Кирилл поискал и старбол, но тщетно. Видимо, без этого солнечного помощничка сегодня решили обойтись. Что ж, нам будет только попроще…
Справа, в зарослях, напоминающих кусты боярышника, странно шевельнулась листва. Правая рука самостоятельно (спецы говорят "инстинктивно") дернулась в ту сторону, мгновенно переместилась сетка прицела. Выстрел… Голубая молния вонзилась в заросли.
Донесся тоскливый, быстро затихший рев…
В западном секторе обзора загорелась цифра "один". Впрочем, Кирилл тут же перестал ее видеть, поскольку она была неподвижна.
Зато сам он двинулся, медленно, осторожно, к северу.
Все окружающее тут же четко прорисовалось на фоне неба, но через мгновение-другое монотонность сделала видимое невидимым.
Однако не всё.
Прямо из густых зарослей, оставшихся за спиной, выросла пятиметровая туша, потянулась к лакомой фигурке корявой лапой.
Правая рука метнулась вверх, перегнулась через плечо, в сетке прицела возник бронированный лоб, через мгновение развороченный голубой молнией. Ноги солдата выполнили свою боевую задачу, унеся Кирилла влево, а еще через мгновение туда, где он только что находился, завалился десятитонный труп.
Почва под ногами дрогнула.
И пошло-поехало.
Движение… рука… выстрел… ноги… Десять секунд передышки… Движение… рука… выстрел… ноги… Десять секунд передышки… Движение… рука… выстрел… новое движение… левая рука (дьявол, упражнение-то на обе руки!… но второй трибэшник уже на месте)… выстрел… ноги… Пять секунд передышки… Два движения с разных сторон… правая и левая… два выстрела… ноги… Пять секунд передышки…
Снова и снова.
Опять и опять.
Три движения… три выстрела (третий - снова правой, успевшей переместиться)… ноги… Три секунды передышки.
А потом движения и выстрелы, руки и ноги слились едва ли не в единое целое. Голова в этом не участвовала - мысли бы просто не поспели за изменениями окружающей обстановки.
Поэтому Кирилл мог спокойно восхищаться собственной работой. За три месяца обучения не всякий достигал подобных успехов. И сейчас вполне можно было на параллельном уровне заняться "полуторами извили…", живущими в голове Мити Гмыри!…
Кирилл прикинул подходящий путь, по которому надо будет выйти в операционную систему лагеря, чтобы не привлечь внимание капрала-инструктора. Много времени на создание триконки не потребуется, раз-два и готово…
Однако он явно переоценил свои способности.
Над головой уже нависла разверстая пасть, а руки еще работали с предыдущими целями, и посторонние мысли сделали их чуть более медленными, чем требовалось…
Руки не успели. И пасть сомкнулась. Но ощущение входящих в тело гигантских зубов не стало последним.
Оказалось, что вокруг темнота. Оказалось, что руки и ноги не могут больше шевельнуться, но Кирилл принялся воевать с собственным телом, пытаясь вскочить и убежать, и вскоре выяснилось, что он не Кирилл Кентаринов, а кто-то другой, потому что Кирилл Кентаринов - парень достаточно сдержанный и никогда бы не стал вопить столь ужасным голосом, а этот тип вопил, вопил и вопил, дергался и дергался, пытаясь порвать стальные путы, схватившие руки, ноги, талию и потерянную шею, и, кажется, путы уже вот-вот не выдержат, но тут в правое бедро острым жалом впилась вылетевшая из зарослей гигантская пчела, и наступившая тьма избавила его от этого кошмара…
16
Роту на сегодняшнем утреннем разводе построили иначе, чем обычно. Курсанты образовали каре, в центре которого стояло Его дерьмочество. Было оно непривычно радостным и торжественным.
- Курсант Кентаринов!
- Я!
- Выйти из строя!
- Есть!
Кирилл, оттягивая носок, прочеканил по плацу целых четыре шага, когда до него вдруг дошло, что он не знает к какой стороне каре повернуться лицом. И едва не споткнулся. Замер на мгновение. Вот ведь гадина! Нет бы дать команду "Ко мне"…
Однако времени на долгие размышления не было: Дог ждать не станет. В любом случае засветит наряд вне очереди… Поэтому Кирилл остановился прямо перед капралом.
- Рота, смирно! - рявкнул тот.
По каре прошел шорох привычных движений.
- За проявленные мужество и героизм в бою с врагом объявляю курсанту Кентаринову благодарность!
Кирилл опешил.
- Ну же, курсант? Как нужно отвечать по уставу?
- Служу человечеству! - рявкнул пришедший в себя Кирилл.
И обнаружил на месте Гмыри белую стену.
Моргнул. Раз, два… И понял: не стена перед ним - потолок. А сам он пребывает в лежачем положении.
Где-то в отдалении негромко и переливчато звякнуло.
Кирилл попытался шевельнуться, но не смог: руки, ноги, талию и шею кто-то держал. Тогда он попытался двинуть глазными яблоками. И тоже не смог. Кажется, глаза его не слушались. Полежал немного, собрал все силы и попробовал снова.
На этот раз получилось. В поле зрения находилось немногое, но и этого хватало, чтобы понять - он на больничной койке. Наверное, Стерва Зина отправила в лазарет, к Доктору Айболиту. Или Мама Ната… Но что же произошло?
Поблизости послышались быстрые шаги. Где-то прошелестело, и в поле зрения появилось миловидное личико. Девичье. Или нет… как там… метелкино?… Ага, метелкино! Вздернутый носик, алые губки, кудрявые рыжие волосы, прикрытые белой шапочкой…
Ничего себе, Доктор!… И вообще, с каких это пор в приюте завелись медсестры?
- Где Айболит? - прошептал Кирилл.
Алые губки разжались.
- Ничего, больной, поболит и пройдет…
"Она поняла только "болит", - сообразил Кирилл. - Что такое у меня с голосом?"
Медсестра исчезла из поля зрения. Послышалось легкое гудение, и в мозгах Кирилла словно ветерком подуло. Потом он почувствовал, как получили свободу ноги, руки, талия и, наконец, шея.
- Айболит где?
Медсестра вновь наклонилась над Кириллом. На этот раз она расслышала сказанное.
- Айболит?… Профессор вас уже осмотрел. Все будет в порядке.
- Профессор?… Разве я не в приюте?
- Вы находитесь в госпитале тренировочного лагеря номер четыре Галактического Корпуса.
Голова была словно чужая.
Кирилл поднял руку, коснулся лба, затылка, правого уха. Все вроде на месте… Потом пальцы коснулись металлической блямбы, присосавшейся к правому штеку.
И тут он все вспомнил.
Дьявол, его же чуть не сожрали. То есть очень даже сожрали - хоть и виртуально, но скусили башню напрочь. Будто виноградину с кисти…
- Что со мной?
- Теперь с вами все в полном порядке.
Кирилл попробовал повернуть голову направо. Получилось… И налево - тоже. Осмотрелся.
Да, самая обычная больничная палата. Небольшая, с белыми стенами и уймой аппаратуры в изголовье кровати. И с медсестрой-кнопкой, невысокой, полненькой, в коротком белом халатике.
Все ясно. Он в койке реаниматора. Потому и пошевелиться не мог - был пристегнут. Вернее - пришпилен…
- С вами все в порядке, - повторила кнопка. - Курс лечения уже закончен. Сегодня еще полежите, а завтра утром выпишем.
- Сколько же он продолжался, этот курс лечения?
- Три дня. Такие травмы, как у вас, лечатся быстро.
Ее энтузиазм показался Кириллу фальшивым.
Человеку виртуально отхватили голову. Насколько известно каждому курсанту, травмы подобного рода иногда лечатся всю жизнь. И чаще всего до конца не вылечиваются. Впрочем, с энтузиазмом сестрички все как раз ясно: она не должна волновать больного. Такая у нее работа…
Пришлось задать прямой вопрос:
- А что будет дальше?
Как ни старалась метелка изобразить спокойствие, ничего у нее не получилось. На девичьем лице отразилось все, чем жила сейчас сестричкина душа: страх ответственности, жалость к пациенту, желание уйти от ответа на вопрос, надежда, что больной еще ничего не понял…
Честно говоря, Кириллу стало не по себе от этой мешанины эмоций. Но он должен был знать все.
- Что будет со мной дальше? - переспросил он.
И сестричка сдалась:
- Решать будет ваше начальство.
17
Кирилл находился в каптерке, когда рядом вспыхнул видеопласт.
Это был командир взвода прапорщик Оженков.
"Ну вот и дождался, - подумал Кирилл. - Вызывают официальным порядком, через видеосвязь…"
Полчаса назад он покинул лагерный госпиталь. Вчерашней сестрички-кнопки не было - видно сменилась, - а сегодняшняя много с бывшим пациентом не разговаривала. Выдала персонкарту и персонкодер, пожелала удачи, и продолжайте службу, господин курсант…
Глядя на подчиненного, стоящего в одних трусах, Оженков ухмыльнулся, и эта ухмылка не содержала в себе ничего хорошего.
- Курсант Кентаринов! Немедленно к ротному капралу!
- Есть к ротному капралу! - механически отозвался Кирилл.
Оженков еще раз ухмыльнулся, и видеопласт погас.
Помимо прочих отличий офицеров от курсантов, было и это - все начальники, начиная с прапора и выше, имели и выход, и вход в систему видеосвязи; у курсантов же был только вход. Иными словами, офицер в любое время мог вызвать курсанта на видеоконтакт, курсант же такой возможности не имел вовсе.
Впрочем, когда курсантов отпускали в увольнение, они получали доступ в систему видеосвязи - мало ли какая помощь понадобится. И вообще, курсант - он курсант только внутри Периметра, а за пределами его он такой же человек и имеет все права… ну и несколько больше обязанностей, чем обычный дееспособный гражданин.
Кирилл закончил манипуляции с синтезатором, убрал с дисплея каталог. Потом дождался сигнала о выполнении заказа, поднял шторку ресивера, вытащил из бункера выдачи изготовленную амуницию и быстро облачился в уставную повседневную форму (мундир, брюки и ботинки): Его дерьмочество не простит задержки даже после госпиталя, а возобновлять службу с наряда вне очереди не хотелось. Впрочем, лучше наряд вне очереди, чем… Нет, об этом варианте своей дальнейшей судьбы Кирилл старался не думать.
За прошедшие дни в "Ледовом раю" ничего не изменилось. Все так же светили с синего неба два солнца, все так же пели птицы в кронах платанов и кедров, все так же на плацу маршировали, в классах изучали тактику и вооружение, а в здании имитатора стреляли в монстров на чужих планетах. Как сказал бы Спиря, отряд не заметил потери бойца…
В капральскую Кирилл вошел четким упругим шагом. Легкая хромота, возникшая в первые минуты после того, как он покинул койку реаниматора, уже полностью исчезла. Значит, просто отлежал мышцы…
- Господин ротный капрал! Курсант Кентаринов по вашему приказанию прибыл!
Его дерьмочество сидело в своем капральском кресле и с деланным равнодушием пялилось на триконку, кружащуюся над левым краем капральского стола. Как старый пердун, у которого давно уже ничего не стоит, на двадцатилетнюю метелку…
Триконка была из двух строчек - разным кеглем, не отформатированных, светло-серого цвета:
Мы будем помнить Дога -
бесконечно долго!…
Строчки не изгибались и не переливались: геометрически это было простое равномерное вращение вокруг вертикальной оси. Ламинарные потоки, никакой турбулентности, никакой прецессии. Халтурная работа!…
Гмыря перевел взгляд на прибывшего подчиненного, пару секунд изучал его настороженную физиономию - внимательно, будто и в самом деле прикидывал, каким нарядом наградить, - и вновь принялся наблюдать за вращением триконки.
- Интересное дело получается, курсант Кентаринов,, - сказал он, когда Кирилл вспотел от затянувшегося ожидания. - Стоило тебе угодить в госпиталь, как эти игрушки сделались донельзя примитивными. И с поэтической, и с физической точки зрения… Эта - еще ничего! Вчера, например, в умывалке висела совершенно безритмовая. - Ротный опять перевел взгляд на Кирилла и продекламировал: - "Митя Гмырец получит блямбу на конец". - Дог возмущенно фыркнул.
Кирилл даже не улыбнулся, поскольку становилось определенно не до смеха.
- А уж уровень реальности у них! - продолжал капрал. - Полная блямба! На конец… - Гмыря коротко глянул на триконку, шевельнул правой рукой в управляющем жесте, и триконка тут же растаяла в воздухе, тихо, мирно, без плача и возмущенных криков, даже без хлопка. - Сам видишь, курсант… Устойчивость - ноль целых три десятых хойнемана. Никаких магнитных стиралок не требуется…
Капрал встал, выбрался из-за стола и обошел Кирилла кругом. Словно владелец конюшни, изучающий порекомендованного к скачкам нового жеребца…
Кирилл понятия не имел, почему ему в голову пришло такое сравнение. Он поедал преданными глазами восьмиконечную эмблему "ГК" на стене, покрашенной в бледно-голубой цвет земного июльского неба.
- И вот на какие размышления меня это натолкнуло, дружище, - продолжал Гмыря. - Все это неспроста, если подумать… Если подумать, получается, что автор "гирь между ног" и "телки в ванной" не мог в последние дни ни сочинять, ни вывешивать триконки. Зато его пытались прикрыть менее талантливые друзья… - Капрал вернулся за стол. - А если еще подумать, то в последние дни в нашей роте не мог сочинять и вывешивать триконки только один человек. Курсант Кентаринов, лежавший в госпитале после травмы, полученной на имитаторе… - Его дерьмочество виновато развело руками. И вдруг рявкнуло: - Вашу персонкарту, курсант!
Кирилл достал из нагрудного кармана мундира персональную идентификационную карту, протянул ротному. Гмыря вставил ее в ридер-бокс и набрал на клавиатуре команду.
- Я давно подозревал тебя, малыш! Но у меня не было доказательств. Теперь я уверен, что так называемые "гмыровирши" сочинял ты. - Капрал встал и продолжил официальным тоном: - Вы отчислены из тренировочного лагеря Галактического Корпуса, бывший курсант. Однако… - Гмыря устремил в небо указательный палец с аккуратно подпиленным ногтем. - Однако, чтобы вы не могли начать судебное разбирательство, я увольняю вас вовсе не за нарушение дисциплины и подрыв авторитета командира. Нет, все будет законно. Как выражается ваш приятель Спиридонов, комар носа на заточит… Вы уволены в связи с ментальной травмой, полученной при проведении тренировочного занятия на стрелковом имитаторе. Вот так-то, мой друг!
Кирилл вздохнул.
Что ж, ничего не поделаешь! Этот пес дождался-таки своего часа в трехмесячном противостоянии с сочинителем "гмыровиршей". И в этом деле комар и вправду носа не подточит… Ребята говорили, что лагеря покидают девяносто девять из сотни тех бедняг, кто получил ментальную травму на имитаторе. Береженого, как известно, Единый бережет! Кто знает, чего от них, от менталотравматиков, можно ожидать! Кто возьмет на себя ответственность? Травма может никогда не сказаться. А может не сказываться годами и десятилетиями, но… однажды крыша у бойца слетает напрочь, а в руках - оружие. Так что в безмундирники их, голубчиков, прямым курсом! И никогда не подпускать ни к какому даже теоретически опасному оборудованию! Уж лучше выложить страховку да выплачивать постоянную пенсию. Налогоплательщик за свою безопасность и не такие деньги заплатить готов…
Во всяком случае, без помощи непосредственного начальника никому из травматиков удержаться не удается, а от Гмыри помощи… Так что все тут ясно!
- Могу я обратиться к Лёду… к начальнику лагеря?
- Можешь, малыш, можешь. Сколько ливеру угодно! Я уже согласовал с полковником свое решение. Неужели ты рассчитываешь, будто он возьмет ответственность на себя? О эта детская наивность!
Как ни странно, на душе у Кирилла было совершено спокойно.
"Ну и дьявол с вами со всеми, - подумал он. - В конце концов, не очень-то я и рвался в ваш Галактический Корпус. В конце концов, вот у меня где ваш корпус, кол вам в дюзу! В конце концов, есть у людей и другие занятия! Раз не судьба, будем менять жизнь! Айболит, конечно, расстроится, но стоит ли ради спокойствия Айболита лизать жопу этому лысому уроду?"
Он слегка расслабил правую ногу и завел руки за спину, приняв положение "вольно".
- Курсант Кентаринов! - гаркнул Гмыря, вскакивая. - Я еще не давал вам команды "вольно".
- Бывший курсант, - сказал Кирилл, старательно следя за голосом и скрестив руки на груди.
Гмыря хрюкнул:
- Ладно, бывший курсант… - Кабанье хрюканье с легкостью превратилось в змеиное шипение. - Лети за Периметр, сучонок! Страховку получишь в лагерной кассе, перерыв с тринадцати до четырнадцати. А за остальным обращайся в пенсионный отдел по новому месту жительства. Удачи тебе в безмундирной жизни! - Его дерьмочество вернулось в кресло и ухмыльнулось, не скрывая торжества. - У капрала Мити Гмыри между ног большие гири. Эти гири на конец он кладет тебе, юнец… - Гмыря вынул из ридер-бокса персонкарту, толкнул по столу. - Получите, бывший курсант!
Каждое движение его было переполнено удовольствием.
Кирилл положил персонкарту в карман.
- А теперь сдайте казенный персонкодер. И убирайтесь вон!
Кирилл снял с руки персонкодер, хотел было хрястнуть прибор об пол. Но передумал - все равно не разобьется! - и просто положил на стол. Сказал Догу:
- Приветики вашим большим гирям!
И убрался.
18
Жизнь изменилась сразу.
Прежде всего существующие порядки отобрали свободу передвижения по "Ледовому раю" - в капральском предбаннике Кирилла ждал дежурный по взводу, и все дальнейшие передвижения отчисленного курсанта по территории лагеря производились уже под его контролем. Вернее, ее - поскольку оказалось, что сегодня дежурит ефрейтор Сандра Каблукова.
Даже и тут судьба решила поиздеваться над Кириллом - Сандра была последним человеком, которого он хотел бы сейчас видеть. Впрочем, судьбу эту звали ротным капралом Гмырей… И все логично, если капрал знал про Сандру - унизить соперника, так уж по полной программе.
- За что, Кент? - коротко спросила ефрейторша, крепко пожимая руку Кирилла, когда они вышли на улицу.
- Как менталотравматика.
Сандра кивнула:
- Дог на утреннем разводе тоже так объяснил. Но кто ему поверит?… Это же он мстит тебе за вирши!
- Я вынужден ему поверить, - вздохнул Кирилл. - Даже если не верю.
Сандра понимающе покивала, но промолчала - что тут скажешь?…
- Ты не разболтала ему?
- Про что?
- Про кого… Про меня и тебя.
Сандра будто споткнулась:
- Неужели я похожа на трепливую идиотку?
Уж если на кого она и была похожа, то во всяком случае не на идиотку.
- Ладно, пошли!
- Пошли. - Она повела его к зданию штаба, где, помимо прочих общелагерных подразделений, находилась и касса.
"Ледовый рай" по-прежнему жил своей привычной жизнью: на плацу маршировал взвод новобранцев, прибывших в расположение лагеря сутки назад - они еще с любопытством крутили головами; вдали, левее клуба, штурмовали полосу препятствий курсанты поопытней; а за березовой рощей, возле которой приткнулись флагштоки с трепещущими стягами, пшикало и шпокало - там, на стрельбище, занимались реальной огневой подготовкой те, кому скоро принимать присягу и перебираться на борт десантных барж.
А над всем этим висела триконка с законами курсантов, восьмой строчкой в которой значилось: Курсант чтит командиров.