Она медленно шла в темноте, удаляясь от меня. На ней было красивое светло-коричневое платье с кружевной юбкой и сумочка, похожая на портфель. Лида не замечала меня, она не знала, что я существую. У меня не было ни видимого образа, ни крика - я не мог даже позвать её по имени. Темнота неумолимо смыкалась над ней. Но потом Лида вдруг остановилась, почувствовав что-то. Она коснулась висящей на плече сумки, задумчиво пригладила на затылке волосы и - обернулась.
В этот момент я проснулся.
Была ночь.
Бледные фонари едва освещали аллею, на которой я когда-то поцеловал Лиду. Я подошёл к окну и, сощурившись, как от яркого света, посмотрел на чёрное небо.
Где-то у неразборчивого, похожего на застывшую волну темноты горизонта вспыхнул огонёк, и стремительная пульсирующая звезда устремилась вверх, вырываясь из гравитационного колодца.
43
Практические занятия начались на четвёртом курсе.
Перед этим для нас провели несколько тренировок на тренажёрах, которые, в отличие от центрифуги, имитировали реальные перегрузки при взлёте и посадке - вплоть до предельных для среднетонажных кораблей 6G. Перегрузки тогда уже не причиняли мне таких мучений; более того, костюмы, которые нас заставляли надевать - плотные и облегающие скафандры из странного материала, напоминавшего колючую резину - причиняли мне гораздо больше неудобств, чем неудержимая сила ускорения.
А потом в первый раз нас повезли на настоящий космодром - на таком же рейсовом автобусе, на котором мы когда-то с Виктором ехали в Тенешкино, чтобы посмотреть на взлётные шахты через пелену дождя.
- Чего? Дрожишь? - спросил меня Виктор, когда автобус только поднялся на эстакаду.
Я наглотался с утра успокоительного, хотя Тихонов всегда отговаривал нас принимать таблетки, чтобы не выработать привычки, и чувствовал лишь тупое вялое безразличие.
- Это же не экзамен, - сказал я. - Все действия контролируются настоящим оператором. Ты в принципе не сможешь сделать ничего такого.
- Настоящим оператором, - усмехнулся Виктор.
Мы мчались по эстакаде, которая поднималась вверх, как разводной мост - за высоким отбойником поначалу мелькали верхушки деревьев и уродливые столбы ретрансляторов, а потом я не видел уже ничего, кроме безоблачного голубого неба.
- Ты сам-то как? - спросил я.
Виктор поморщился и потёр рукой лоб.
- Да чёрт его знает, - сказал он. - Я пока не разобрался. Но, как ты говоришь, настоящий оператор, все дела. Можно просто тупить весь сеанс, и ничего не случится.
Я зевнул в ответ. Мелькающий вид за окном действовал на меня усыпляюще, солнце припекало, несмотря на ранний час, и я заснул, привалившись плечом к нагревшемуся стеклу.
Мне показалось, что Виктор растолкал меня буквально через несколько секунд.
- Хватит дрыхнуть! - фыркнул он. - Приехали!
- Как?
Я несколько раз моргнул и осмотрелся. Автобус стоял на широкой бетонной парковке - посреди мёртвого, похожего на радиоактивную пустошь поля, - а какие-то люди в невзрачной серой форме руководили высадкой, выпуская всех из автобуса по одному.
Мы с Виктором встали в очередь.
- Ты какой-то сегодня… никакой, - сказал Виктор. - Не спал что ли всю ночь опять?
- Вроде спал, - ответил я.
- Ладно, - сказал Виктор. - Поздно уже дёргаться. Это ведь и правда не экзамен.
Когда мы вышли из автобуса, я остановился, мешая остальным идти.
Поднялся ветер, и над выщербленным полотном парковки закружились маленькие смерчи из пыли. На секунду я представил, что маленький островок из бетона, на котором стоял наш автобус, со всех сторон, на сотни километров, окружает ровная выжженная земля, бесконечная пустыня, и только потом заметил горящую на солнце полосу дороги - где-то там, на обочине, я оставил свою прокатную машину, когда мы с Лидой смотрели, как взлетают из пусковых шахт корабли.
Я вздохнул. Ветер нёс в лицо колкую пыль, хотя небо было безоблачным и чистым, как в настоящей пустыне.
Виктор потянул меня за плечо.
- Пойдём, - сказал он. - Тут и ослепнуть недолго.
Нас разместили в пустом и унылом зале - таком же, как накопитель в Тенешкино, с белыми стенами и хлипкими просиженными скамейками, - только без окон и с яркими лампами дневного света под потолком.
Нас было ровно шестеро - именно такое количество операторов управляло большинством кораблей, - но мы до сих пор не знали, какие каждый из нас будет выполнять функции. По идее занятия должны были подготовить нас к любой из ролей, однако, думаю, мало кто тогда хотел стать первым пилотом.
Нас сопровождал молодой преподаватель - лет двадцати пяти на вид, - который иногда подменял Тихонова на лабораторных.
- Наш корабль называется Аэропа, - сказал он. - Это пассажирский корабль, который до недавнего времени совершал рейсы между Землёй и… - Преподаватель на секунду замолк, чтобы перевести дыхание. - Но рейс мы совершать не будем, - он хихикнул, - как и выходить в открытый космос… Впрочем, вам всё уже объясняли ведь так?
В зале раздалось невразумительное мычание.
- Пока нам придётся немного подождать. Всё уже почти готово. Шахта, из которой будет производиться запуск, находится отсюда на расстоянии где-то двадцати километров, и мы…
- Мне казалось, тут будет куча военных, металлоискатели, обыск и все дела, - сказал Виктор.
- Ты как будто разочарован, - хмыкнул я.
- Да нет. Просто странно.
- Пока нас пустили только в ободранную комнату со скамейками, - сказал я. - Посмотрим, что будет.
- Честно… - Виктор вздохнул. - Если честно, не верится, что мы выйдем в космос.
- Мне тоже, - сказал я.
Нас проводили в лифт, похожий на грузовой. На стенах, обшитых металлизированным пластиком, не было ни кнопок, ни индикаторов - так что оставалось лишь гадать, насколько глубоко мы спускаемся. У меня заложило в ушах.
Из лифта мы вышли в такое же пустое помещение с белыми стенами и лампами на потолке, как и то, в котором только что находились. Нас встретили двое мужчин в серых комбинезонах. Девушек в нашей группе не было, и нас всех отвели в одну раздевалку.
- Вещи оставляйте здесь, - сказал один из мужчин в комбинезонах. - Ничего, я повторяю - ничего, с собой не брать. Особенно суазоры. В противном случае вы не пройдёте через рамку и вас снимут с задания.
- Ну вот, - сказал я Виктору, - а ты беспокоился о проверке.
Виктор что-то промычал в ответ.
- Трусы-то хоть оставить можно? - пошутил кто-то.
- Можно, - недовольно ответил мужчина. - Одевайте костюмы поверх нижнего белья. Костюмы безразмерные.
Он вышел, и мы остались в одни в тесном помещении с металлическими шкафчиками, похожем на раздевалку у спортзала. Шкафчики открывались с помощью сканера отпечатков. Я подошёл к ближайшему и надавил большим пальцем на овальную панель. Дверца щелкнула и приоткрылась. Внутри, на хлипкой вешалке со скошенными плечами, висел серый комбинезон - такой же, как у встретивших нас мужчин.
Новая форма была не слишком похожа на ту, которую нас заставляли надевать во время тренировок в институте - ткань напоминала дешёвую одноразовую синтетику и неприятно липла к телу. Я едва натянул комбинезон на себя. Грудь сжимало так сильно, что я едва мог дышать.
- Зачем всё это? - пробурчал Виктор. - Как будто мы там фигуры высшего пилотажа будем выполнять.
- Не жалеешь, что не перевёлся? - попытался пошутить я, но Виктор в ответ лишь нахмурился и оттянул двумя пальцами сжимавший горло воротник.
Мы оделись и несколько минут сидели у шкафчиков, ожидая, когда за нами придут. Все молчали. Свет на потолке вдруг замерцал, как от перегрузки сети. Виктор посмотрел на мигающие газовые лампы, поднял указательный палец и уже даже открыл рот, но промолчал, опустив голову, и вновь потянул за тугой облегающий воротник. Действие моих успокоительных заканчивалось, и у меня затрястись руки.
- Дрожишь? - шёпотом спросил меня Виктор, толкнув под рёбра локтём.
Я вздрогнул и уставился на него так, словно не мог узнать.
Вскоре за нами пришли. Те же двое мужчин - такие одинаковые в своих противоперегрузочных костюмах, со схожими выражениями лиц, что можно было подумать, будто бы их серые робы стирают все признаки индивидуальности.
Наши серые робы.
- Отлично, - сказал один из них. - Надеюсь, вы всё оставили? - и добавил, не дожидаясь ответа: - Пойдёмте.
Мы оказались в туннеле, похожем на закрытое полсотни лет назад московское метро. Стены, увешанные слепящими лазерными лампами, сужались к верху, смыкаясь в потолок так, словно мы находились внутри огромной подземной пирамиды. Мы стояли на платформе, на высоте в пару метров над полом, и под нами проходила широкая стальная шпала - как пути для монорельса.
Я прикрыл рукой глаза. Сердце молотило так, что каждый удар болезненно отдавался в висках.
- Четвёртый - на линию! - громко сказал один из наших провожатаев.
Послышался свист - такой издаёт рассекающая воздух свая, - и к платформе подошла небольшая вагонетка с выполненными в виде иллюминаторов боковыми окнами и большими выпуклыми стёклами спереди и сзади. Двери с шипением раздвинулись. Я подумал, что именно так, наверное, и выглядели вагоны метро, пока всю подземку не залили бетоном, чтобы остановить обрушения.
Сидячих мест в вагоне не было. Мы встали, держась за поручни в стенах. Я - у лобового окна.
- Пошли! - скомандовал один из наших сопровождающих в переговорное устройство у дверей - со стороны казалось, что он кричит в стену.
Вагонетка дёрнулась и стремительно набрала ход; я сжал дрожащими руками поручень, узкий воротник сдавливал мне горло.
Мы бесшумно неслись на обморочной скорости, огни на стенах в туннеле с каждой секундой мелькали всё чаще, пока не слились в сплошное марево из слепящего света. Я закрыл глаза. Каждый удар сердца по-прежнему отдавался в висках.
Меньше, чем через минуту вагонетка стала усиленно замедляться, и меня качнуло вперёд так, что я чуть не ударился головой о лобовое стекло. Я уже различал проносящиеся мимо нас лазерные лампы в стенах - их раздражающее мелькание быстро сбавляло темп, пока вагонетка не остановилась. Но даже после того, как мы встали у новой платформы, туннелю со сходящимися у потолка стенами всё ещё не было видно конца.
- Перегрузки не хуже, чем при взлёте, - сказал Виктор, когда мы вышли из вагона.
Нас проводили в очередной грузовой лифт без кнопок и циферблатов, который бесшумно взлетел вверх, едва успели закрыться двери. Я ждал, что двое наших сопровождающих что-нибудь скажут - деловитое напутствие, полезный совет, - но они молчали, неподвижно глядя перед собой.
Лифт остановился. Мы оказались в сумрачном коридоре, напоминавшем о бомбоубежищах столетней давности. Света едва хватало, чтобы видеть, куда ты идёшь. Коридор, как посадочный трап самолёта, вывел нас к открытому люку в пассажирский отсек Аэропы. Я шёл первым и остановился у проёма, как у края отвесной пропасти, в которую нас собирались столкнуть.
Отсек был похож на узкую металлическую капсулу - такую тесную, что внутри едва было можно дышать. На стенах висели закреплённые в круглых клетках кресла и лестницы, тонкие, как будто сделанные для детей.
Я посмотрел вниз и чуть не оступился.
Отсек спускался метров на двадцать вниз, а пол представлял собой огромный выпуклый люк с вентилем посередине. В этой пустой металлической кишке было, наверное, не меньше сотни кресел, висящих одно на другим так, что ноги рослого мужчины наверняка упирались бы в закреплённую под ними клетку.
- Спускайтесь по одному, - послышался голос у меня за спиной. - На самый низ.
Я продолжал стоять у открытого проёма. Кто-то толкнул меня в плечо, но я даже не обернулся.
- Поторопитесь. Времени у нас немного.
Я с трудом заставил себя сдвинуться, повернулся к проёму спиной и, пригнувшись, осторожно свесил вниз правую ногу, нащупывая перекладину лестницы.
- Никто из вас не летал на таком? - раздался чей-то голос у меня над головой. - Это отсек с компенсаторами. При взлёте перегрузки не будут превышать полтора же. Это как при взлёте пассажирского самолёта. Первый класс практически.
Я спускался медленно, ноги мои постоянно соскальзывали со ступенек, а ладони взмокли от волнения. Дышать стало действительно тяжело - я сам невольно убедил себя в том, что в отсеке не хватает воздуха.
Добравшись до самого дна, я встал на выпуклом люке и посмотрел вверх. Вслед за мной по лестнице уже спускался Виктор - так же, как и я, судорожно хватаясь за перекладины и время от времени бросая настороженный взгляд вниз.
Я забрался в ближайшую ко мне клетку и сел в кресло - жёсткое и неудобное. За спинкой тут же что-то зажужжало, и меня крест-накрест обхватили тугие ремни. Я оказался намертво привязан к креслу.
Виктор спрыгнул с лестницы, пропустив несколько последних перекладин, и чуть не упал, поскользнувшись на скользкой поверхности люка. Он выставил в разные стороны руки и покачнулся, испуганно взглянув на меня.
- Осторожнее, - сказал я.
Виктор кивнул головой.
- И как здесь всё работает? - спросил он, подойдя к соседней клетке.
- Просто залезай и… всё, - сказал я.
- Звучит действительно просто, - сказал Виктор и протиснулся в кресло.
Через секунду он забавно вскрикнул, когда его обхватили ремни.
- Вот ведь чёрт! - выругался Виктор. - Предупредил бы хоть!
По лестнице спустился ещё один наш сокурсник и, молча взглянув на нас, залез в свою клетку.
- Перегрузки как при взлёте самолета, - сказал Виктор. - А на черта тогда это всё нужно? Костюмы эти?
- Полагается, наверное, - сказал я.
- Полагается… - недовольно повторил Виктор. - У меня уже… голова кругом идёт. Сомневаюсь, что я смогу сегодня сделать хоть что-нибудь полезное.
- Главная задача… - начал я.
На выпуклый люк спрыгнул ещё один студент.
- Главная задача у нас на сегодня, - сказал я, - не упасть в обморок.
Кто-то рассмеялся. Виктор тоже потешно фыркнул, а потом откинул назад голову, закатил глаза и беспомощно открыл рот, изображая обморок.
Через пару минут все уже сидели в креслах, связанные тугими ремнями. Я почему-то был уверен, что наши провожатые крикнут нам что-нибудь сверху напоследок, но вместо этого люк у нас над головой просто закрылся, а в стенах загорелись красные огни.
- Начинается, - прошептал я.
По стенам отсека пробежала частая электрическая судорога, и откуда-то снизу стал доноситься гулкий утробный рёв, пробиваясь через сотни метров высокопрочной стали.
- Что? Уже?! - выкрикнул кто-то.
- Уже, - сказал я, и в ту же секунду меня вжало в кресло.
Рёв усиливался, а стены капсулы вибрировали так сильно, что у меня двоилось в глазах. Казалось, что пассажирский отсек в любую секунду может разойтись по швам, и нас в наших уродливых металлических клетках выбросит в верхние слои атмосферы.
Но потом меня вдруг накрыла непроницаемая тишина. Я даже подумал, что оглох от рёва, но по рассеянным взглядам других сокурсников понял, что они испытывают то же самое.
Я не сразу догадался, что мы оказались в невесомости - тишина пугала меня куда больше, чем отсутствие веса, да и ремни безопасности по-прежнему внахлёст сжимали мою грудную клетку.
- Как снять это?! - закричал Виктор, пытаясь вырваться из кресла.
На стенах горели красные огни.
Корпус корабля странно покачнулся, накренился вбок, кресло стало вращаться в клетке, и я невольно вцепился руками в поручни, всё ещё веря в утраченную силу притяжения. Отсек продолжал поворачиваться, и я вдруг понял, что мы находимся в чёрной беззвучной пустоте, где нет ничего, кроме солнечной радиации и отражённого света.
Мне стало страшно.
Воротник так сильно сдавливал горло, что я резко дёрнул его рукой, но тугая синтетическая ткань выдержала, и я закашлялся. Мы были в пустоте, в безвоздушном пространстве, и наша жизнь зависела от слаженной работы сотен механизмов, от команд, которые отдавали операторы в нейросети.
- Ты как? - послышался голос Виктора, но я не ответил.
Красные огни в стенах погасли, и весь отсек залило тусклое голубоватое свечение, почему-то напомнившее мне о морге. Теперь кресла уже не висели на стенах, а стояли в своих массивных каркасах на полу - в несколько рядов, как в самолёте.
Люк в дальнем конце открылся, и в проёме показалась чья-то фигура в сером комбинезоне, поплывшая по воздуху, мягко отталкиваясь руками от поручней в стенах, которые совсем ещё недавно выполняли роль лестниц.
- Всё в порядке? - спросил мужчина в комбинезоне, приблизившись к нам.
Поначалу я решил, что это один из тех молчаливых близнецов, которые сопровождали нас до посадки, однако выглядел он иначе - был старше, с сединой на висках.
- Что молчим? - спросил мужчина. - Все живы?
- Всё хорошо, - сказал кто-то.
- Да, - подтвердил Виктор, - нормально. Только вот как снять эти ремни? Не будем же мы так всё время…
Мужчина в комбинезоне повис в воздухе рядом со мной.
- Сейчас корректируется орбита, - сказал он. - Через минуту или две ремни отключатся.
Он ещё раз осмотрел всех, озабоченно вглядываясь в лица.
- Я так понял, для вас - это впервые? Если кто-то чувствует себя… как-нибудь не так…
Видно было, что он не привык возиться с новичками.
- Кстати, - продолжил мужчина, - вас забыли предупредить, но компенсаторы были отключены. - Он осклабился, как будто признавался в устроенном розыгрыше. - Так что вы при взлёте вы получили аж целых три же. - И снова спросил, нахмурившись: - Никого не тошнит?
Все молчали.
- Ладно, - сказал мужчина, - либо вы онемели от страха, либо все чувствуют себя просто отлично. - Он повернулся ко мне и подмигнул, как заговорщик. - Я лично за последнее. Так что…
Раздался щелчок, и ремни, прижимавшие меня к креслу, ослабли, а в следующую секунду втянулись куда-то за спиной.
- О! - сказал мужчина. - Даже быстрее, чем я думал. В таком случае - все за мной. Поднимайтесь выше, над креслами.
Я начал выбираться из клетки.
- Отталкивайтесь лучше от этих лестниц в стене, так удобнее, - сказал мужчина и качнул в воздухе рукой, как бы дёргая за невидимый рычаг. - Только не слишком сильно, а то расшибётесь.
Я едва не врезался в стену, но мужчина даже не обратил на меня внимания. Позади меня послышались возмущённые возгласы - видимо, парочка моих сокурсников столкнулись друг с другом.
- Аккуратней, - сказал мужчина. - Давайте по одному.
Он лишь едва коснулся стены, и тут же заскользил воздуху, как под воздействием неведомой силы гравитации. Я последовал за ним, не решаясь отталкиваться, как он, и вместо этого перехватывая поручни липкими от пота руками.
Мужчина, удалившийся от нас на несколько метров после первого же прыжка, терпеливо ждал, пока мы освоимся с невесомостью.
- Так точно никого не тошнит? - спросил он и посмотрел на меня.
- Наверное, нет, - пробормотал я.
- Наверное? - весело спросил мужчина. - Ну, ладно. Только предупредите, если ваше "наверное" изменится. Дело в том, что рвота в невесомости…
Он не договорил и снова оттолкнулся от лестницы в стене.