Коттеджи на Золотодолинской изначально планировались для выдающихся ученых - академиков и прочих докторов наук. Долгое время именно они здесь и жили. Даже в начале века правило соблюдалось, но потом нашлись лазейки, и коттеджи среди сосен стали скупать все, у кого были деньги и связи. Нуворишей ученые не любили и старались напакостить при первой же возможности. Вот кто-то полицию вызвал, смотрит, поди, в окошко, радуется.
- Да вроде день еще, товарищ сержант, - миролюбиво произнес Былинников, поднимаясь с "царского места". - Может, с нами присядете? У супруги день рождения, сами понимаете, повод.
Сержант-мужик, переминаясь с ноги на ногу, просительно посмотрел на напарницу.
- Мы на службе, - так же сурово сказала девушка. - Пожалуйста, сделайте потише. Я понимаю, что сейчас день, но есть же какие-то рамки.
Былинников помрачнел. Он явно не любил, когда ему перечат:
- Как вы сказали, фамилие?
Депутат именно так и произнес: "фамилие".
- Реденс. Сержант Реденс. Жаловаться будете?
- Зачем жаловаться? Жалуются, знаете ли, мне. А я буду сразу принимать меры.
- Принимайте, - равнодушно произнесла девушка. - А музыку сделайте потише.
- Или что? - осклабился Былинников.
- Или…
Что хотела сказать сержант полиции, Антон уже не услышал, потому что вокруг все остановилось. А когда он открыл глаза, то увидел лес, оплетенные какими-то ползучими растениями руины праздничных столов, еще мгновение назад новенький, сверкающий стеклопакетами коттедж, теперь уже с просевшей крышей и мутными пыльными окнами, и самое страшное - разбросанные вокруг тела.
А потом начали оживать мертвецы…
Никаких разбегающихся грибов на Тайване не обнаружилось. Собственно, Антон бывал тут еще в старые времена раз восемь, и тогда грибов тоже не видел. Островок-то с ноготь был: кусты, песок да заболоченная лужа, заросшая осокой. Тут только древесные поганки могли водиться, да и те не водились. Но сейчас Антон с удивлением заметил, что есть обычные грибы! Понавырастали вовсю - вон, кажется, белый, а вон какие-то унылого облика поганцы…
Кстати, грибы можно есть. Сейчас должно интересовать всё, что можно есть.
- Это можно кушать? - с любопытством спросил камерунец, указывая носком сапога на поганку, словно читал мысли Антона. В ответ бывший клоун не удержался от замшелой шутки:
- Можно. Только умрешь.
- Это действительно нельзя кушать, молодой человек совершенно прав.
Из-за буйно разросшегося кустарника на открытое место вышел старичок. Высокий, обросший аккуратной седой бородкой, в разлезшемся ватнике, брезентовых штанах и почему-то резиновых сланцах, в которых обычно ходят в баню или на пляж.
- Та-ак… - протянула Лариса. - Значит, мы здесь не первые.
- Нет, вы здесь не первые, - с готовностью согласился старичок и приятно заулыбался. - Огурцов, Николай Филатович, член-корреспондент РАН, профессор, лауреат, и тэ пэ, и тэ дэ. Всю жизнь занимался плазменной энергетикой, то есть сферой, в нынешней ситуации абсолютно никчемной. Лучше бы я был рыбаком или охотником.
- Как вы сюда попали? - спросил Антон.
- Приплыл, естественно. Нашел байдарку и приплыл. Не мог более смотреть на эти отвратительные вещи, происходящие на берегу. Два уважаемых человека, авторы интереснейших монографий по теории ядра, дрались из-за коробки с вьетнамской лапшой. Дрались по-настоящему, насмерть… - Профессор помолчал, одергивая ватник, словно фрак на вручении Нобелевки. - А моя Света умерла. Проснулась, когда проснулись все, и почти сразу умерла. Сердце… Лекарство не помогло, видимо, вышел срок действия. Имейте в виду, молодые люди, почти все лекарства - в лучшем случае пустышка, в худшем - яд. Только самые простые, наверное, еще могут подействовать. Аспирин, анальгин, активированный уголь, некоторые антибиотики типа бициллина или пенициллина, валерьянка в таблетках да и почти все лекарственные растения в том или ином виде. Впрочем, настойки уже выдохлись, я полагаю.
- Спасибо за совет, - вежливо сказала Лариса. - А что вы собирались здесь делать?
- Да ничего, - развел руками профессор. - Надеялся побыть один. Там, - он махнул в сторону академовского берега, откуда опять застучали выстрелы, - я не выживу. Я и здесь не выживу, но хотелось бы отойти в мир иной в тишине и покое. Нет-нет, вы мне нисколько не мешаете! Я вижу, что вы вполне приличные молодые люди. Только вы, девушка, перестаньте держаться за кобуру, я же понимаю, что ваш пистолет давно уже не боеспособен. Коррозия, отсутствие смазки… По моим прикидкам - исходя из той же степени коррозии, например, или растений, выросших там, где их не было - прошло лет тридцать. Возможно, больше.
- Тридцать?!
Антон не мог в это поверить. Конечно, он понимал, что за три года внушительное дерево посередине проезжей части не вырастет, но… тридцать…
- Вы здесь точно один? - с подозрением спросила Лариса.
- Как перст, - со вздохом сказал Огурцов. - Поэтому с радостью приглашу вас к моему скромному столу.
"Скромный стол" профессора и члена-корреспондента представлял собой две банки говяжьей тушенки, пакет макаронных рожков - "их можно использовать вместо хлеба", заметил радушный хозяин, - и булькавший в примощенной на костерок кастрюле чай с травками.
- Насчет тушенки можете не беспокоиться, - авторитетно заявил Огурцов, возясь с ржавым консервным ключом. - Моя супруга… покойная супруга, знаете, от своей матери, то бишь моей тещи, унаследовала полезную запасливость. На случай войны с Китаем, как мы шутили. В кладовке всегда был ящик тушенки, ну и разное, по мелочи. А тушенка - хорошая тушенка, разумеется - при должном хранении может простоять хоть век. Я думаю, на армейских складах до сих пор хранятся сотни тонн этой тушенки, и тот, кто до этих складов доберется, сразу сделается царем и богом. Вопрос в том, как поступят военные.
Антон мягко отобрал у профессора банку, которой тот безуспешно скрежетал, и быстро вскрыл. Сразу же вкусно запахло мясом, и Антон едва удержался, чтобы не влезть в тушенку пальцами и не запихать в рот кусок покрупнее. Сглотнув слюну, он поставил банку на траву и принялся открывать вторую.
- Мы не представились, простите, - неожиданно сказала Лариса, сидевшая на поваленном деревце. - Меня зовут Лариса, Лариса Реденс. Сержант полиции.
- Фрэнсис "Принц" Мбеле, - коротко поклонившись, с достоинством произнес футболист.
- Антон Кочкарев.
- Очень приятно. Я, как вы помните, уже представился. - Профессор снял с костра кипящую кастрюлю. - Простите, Лариса, а что же ваши? В смысле, полиция? Вы пробовали связаться? Отделение на Кутателадзе…
- Сгорело, профессор.
- Сгорело, вот как… Печально. Хотя я полагаю, что все привычные нам институты в любом случае уже не действуют. Кроме, пожалуй, армии - у них на длительном хранении и техника, и, как я уже говорил, продукты, и оружие.
- Вы думаете, армия наведет порядок? - с надеждой спросил Антон.
- Я думаю, что армия разбежится, - сухо ответил Огурцов. - У солдат и офицеров есть семьи, которые остались дома. Большинство, едва очнувшись, бросилось туда. Кто-то, конечно, вернется, кто-то - нет. Доступ на уже упомянутые склады есть далеко не у всех… Армия не будет наводить порядок, молодые люди. Армия позаботится о себе, возможно - о тех, кто ей чем-то будет полезен. Например, врачи, инженеры… Садовники-огородники, разумеется… Специалист по плазменной энергетике им точно ни к чему. Лишний рот. Вы - хотя бы молодые, можете держать оружие в руках. Хотя…
Старичок с сомнением посмотрел на футболиста.
- Что? - не выдержал тот.
- Понимаете ли, как бы вам объяснить… В таких ситуациях, как сейчас, людям свойственно искать врагов. На поверхность всплывает все низменное, примитивное - страхи, предрассудки, мифы. Я не знаю причины, по которой произошло то, что произошло, но смею предположить, что если выйти на площадь и крикнуть, что во всем виноваты, скажем, евреи - найдется достаточно народу, который пойдет громить евреев. Вместо евреев можно смело подставить китайцев, военных, ученых, иеговистов, велосипедистов… Или вот вас.
- Кажется, я понял, - спокойно согласился камерунец. - Я сталкивался с этим. Когда играл за "Сибирь", бывало, на поле швыряли бананы. Меня не оскорбляло. Правда, бананы у вас плохие, вот если бы кто-то кинул хороший африканский банан…
- Да-да, я вспомнил - вы футболист. Хорошо, что всё поняли и не обиделись. Просто будьте готовы, что на вас будут обращать внимание. И я бы сказал, что чаще это внимание, к сожалению, будет отрицательным. Вы чужак, а чужаков в экстремальной обстановке не любят.
Вокруг потрескивающего костерка повисла тягостная тишина. Ее нарушил Антон, вжикнувший молнией рюкзака:
- Слушайте, у нас тут есть коньяк. Давайте, что ли, выпьем за встречу.
- Отчего бы и не выпить, - согласился профессор.
Антон наплескал коньяку в пластиковые стаканчики, найденные в том же "Экономе" и которым тоже ничего не сделалось за прошедшее время. Осторожно понюхал свой.
- Думаю, с коньяком ничего не случилось, - поощрил Огурцов и, бесшумно чокнувшись со всеми, выпил. Прислушался к ощущениям: - Да, в самом деле. Пивал я и похуже.
С коньяком дело пошло веселее. Смолотили тушенку, хрустя безвкусными окаменевшими рожками и говоря на какие-то отвлеченные темы. Затем профессор накипятил в древнем котелке воды и торжественно опустил туда щепотку заварки, из принесенной гостями. Лариса было фыркнула, что это за чай, но Огурцов строго оборвал ее, что заварка, как и прочая роскошь, типа кофе или какао, скоро исчезнет из их рациона на долгие годы. Пока снова не восстановятся транспортные сообщения и товарообмен. До тех пор придется им довольствоваться тем, чем расщедрится местная природа. С этими словами Огурцов насыпал в котелок каких-то сушеных травок.
За чаем снова вернулись к извечным вопросам: "кто виноват?" и "что делать?". Первый, правда, особо не обсуждали, хотя профессор и предположил, что виной мог стать запланированный запуск адронного коллайдера: вот, кстати, я уже и выступаю зачинщиком лозунга "Ученые виноваты!". В конце концов, что толку, даже если узнаешь, кто виноват? Надо думать о дне сегодняшнем.
- Вы, как я вижу, ждете от меня неких откровений и полезных советов, - добродушно сказал Огурцов, прихлебывая чай с сахаром. - Уверяю, я не Дельфийский оракул, да и человек сугубо кабинетный. В выживании я совершенно не разбираюсь, и те принципы возможного построения общества, о которых говорил, скорее плод моего воображения. Плюс нескольких фантастических романов, прочитанных когда-то.
- Самое дрянное, что скоро зима, - подала голос Лариса. - Продуктов нет. Топить-то и мебелью можно, да и лес везде повырастал…
- Вы правы, - согласился профессор. - Продуктов нет и не будет. Тот незначительный запас, который до сих пор сохранился в магазинах, быстро закончится. Самые предприимчивые постараются собрать урожай - самосейкой многое растет, тот же картофель, зерновые. Но и это не спасет.
- Выход?
- Каннибализм, - просто ответил Огурцов.
Антон потерял дар речи. Вот уж чего-чего, а этого Антон себе никак не мог представить. Его даже слегка замутило. Похоже, этот профессор тоже умом тронулся, не только на его жену стресс влияние оказал…
Лариса нахмурилась и шумно выдохнула, расширив ноздри, но ее опередил футболист.
- Постойте, но есть же различные звери. Я видел оленей, собак, кошек, множество птиц, - взволнованно запричитал Принц.
- Зверей более чем достаточно. Не поверите, я видел семейство обезьян. Видимо, убежали в свое время из зоопарка и каким-то образом выжили, встроились в экосистему. Лохматые, похожи на тех снежных макак, что живут в Японии на острове Хонсю. Наверное, есть и медведи, дикие свиньи… Но чем вы убьете медведя? Рогатиной? Полагаю, медведь расправится с вами куда раньше, чем вы разберетесь, как этой рогатиной правильно вертеть. Оленя тоже голыми руками не поймать. Копья, луки? Возможно, но сколько придется попотеть, чтобы научиться, во-первых, изготовлять такое оружие, а во-вторых, попадать из него хотя бы в неподвижную мишень?
- Я умею пользоваться луком, - с неприкрытой гордостью сказал Принц. - Я много гостил у бабушки в деревне, меня учили пользоваться луком мои дядюшки.
- Что, правда? - Лариса с интересом уставилась на футболиста, а Антон впервые подумал, что она, пожалуй, довольно симпатичная. Может, малость коренастая и ширококостная, но все равно симпатичная. Как говорила мама, "интересная девушка".
- Я попробую сделать лук, - пожал плечами Принц. - Нужно придумать, из чего сделать тетиву.
- Да из любого синтетического материала, - посоветовал Огурцов. - Благо этого добра осталось предостаточно и синтетика практически не портится. Вот когда вспомним, что ругали ее, требовали натуральных материалов… Кто-нибудь хочет еще чаю?
- Нет, спасибо, - отозвался Антон. - Я, пожалуй, пойду осмотрю остров.
- Хотите найти подземные убежища и тайный ход? - хитро прищурился профессор. - Если так, то не трудитесь. Я уже нашел и с удовольствием вам покажу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Природа приспособлена к нашей слабости не менее, чем к нашей силе. Непрестанная тревога и напряжение, в котором живут иные люди, - это род неизлечимой болезни.
Генри Дэвид Торо "Уолден, или Жизнь в лесу"
Когда вокруг начали оживать мертвецы, а точнее, шевелиться тела, которые Антон поначалу счел мертвыми, он закрыл глаза и потряс головой. Потом снова открыл и понял, что лежит практически голый, а рядом с ним - давешний волосатый барабанщик, который тоже вертит головой и лупает глазами. С одеждой было что-то странное: словно собаки рвали.
- Чё-то я нажрался вчера, что ли… - пробормотал барабанщик.
В этот момент начала истошно вопить женщина. Антон рывком сел, подивившись тому, с каким трудом отозвались мышцы на столь простое, в общем-то, движение. Женщина кричала неспроста: ее тело от шеи до колен было скрыто в огромном муравейнике, сейчас ожесточенно копошившемся. Кто-то на карачках подполз к кричащей, виляя розовым голым задом, и принялся руками отбрасывать в стороны хвою, землю и муравьев.
Антона едва не стошнило, и он отвернулся.
Золотодолинской улицы не было. Растрескавшийся асфальт на проезжей части был пронизан стволами сосен, бордюры раскрошились, на ближнем перекрестке зияла огромная промоина. Полицейский "форд", минуту назад подкативший к ограде былинниковского коттеджа, стоял на спущенных колесах, покрытый проплешинами ржавчины и грязью. Сами стражи порядка выглядели не лучше. Девушка пыталась прикрыть левой рукой крупную грудь в расползающемся ажурном бюстгальтере, перекрещенную ремнем портупеи, а правой стискивала пистолет. Ее спутник отряхивал с лица какой-то мусор и отплевывался.
- Что за нах?! - хрипло заорал Былинников, стряхивая с жирных плеч развалившийся костюм. - Кто это сделал?
К кричавшей женщине присоединились детские голоса - сначала один, затем другой.
- Заткните им пасть! - так же хрипло велел Былинников.
Депутат поднялся с земли, уцапал со стола бутылку виски и, отвинтив крышку, сделал несколько крупных глотков. Скривился, пнул бездумно сидевшего рядом помощника:
- Хрена сел? Давай в подвал, знаешь, что брать! Я эту суку, которая это сделала…
Депутат не договорил, наверное, сообразив, что с трудом можно было представить суку, которая "это сделала". Все вокруг выглядело, словно в замке спящей принцессы, если маленькому Былинникову в детстве читали такие сказки. Хотя, судя по роже, дальше настенной живописи в общественных туалетах он вряд ли продвинулся.
Коттедж выглядел так, словно его бросили на произвол судьбы на четверть века. Деревья, кусты и трава, которых только что не было. Оплетенные вьюнком и усыпанные хвоей и шишками столы с грязной, заляпанной чем-то черным посудой. Уже упомянутый полицейский "форд" - да и машины гостей, припаркованные поодаль на специальном пятачке-стоянке, выглядели не лучше.
А надо всем этим голосили птицы, причем голосили так, как Антон в Академгородке еще не слыхал.
Былинников, надо отдать ему должное, не слишком долго обдумывал ситуацию. Он принялся тормошить и пинать своих приближенных, побуждая к действию и тряся волосатым брюхом. Антон некстати вспомнил, что одна его девушка мужиков с такими брюхами называла "зеркальщиками" - мол, свое мужское достоинство могут только в зеркало увидеть.
"Наверное, чем примитивнее мозг, тем проще ему устроиться в жизни и уж тем более - влиться в экстремальную ситуацию", - подумал Антон, глядя на депутата.
- Так, встали все, нах! - ревел тот. - Лишние все пошли отсюда, нах!
Тут он о чем-то вспомнил, запустил в карман руку и извлек смартфон. Потыкал в него пальцем, размахнулся и зашвырнул на стоянку, где цацка с треском ударилась о грязное лобовое стекло когда-то ярко-красного "мини".
- У кого связь есть? Связь, говорю, у кого? Быро!
Народ, привлеченный активностью Былинникова, шевелился. Кричавшая женщина уже не кричала, а отползла от разоренного муравейника и со всхлипыванием пыталась закутаться в останки скатерти: одежды на ней практически не было. Пара-тройка гостей полезли за мобильниками - связи не оказалось ни у кого. Антон смутно понимал, что никакой связи и не может быть. С миром случилось что-то такое, что с наличием мобильной связи никак не сочетается…
Может, долгожданный конец света наступил? Не в две тысячи двенадцатом, а в две тысячи шестнадцатом. Но они-то все вроде бы живы, это вокруг всё состарилось… Точнее, не всё: деревья растут, белка вон по ветке скачет, удивляясь людям, и явно их не боится совсем, словно не видала прежде. А вот всё, что руками этих самых людей создано, - истлело, сгнило, развалилось… Черт, да что ж такое?
- Не, не нажрался я, - заключил барабанщик, вытряхивая из длинных волос сор. - Вся эта хрень вокруг… Ты чего-то понимаешь, Никулин?
- Ничего я не понимаю, - буркнул Антон и попытался встать.
Его ощутимо повело в сторону, словно вестибулярному аппарату потребовалось время для настройки. Удержавшись на ногах, Антон сделал следующий шаг, уже более организованный, в направлении девушки-полицейского. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, продолжая прикрывать грудь.
- Что здесь происходит? - крикнул ее напарник.
Люди Былинникова организованно таскали из подвала какие-то ящики и коробки. Гости принялись разбредаться, переговариваясь. Кто-то подошел к машине и дергал ручку дверцы, другие, кое-как прикрывшись, пешком потянулись к видневшимся за деревьями многоэтажным домам. Дома, надо сказать, тоже выглядели совершенно безжизненными, один чернел обугленными стропилами крыши.
- Помогите мне встать, - неожиданно попросила девушка-полицейский.
Антон протянул руку, девушка сунула пистолет в кобуру и ухватилась.
- Спасибо, - сказала она.