощь, - заключил Стефан.
Губы Адрианы задрожали.
- Может быть… может быть, это мне нужна ваша помощь. Ваш папа на самом деле сказал… - Она снова плакала? - Ваш папа на самом деле сказал, что вы должны заботиться обо мне.