"Не захотел сказать, насколько я здесь. Не захотел… Чёрт! Забыл! Не спросил его про мою идею наложения вселенных людей на пространственные вселенные. Надо было выяснить: прав я, в конце концов, или нет? Я хочу знать… Про переходы между вселенными тоже не спросил. Здешний Астахов будет приставать. Да и мне самому интересно. Если переходы есть, шанс, что я вернусь, имеется. А если нет… – И вдруг простая мысль явилась ему. – Надо было попросить его оставить меня здесь навсегда."
Упущенные возможности так расстроили Петровского, что он растерял остатки сна. Бурная мыслительная деятельность проистекала в покоящейся на подушке голове. Он размышлял о том, что, в самом деле, приноровился жить здесь, в этой вселенной. Его устраивало то существование, которое он заимел. Жена, работа, страна – всё нравилось. К чему что-либо менять? От добра, как говорится, добра не ищут. Родится ребёнок. Надо будет его растить. Хлопотное дело. Насчёт квартиры придется побегать. Без кабинета ему никак. Секретарь он по работе с молодыми или нет?
Позже Василий думал о новом романе. Стоит написать его так, чтобы оторваться нельзя было. Открываешь – и от первой страницы до последней на одном дыхании. Столкнуть две линии – деда и внука. Сыграть на противопоставлении. Главное – напористость повествования…
Он всё-таки заснул. Вернулся в ту нереальную реальность, которая допускала всякие невозможные вещи вроде бесед с ангелом-хранителем. На этот раз ему виделись куда более прозаичные картины – он покупал какие-то продукты, говорил с незнакомыми людьми, ехал на машине; и при этом никак не мог понять, в какой он вселенной, прежней или нынешней?
Утро навело порядок в его мыслях – рядом он увидел Наталью. И тотчас вернулась досада: не попросил доброго ангела оставить его здесь. Навсегда. Возможно, так оно и будет. Но он об этом пока не знает. А незнание мучительно…
Резво накинув халат, Василий направился в кабинет, занял место перед компьютером. Он так спешил продолжить работу над романом, что нарушил утренний порядок действий – следовало начать с туалета, потом сделать зарядку, после чего переместиться в ванную, дабы душ прилежно полил его теплой водой, а вслед за тем почистить зубы, побриться. К чёрту всякий распорядок, если вдохновение просится наружу, двигает пальцами, ударяющими по клавишам. Если фразы возникают с невероятной легкостью, только успевай записывать их.
Запах кофе приплыл к нему, а следом появилась чашка, тянувшая за собой Наталью. Свободная часть стола приняла изящную фарфоровую тару, наполненную ароматной жидкостью.
– Спасибо, – рассеянно поблагодарил жену Василий.
Употребление кофе не слишком отвлекало его. Бурная сочинительская деятельность продолжалась. Некоторое время спустя он согласно кивнул, выслушав слова Натальи о том, что она уходит на работу, а еда на плите.
– До вечера, – сказал он и даже посмотрел на неё с одобряющей улыбкой, но мысли его были заняты другим.
Долгое время ему ничто не мешало творить. Потом телефонный звонок зачем-то влез в квартиру. Машинально взятая трубка заговорила голосом Астахова.
– Привет. Я тебя ищу, а ты дома. Собираешься на работу?
– Может быть…
– Давай встретимся.
– Зачем?
Похоже, Астахов удивился этому вопросу.
– Как… зачем? Поговорить.
– Хорошо. Приезжай… Давай вместе пообедаем. Там, в Нижнем буфете. В два сможешь?
– Не смогу. Лучше в три.
– Хорошо, – рассеянно выдавил Петровский и положил трубку.
Ему виделось препятствие той деятельности, которой он занимался. Не хватало информации. Сведений, фактов. Ярких сценок. Он с лёгкостью мог их придумать. Но это был другой случай. Безудержный полёт фантазии следовало держать в узде. С таким главным героем. Если домысливать, то в четких рамках. Не искажая некие реалии.
Василий хотел как можно быстрее переговорить с Гайдаром. Получить отсутствующее. С тем он и отправился в Союз писателей. Поехал на собственной машине.
Погода наладилась. Неяркое солнце освещало окрестности мягким светом. Пиджак был повешен на крючок за водительским сиденьем. Выбравшись на улицу, детище советской промышленности покатило в сторону Садового кольца. Перемещение доставляло удовольствие. Петровскому нравился этот автомобиль, нравилось более свободное перемещение по улицам здешней Москвы, нравились те заботы, которые двигали им. У старых ворот в усадьбу Ростовых он притормозил. Как сообщить о своём прибытии? Оставить машину и тащиться через весь двор? Но кованные половинки ворот стали расходиться, давая возможность въехать внутрь. Машину он припарковал сбоку от памятника Льву Толстому.
Привычно заняв место за своим столом, Василий тут же поднял трубку специального телефона, который назывался "вертушкой". На другом конце ответил женский голос:
– Геннадия Андреевича? Кто его спрашивает?
Петровский объяснил.
– Сейчас выясню, сможет ли он переговорить с вами.
Небольшая пауза, и прозвучал хорошо знакомый бархатистый голос:
– Я слушаю вас, Василий Игнатович.
– Геннадий Андреевич, я приступил к работе над романом, по поводу которого мы встречались. Единственное, что мне сейчас мешает – нехватка фактов, интересных сведений, каких-то житейских историй. Прошу поскорее устроить мне встречу с Гайдаром.
– Постараюсь ускорить. Всё дело только в его загруженности. А так – никаких препятствий.
– Я надеюсь на вас. Всего доброго.
– Творческих вам успехов.
Аккуратно положив трубку важного телефона, Василий задумался над тем, когда лучше попросить новую квартиру? После того, как он сообщит, что рукопись готова? А если работа затянется? Не опоздать бы…
Без пяти минут три он отправился в Дом литераторов. Зашёл с улицы Воровского, через двор, потом через боковую дверь.
Астахов ждал его. Радостно улыбнулся, углядев Петровского, даже привстал. Едва место рядом было занято, спросил в нетерпении:
– Удалось выяснить насчет переходов между вселенными?
Василий не хотел признаваться ему в ужасной оплошности, а потому соврал:
– Нет. Пока что не удалось.
– Жаль. Что же он всё не снится?.. – Грустный вздох увенчал эти слова. – Ну что, сходить за бутербродами?
– Зачем бутерброды? – не понял Василий.
– Поесть… – озадаченно прозвучало в ответ.
– К чёрту бутерброды. Здесь, между прочим, дают горячее. Пора бы знать. – Василий полез за портмоне, достал деньги. – Возьми какого-нибудь мяса. На гарнир лучше жареной картошки. Ещё возьми салат "Оливье". И водки. Немного. По сто грамм.
Заказ был сделан. Круглый графинчик с прозрачной жидкостью появился на столе. И две небольшие рюмки. Василий наполнил их. Выпили со свиданьицем. Тут Астахов посмотрел на Петровского мучительным взором.
– Василий, может быть, мы всё-таки сообщим мировой общественности про существование параллельных вселенных?
Шальное веселье колыхнулось в Петровском.
– С великим удовольствием, – радостно выговорил он. – Дай мне только закончить новый роман. Я пишу его по заданию ЦК КПСС. Меня сам Зюганов просил написать роман про Гайдара. Это интересная задача. Понимаешь, Гайдар везде пробился, и в этой вселенной, и в той, которую я покинул. Удивительная личность. Но я не смогу писать роман и одновременно ездить по всяким симпозиумам, конференциям. Ты представляешь, что начнётся, если они поверят, что я – из другой вселенной? Представляешь?
Астахов с пониманием кивнул. Вслед за тем осторожно прозвучало:
– А сколько ты будешь писать роман?
Петровский состроил размышление на челе.
– Ну… месяца четыре, может быть немного больше. От силы, полгода. – Увидев нетерпеливое выражение на лице приятеля, добавил. – Они быстро пролетят, я тебя уверяю.
"За это время кто-нибудь сдохнет, – продолжил он про себя. – Или шах, или ишак…"
17
Какая это непростая штука – жизнь. Всё время надо быть в напряжении. Только что-нибудь упустишь, жди неприятностей. Потому что каждый хочет урвать себе побольше, обойти другого. Потому что весь этот мир устроен так, что если ты не съешь кого-то, он съест тебя.
Потапов строил себе коттедж неподалеку от Москвы. Много времени и сил потратил, чтобы найти хорошее место. И нашёл его под боком у небольшой славной речки с видом на широкие поля. Новый посёлок заложили он и два десятка его знакомых. Теперь он заканчивал строительство симпатичного дома в три этажа. Имелись и другие далеко идущие планы. Казалось бы, всё прекрасно. И вдруг на тебе подарочек – жители деревеньки, расположенной на другом берегу речушки, начали писать письма, а некий следователь среагировал, возбудил дело по поводу неправомочности землеотвода. Сергей постарался решить дело по-человечески: направил к следователю своего представителя, отвечавшего за строительство поселка, Льва Зарецкого. Тот встретился со следователем, но желаемого не добился.
Зарецкий приехал к Сергею в Думу на следующий день после неудачной встречи. Потапов выкроил для него двадцать минут – речь шла, всё-таки, о важном деле. Они расположились в комнате отдыха.
– Рассказывай, – велел Сергей, не предложив, по своему обыкновению, гостю виски или коньяку.
– Я, Сергей Алексеевич, – бодро начал Зарецкий, – сразу взял быка за рога. Чего время тянуть? Говорю ему: "Давайте договоримся по-хорошему. Закроете дело за отсутствием состава преступления и останетесь довольны." А он мне так ехидно: "Вы мне взятку предлагаете?" Я говорю: "Зачем вы так? Вы сделаете хорошее дело, а мы вас отблагодарим. Так принято. Хорошее дело должно вознаграждаться." А он: "Вы думаете, всё продается? Вы ошибаетесь. Я не стану закрывать дело." Я ему объясняю: "Но ведь его всё равно закроют. Не вы, так другой следователь." А он мне на это: "Пусть закроют, но это буду не я. И моя совесть будет чиста." У него, видите ли, совесть. А у нас нет совести. То, что ему предлагается достойный вариант, это, видите ли, бессовестно. А упереться как баран – это совесть. Не понимает, где живет и в какое время.
Сергей поморщился – была у Зарецкого такая нехорошая особенность: пускаться в витиеватые рассуждения.
– Чем разговор кончился?
– Ничем. Я ушёл. Какой смысл говорить дальше, если видно, что человек упёрся, и ничего ты от него больше не добьёшься.
– Как его фамилия?
– Терентьев. Виктор Степанович Терентьев.
Сергей помолчал, глядя в окно, за которым тесно расставила свои здания Москва. Новые строения вылезали посреди старых, построенных Бог знает когда. Сергей вновь перевёл взгляд на Зарецкого.
– Может, надо было надавить на него?
– Бесполезно. Я таких знаю. Таким хоть угрожай, хоть нет, они на своём стоять будут. Странное понимание жизни. Абсолютно несовременное. Давно уже понятно, что обо всём надо договариваться.
– Херово, – отрезал Сергей.
– Что херово? – чутко встрепенулся Зарецкий.
– Всё херово. Я думал, что вопрос решён. Оказывается, нет. Придётся искать выходы на его начальство. Тратить время, силы.
– А что делать? В жизни всегда есть место неожиданностям.
– Что делать? – Сергей мрачно смотрел на Зарецкого. – А кто меня уверял, что все вопросы решены? Кто говорил, что никаких проблем не будет? Ты уверял! – Для верности он даже ткнул пальцем в сторону Зарецкого. – Ты!
Зарецкий виновато опустил глаза.
– Уверял. С местной администрацией всё было решено. Кто же знал, что какой-то следователь полезет возбуждать дело.
– Ну а эти, которые за рекой живут. С ними ты, выходит, тоже не договорился?
– А они тут причем?! – вскинулся Зарецкий. – Они за эту землю не отвечают.
– Так ведь пишут. Жалуются.
– Ну… мало ли кто куда пишет… Я тоже, может быть, чем-то недоволен. И мне тоже писать? Почему, к примеру, у меня мало денег, а у Абрамовича много. Напишу президенту. Так, мол, и так. И что, он у Абрамовича деньги отнимет и мне даст?
– Ты разговор в сторону не уводи. Ты о решении проблем думай… Может, им что-нибудь сделать, чтобы они заткнулись? Свет провести. Есть у них свет?
– Вроде есть.
– Тогда газ… Хотя газ – это слишком дорого. Ну… магазин может построить?
– О! – Зарецкий вскинул вверх палец. – Это идея. Магазин пусть наш останется, но мы его не посередине поселка, а сбоку поставим. И разрешим им пользоваться этим магазином. И им польза. И вам. Выручка-то больше будет.
– А как они через реку переправятся?
– Ну… это их проблемы.
– Так ведь не пойдут в магазин. Дурень. Выручка не вырастет… Ты подумай насчет мостика, небольшого, пешеходного. Посчитай, во сколько это обойдется. Только цену не завышай. Смотри, проверю. Обманешь, на этот раз жалеть не стану.
– Да я случайно тогда ошибся.
– Не ври. Я твои случайные ошибки знаю. Они всегда в одну сторону. Всё, иди. Больше у меня нет времени.
Зарецкий вскочил с дивана, простился и исчез. А Потапов задумчиво смотрел в окно. Поселок был его детищем. Он подобрал в соседи очень достойных людей: депутатов из тех, кто попал в Думу не случайно, владельцев и руководителей крупных компаний. Поставить магазин сбоку, на въезде в поселок и сделать его доступным посторонним – идея неплохая. На первый взгляд. Выручка будет больше. А значит и его, Потапова, прибыль. Но что станут брать сельские? Дешёвую водку и дешёвую колбасу. И солидным людям будет неприятно видеть их рядом. Нет, это не выход. Лучше поставить лавку в селе и торговать там дешёвой водкой и дешёвой колбасой. А в солидном поселке и продукты должны быть дорогие, и посторонним делать нечего.
"Так и поступим, – решил Сергей. – Чудненько. А насчёт следователя… Надо выходить на областное руководство милиции. Господи, как это надоело. Всё время искать выходы на кого-то, утрясать, договариваться, согласовывать. Но что поделаешь? Это жизнь."
Он поднялся, прошёл в кабинет, взяв дорогую, увесистую ручку, записал в раскрытом ежедневнике: "Терентьев Виктор Степанович". Пора было возвращаться в зал заседаний, но тут зазвонила вертушка – правительственный телефон. Сергей поднял трубку, привычно произнёс:
– Потапов слушает.
– Приёмная Сурикова, – раздался из трубки приятный и очень уверенный женский голос. – Владислав Георгиевич просит вас быть завтра у него на совещании в десять ноль-ноль.
– Буду, – охотно подтвердил Сергей. – Непременно буду.
Схватив нужные документы, он быстрым шагом направился к двери.
– Я в зале на заседании, – сообщил он секретарше и тотчас вылетел в коридор.
Заседание Думы уже началось, так что он сделал вид, что осторожно пробирается на своё место. Депутатов было немного – полупустой зал. Но сегодня обсуждался важный закон, за прохождение которого он отвечал. Так что надо было выслушать высказанные мнения, замечания и вмешаться, если станет ясно, что докладчик оказался менее убедителен, чем оппоненты. Хотя, конечно, помешать принятию закона при доминировании его фракции это не могло – лишь некоторым образом повлиять на результаты голосования. Но более широкая поддержка законопроекта считалась не лишней там, в Кремле.
Вмешиваться не пришлось: обсуждение прошло успешно, как и голосование. Следующий законопроект не слишком волновал Сергея, поэтому он переместился к своему коллеге, прошедшему от Московской области.
– Иван Васильевич, есть дело, – тихонько произнёс он. – Как у вас там, хорошие контакты в областном управлении внутренних дел?
– Есть контакты, – уверенно отвечал Иван Васильевич, полный мужчина с простоватым лицом, владелец крупного мясного хозяйства. – Есть. А что такое?
– Следователя одного успокоить надо. Развил бешенную активность. Необоснованно дело возбудил, хорошее начинание может пострадать. – Он нарочно не спешил выкладывать все карты.
– Какое начинание?
Глядя ему в глаза, Потапов жестко выговорил:
– Наш с вами посёлок.
– Да? – удивился Иван Васильевич.
– Да. – Сергей увесисто кивнул.
– А что такое?
– Землеотвод его не устраивает.
У Ивана Васильевича уже был дом, большой, красивый, но стоявший довольно далеко от Москвы. Была квартира в столице, вполне подходящая для солидного человека. Строящийся поселок привлекал Ивана Васильевича тем, что он получал загородный дом в непосредственной близости от Москвы.
– Придётся дать, – негромко произнёс он.
– Сколько? – поинтересовался Потапов.
– Тысяч двести, не меньше.
– Зелёных?
– А как же. Рублями гораздо больше будет.
Сергей прекрасно понимал, что двести тысяч – отнюдь не рублей. Уж больно ему не хотелось платить. В конце концов, Иван Васильевич может взять на себя расходы – человек он не бедный.
– Большие деньги. – Сергей изобразил глубокую задумчивость. – Двести тысяч.
– Зато вопрос решится.
– Так-то оно так, но… большие деньги.
Иван Васильевич смотрел на него ласково.
– Сергей Алексеевич, не прибедняйтесь.
– Я всего лишь депутат.
Взгляд Ивана Васильевича стал строже.
– Вы втянули меня и других в это строительство, уже заплачено за коммуникации, уже дома поднимаются, и тут на тебе. А вы, Сергей Алексеевич, гарантировали.
– Я не могу отвечать за какого-то следователя, который вдруг взбеленился, решил оспорить землеотвод. Это как стихийное бедствие.
Поразмышляв некоторое время, Иван Васильевич примирительно спросил:
– Значит, вы настаиваете, чтобы этот незапланированный расход был распределен между всеми?
– Настаиваю, – мягко ответил Сергей.
Подумав и пожевав губами, Иван Васильевич кивнул:
– Пожалуй, это обоснованно… Тем более, что вскладчину выйдет на каждого немного.
– Я прошу вас поддержать меня перед остальными.
– Ладно. – Иван Васильевич хитро глянул на него. – А передавать собранное должен я?
– Вам проще, это ваши знакомые.
– Нет уж, – отрезал Иван Васильевич. – Я договорюсь. А предадите вы.
– Хорошо, – вынужден был согласиться Потапов. Он предпочел бы совсем остаться в стороне, однако, этот вариант не вытанцовывался. Хитрый сосед не желал связываться с передачей денег. Написав на чистом листке "Терентьев Виктор Степанович", Сергей пододвинул белый прямоугольник соседу. – Фамилия следователя.
Понимающе кивнув, Иван Васильевич взял листок, сложил и спрятал в карман прекрасно пошитого пиджака.
Ничто более не удерживало Потапова в зале. Он прошёл к выходу, состроив крайне озабоченное выражение лица, дабы никто не усомнился – причина, по которой он покидает зал, очень серьезная. Вернувшись в кабинет, Сергей принялся просматривать документы и письма, коих накопилась целая стопка. Если и есть неприятные стороны в жизни депутата, то они связаны с невероятным потоком различных бумаг, обрушивающихся каждодневно на обитателей думских кабинетов, особенно тех, кто занимают должности председателей комитетов и их заместителей. Но, как говорится, каждый должен нести свой крест.