Заставляющий спотыкаться на "лишних" буквах дореволюционный шрифт. Ничего нового. Освященное посеребренное холодное оружие не очень помогло отчаянным рубакам, хотя тени от него погибали.
Заключительный материал – экспедиция монашеского спецназа. Фотокопии рукописей на церковнославянском читать вообще невозможно. Я так и выговорить не смогу, поэтому пользуюсь прилагаемыми листами в современном изложении.
Опять частично помогли артефакты. Кстати, особенность – не относящиеся к реликвиям православной церкви. Намоленные иконы заметного эффекта не оказали. Интересно, ходил ли Брюс в церковь? Думаю, да. В те времена к подобным вопросам относились щепетильно, могли анафеме подвергнуть, а то и на костер отправить.
При уборке келий, в которых погибли вышедшие из подземелья братья, подверглись одержимости монахи мужского монастыря. Опять помог только огонь.
Что же ты там такое скрываешь, Яша? Начинаю понимать генерал-полковника. Так только драконы берегли свое золото.
Кстати, а почему не использовались огнеметные системы в коридоре?
Перечитав материалы, понял – все дело в воздухе. Получается, коридор существует не пойми где, временами соединяясь с нашим миром лишь порталом-пологом, и поступление кислорода ограничено. По этой причине, кстати, монахи были вынуждены погасить большую часть факелов.
Информация усвоилась и улеглась по полочкам памяти.
Вывод не блещет новизной – придется действовать по обстановке.
За обедом к нам присоединилась Лариса. Старается держаться непринужденно, но вижу – переживает. Мы с парнями, как можем, стараемся ободрить, демонстрируя спокойствие и уверенность.
Два часа "генеральского" отдыха. Может быть, я бы и нашел им интересное применение, но, глянув на Лару, понял – ей совсем не до того:
– Ларочка, не волнуйся так.
– Я не могу, Саша. Как представлю…
Отрицательно покачав головой, любимая женщина, обняв меня, замирает.
Пока моя рука нежно гладит ее спинку, второе Я, повинуясь неосознанному желанию, меняет видимый мир.
Милая искорка совсем рядом. Ее перламутровая дымка, излучая любовь, желание уберечь и оградить, пытается закрыть меня со всех сторон.
Отстраненная рациональность подсказывает: "Это невозможно". И что, оставить ее мучиться?
Как ни странно, внутренний эталон хладнокровия и абсолютной логики тоже проникается чувствами. Унося тревоги, опускается жемчужный полог. Словно со стороны вижу, как наши тела, расслабляясь, засыпают на кровати.
– Это правильно.
Отключаясь, мысленно соглашаюсь.
* * *
Все-таки послеобеденный сон – великая вещь. И отдохнул, и настроение улучшилось. Что особо радует – не только у меня.
Забрав снаряжение, выдвигаемся на объект. Покидая по команде кузов, обращаю внимание – специальная команда уже приступила к сборке решетчатого ограждения.
За истекшие сутки подвал подвергся кардинальным изменениям. Возведены укрытия, оборудованы позиции. Стоят и автоматические огневые системы. Но взгляд не задерживается на вполне понятных и предсказуемых вещах. На том месте, где я рисовал контуры прохода, стена словно колышется, покрываясь языками дымящейся черноты.
Генерал-полковник на месте, подходит, здоровается:
– Портал вот-вот откроется.
Киваю:
– Я вижу.
– Товарищи офицеры, вы готовы?
Отвечаем почти синхронно:
– Так точно.
– Тогда на исходное.
Становимся у линий. Приборы ночного видения подняты на лоб. Слитно лязгают затворы. И вот…
Словно полный презрительного зла взгляд ударяет из ставшего однородной чернотой прохода. Мои глаза вспыхивают сами, почувствовавший то же самое Ахмет непроизвольно отшатывается.
– Как в метро, командир?
Овладев собой, с жестким лицом кивает:
– Да, похоже. Идем?
– Погоди секунду.
Материалы по вышедшим наверняка изучали не только мы, но и те, кто будет нас встречать. Стоящая за спиной охрана. Конечно, им рассказывали и показывали, но…
Громко оповещаю:
– Охрана, внимание! Бойцы, я сейчас повернусь. Постарайтесь держать себя в руках.
Разворачиваюсь. Единый вздох, уже приготовленные стволы нервно дернулись. Мысль была правильной. Продолжаю:
– Вот так я и буду выходить. Именно с такими глазами. Поэтому желательно, чтобы вы сначала подумали, а только потом приняли решение об открытии огня.
Судя по тишине, прониклись. Киваю напарникам:
– Вперед.
И делаю шаг.
* * *
Как говорил один мультипликационный персонаж: "Становится скучновато".
Это я к тому, что открывшийся за пологом широкий коридор почему-то совершенно не кишел демонами. Шаг, другой, третий… Напарники в приборах ночного видения, а я, как ни странно, нет. Для меня проход освещен ровным неживым, гнилушечным свечением. И откуда оно исходит – совершенно непонятно. Похоже, открылась новая и очень полезная паранормальная способность. Прогрессирую. Вот только куда?
Ладно, долой посторонние мысли – подходим к месту, где погиб первый спецназовец. А это что?
– Стоп.
Исполнение мгновенное.
На стенах друг напротив друга два квадрата. Цвет, понятно, непроницаемо черный. Симметрия размещения полная. И что это за Малевич?
– Видите на стенах?..
Указываю браунингами, старательно вглядываются.
Тихое:
– Нет.
– И я ничего не вижу, брат. Что там?
Хороший вопрос. Если довериться логике…
– Нечто вроде минной ловушки.
Так, антипризрачный взгляд эффекта не дает. А старое доброе серебро?
– Прикройте.
Опустившись на колено, навинчиваю на пистолеты глушители. Может, и зря, но, судя по отсутствию официальных встречающих лиц… В общем, не буди лихо, пока оно тихо.
Сдвоенное "Дых".
– Мать…
Ага, увидели. Получившие по пуле квадраты истекли вниз рассеивающейся дымкой. На сей раз, в качестве разнообразия, с тухло-зеленым отливом.
Не может не радовать. Еще три шага. Пол – потолок. Дых.
Дальше – гуще. Пришло время:
– Я!
Меняю магазины, над головой смотрят в проход "Бизоны" Ахмета. К слову, пока тихо…
Умозаключение подтверждает указание командира:
– Искандер, снаряди магазины.
Приятно, что у умных людей мысли одинаковые. Положив стволы на каменный пол, несколько нервно вщелкиваю патроны, выгребая их из специального отсека рюкзака:
– Готов.
Шаг за шагом, первая развилка. Точно знаю – идти надо влево. Но просто так оставлять за спиной неисследованный тупик…
– Командир, давай заглянем? Отсюда тоже нападали.
Согласный кивок.
М-да, полное разочарование. В смысле, вообще ничего. С мечтой загасить порталы поступления нечисти придется распрощаться.
Кемаль комментирует:
– Хреново.
– А ты думал, спину прикрывать тебе просто так доверили?
Идем дальше. Несмотря на спокойствие и устоявшуюся манеру перемещения, чувствую, как внутри словно сворачивается тугая пружина.
Поделюсь-ка впечатлением:
– Парни, готовность.
Подействовало. Подобрались. Еще три метра…
Бах!
Рявкнул дробовик Кемаля. Только мелькнула мысль обернуться, как засекаю метнувшуюся от стены тень. Приветствую из "Правого".
Дых.
Еще две! Синхронно дернувшиеся в руках стволы, похоже, сработали уже на "контроль" – почувствовал знакомое ощущение развоплощения призрачной сущности. Кстати, ничего человеческого и разумного – одно тупое, жадное зло. Словно жрать кидаются. Ну, сейчас накормим. Дальних потчую пулями, подлетевшие ближе выгорают под прущей из глаз энергией. Паранормальный реактор раскочегарился на полную – уж больно отвратное впечатление от изломанных, вызывающих ненависть и отвращение даже на подсознательном уровне фигур.
Бах! Бах!
Серия выстрелов в тыл прерывается громким:
– Я!
Кемаль на перезарядке. Понял, прикроем. Четыре пули уходят в летящих с тыла призраков. Точно, из тупичка лезут.
– Есть!
И следом: Бах! Бах! Картечь – форэва. Выносит с полгектара разом. Порадовавшись, подчищаю свою сторону, не забывая о командире. Браунинги заметно легчают.
– Я!
Хорошо, что перезарядка натренирована до автоматизма. Выполняю на ощупь, щедро "поглядывая" по сторонам.
– Есть!
Словно дождавшись вопля, атака стихает. Настороженно поводим по сторонам стволами. Ничего. Командир принимает мудрое решение:
– Обоймы. Кемаль, первый.
– Принял.
Серия щелчков:
– Готов.
– Искандер.
Крутя головой, досылаю патроны. Очередность, конечно, как попало. Свинчиваю и убираю глушители:
– Готов.
– Я.
Клацают шнековые магазины командира. Тварь!
Все-таки успеваю вовремя заметить пикирующую с высокого потолка здоровенную угловатую каплю. Выгорает не долетев. Если сверху… Схватив Ахмета за шкирку, выдергиваю из лезущих сквозь пол щупалец. Словно мерзкий шевелящийся цветок появляется… В руке уверенно ходит "Левый".
Дах! Дах!
Уже не появляется.
Словно ничего и не произошло, Ахмет заканчивает процедуру. Вот что губило шедших до нас бойцов – они не видели "мины", постоянно стреляя, не имели возможности своевременно пополнить обоймы. Пока прогноз генерала сбывается.
– Вперед.
Вторая атака. Третья. Приноровившись, мы стали единым организмом, поливающим нечисть серебром и не подпускающим врагов вплотную. Определились и с дозарядкой – достаточно каждый раз отступать на шаг назад. Физически чувствую, что продвинулись уже дальше всех предшественников. Похоже, это осознал и тот, кто руководит призрачными тенями.
Третья атака отдавала нервозным желанием тупо завалить "мясом". Естественно, не вышло, но патронов мы пожгли щедро. От кислого запаха сгоревшего пороха уже ощутимо свербит в носу и пощипывает глаза. Не задохнуться бы. А надевать противогаз вообще не с руки. Резко упадет обзор, да и насчет проницаемости паранормальному взору не уверен.
Все, тишина, желающие исчерпались.
Как выяснилось, не навсегда. Стоило только мне зачерпнуть жменю патронов, как твари кинулись со всех сторон одновременно. Слитный рев выстрелов над головой, помогаю взглядом. М-да, плотно, быстро, но не так уж и много. Интересно, у него подручные вообще кончатся или возможно поступление резервов?
Еще три шага, и…
Я оказался на бескрайнем осеннем поле. Покрытая жесткой стерней земля под ногами, плывущие над головой плотные серые облака, надежно скрывающие солнце.
– Приветствую тебя, странник.
Старик в белых одеждах, широкополой шляпе с обвисшими полями, стоит, опираясь на резную трость. Длинные седые волосы, ухоженная борода, на лице добрая улыбка:
– Твой путь завершен. Ты пришел туда, куда хотел. Здесь исполняются любые желания.
Как-то туповато я соображаю. От внезапности, что ли?
– Брюс? Яков Брюс?
Задумался, кивнул:
– Человеческое имя… Я отвык от него. Да, когда-то меня звали так. В ограниченном и несовершенном мире, населенном ограниченными и несовершенными людьми. Зачем имя живущему вечно и бесконечно превосходящему то, что привыкли считать жизнью? Ты сам видел истинную суть вещей, обрел невероятные для смертного способности. Теперь в твоем праве сделать еще один шаг. И стать абсолютом, правителем всего и вся. Сверхъестественным разумным, не привязанным к несовершенной оболочке и обществу существ, недостойных носить божественную искру.
– Не ты ли мне хочешь в этом помочь?
Веселый смех в ответ:
– Нет, мой гость и собрат. Зачем? Ты и сам готов к чудесному превращению из грубой куколки в великолепную бабочку, которой подвластно главное – свободный полет и бескрайнее небо. Этот шаг каждый делает сам. В моей власти лишь обрисовать общую перспективу.
Помолчав, продолжил с сочувствием:
– Впрочем… От человеческого отказаться действительно тяжело. Я помню этот миг. Предчувствие необратимой потери, мысли о тех, кого считаешь своими друзьями и близкими, о незаконченных делах… Проблема в том, что в человеческой оболочке невозможно увидеть истинное положение вещей. Разум людей ограничен, он не может вместить альфу и омегу, подменяя правду чувствами. И чем ярче чувства, тем дальше они от истины.
Показалось, или он немного приблизился?
– Вот, самое сильное: любовь. Ты любишь, в этом нет сомнения. Но достойна ли твоей любви избранная женщина?
Полутемная, богато обставленная спальня. Узнаю помпезный стиль Колониальной Империи. Двое. Мужчина в расстегнутой форменной рубашке властно обнимает и целует невысокую фигуристую женщину. По моему желанию картинка приближается, разворачивается, светлеет. Голдман?! Да, это он, с полковничьими погонами на плечах. Чувствуя нарастающую боль, предчувствие непоправимого, все-таки заставляю себя глянуть в лицо женщине. Это Марджи. Со снисходительной улыбкой проводит изящной рукой по волосатой груди офицера КИБ, помогает снять рубашку. Еще один ранящий сердце поцелуй. Невероятно привычными (сколько раз я их видел!) движениями избавляется от строгой деловой одежды. Совершенная фигурка, которую я так любил ласкать… Чужие руки жадно подхватывают мою женщину и отправляют в постель. Картинка пропадает.
– Извини, собрат. Думаю, дальнейшее понятно и вряд ли достойно внимания. Вот так искреннюю любовь смертная женщина меняет на удовольствие от вульгарного совокупления. Понимаю твои чувства, но рассудок и истина должны быть выше желания оставаться в неведении, подчиниться обману.
Обман… Что-то было не так, какая-то деталь…
– Ты думаешь, это единичный случай? Увы, это не знающее исключений правило.
На этот раз спальня полностью знакома, как кровать и обстановка. Особняк Елены, комната, которую я ремонтировал своими руками. На этот раз мне без стеснения показывается полная страсти и секса сцена. С искаженным гримаской наслаждения и полыхающего желания лицом моя Елена в объятиях Ральфа. Ее порывистые, чувственные движения, ее красивые руки, сжимающие мускулистые плечи партнера… Подтверждая ожидание, выгнулась точеная шея, откинулась назад прекрасная, с рассыпавшимися прядями цвета спелой пшеницы голова. Кажется, я и здесь услышал чувственный, зажигающий стон. Все так и было. Только со мной.
– Людям не свойственны благодарность и привязанность, собрат. В силу своей доброты, справедливости и чести ты наделял их лучшими качествами. К сожалению, обманывая себя и не изменяя их. Уж коли речь зашла о близких тебе женщинах… Как ты думаешь: почему Лариса не познакомила тебя со своими матерью и дочерью?
Да, эта мысль приходила в голову.
– Впрочем, она об этом говорила сама.
Кабинет Ильи Юрьевича. Генерал и Лариса.
– Илья, мне страшно. Я не знаю, сумею ли я это пережить.
– Лариса, ты будешь последним человеком, которому Альфа захочет причинить вред. Тебе ничего не угрожает.
Взволнованное, полное боли:
– А душа, Илья?!
Картинка исчезла. Он действительно приблизился, спокойно и мудро смотрит в глаза:
– Видишь, предавая, она боится за свою жалкую душу. Справедливо боится. В твоих силах, собрат, превратить ее жизнь в ад, из которого выходом будет только смерть. Но ты, конечно, на это не пойдешь. В силу чести и благородства, которых так не хватает окружающим тебя людям. Людям, которые отправляли тебя на смерть.
То же место, те же персонажи.
– И все-таки мне его жаль, Илья. Он очень хороший человек.
– Лариса, ты считаешь того, кто находится в теле этого майора, человеком? Когда-то – может быть. Но сейчас…
Помолчали.
– Как ты думаешь, они справятся?
Генерал поправляет, выделяя первое слово:
– Он справится. Задача группы Ахмета – не мешать, если получится – помочь. А он… Мы не знаем, откуда они приходят в наш мир. Не знаем, почему именно в наш. Но одно знаю точно – все, вставшие у него на пути, умрут. Для него враги – просто мишени. И в выборе оружия он себя не ограничивает.
Лариса качает головой:
– Это ужасно…
Снова поле. Мне кажется или начинает темнеть?
– Ты думал, что она любит. Это была лишь жалость, подкрепленная желанием выполнить поставленную задачу. Отдам должное – действительно умная женщина, наделенная красивым телом. Которое она всегда с успехом использует для достижения цели. Чтобы простой психолог сумела стать доверенной помощницей обладающего огромной властью человека, получила право называть его по имени…
Недоговоренность несет ранящий сердце смысл.
Словно застывшие кадры. Лара прижалась к груди Ильи Юрьевича, он гладит ее волосы. А теперь… Почти то же самое, но на этот раз ее обнял Ахмет. И пусть в обеих сценах они одеты и стоят… Очень легко представить продолжение.
– Видишь, мой гость, тебя просто использовали. Как безотказный инструмент. Использовали, предавали и боялись. А вот те, кого ты считаешь друзьями.
У генерала в кабинете Ахмет и Мансур. Это инструктаж перед операцией – уж очень характерное выражение лиц.
– И главное, товарищи офицеры. Этот человек ни в коем случае не должен попасть в руки противника живым. При малейшей угрозе захвата, подчеркиваю, при малейшей – подлежит немедленной ликвидации.
Четкий ответ:
– Есть.
Судя по всему, немного позже. Офицеры идут по улице, беседуют.
Мансур:
– Жаль его, неплохой парень. И оказался в нашем деле случайно. Такой высококлассный специалист?
– И это тоже, брат. Но есть еще ряд обстоятельств. И они даже серьезнее.
– Понял, не дурак. Значит, будем выполнять приказ.
– Как обычно.
В голосе Брюса поубавилось доброты и появилась толика… вкрадчивости?
– Видишь, гость, для них твоя смерть – всего лишь "обычно". Да, ты выполнил приказ. Но для кого? И на какое преступление пришлось ради этого пойти?
Лондон. Ядерный гриб взрыва. И…
Дьявольское пламя выжигает поезда метро, полные спешащих домой людей. Световая вспышка оставляет только пепел и тени на асфальте от семьи с фотоаппаратами. Ударная волна сносит дома, растирая людей в кровавую пыль, не щадя женщин, детей и стариков.
Жуткая картина повторяется, но это уже мир Колониальной Империи. Хрустальный остров. И жертв здесь в сотни, тысячи раз больше.
Душа болит, переполняясь горем и раскаянием.
– Ты уничтожил миллионы. Ради исчезнувшей страны, о которой не знал ничего. Да, она возродилась. Тебе стало легче? Взгляни, кто ею правит.
Торжественная церемония. Хорошо знакомый человек приносит присягу, поднимает государственный флаг, принимает парад, приветливо машет колоннам демонстрантов. Ликующие толпы народа, плакаты, портреты. И везде на полотнах он – полковник Голдман. Точнее, теперь – президент Златов.
– Это выбор людей, ради которых ты отдал жизнь. Достойны ли они такого подарка? Достойны ли они твоего внимания? Достойны ли они вообще считаться разумными?
Его лицо совсем близко. В накатывающейся темноте кажется, что белое меняет цвет, словно чернея. Или не кажется?