* * *
Руки у Франклина тряслись.
- Сударь, опустите свой пистолет, иначе мне придется вас убить, - заявила рыжеволосая из свиты француженки. - Я считаю до пяти. Раз…
- Спокойно, - урезонил ее Роберт. Его пистолет был направлен на рыжеволосую. - Давайте вначале разберемся.
- Робин, ты узнал ее? Это она, помнишь, в Венеции? Она убила Исаака Ньютона.
- Все уберите оружие! - заорал царь Петр. - Здесь моя дочь! Клянусь богом, а если хотите, дьяволом, тому, кто причинит ей вред, не сносить головы!
- Бен! - окликнул Роберт.
Франклин глубоко вздохнул, его всего трясло.
- Робин, это она… она убила…
Пистолет в его руке сделался таким тяжелым, тяжелее десяти пушечных ядер, он не мог его больше держать и выронил. Чертыхаясь, Франклин вытащил из ножен шпагу, но и она оказалась невероятной тяжести и тянула к земле. Рука со шпагой безвольно опустилась вниз, он заметил, что его примеру последовали и все остальные.
В этой ситуации спокойствие сохраняли немногие - разумеется, Красные Мокасины и две женщины, индианка и она, убийца.
- Господа, - заговорил Красные Мокасины, - я бы не хотел, чтобы вы друг друга перебили. Для нас всех будет лучше остаться в живых, для этого нам нужно сложить оружие.
Продолжая чертыхаться, Франклин неумело пытался расстегнуть пояс с ножнами: именно он, как грузило, тянул его к земле. Кое-как он освободился и выпрямился.
- Сохраняйте спокойствие, мистер Франклин, - попросил его Красные Мокасины.
- Елизавета! - Царь Петр, пренебрегая осторожностью, отшвырнул пистолет и шпагу и бросился навстречу прибывшим, с их стороны ему навстречу спешила юная миловидная брюнетка. Они обнялись, царь подхватил ее и закружил. - Господи, дочь моя! - выкрикнул Петр. - Елизавета! Ты мне дороже всех царств на свете!
Девушка одновременно и плакала, и смеялась, опустив голову ему на плечо.
Сцена встречи отца и дочери немного умиротворила Франклина, он повернулся к француженке и хрипло спросил:
- Кто вы такая?
- Вы правильно заметили - убийца Ньютона. Адриана де Морней де Моншеврой.
- Признаетесь в убийстве…
- Была война. - Она нахмурилась, так хмурятся дети, когда задают вопрос, ответ на который они боятся не понять. - Вы же знаете, он убивал меня, моих друзей, моего сына… - Француженка замолчала на полуслове. - Я сожалела потом, когда узнала, кого я убила… Но разве я могу перед ним извиниться? Я знаю вас, господин Франклин. А скольких вы убили тогда в Венеции, применив воздушные шары с бомбами и воздушных змеев?
Франклин слушал ее и удивлялся: голос ее звучал сдавленно, словно у нее вместо человеческого горла было железное, словно она никогда не знала ни раскаяния, ни угрызений совести.
Но все дело было в том, что она плакала.
И это вызвало у Бена какое-то странное, неопределенное чувство. Отвращение? Или особый вид злости?
Он не знал, как себя вести, и отвернулся.
* * *
Красные Мокасины наблюдал за приближавшимся к нему Тагом, пытаясь понять, что у того на уме. Решил, что он скажет: "Как я рад тебя видеть".
Красные Мокасины сразу заметил, что Таг искал его глазами, а потом пытался прочитать его мысли так, как белые читают книги.
- Красные Мокасины… - не то сказал, не то спросил подошедший Таг.
Он сделал еще несколько шагов и вздрогнул, но не отступил.
- Это я, - чуть слышно произнес Красные Мокасины. - Я, а не дух, натянувший на себя мою кожу. Я никогда не причиню тебе вреда, Таг.
- Ты должен простить меня. Но то, что я видел…
- Они пытались убить меня, Таг. Они приняли меня за того, кем я не был.
- Детишки пытались убить тебя? И молодые девчонки?
- Нет. Но в тот момент я обезумел, Таг. Безумие прошло. И я стал самим собой. Помнишь ту ночь в Алжире, когда ты повел меня к женщинам?
- Помню. Ты и в ту ночь вел себя странно.
- Помнишь, как ты спас меня в Венеции?
- А ты нас всех спас там… ну… на том месте, где когда-то был Лондон. Но… - Таг замолчал. - Это правда, ты?
- Да.
- Я сделал все, о чем ты меня просил.
- Я знаю. Спасибо. Ты пожмешь мне руку?
Таг мгновение колебался, затем протянул руку:
- Кричащий Камень попытается тебя убить, когда узнает, что ты здесь.
- Это естественно, и я его в этом не виню. Хотя лучше бы ему этого не делать. Я поговорю с ним потом. И ты мне потом расскажешь, как вы сюда добирались.
- И она с тобой? - Таг кивнул в сторону Горе. - Рад, что она все выдержала.
Горе поймала его взгляд и подарила Тагу одну из своих редких улыбок. В ответ бывший пират широко разулыбался.
Красные Мокасины посмотрел на Франклина, тот, казалось, о чем-то глубоко задумался и не замечал окружающих.
- Ну что, мистер Франклин, пора ехать в город? - обратился к нему Красные Мокасины. - Мы везем очень важные сведения, и нужно еще так много сделать, а времени почти не осталось.
Франклин посмотрел на него, затем перевел взгляд на Адриану, лицо его при этом оставалось отрешенным.
- Конечно, - сказал он, - поедем.
Они после долгой дороги, давая лошадям отдохнуть, ехали шагом, Горе, как всегда, держалась рядом с Красными Мокасинами.
- Кажется, Таг тебя больше не боится, - сказала она.
- Боится, я это вижу. Он не доверяет мне, и, может быть, правильно делает. Я сам себе не доверяю.
- Твоя сила возвращается.
- Да, постепенно.
- А что в твоем сердце?
- Я больше не чувствую в себе той безмерной злобы и безмерной силы. Но я продолжаю верить: тот путь, что я увидел тогда, правильный.
- Но у тебя нет прежних сил идти этим путем.
- Их и не было никогда. Я ошибался.
- А сейчас?
- С этими людьми, думаю, у меня получится это сделать, хотя, возможно, мне придется их немного обмануть. - Он взял ее за подбородок пальцами и развернул лицом к себе. - А ты меня боишься? - спросил он.
- Боюсь, - ответила Горе и поцеловала его пальцы.
* * *
Слуги опустили Адриану на богато украшенную кровать с балдахином, она поморщилась: в сломанной ноге с новой силой проснулась боль, дышать стало трудно. Последнюю милю она проехала верхом, о чем сейчас сожалела. Она не хотела прибыть в Нью-Пэрис на носилках и настояла, чтобы ее пересадили в седло. Она собиралась въехать в город с достоинством.
Но вместо достойной встречи ей напомнили, кем она стала, - грешницей.
Конечно, она не забыла, что убила Ньютона. Более того, она не забыла охватившего ее в тот момент постыдного чувства радости от обладания силой, которую женщина должна завоевывать, пагубную гордость оттого, что она вырвала у мира право быть самой собой.
И вот сила ее покинула.
- Мадемуазель, неужели это вы?
Слезы, конечно же, от боли в ноге, мешали Адриане рассмотреть лицо посетившего ее человека.
- Герцог Орлеанский?
Он рассмеялся:
- Нет, мадемуазель, боюсь, к ужасу многих, я стал королем.
- Ваше величество… - Адриана сделала попытку подняться.
- Ради всего святого, дорогая, лежите.
Король заложил за спину руки и изобразил на лице улыбку.
- Сир, могу ли я спросить… ваша… жена…
- Я знал, первым делом вы спросите именно о ней. К сожалению, она умерла. Чума овладела Парижем раньше, чем это сделали русские. Она пала жертвой этой чудовищной болезни. Знаю, я был не очень хорошим мужем, она всегда считала, что заслуживает лучшего, и была права. Она… - Лицо короля передернуло болью, он помолчал, овладевая собой, и продолжил: - Вы были ее любимицей. Когда этот сумасшедший Торси похитил вас, она настойчиво просила найти вас.
- Я благодарна ей за это.
- Видите, я вам ни в чем не отказываю. В память о жене и моем дяде, короле Людовике, он тоже вас любил.
Адриана сдержанно кивнула. Для нее воспоминания о Людовике XIV были менее приятны, нежели о герцогине Орлеанской.
- Спасибо, сир. Надеюсь, я смогу быть вам полезной.
- Конечно. А сейчас я должен покинуть вас.
Он направился к двери, но вдруг вернулся:
- Мадемуазель, я очень рад вас видеть. Не многим из того двора, что вы знали, удалось спастись. Как хорошо, когда тебе кто-то напоминает о счастливом прошлом.
Король ушел, а Адриана поймала себя на мысли, что никогда не считала время своей жизни при дворе счастливым, но она понимала, что имел в виду король. Несомненно, для него это были лучшие дни.
Вот что стало с Францией. Слава богу, Филипп не знал, какую роль сыграла она в несчастье страны, находясь в Версале, а потом в России.
Но она, конечно же, знала, и ей больше некуда было бежать от ответственности за содеянное.
* * *
Адриана дремала, когда к ней пожаловал новый посетитель, легонько поскребшийся в дверь, как это было принято в Версале.
- Входите, - слабым голосом пригласила Адриана.
На пороге появилась Василиса Карева:
- У нас не было случая поговорить раньше.
- Я рада видеть тебя в полном здравии, Василиса, - сказала Адриана, и она действительно была рада ее видеть. Хотя она не знала, кому Василиса служит, но она, по крайней мере, была ее настоящим, а не прошлым.
- А я рада, что ты здесь, - сказала Василиса.
- Садись.
Василиса опустилась на стул, и Адриана сделала знак слугам удалиться.
- Chairete, Komi, Athenes therapaina, - произнесла Василиса, когда они остались одни.
- Прошу тебя, не надо. Больше не могу выносить этот патетический бред "Корая".
Василиса побледнела и сделала глубокий вдох:
- Я понимаю твои чувства, Адриана, но сейчас именно тот момент, для которого и был создан "Корай", и мы должны соблюдать максимальную осторожность. Из всего "Корая" в живых остались только ты и я.
- "Корай" был создан для того, чтобы держать нас в невежестве, - ответила Адриана, - подобно всем тем структурам, что состоят на службе у malakim.
- Разумеется, но невежество лучше смерти, - сказала Василиса.
Адриана рассмеялась резким, гортанным смехом:
- Стоило бы тебя убить за то, что ты не сказала мне этого много лет назад. Ты ведь все знала, не так ли? Знала, что даже "дружественные" malakim держат нас в топком болоте суеверий.
- Я не могла тебе этого сказать. Они тебя очень сильно боялись, даже я не знаю почему. Ты была их величайшим страхом и вместе с тем величайшей надеждой. Думаю, даже твоему сыну отводилась второстепенная роль в их планах. Malfaiteurs всегда стремились убить тебя. Только те, кто помогал Лилит, спасали тебе жизнь.
- Ну вот, мы опять скатились в мифологию, - недовольно сказала Адриана, вспомнив существо, явившееся ей в облике Николаса, и имя, произнесенное этим существом.
- Мифология - это всего лишь путь, ведущий к скрытым знаниям, которые зашифрованы так, что недоступны malfaiteurs. Неужели за все эти годы ты так и не поняла этого? Они помогают нам как могут.
Адриана махнула рукой:
- Лилит нам помогает или Афина, истинные ли нам друзья дружественные ангелы или нет, - обо всем этом можно спорить, не так ли? Насколько я знаю, на данный момент они все нас покинули.
- Они не покинули нас, они ведут армию.
- Именно об этом я и говорю.
- Вначале они активно действовали в Старом Свете. После падения кометы Старый Свет рухнул - и все изменилось. Если они выиграют здесь, возможно, им удастся умиротворить тех, кто желает уничтожить человечество.
- В любом случае мы либо умрем, либо вернемся к глубокому невежеству.
- Второе лучше! - горячо воскликнула Василиса. - Ты глупа, если думаешь иначе. Спроси любую мать, любого мелкого землевладельца, что они выберут - жизнь, семью, любовь или книги о гравитации сфер. Не путай, твой безумный интерес к науке - совсем иное дело.
- И все же, насколько я понимаю, все твои усилия здесь направлены на то, чтобы остановить завоевание Нового Света.
- Нет, чтобы предотвратить гибель мира. И единственная надежда - что эта армия победит. Если она потерпит поражение, тогда они пустят в ход машины тьмы и все живое погибнет.
- Одну они уже использовали против нас в Новой Москве.
- Боже мой, - прошептала Василиса. - Тогда у нас еще меньше времени, чем я думала.
- Или меньше надежды. Я разговаривала с одним из дружественных нам ангелов, как ты их называешь. Он убедил меня предпринять это путешествие. Он погиб, и никто не пришел ему на смену. Возможно, он был один в своем роде.
- Нет, таких много… Дело в том, что враг не знает, насколько много…
Адриана, не дав ей договорить, рассмеялась, и даже ей самой этот смех показался безумным.
- Даже ангелы… не знают… сколько их собратьев… ведут иную игру?
- Что с тобой? - спросила Василиса, уставясь на нее, как на рогатое чудовище.
- Просто у меня такое чувство юмора. Продолжай.
- Опасность близка - это все, что я хотела сказать. Мы с Франклином сделали прибор… возможно, он сработает, возможно, нет. Во всяком случае, он поможет нам выиграть время для поиска лучшего решения.
- Что это за прибор?
- А ты разве не знаешь? Они тебе не сказали?
- Нет. Похоже, они предпочитают держать меня в неведении. Полагаю, трудно отказаться от привычки, которой следуешь тысячелетиями.
Василиса на мгновение закрыла глаза.
- Если они тебе этого не сказали, то и мне не следовало тебе это говорить, - произнесла она.
Адриана снова горько рассмеялась:
- Но ведь ты рассказала. Или мне это все причудилось?
- Я… Тебе известно, как я стала служить русскому царю?
- Нет.
- Он объезжал земли Сибири. Он нашел меня зарытой по горло в земле. В тринадцать лет меня выдали замуж за человека, который, истязая меня, находил в этом удовольствие. Настал день, когда я плеснула ему в лицо раскаленным на сковородке жиром. Он умер. Меня взяли под арест и в наказание зарыли в землю.
- И царь спас тебя.
- Да, по просьбе своей жены Екатерины. Она была дочерью Афины. Они избавили меня от кошмара, Адриана. Они очистили меня, объяснили, что такое добро, и дали силу, то, чего раньше у меня никогда не было. Знаешь, что я чувствовала в тот момент?
- Знаю, - тихо ответила Адриана. - Тебе так много пришлось пережить, мне очень жаль.
Взгляд Василисы перебегал от одного предмета к другому, словно боялся остановиться.
- Все это я рассказала тебе не для того, чтобы вызвать твою жалость. Я просто хочу, чтобы ты поняла: "Корай" для меня - все, и заставить меня выдать его секреты - нелегко. И я берегу тебя, не важно, веришь ты в это или нет, но я боюсь причинить тебе боль.
- Пожалуйста, говори. Я устойчива к боли.
Василиса посмотрела ей прямо в лицо:
- "Корай" создал тебя, Адриана. Мы создали тебя, чтобы ты родила сына. По большому счету ты… не человек.
- Создали меня? Слепили из… снега, что ли?
- Из сотни разнообразных, искусственно подобранных ситуаций, из тысячи тончайших манипуляций - алхимических инъекций, тайно введенных в ткань твоей жизни… особенно в Сен-Сире.
- В Сен-Сире?
- Конечно. Мадам де Ментенон не была членом "Корая", но в течение десятков лет, с того самого дня, когда она познакомилась с Нинон де Ланкло, "Корай" использовал ее в своих интересах. Сен-Сир был заведением, предназначенным обнаружить и раскрыть… тебя. И усовершенствовать твою природу.
- Отец Кастильо преподавал в Сен-Сире.
- Отец Кастильо?
- Священник, он присоединился к моей экспедиции в Новой Москве.
- Я не… - Василиса обернулась на скрип двери, на пороге стоял и смотрел на них отец Кастильо.
- Ты рассказала ей, - произнес он.
- Пришлось, - ответила Василиса.
- Да простит тебя Господь. Она не должна была знать.
Василиса гордо подняла голову:
- Кто вы такой?
- Тот, кем вы меня назвали, - отец Кастильо, много лет назад я преподавал в Сен-Сире. Я был одним из тех, кто помогал, назовем это так, "Кораю".
- Розенкрейцер? Масон?
- Нет, но это не имеет значения. Из моего ордена уцелел я один, остальные погибли в Китае.
- Вы знали все это и… молчали?
Отец Кастильо опустился на колени у кровати Адрианы.
- Рано было говорить. Мои откровения вызвали бы лишь смущение и раздражение.
- Какую еще ложь вы мне подсунули?
- Большинство из того, что я вам говорил, - правда. Я опустил лишь некоторые детали.
- Так мы не случайно встретились в Новой Москве?
- Нет. Я следовал за вашим сыном. Честно говоря, орден послал меня, чтобы убить его.
- Иезуиты?
Отец Кастильо пожал плечами:
- И, да и нет. Но я повторяю: это не имеет значения. Я знал, что не могу этого сделать. Не должен этого делать. И тогда я нашел вас.
Адриана закрыла глаза, ей хотелось, чтобы и отец Кастильо, и Василиса ушли.
- Слишком много вопросов, слишком много лжи. Отойдите от меня на несколько шагов. Вы говорите, я была создана. Как Креси? Но у меня нет ее силы и быстроты.
- В тебе есть некоторая доля ее выносливости, - сказал отец Кастильо. - Хотя я и помогал тебе насколько мог, те испытания, через которые тебе пришлось пройти за последние месяцы, должны были бы убить любого на твоем месте. Но ведь ты не умерла. Ты другого сорта и иного порядка, нежели Креси. Ее тип создавался в самом начале и культивировался из ее собственной природы. Но Николас, твой сын, - конечный результат великого эксперимента. Соединение твоей крови и крови Бурбонов было ловким ходом, оно инициировало движение, с этого все и началось. И твой сын принесет победу той или иной стороне.
Адриане хотелось кричать и все отрицать, но крик застрял в горле. Ей казалось, что отрицание будет еще большим абсурдом, чем то, что она только что услышала.
- Будьте вы прокляты, - выговорила она. - Пусть Господь низвергнет вас на самое дно ада. А… а Креси знала об этом?! - последнее она выкрикнула в крайнем отчаянии.
- Нет, - успокоила ее Василиса. - Об этом знали только семь человек, во Франции это была мадам де Кастри. Креси, равно как и ты, была пешкой в этой игре. - Василиса прищурилась. - Отец Кастильо, но вы тоже знали. Откуда?
- Кроме женской семерки была и мужская.
Василиса открыла, было, рот, но сочла разумным промолчать.