И Антон рассказал.
Мрачная история почему-то совсем не удивила Ирину Ивановну.
- Город есть город, - сказала она. - Там всё не как у людей. Говорила я своим: не уезжайте. Где-то они теперь… А у тебя, - Ирина Ивановна посмотрела на камерунца, - и подавно…
- А в Мокрушино ничего такого нет? - на всякий случай спросил Фрэнсис. - Не слыхали?
- Да нет, что вы. Сволочи они, конечно, но до такого не опустятся.
- Вы бы поаккуратнее всё ж, - посоветовал Антон. - Охрану выставляйте. Мокрушино Мокрушиным, но про Новую Сибирь забывать не стоит. Хоть она и далеко.
- Да я понимаю. К тому же у них, наверное, зимой много народу перемерло. Морозы какие стояли…
"А ведь верно, - подумал Антон. - Это же город. Примитивную буржуйку смастерить, и то далеко не каждый сумеет, даже если найдет материалы. А если смастерит, то от угарного газа помрет, не умея сделать правильно вытяжку… Покойный анестезиолог Гринько эту проблему не упоминал, да ему и не до нее было, если честно".
- Будем надеяться, что пока им не до нас. А Леонидыч свою пищаль на поток поставит.
"Отобьетесь вы с пищалью, если они с автоматами придут, - подумал Антон. - Но что делать-то? Может, и в самом деле Новой Сибири не до них. Кстати…"
- Кстати, - сказал Антон, - у меня там ружье сломанное в рюкзаке.
- У меня, - уточнил с ехидцей Фрэнсис. - Ты его бросить хотел.
- У него ружье сломанное, - поправился Антон. - Ложе расколото, курок один навернулся… Ваш Леонидыч не посмотрит, что с ним можно сделать?
- Посмотрит, отчего не посмотреть… А вы не ходили бы лучше на этот аэродром. Мертвый он, страшный. Мужики наши оттуда драпали через болото без оглядки и без всякой добычи. Я же их знаю: хоть болт или кусок жести, да сперли бы, кабы спокойно там было. "КамАЗ" небось видели на дороге - ободрали, как липку.
- Не понял, - Фрэнсис наклонил голову набок, - там кто-то есть?
- А вы с ними поговорите, сами и расскажут, если захотят. А если нет - тогда уж я с их слов.
На аэродром ходили, как выяснилось, уже известный им, но молчавший ранее владелец древнего одноствольного ружьеца Киря, совсем молодой парень Ярослав и уже известный Абраша. Волею случая они как раз сидели в приземистом большом доме, служившем чем-то вроде места для общих собраний, и слушали рассказы Кири о разных чудесных происшествиях.
Ирина Ивановна сделала прервавшемуся было Кире знак продолжать. Антон и камерунец тихонько сели на лавку - Лариса осталась возиться с сыном - и прислушались.
- Так вот, дело было в Барнауле, - таинственным голосом рассказывал Киря, скручивая "козью ножку" с самосадом. - Кажись, в конце шестидесятых. Я тогда только-только родился, сам-то не видал. Вот. Работала эта баба продавцом каким-то и в Бога совсем не верила. А однажды тяжко заболела - нашли у нее врачи рак в кишках. Ну, положили на операцию, баба и видит: вознеслась она над своим телом, а потом смотрит - его в морг повезли.
- Не понял, дядь Киря, - сказал Ярослав. - Это как она видит?
- Душа это ее! - сердито ответил Киря. - Ты слушай, там понятно все будет. Вот, отвезли ее в морг, живот кое-как зашили нитками… Смотрит она, а сыну уже свидетельство о смерти выдают. И так ей сына стало жалко! А тут работник морга идет, смотрит - чего-то у покойницы ноги больно розовые. Потрогал - а они еще и теплые! Звонит врачам: тут у вас мертвец ожил! Врачи смеяться: нажрался, поди? Да нет, говорит, правда - баба живая тут валяется! Пришли врачи, глядят - верно… А потом она сказала, что оказалась в незнакомом месте на зеленой аллее, а перед ней - ворота, и светятся. А к бабе красивая женщина идет, и с ней ангел. Подходят они к бабе, женщина и спрашивает: "Господи, куда ее?" И тут раздался глас Божий: "Ее спустить обратно. Она не в срок умерла". Ну и вернулась. Трое суток была мертвая! А потом проверили - у нее даже и рака никакого не осталось. Ни следа.
Многозначительно помолчав, Киря добавил со значением:
- А коммунисты эту историю запретили рассказывать. Они ж против Бога были, вот и скрыли, чтобы народ не засомневался.
- Знаю я эту историю, - громко сказал Антон. - Читал в какой-то желтой газетке. Потом еще письмо врача было, который операцию делал. С опровержением: там даже рака никакого не было, и никто не умирал. А баба эта твоя шарлатанка была и всю историю выдумала, чтобы с дураков деньги собирать якобы за исцеление.
Киря уставился на Антона, словно на таракана.
- Вот, Киря, люди к аэродрому собираются, ты им расскажи, что да как, - безапелляционным тоном произнесла Ирина Ивановна. - И ты, Ярик, помоги. Это Антон, это - Фрэнсис.
- Чего ж не рассказать, - тут же переменился в лице Киря, расплывшись в щербатой улыбке. - Расскажем.
- Всё, тогда я пошла.
Ирина Ивановна обвела строгим взором всю компанию и вышла из избы. Киря пощелкал самодельным кресалом и заметил:
- Про эту бабу дохлую у меня самого сомнения… Хотя история интересная, скажи?
По понятным причинам Абраша в собеседники не годился и тут же куда-то свалил, зато Киря тут же выставил на стол двухлитровую банку настойки малины на самогоне и заметил:
- Для хорошего разговора бензин нужон.
Ярослав принес граненые стаканы, нехитрую закуску: лук, мелкие зеленые яблоки, вяленую рыбу.
- Хлебушка бы, - пожаловался Киря, - без хлебушка даже стакан не всегда идет, рука занюхать тянется… Собрали чуток зерна, посеяли, но пока все в землю, ничего на стол. Может, в будущем году напечем малость.
- Так вы на секретный аэродром хотите, - уточнил Ярослав, аккуратно разливая по стаканам самогон. Видимо, пресловутая секретность для местных была секретом Полишинеля. Лариса, правда, что-то такое говорила, что не шибко он и секретный.
- Есть у нас там дело одно, - солидно сказал Антон.
- Вы пьете? - спросил Ярослав у Фрэнсиса, замешкавшись над его стаканом. Полагал, наверное, что африканцу самогонка - яд.
- Пью, пью, - белозубо ухмыльнулся негр. - Лей до рисочки.
- Если вам на аэродром надо, - сказал Ярослав, недрогнувшей рукой наливая до рисочки, - то я вас могу отвести. Тем более Ирина Ивановна велела. Но не надо бы вам туда ходить. Дурное место.
- Вот и расскажите, что там дурного, чтоб мы знали.
- Ну, для начала со знакомством, - Киря поднял свой стакан.
История похода мужиков на секретный аэродром началась с идеи того же Кири пошарить, не валяется ли у военных чего полезного. Судя по скелету "КамАЗа", в категорию "полезное" у местных зачислялось почти все, но машина все-таки была рядом, а тащить кучу барахла за тридевять земель по пересеченной местности - дело совсем другое. Поэтому экспедиция была невелика числом и проводилась с разведывательными целями.
Первым препятствием на их пути стало болото. Раньше никакого болота там не было, и оставалось только гадать, что произошло. Тридцать лет - кстати, здесь тоже насчитали примерно такой срок таинственного сна, - всякое могло случиться.
Болото решили не обходить, а форсировать. Перемазались тиной и грязью, Абраша едва не утоп, но в результате перебрались и даже наметили вешками тропу, дабы на обратном пути не возникло проблем. К внешнему ограждению аэродрома тоже вышли без проблем. А вот потом они начались.
Как только миновали покосившийся КПП, открытые ворота и вошли на бетонку, у всех троих появилось ощущение, что за ними наблюдают. "Скрадывают", - как образно высказался Киря, имевший охотничий опыт. Вначале решили, что зверь какой-то, почему бы зверю на аэродроме не бродить. Из оружия у них имелись одностволка Кири и "еще один пугач", так что испугаться мужики не испугались, хоть и неприятно было.
На полосе стояли несколько небольших самолетов и два вертолета, все гражданские, без вооружения. С виду ржавые и никчемные. С них можно было разве что снять часть обшивки или стёкла, плюс разную мелочь изнутри, если не сгнила.
В первом из больших ангаров тоже стоял полуразобранный самолет, а у стен были сложены "какие-то армейские ящики". Во время осмотра ангара на улице что-то звучно грохнулось, мужики выскочили, но увидеть никого не увидели. Покричали для острастки, мол, с добром пришли: вдруг кто-то из аэродромной обслуги до сих пор здесь остался? Никто не вышел.
- А потом гляжу: у другого ангара черепок лежит, - рассказывал, поежившись, Киря. - Человеческий, свеженький такой… И кости, кажись, берцовые. Сложены еще этак кучечкой, чтоб видно было, что не само упало, а специально положили, с намеком.
К чести мужиков, костей они не испугались, только насторожились еще больше. Пошли осматривать диспетчерскую башенку, а когда поднялись наверх, кто-то запер снаружи дверь. Точнее, не запер, а привалил тяжелым железобетонным блоком, валявшимся рядом с башенкой. Еле-еле втроем сдвинули, выбрались - опять никого. А потом кто-то принялся хохотать, да так жутко, что мужики решили с аэродрома бежать, прихватив лишь найденную в диспетчерской аптечку.
- И хохочет, падла, так страшно, с переливами, с подвыванием… Словно и не смеется, а истерика у него, во, - подняв палец, сказал Киря. - Или как не человек вовсе.
- А может, все-таки человек? Может, все-таки кто-то из обслуги выжил, а вас пугал? Мало ли откуда у них череп с костями…
- Погоди, - махнул рукой с уже давно погасшим окурком "козьей ножки" Киря.
Когда мужики миновали КПП и уже почти добрались до внешней ограды, Абраша оглянулся, ухватил Кирю с Яриком за рукава и принялся нещадно трясти. Обернувшись, те увидели у КПП силуэт.
- Там туман как раз опустился, дело к вечеру, - пояснил Ярик. - Видно, что стоит, а кто - не видно. Так, контуры одни…
- Эти контуры нас окончательно и добили, - сказал Киря. - Ростом за два метра, плечищи - во такенные, а сам словно в шубе. И башка тоже как кочан, нечеловеческая.
- Я решил, что снежный человек, - сказал Ярик.
- Ага. Ети, - подтвердил Киря. - Раньше писали, помню, что в Кемерове цельную охоту на него объявили. Еще боксер был такой, Валуев, экспедицию собирал. Ети не нашел, зато след его нашел. Во такенный!
Киря развел руки, из чего следовало, что след размером с корыто.
- Я подумал, что они могли расплодиться, пока люди спали, а Кемерово-то здесь не так и далеко, - сказал Ярик.
- Надо, короче, замыть, - снова поежившись, Киря толкнул Ярика локтем, и тот как молодой принялся снова наливать малиновку.
Антон задумчиво очищал вяленую рыбину. Историю про йети в Кузбассе он помнил хорошо, над ней много шутили, даже ролик какой-то по интернету болтался. Шутки шутками, а если и вправду йети? И знакомые пару раз на Алтае кого-то видели, хоть и не успели на камеру снять… Антон покосился на камерунца - тот тоже явно не обрадовался услышанному. Подозревать мужиков во лжи не было смысла: на аэродроме могло найтись много полезного, и придумывать глупую отмазку чисто из-за лени они бы не стали.
- Давайте народу побольше соберем и вместе сходим, - внес предложение Фрэнсис, когда Ярик налил "по рисочку". - Если там что-то нечисто, общими силами разберемся.
Киря выпил, захрустел луком.
- Видишь ли, друг африканский, - сказал он, проглотив закуску, - нам этот аэродром пока без надобности. Без него проживем. Железа хватает, чего-то такого, без чего мы прям жить никак не можем, там нету. Осень на носу, а там зима, работы много, дела всякого. Это как Мокрушино. Мы их не трогаем, они - нас, торгуем помаленьку и ладно. А ети этот к нам вообще не лезет. Возникнет нужда - соберемся да пойдем. Потому и вам бы я советовал туда носа не совать. Живите у нас, места хватит, люди вы вроде приличные, раз Ивановна вас так приветила…
- Мы подумаем, - кивнул Антон.
Он и в самом деле начал серьезно задумываться над таким вариантом. Остаться здесь, в приветливой деревеньке-форте с разумной и рассудительной хозяйкой. Поселиться в свободном домике, жениться, наконец… Не на Ларисе, чего уж, с этой мыслью давно свыкся, так здесь девок хватает, вон как таращились, когда их привели… Зачем им аэродром, дирижабль, неведомая Абхазия? А теперь еще и снежный человек образовался. Ну, оторвет он им головы, чтобы других незваных гостей пугать.
- Спасибо, братцы, - сказал Антон, поднимаясь.
- Стоп, стоп! - запротестовал Киря. - А по третьей? Не на поминках же!
Пришлось выпить по третьей, которая неожиданно сильно ударила в голову на фоне первых двух. Поддерживая друг друга, Антон и Фрэнсис покинули "конференц-зал", услышав на прощание критическое замечание Кири:
- Не, городские всё же насчет выпить - не очень…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
У дикарей каждая семья имеет кров, не хуже чем у других, удовлетворяющий простейшим потребностям. У птиц есть гнезда, у лисиц - норы, у дикарей - вигвамы, а современное цивилизованное общество, скажу не преувеличивая, обеспечивает кровом не более половины семей.
Генри Дэвид Торо "Уолден, или Жизнь в лесу"
Проснувшись в мягкой постели, Антон долго не мог понять, где он находится. Беленый потолок, яркое солнце светит в окно, рядом, на тумбочке, банка с чем-то мутно-красным… Ох… В голове всплыли Киря, малиновая настойка, "не на поминках же"… Боги, а как трубы-то горят! Антон потянулся к банке и принюхался. Кажется, квас… Сделал несколько глотков, перевел дух и одним махом допил оставшееся. Ягодный квас, холодненький!
Жить стало легче, жить стало веселей. Антон сел и огляделся - на соседней кровати похрапывал Фрэнсис, свесив одну руку до пола. Видимо, здесь что-то вроде комнаты для гостей, а Ларису, ясное дело, положили в другом месте. Чего ее с ребенком к пьяным совать, перегаром дышать.
В дверь постучали.
- Входите! - крикнул Антон.
Это оказалась Ирина Ивановна. Она посмотрела на продолжавшего похрюкивать камерунца и покачала головой:
- Кирину настойку пили… Там же градусов девяносто.
- А по вкусу не скажешь…
- В том и штука. У Кири рецепт свой, хитрый. Зато теперь вот маетесь. Так что с аэродромом решили-то? А то вчера толком ничего не сказали. Не смогли.
- Мы на трезвую голову посоветуемся и решим. Спасибо за квас, очень вкусный!
- На здоровье… Ладно, пойду я, там мокрушинские пришли с переговорами. Специально зашла вас проведать, чтобы малость помариновались, обождали. Не бежать же к ним, спотыкаясь. Еще возомнят о себе…
- А вы сильный политик, Ирина Ивановна! - с уважением сказал Антон. - Вам бы в Госдуму… Хотя ее нет и уже теперь неясно, будет ли.
Будить Фрэнсиса он не стал. Умылся над приготовленным тазиком, поправил повязку на ребрах - надо бы Ирине Ивановне показать, все-таки фельдшер, - оделся. Вышел на крылечко, увидел Шуру, который нес куда-то большую корзину грибов. Под ноги ему бросился веселый поросенок Фунтик, едва не сбив.
- Утречко! - воскликнул приветливый Шура, заметив гостя. - Вот, на жаренку насобирал. В этом году пуще прошлого грибов-то. А там мокрушинские пришли.
- Зачем? - поинтересовался Антон.
- Не знаю, - слегка помрачнел Шура. - Обычно они выменять чего ходят, но сегодня что-то многовато пришло, и морды шибко серьезные. Уголовники, одно слово.
- Уголовники?
- Так в Мокрушино бывшее зэчьё нынче заправляет. С колонии-поселения. Матрос, Шкода, Золотой…
"Вот тебе раз, - подумал Антон. - А ведь Ирина Ивановна ничего такого им не говорила… Не сочла нужным?"
"Нехорошо все кончилось, зарезали даже кого-то, а несколько человек к нам пришло. Мокрушинские теперь сами по себе живут, мы - сами по себе. К нам не лезут, и ладно".
Добрые соседушки, ничего не скажешь.
- А вы, я слыхал, на аэродром собрались? - продолжал Шура, отгоняя ногой привязавшегося поросенка. - Не боитесь?
- Не решили еще.
- Вы смотрите, хорошо подумайте, а то…
Что "то", Шура договорить не успел, потому что дверь штабной избы с грохотом отворилась, и из нее порывисто вышел крупный мужчина в камуфляже. За ним появились еще четверо таких же, следом - Ирина Ивановна с возмущенным видом.
- Ты, Матрос, думай, прежде чем к нам с такими предъявами идти! - крикнула она, заканчивая, видимо, начатый внутри непростой разговор. - Думаешь, мы тебе скотина?
- Там посмотрим, скотина или не скотина, - ответил тот, что вышел первым.
Вокруг крыльца стали собираться местные, у одного Антон заметил топор, у другого - деревянную лопату. Не раздумывая, он тоже поспешил к месту событий.
- Что случилось-то, Ивановна? - крикнул благообразный старичок, которого Антон вчера видел несущим новенькое корыто. Почему-то он решил, что это и есть местный изобретатель и оружейник Леонидыч.
- Дань они с нас хотят собирать, Леонидыч! - ответила Ирина, подтвердив мысль Антона. - Они нам, видите ли, спокойствие станут обеспечивать, а мы им - платить. Продуктами, а еще на заводе отрабатывать. А главное - девками. Скучно им, девок у них мало.
Толпа наперебой зашумела.
- Чего?!
- На хер!
- В кулачок вам, а не девки!
- Друг друга долбите, как на зоне!
- Траву жрите! Защитнички!
Люди в камуфляже тревожно озирались, но испугавшимися не выглядели. В круг прибежал поросенок, сунулся к ногам Матроса, обутым в высокие, хорошо сохранившиеся берцы, попытался потереться.
Бах!
Поросенок упал на бок и задергался, на пыльную землю хлынула кровь. Матрос поднял стволом вверх потертый наган, какие до катастрофы оставались разве что у вневедомственной охраны, и хрипло выкрикнул:
- Кто еще будет орать, замочу, как свинью. Вас, может, и больше, но шестерых положить успею. Мы уходим, вы - отошли все подальше. Не хотите по-хорошему, пеняйте на себя.
Толпа расступилась, только поросенок продолжал визжать и биться в пыли, судорожно дергая копытцами. Пятерка двинулась к воротам, которые уже кто-то торопливо открывал, и вышло так, что на пути у них оказался именно Антон. Он сделал шаг в сторону, пропуская мокрушинских, но Матрос остановился и сказал, пристально глядя на Антона:
- Тебя не помню. Откуда пришел?
Антон молчал, стараясь не отвести взгляд. Глаза Матроса пугали: бледно-голубые, пустые, безжалостные:
- К нам не хочешь? Нам такие бойцы нужны.
- Не хочу, - сказал Антон как можно тверже.
- Смотри сам, - пожал плечами Матрос и двинулся дальше.
Откровенно рассматривая Антона, мимо прошли остальные. Оружия он ни у кого не заметил, но и нагана у Матроса не видел, пока тот не выхватил его из кармана.
Ворота за мокрушинскими уже закрыли, но местные не расходились, негромко переговариваясь. Ирина Ивановна тоже стояла на крылечке, глядя вслед убравшимся уголовникам.
Антон поднялся к ней и тихо спросил:
- Что же вы мне вчера про все это ни слова не сказали?
- Да они раньше с таким и не совались. Спирт на продукты поменять, вещи какие-то приносили, кузнечным промыслом интересовались - не пособим ли… А теперь, видать, изменилось что-то.
- Неужели вы не подозревали, что этим кончится? Уголовники же. Мне Шура все рассказал, - с укором произнес Антон.
Ко все еще бьющемуся Фунтику подошел Леонидыч и аккуратно дорезал его длинным ножом. Шура и бывший участковый подняли поросенка и унесли.