Вот, кажется, место, где сидел кассир. Столик в бурых потеках - возможно, кровь. Поломанный стул, рядом кости. Череп пробит навылет, через глазницу. Штерн оттолкнул его ногой и двинулся дальше. Вот уцелевшая перегородка. Зайдя за нее, рейдер вдруг зажмурился от яркой вспышки и резко присел за какой-то прилавок, вскинув автомат. Впереди - движение! Штерн спешно погасил фонарь на голове, включил тот, что был приделан к стволу "абакана" и заметил, что впереди свет пропал. Рейдер осторожно высунулся, держа оружие в готовности к применению. И снова вспышка!
- Черт! - Рейдер отпрянул.
Чужой свет опять погас. Родилась догадка; чтобы проверить ее, Штерн взял с пола небольшой обломок гипсоплиты и бросил через прилавок, служивший сейчас бруствером, в ту сторону, где полыхало. Послышался характерный стук. Штерн осторожно выглянул и поводил подствольным фонарем. Впереди синхронно скользнул луч.
- Да это же зеркало! - Рейдер усмехнулся и встал во весь рост.
Впереди действительно была стена с неизвестно каким чудом сохранившимся большим зеркалом. Он подошел ближе, глядя на свое отражение. Каким же монстром он, должно быть, казался тем, кто прежде никогда не видел рейдеров и не знал о них. Боевой костюм с бронепластинами - словно хитиновый панцирь огромного хищного насекомого. И без того широкие плечи увеличены бронированными наплечниками с торчащими откосами, чтобы не соскакивали лямки автомата. Высокий армированный воротник закрывает шею. Дыхательная маска защищает носоглотку от лютых холодов. Жесткий капюшон, конечно, не спасет от пули или сильного удара по башке, но не позволит вонзить сзади в шею нож. Хотя, конечно, можно напялить и шлем от защитного костюма 6Б25, на основе которого были созданы многие элементы рейдерской экипировки еще перед войной. Такой шлем действительно сделает его очень похожим на насекомое, превратив человеческую голову в стрекозиную. Но братство все же предпочитает капюшоны утепленные и армированные титановой кольчугой, которая начинается у поясницы и прикрывает спину, шею и голову. Костюм отнюдь не легок, хоть и позволяет носить тяжелое оружие - его вес рационально распределяется по суставным и прочим ортопедическим элементам экзоскелета.
Штерн усмехнулся, помахал рукой.
- Ну, здорово, придурок, - сказал он своему отражению, которого минуту назад так испугался. - Ох и постарел же ты.
Подойдя еще на два шага к зеркалу, обнаружил на его поверхности какие-то надписи, сделанные, похоже, помадой.
"Ты чудовище".
"Ты во всем виноват".
И в самом низу:
"Ну что, долбоебы, допрыгались? А ведь вас, мудаков, предупреждали. Второго шанса не будет!"
- Ага, точно, - хмыкнул Штерн и двинулся дальше, обходя зеркало.
Впереди в стене зияла дыра. Эта была самая близкая к стоянке рейдеров пробоина, через нее вовсю задувал ветер и заносил уйму снега. Штерн поискал, чем бы прикрыть отверстие, но свет фонаря скользил лишь по всякому хламу, который никак для этой цели не годился. Чуть дальше обнаружилась еще одна здоровенная пробоина, уже в потолке; она открывала мрачный вид на небо. Стальные каркасы, на которых когда-то держались светильники и гипсоплиты, были сплошь покрыты льдом, отовсюду свисали сосульки. Самые крупные из них обрамляли дыру, причем они на манер сталактитов спускались к полу, а навстречу выросла ледяная гора. Очевидно, это замерзшая вода самых первых послевоенных месяцев, от тех жутких, смертельно опасных дождей. А значит, этот лед может быть радиоактивным. Он был грязным, почти черным, и это лишь подтверждало догадку о том, что без ядовитых дождей здесь не обошлось.
Рейдер сделал логичный вывод, что даже затыкание дыры в стене не решит проблему с потолком. Проще, да и рациональней, повозиться с домиком, нежели ходить всю ночь по циклопическому зданию, пытаясь закрыть дорогу сквознякам.
Штерн выключил фонарь и подошел к отверстию. Погода как будто испортилась вконец, ветер отчаянно пытался свалить вставшего у стены человека. В такую вьюгу едва ли можно увидеть свет на расстоянии больше чем полсотни метров. А шансы, что тут есть кто-то еще, наверное, так же ничтожно малы, как и шансы добраться от Москвы до Аляски в этом мертвом мире. И рейдер снова включил фонарь…
Барон все-таки раздобыл топливо. Тряпки, пластик и полиэтилен, конечно, не годились: дыма много, а толку ноль. Но к счастью, повсюду валялись остатки деревянных частей интерьера, мебели и тому подобного. Чуть с большим трудом, но все же нашлась и бумага: рекламные проспектики, плакаты, газеты, что в изобилии были когда-то на кассах. В терминалах оплаты сотовой связи и кассовых аппаратах обнаружилось несколько рулонов для печати чеков. Уже когда Барон сваливал возле очага драгоценный горючий хлам, зашипела рация в воротнике.
- Бара, слышь? - раздался голос Штерна.
- Чего?
- Я тут на целое зеркало наткнулся. Увидев свое отражение, чуть сердце не высрал от страха. - Напарник засмеялся.
- Ну ты герой, - хохотнул в ответ Барон. - Хорошо, шмалять в зеркало не начал. А то как увидел бы, что и он в тебя садит, так точно сердце через жопу потерял бы. Вот иди потом и ищи его в говне.
- Ладно. Это все прикольно, но я тут на улице кое-что странное вижу.
- А зачем ты на улицу поперся?
- Да не на улицу. Я на втором этаже, а тут дырень, что у той Сарочки из анекдота. В стене. Это с другой стороны здания, мы не видели, когда подъезжали.
- Так чего там?
- БТР. Разбитый в хлам, будто из пушки врезали. Нет, два БТРа. А дальше БРДМка на боку, тоже вдребезги. И что примечательно, ее, похоже, танк протаранил. Он тут же стоит. Снегом хорошо припорошен, но впечатление, что у него детонация боекомплекта была.
- Ну и что с того?
- Тут, похоже, был бой, вот что.
- Бой? Погоди, а чья это бронетехника? Принадлежность можно разобрать?
- Да в том-то и дело, что и БТРы наши, восьмидесятки. И танк тоже. Семьдесятдвойка. Чего они друг друга-то?
- Да брось. На этих тачках армии половины мира катались.
- Ты что думаешь… тут вторжение было?
- Да ничего не думаю. Знаю, что граница относительно недалеко, вот и все. Ладно, спускайся. Поглядим. Чего батареи в рациях сажать?
- Хорошо, иду.
У человека, искушенного войной, пробоины сразу вызвали четкое понимание причины и следствия их происхождения.
- КПВТ, - произнес Барон, указывая рукой на вереницу дыр в стене торгового комплекса. - А вот еще, справа.
Штерн осмотрел следы крупнокалиберного пулемета Владимирова, которым оснащались бронетранспортеры, что добавляло в название оружия букву "Т" - танковый. Принятый на вооружение советской армии еще при жизни Сталина, этот пулемет калибра четырнадцать сантиметров и пять миллиметров оставлял весьма характерные отметины, особенно на тонких стенах подобных зданий. Да и подсказка была совсем близко - в паре десятков шагов навсегда застыл бронетранспортер. Корпус пробит навылет, и дыры внушительные. Следы горения. Ствол КПВТ, торчащий из башни, сильно деформирован. Дальше - еще один БТР-80. Корма, разворочена взрывом, башня сорвана - должно быть, лежит где-то поблизости, под снегом. Все люки открыты; похоже, из них когда-то вырывались языки пламени. На носовой части второй бронемашины, перед колесом, от которого остались только обод и полуистлевший корд покрышки, обнаружилась полустертая эмблема; изучив ее, рейдеры пришли к выводу, что броневик принадлежал подразделению внутренних войск.
Штерн бросил взгляд на второй этаж, на дыру, из которой он впервые увидел разбитую бронетехнику. Затем опять взглянул на следы пулеметных очередей. И снова на бронетранспортер.
- Ты заметил, что на стене у дыр пятна крови? - проговорил он сквозь гул ветра.
- Заметил, - кивнул Барон. - Пойдем-ка на БРДМку поглядим и на танк.
- Пошли.
Четырехколесная бронемашина не горела, и снарядов на нее не тратили. Но она была сильно разбита таранным ударом танка в левый борт и опрокинута на правый. На башне БРДМ тоже сохранилась эмблема. Действительно, это было подразделение внутренних войск, подчинявшееся не Министерству обороны, а главе МВД. Из люка механика-водителя торчал скелет в остатках одежды. Череп был размозжен, на шее висела гнилая неровная фанерка. Без труда удалось прочесть надпись сажей: "Смерть полицаям". Барон подцепил скелет стволом автомата и выдернул из люка. Посветил фонарем внутрь. В недрах маленькой бронемашины было полно консервных банок, битых бутылок, пакетов с чипсами и еще черт знает с чем. Увидел он и блоки сигарет, и коробки с изображениями мобильных телефонов и фотоаппаратов - и, вероятно, с этими вещами внутри. Еще там были кассовый аппарат и куча различной обуви.
- Ничего себе, сколько тут добра. Знатный шопинг пацаны устроили. Слушай, Штерн…
- Чего?
- А ну, глянь. В БТРах то лее самое?
- Да сгорели ведь коробочки.
- Ну, ты все равно посмотри.
- Ладно. Сейчас.
Штерн пошел к сожженным бронемашинам. Барон тем временем принялся изучать танк Т-72, который протаранил БРДМку.
Вблизи он выглядел еще плачевнее. Аккуратная оплавленная дыра в верхнем бронелисте у башни - характерный след кумулятивного боеприпаса от ручного гранатомета. Раскаленная струя вошла во внутреннее пространство танка как раз там, где располагалась боеукладка, и вызвала детонацию. Взрыв распорол швы корпуса, сбросил часть опорных катков с обоих бортов, начисто оторвал бортовые экраны из армированной резины, снес блоки динамической защиты, выкорчевал башню из погона и даже, наверное, подбросил, поскольку она лежала над правой гусеницей. На корпусе, естественно, не только опознавательных знаков не осталось, но и базовой краски. Не было никакого смысла заглядывать внутрь. А вот дальше, где когда-то, похоже, была автозаправочная станция, стоял еще один танк. Сохранился он гораздо лучше. Видимых повреждений не имелось, кроме оторванного ведущего колеса и разбитой в том же месте гусеницы. Вероятно, танк потому и бросили, что он был обездвижен. На терзаемом непогодой выцветшем корпусе тоже не уцелело никаких знаков.
Башня танка была слегка повернута, и Барон смог заглянуть в приоткрытый люк механика-водителя. Под слоем скопившегося там снега обнаружился армейский бушлат, весь в дырах и заскорузлый от крови. Порывшись в карманах, рейдер нашел деформированный шоколадный батончик, початую и смятую пачку сигарет, календарь за тот самый роковой год с проколотыми иглой днями до конца июня и военный билет. Судя по записям, он принадлежал солдату срочной службы, механику-водителю. И это было уже не подразделение внутренних войск, а армейское формирование. Причем вооруженных сил родной России, а не одного из множества государств, чьи войска катались на российской технике и при случае не упустили бы возможности урвать от ослабленной и израненной державы кусок послаще.
Барон почувствовал облегчение от того факта, что танк свой. Почему стало легче, он и сам не понял. Наверное, не давало покоя однажды увиденное. Российская 58-я армия идет принуждать грузин к миру, и в колонне старенькие Т-62. А грузины встречают их на прошедших израильскую модернизацию, более современных семьдесятдвойках…
В танке также оказались блоки сигарет, чипсы, консервы, пакеты с крупами, солью и чаем, бутылки со спиртным и всякими безалкогольными напитками. И два мумифицированных трупа - обглоданного человека в остатках танкистской робы и дохлой собаки рядом с ним.
- Барон, слышь? - раздался голос Штерна.
Рейдер вылез из танка и принялся стряхивать с себя снег, швырнув при этом военный билет обратно в люк.
- Чего там?
- Ну, короче, посмотрел я.
- И?
- Коробочки обгорели капитально, но остатки похожего товара в обоих БТРах имеются. И вот что я думаю: товар из этого магазина.
- Долго соображал? - усмехнулся Барон.
- Да знаешь, как-то думать об этом не очень-то и хотелось. Наши парни… Коллеги, так сказать… Защитники Родины с присягой и всеми делами, что получается, мародерствовать приехали?
- А почему тебя это удивляет?
- Да как-то… Военные же. Не сброд бандитский.
- Да брось. Любой военный любой страны в схожих обстоятельствах действует именно так. Я не знаю, как в твоей части было, а вот у нас в гарнизоне вышел такой случай. Приехала инспекция из генштаба, морды, как мы их называли. Ну, смотрели одну часть. И вот прикопались, что не облагорожена территория. Клумб, дескать, с цветами нет. Что бронетехника уже все мыслимые сроки выслужила, это им побоку. Что условия службы поганые, по хер. Что кидняки сплошные с жильем, не беда. А вот цветочков нет, хреново. Ну, комбат собрал ротных, зампотылу и всю свою свиту. Говорит, хрен вам, а не выходные. Как хотите, но чтобы в понедельник утром по приходе на службу я обнаружил клумбы с цветами по всей территории. Они ему, дескать, как можно за два дня вырастить цветы? А он им: ваши половые трудности. Это приказ. Как хотите, так и растите. Ну, те выстроили солдат и говорят, как хотите, но чтоб были клумбы с цветами. Или сдохнете на физо.
- Так чем дело кончилось? К чему ты?
- Чем дело кончилось? - Барон усмехнулся. - Солдаты ночью пошли в ближайший детский сад и утащили оттуда все цветы вместе с клумбами. Вот так-то. А ты о благородных мотивах. Ежели все в армии стоит на том, что, дескать, выкручивайся как хочешь, но чтобы было, то понятия о чести и прочих позитивных вещах ты едва ли воспитаешь в людях. Скорее наоборот.
- Но эти убивали друг друга за шмотки, жрачку, бухло и курево. Это ведь не клумбы у детей воровать.
- А тут, друг мой, изволь сделать скидку на особые условия. Армегедец всеобщий, он преображает человека очень. Заставляет его всю душу открыть окружающему миру. Все свое нутро. И чем больше у человека в этих условиях оружия, тем заметней он выступит и громче заявит о себе.
- Это еще не все, Барон.
- В смысле?
- Там, у стены, где дыры от КПВТ. Короче, я снег поворошил. Кости везде. Хоть где копни. Уйму народу там положили. Судя по остаткам одежды, гражданских. И тоже с барахлом из магазина.
- Ну, этого и следовало ожидать. После ударов выжившие ломанулись в ближайший уцелевший магазин, стали хватать все подряд. Небось, и друг друга мочили. Потом подкатили вэвэшники и вояки, решили, что все это ихнее. Пошмаляли людей и друг друга заодно.
- А почему товара столько осталось? В той бээрдээмке, например?
- Да, наверное, те, кто в этой бойне уцелел, забрали, сколько можно на себе унести. Транспорта ведь они лишились. Там вон еще и два "урала" разбитых.
- Может, мы заберем тогда? Консервы, наверное, стухли, а вот сигареты, шмотки, соль, еще всякое.
- А потащим как? Вот утихнет буря, связь с лагерем восстановится, скажу Дьякону. Пусть вездеход сюда гонят и собирают. Ладно, пошли ночевать.
- Ну, пошли, - вздохнул Штерн.
Тепло от печи успокаивало и умиротворяло. Константин чувствовал непреодолимую тяжесть в постоянно закрывающихся веках. Накопленная за день усталость пыталась загнать его в сон, но тревога за жену, а еще голод, который так и не унялся после ужина, да и не оставлял его, казалось, ни разу за все эти годы жизни после всемирной катастрофы, никак не давали сну окончательно овладеть сознанием.
- Костя, чего не спишь, носом клюешь? - шепотом проговорил Волков и зашуршал куском газеты, мастеря самокрутку.
- Как же спать? Страшно за Марину. Ты и представить себе не… - Ломака вдруг осекся. - Прости.
- Да ладно, чего уж. Для меня все это в далеком прошлом. Хотя боль… Боль, она такая штука. Как трещина в штукатурке на потолке квартиры. Не всегда ее видишь, не всегда о ней думаешь. Но стоит бросить взгляд, и вот она. Тут как тут. Никуда не делась.
- Прости, - еще раз произнес Константин, вздохнув.
- Да перестань. Нормально. Ничего. - Степан приоткрыл чугунную дверку печи, подкинул хвороста.
Поджег тонкий прутик, прикурил от него и кинул обратно в печь.
- Слушай, не курил бы ты, а, - прошептал Ломака. - Тут и так откуда-то дым сочится. Только угореть не хватало.
Волков посмотрел на спящих Жуковского и Селиверстова. Дальше в углу храпел связанный Паздеев.
- Ну ладно, пойду наверх. Составишь компанию?
- Идем, - пожал плечами Константин.
Здание, подвал которого они облюбовали на эту ночь, сохранило несколько стен и часть крыши. Полного спасения от вьюги это не давало, но посидеть там некоторое время, подышать свежим воздухом да покурить можно было вполне сносно.
- А может, и тебе самокрутку сварганить? - спросил Волков, жадно затянувшись.
- Да я же не курю, - мотнул головой Костя.
- Ну и молодец. От этой махры нашей горло дерет так, что край. За цивильную сигаретку убил бы, ей-богу.
- А чего не бросишь?
- Так ведь одна радость в жизни-то, - усмехнулся Степан.
- Сомнительная радость.
- А у нас в жизни все сомнительно да относительно. Разве нет?
- Ну, не знаю. - Ломака пожал плечами.
- Слушай, Костя, ты это… Ты вот извинялся внизу. Я чего сказать-то хотел… Ты меня тоже прости, парень.
- За что? - Константин удивленно взглянул на товарища.
- Ну, за это. Когда ты в клетке был, а я надзирателем… Моя неправда. Прости, братка.
- Да прекрати, Степан. Я ведь тогда тебе гадостей наговорил. Да и не за что извиняться. Ты же выпустил меня, с нами пошел. Чтобы мне помочь.
- Пойти-то я пошел… - тихо и как-то многозначительно произнес Волков, снова затянувшись и кашлянув.
- Что-то не так? - Эта фраза насторожила Ломаку.
- Да все так, конечно. Только есть еще причина. Ну… причина, по которой я пошел.
- Не понял. - Константин совсем напрягся. - Ты что хочешь сказать?
- Да расслабься, парень. Никакого дурного умысла.
- А что тогда?
- Ты в курсе, что время от времени я поднимаюсь на поверхность, в город выхожу? - Степан посмотрел на Ломаку.
- Ты? На поверхность? Нет. Не знал.
- Да никто не знал.
- То есть? А как же ты выходил? Как же посты?
- Есть секрет у меня. Помнишь, в туннеле, перед нашим выходом, завал был? Еще Андрей с Василием туда ходили, болтали о чем-то. Ну, туннель обваленный?
- Помню, конечно. - Костя кивнул.