– И в моей, и в той вселенной, из которой я попал сюда, вы занимаетесь космологией. И крайне заинтересованы в том, чтобы подтвердить существование параллельных вселенных. А я о них… как о результате научных исследований, услышал только от вас. Там, в моей вселенной. – Сам не зная, почему, Василий показал куда-то за спину. – А вскоре попал в параллельную вселенную. Перенёсся. Сам не знаю, как. Шёл в метро по длинному переходу от Манежной до Театральной. И вдруг оказался в другой вселенной. А во второй раз это случилось во дворе ЦДЛ. Центрального дома литераторов, которого у вас нет. Но дом-то есть. Пусть без литераторов. Должен быть. Он какому-то купцу принадлежал. Здание выходит на Поварскую. Сбоку – двор. Узкий такой. В него через арку можно войти. Там я перенёсся во второй раз. И попал… в эту вселенную.
Астахов продолжал смотреть на деньги, на водительские удостоверения и ничего не говорил. Потом открылась дверь, на пороге стояла секретарь.
– Дмитрий Сергеевич, у вас назначено совещание. Преподаватели собрались.
Астахов спокойно кивнул.
– Сейчас я отпущу господина Петровского, и тогда пусть заходят. – Он вновь перевёл глаза на Василия. – Даже не знаю, как относиться к тому, что вы мне поведали.
– О параллельных вселенных рассказали мне вы, – затараторил Василий, пытаясь сказать как можно больше в оставшиеся мгновения. – До тех пор я полагал, что это выдумки писателей. Оказалось, это вытекает из очень серьёзных исследований, каких-то физических расчётов. Но если вы как ученый верите в существование параллельных вселенных, почему вам трудно допустить, что я на самом деле из параллельной вселенной?
Что-то неопределенное и беспомощное просочилось на лицо Астахова.
– Я не знаю, возможны ли переходы. И никто из физиков, занимающихся космологией, не знает. Это как раз сфера моих научных интересов… – Он вздохнул с озабоченностью. – Как нам с вами быть? Давайте так: погуляйте по окрестностям два часа и возвращайтесь. Я к этому времени освобожусь. Слушайте, а деньги у вас есть?
– Здешние? Нет. Откуда?
Немного поразмышляв, Астахов вытащил из кармана добротный портмоне, достал три купюры, протянул Василию. Тот взял их, ощущая неловкость. Эти деньги чем-то напоминали давние, царские. Тут Василий вспомнил про заначку, выудил из потайного отделения кошелька пятисотрублевую купюру, протянул Астахову.
– Вот, возьмите. Это из моей вселенной. А удостоверения и советские деньги я заберу. Я не знаю, что со мной случится в ближайшее время. Вдруг всё это понадобится.
Астахов вернул ему водительские удостоверения и советские деньги, принял российские пятьсот рублей, мельком глянув на них.
– Значит, через два часа, – изрёк он.
– Через два, – подтвердил Василий.
Выйдя на улицу, Василий обдумывал то, что узнал от Астахова. Советского Союза здесь не было. Гражданская война окончилась по-другому. А значит, здесь не знали голодомора, бесконечных расстрелов и репрессий, лагерей, покрывавших значительную часть страны. Не знали той жизни, которой жили миллионы простых советских людей.
Он вспомнил об отсутствии на патриарших прудах памятника, посвященного главному Булгаковскому роману. "А ведь Михаил Афанасьевич не мог написать свой великий роман в этой вселенной, – подумалось Петровскому. – Ни тебе квартирного вопроса, ни тех героев, которых могла породить только советская действительность. Интересно, какой след оставил он здесь? А Платонов? А Зощенко? Надо бы выяснить…"
Он вышел на Тверскую. Она выглядела совсем непривычно. Другие здания стояли по обе стороны от проезжей части, красивые, запоминающиеся, имеющие своё лицо. Здесь чувствовался стиль, выдержанный вкус.
Василий пошёл в сторону Кремля, а потом свернул на Камергерский, достиг Кузнецкого моста. Он гулял по окрестностям, сравнивая увиденное с тем, что хранила его память. Ему нравилась здешняя Москва. Она лучше сберегла свою историю.
В назначенный срок он вернулся в кабинет Астахова. Тот глянул на него спокойным, ясным взглядом.
– Знаете что, давайте посидим в каком-нибудь ресторанчике. Их много поблизости, достаточно приличных. Идёмте.
Они вышли из корпуса, в котором располагался физический факультет, направились в сторону Тверской.
– Знаете ли, последнее время постоянно мучают головные боли, – морщась и покручивая головой, проговорил Астахов.
Василий встрепенулся.
– Очень любопытно. В той вселенной, откуда я попал сюда, было то же самое – вы жаловались на сильные головные боли.
– Да? – заинтересованно спросил Астахов. – Надо же. Но как это может передаваться от одной вселенной к другой?
Петровский пожал плечами.
– Ума не приложу.
– И что, я абсолютно похож на того Астахова?
– Внешне – да. Но внутренне, в смысле характера, отличаетесь. Астахов из той вселенной, откуда и попал сюда, не слишком уверен в себе. И в нём нет той солидности, которая есть у вас. А тот Астахов, который в моей вселенной, достаточно уверенный в себе человек, но в нём тоже нет вашей солидности. И потом, он такие вещи делал…
– Что? – озабоченно спросил Астахов.
– Выпил со мной полбутылки водки и за руль сел.
– Да? И ничего не случилось?
– Слава Богу, ничего. Но я очень опасался, когда с ним ехал.
– Садиться выпившим за руль, это никуда не годится, – осуждающе пробормотал здешний Астахов. И вдруг остановился, глядя на большие витрины, за которыми виднелись столики. – Давайте зайдём сюда. Здесь хорошая кухня.
Вывеска над массивной деревянной дверью гласила: "У Ивана Ивановича". Они с Астаховым прошли внутрь, выбрали свободный столик в глубине, уселись. Тотчас было принесено меню. Астахов принялся внимательно просматривать его, потом поднял глаза на Василия.
– Что вы предпочтете?
– На ваше усмотрение, – скромно улыбаясь, проговорил Петровский.
– Хорошо. А что вы хотели бы выпить?
– То же, что и вы.
– Дело в том, что, в отличие от моего двойника, я не позволяю себе садиться за руль после употребления алкоголя.
– Тогда и мне ничего не надо. Возьмите минеральной воды.
Астахов подозвал тощего официанта с зализанными на старый манер волосами, сделал заказ. С трудом дождавшись, когда он освободится, Петровский нетерпеливо спросил:
– Скажите, Ленин вам известен?
Астахов уверенно кивнул.
– Был такой. Ульянов – Ленин. Лидер большевиков. Преступной группировки. Они власть захватили в тысяча девятьсот семнадцатом году, разогнали Учредительное собрание. Но через два года их скинули.
– Белые?
– Да. Белое движение. Потом пришлось долго налаживать экономику, столько они успели натворить за два года.
– А у нас Белое движение проиграло. И советская власть правила аж до августа тысяча девятьсот девяносто первого года. Это в той вселенной, где я жил. А в той, куда попал перед вашей, до сих пор советская власть. Ну там, правда, руководство одумалось, экономику сейчас всерьёз развивает. Горбачёв у них генеральным секретарём. Там у него перестройка получилась, а в моей вселенной – не получилась. У нас СССР развалился. – Василий пытливо глянул на Астахова. – Имя Горбачёва Михаила Сергеевича что-нибудь вам говорит?
Астахов медленно покачал головой.
– Нет.
– А про Сталина что-нибудь слышали?
– Не слышал. Кто это?
Василий демонстративно-печально вздохнул.
– Главный коммунистический лидер, при котором было расстреляно и сослано в лагеря множество людей. Миллионы.
– Какие лагеря?
– Концентрационные. Где людям приходилось заниматься подневольным трудом. Это продолжалось с тридцатых по пятидесятые годы прошлого века.
– Но… с какой целью?
– С целью борьбы с несогласными, создания атмосферы страха. Всё это нужно было для введения мобилизационной экономики.
Благородное лицо Астахова отражало недоумение:
– Что это за экономика?
– Когда всё делается по приказу сверху и за счёт страха, репрессий.
– Но зачем мобилизационная экономика, если работала обычная?
Василий опять вздохнул, теперь от неожиданно трудной задачи, вставшей перед ним – объяснять очевидные вещи тому, для кого они вовсе не очевидны.
– В нашей вселенной Советский Союз, возникший на месте Российской империи, оставался отсталой крестьянской страной, и в тридцатых годах потребовалось в короткий срок провести индустриализацию. Сталин решил эту задачу страхом и террором. Советский Союз получил современную на то время промышленность, но сотни тысяч были расстреляны, а миллионы оказались в лагерях, и немало из них умерло там, не вынеся тяжёлых условий.
Некоторое время Астахов молчал, осмысливая его слова, потом глянул на Василия взволнованными глазами.
– Дикость какая-то… Знаете, я прежде не до конца верил, что вы из другой вселенной. Разумеется, допускал, что такое возможно, только не на сто процентов. А сейчас верю. После того, как вы рассказали про этого Сталина и про индустриализацию посредством террора. Этакое придумать… Какое счастье, что у нас эволюция пошла другим путём.
К ним приблизился официант с подносом, на котором располагалась часть заказанного Астаховым: салаты, мясная нарезка, две красивые, будто витые бутылки минеральной воды. Блюда перекочевали на стол, вода была разлита по фужерам. Положив себе греческого салата и мяса, Петровский глянул на соседа по столу:
– А семью Николая Второго у вас большевики расстреляли?
Астахов дернулся.
– Кто? Большевики? Нет, что вы. Никто семью бывшего царя не расстреливал. Да и как возможно такое?
– А у нас расстреляли.
Ему трудно было поверить Василию.
– Вы серьёзно?
– Абсолютно. Самого Николая, жену, детей, несколько слуг, которые были с ними.
– Но… зачем?
– Думаю, мстили. Прежде всего, Ленин.
– Какой ужас…
Да, история шла в этой вселенной совсем по-другому – гораздо более благосклонно по отношению к России. А точнее, к людям, которые жили в ней, живут и будут жить.
– А Путин вам известен? – на всякий случай поинтересовался Василий.
– Да. Путин – давний начальник Санкт-Петербургской полиции. Очень любопытная личность. Человек недемократичный, но как начальник столичной полиции оправдывает себя.
Это было столь неожиданно, что Василий переспросил:
– Владимир Владимирович Путин?!
– Да, Владимир Владимирович.
"Надо же! – мелькнуло у Василия. – Он проявил себя не только в одной вселенной. Но как! Любопытно."
– А какую должность он у вас занимает? – вежливо проявил интерес Астахов.
– Должность президента России.
Теперь настала очередь Астахова удивляться:
– Президента? – переспросил он. – Но это невозможно.
– Ещё как возможно, – возразил Василий. – Многие любят его. И всё ему прощают. Но я не принадлежу к их числу. Экономика у нас сырьевая, живём только на нефть и газ, которые продаём в огромных количествах. Коррупция поразила все уровни и ветви власти. В суд без денег лучше не соваться. Гаишники нещадно обирают водителей.
– Кто такие гаишники? – перебил его Астахов.
– Так у нас называют дорожных полицейских. – Увидев понимание на лице собеседника, Василий продолжил. – По телевизору всякую дрянь показывают – сплошное насилие. И книги убогие печатают. Чтиво, а не литература. А хорошие книги не издают. Нельзя напрягать мозги обывателю… Трудно быть довольным такой страной.
Василий замер с хмурым лицом. Но долго молчать ему не пришлось.
– А как всё-таки происходил переход из одной вселенной в другую? – Астахов смотрел на него с неким азартом.
Петровский принялся подробно пересказывать события, происшедшие сначала в длинном переходе в метро, потом во дворе дома на Поварской улице.
– При этом в прежней вселенной произошло замещение: мы с моим двойником поменялись местами, – подытожил Василий. – Весьма вероятно, что здешний мой двойник также сменил меня и в настоящее время пребывает в той вселенной, которую я покинул. Возможно, я смогу в этом убедиться.
– Очень любопытно, – задумчиво протянул Астахов.
Подали горячее. Василий принялся за свиную отбивную, не слишком вникая в это действие – мысли его по-прежнему были заняты сопоставлением вселенных.
– Значит, у вас республика. Есть парламент и президент.
– У нас Государственная Дума. И президент есть. Но главный – председатель правительства.
– Парламентская республика! – воскликнул Василий, немного разбиравшийся в подобных вещах.
– Да, – спокойно согласился Астахов, – парламентская республика.
– А Санкт-Петербург – столица. Но, если мне память не изменяет, большевики в марте восемнадцатого года перевели столицу в Москву.
– Может они и переносили, я точно не знаю. Но с тех пор, как вернулась нормальная власть, столица находится в Санкт-Петербурге.
– При этом в Москве намного больше жителей.
– И что с того? – уверенно отвечал Астахов. – Москва – торговый центр. А Санкт-Петербург – столица. В Соединенных Штатах то же самое – Вашингтон гораздо меньше Нью-Йорка.
Василий согласно кивнул. И тут же пытливо глянул на Астахова.
– А кто сейчас председатель правительства?
– Голиков Егор Тимурович.
– Голиков?! – вырвалось у Василия.
– Да. – Интерес мелькнул у него в глазах. – У вас он тоже известен?
– Известен. Хотя и под другой фамилией.
– Как такое возможно? – опешил Астахов.
– Его дед Аркадий Голиков принимал деятельное участие в гражданской войне. На стороне коммунистов. Командовал полком, несмотря на юный возраст. Усмирял крестьян. Много людей загубил. А потом стал хорошим детским писателем. И выбрал себе псевдоним Гайдар. И сын его Тимур взял этот псевдоним как фамилию. Так что Егор Тимурович известен у нас под фамилией Гайдар. Именно он начал либеральные преобразования после падения советской власти в девяносто первом году. За что одни его ненавидят, а другие ценят.
– Очень интересно, – задумчиво протянул Астахов.
– А у вас Аркадий Голиков не стал детским писателем?
Астахов состроил нечто неопределенное на лице.
– Не могу сказать. Может быть стал. Но мне такое имя не известно… Не могу сказать. Я не знаток литературы.
"Слава одного переходит из вселенной во вселенную, – увлеченно размышлял Василий. – Слава другого – нет. Но всё-таки странно: внук и здесь известен, а дед не известен. Странно…"
Когда они покинули ресторан, выйдя на залитую огнями улицу, Астахов полюбопытствовал:
– И куда вы пойдете?
– Пока что не знаю. Каким-то образом надо найти, где я живу в этой вселенной. В прежней, которую я недавно покинул, Москва мало отличалась от знакомой мне. А здесь Москва – совсем другой город. Я уже был на том месте, где в двух других вселенных стоит мой дом. Здесь его нет. К тому же я не представляю, чем занимается здесь мой двойник. И где он работает.
Немного поразмышляв, Астахов поделился соображением:
– Поиски могут занять много времени. Да и как вы сейчас будете искать? Уже стемнело, ночь на носу. Поехали ко мне.
– Но… я не стесню вас?
– У нас, как полагается, есть гостевая комната. Можете совершенно спокойно воспользоваться ею.
– Ну… я согласен.
– Вот и хорошо.
Астахов повернул назад, к физическому корпусу. Там стояла его машина. Весьма красивая, со стремительными формами. Она напоминала "Крайслер".
– Что за марка? – проявил интерес Василий.
– "Руссо-Балт", пятнадцатая серия. Двигатель два с половиной литра.
– В Питере делают?
– Да, Санкт-Петербурге, и ещё в Риге есть филиал.
– В Риге? Латвия входит в состав России?
Астахов открыл дверцу машины.
– Давайте поедем, а по пути я расскажу.
Василий занял место рядом с ним. Почти неслышно заработал мотор, машина тронулась, отъезжая от тротуара.
– Страны Балтии после победы белого движения над красными попросили о независимости, и это пожелание было удовлетворено. Однако, филиал Русско-Балтийского завода остался в собственности российского государства. Позднее этот концерн стал народным.
– Что это означает?
– Он был акционирован, но так, чтобы акции раскупили широкие слои населения. В результате сейчас никто не имеет контрольного пакета акций.
Они выехали на Тверскую, повернули направо. Василий не увидел ни помпезного здания бывшего Госплана, приютившего в привычной ему вселенной Государственную Думу, ни гостиницы "Москва" с её странным, несимметричным фасадом. Здесь в окрестностях Кремля всё было другим. Но Василий опять подумал, что здешняя Москва нравится ему больше, чем та, которую он знал. В ней больше было стилевого единства, органичности. И ухоженности.
Машина въехала на Красную площадь. Слева располагалось привычное здание, которое занимал ГУМ. А справа тянулась Кремлевская стена. Василий чувствовал, что ему чего-то не хватает, и вскоре понял – здесь отсутствует мавзолей.
– А у нас рядом с Кремлевской стеной возвышается мавзолей, в котором похоронен Ленин. А точнее, мумия Ленина лежит в стеклянном гробу, и каждый может посмотреть на неё.
Астахова это несказанно удивило.
– Как?.. Просто придти и посмотреть?
– Да.
– Что за дикость? Уму непостижимо.
Василий развёл руками, состроил недоумение на лице.
– Большевистское начальство так придумало. Они же что-то вроде новой религии утверждали – веру в коммунизм. А их идол возлегал в центре столицы на Красной площади в специальном мавзолее. Между прочим, до сих пор там и лежит, и люди ходят смотреть на него, теперь уже больше из любопытства, а не от благоговения.
– Даже в древние времена такого не было. Точно, дикость.
Машина забралась куда-то на юг. Это был район массовой застройки, но высокие здания совсем не походили на скучные многоэтажки советских времен. Свернув к одному дому, Астахов направил машину на подземную парковку. Открытый зев поглотил их, пропустил в освещенное лампами бетонное пространство. Машина была оставлена, лифт охотно открыл серебристые двери.
Астахова ждала миловидная брюнетка столь же высокого роста, как и он, спокойная, улыбчивая.
– Это моя жена Ирина, – представил её Астахов. – Ирочка, нашего гостя зовут Василий Игнатович Петровский. Он писатель. Понимаешь, обстоятельства так сложились… Короче, Василий Игнатович переночует у нас. Прошу любить и жаловать.
Квартира оказалась большой и просторной. Для Василия нашлись дежурные тапочки.
– Мы не голодны, – известил жену Астахов. – Но чаю попьём.
На столе в гостиной появились чашки с блюдцами, вазочки с вареньем и разными сортами печенья. Разлив ароматный чай, Ирина посмотрела доброжелательными глазами на Петровского.
– Откуда вы приехали?
– Я?.. – Василий замялся.
– Василий Игнатович из Петербурга, – быстро проговорил Астахов.
– Так вы из столицы?
– Да, из столицы… – сконфуженно пробормотал Василий.
– А о чём вы пишете?
Этот вопрос не был таким легким, как могло показаться.
– У меня есть произведения разного жанра… Например, про геймера, который настолько перестаёт различать реальность и мир игр, что, попав на Дубровку… Оказавшись в захваченном террористами театре, не понимает, игра это или страшная реальность.