- Ротмистр! Организуйте-ка отправку телеграммы в Лондон, господину Альфреду Теннисону. Текст: "Альфреду Теннисону, поэту. Только что я уничтожил два ваших кавалерийских полка. Жду новой поэмы "Атака легкой кавалерии-2". В самое ближайшее время постараюсь предоставить сюжеты для написания поэм "Атака легкой кавалерии-3 и 4". Заранее приношу извинения за возможные расхождения в родах войск. Ценящий Ваш литературный талант, император Николай".
Рассказывает Дмитрий Политов
Он же - Александр Рукавишников
После того памятного боя под Лихославлем государь-император принял решение присвоить моей бронероте особый статус. Чтобы всякие там Волосюки и присные нас ненароком своим "умелым" командованием не угробили.
Посовещавшись с Куропаткиным и Духовским, Олегыч подписал указ о формировании лейб-гвардии бронекавалерийского Лихославльского полка. Ядром полка должна была стать моя дружина. По штату нам полагалось иметь бронедивизион - шестнадцать штурмовых бронемашин "Медведь", восемь кавалерийских эскадронов, гаубичную и пушечную батареи. Впрочем, штаты полка подверглись изменению практически сразу - в состав был временно включен "Железняк", а мои гаубицы МЛ-20, напротив, были у меня отняты и составили нечто вроде РГК. Да и ШБМ у нас оставалось всего две - хорошо хоть, что из Стальграда довольно быстро прислали еще четыре штуки.
Зато кавалерией меня обеспечили по полной программе. Правда, мне была нужна "ездящая пехота", а дали казаков. Хорошо хоть, что я оговорил себе право лично отобрать людей. Отобрал всего три сотни. В основном пластунов.
Вот и вышел у меня не полк, а, скорее, усиленный батальон. Зато я по своему текущему званию не слишком нагло мозолил глаза "военным фундаменталистам". Были в окружении императора такие… твердолобые. Которые стеной вставали против внедрения новшеств. А уж как они встретили назначение на должность командира полка какого-то свежеиспеченного подпоручика, вчерашнего прапорщика, позавчерашнего шпака… Однако у нашего государя-батюшки Олегыча особо не забалуешь: поскрипели твердолобые, пошушукались по углам, но открыто никто выступить не посмел.
Но и с такими небольшими силами мы, используя неожиданные тактические приемы и боевую технику, за пару месяцев отодвинули "линию фронта" аж до самого Питера! Собственно, линии фронта, как таковой, не было. Ну не хватало у "англичан" силенок, чтобы выстроить достаточно протяженную оборону - максимум на десять-пятнадцать километров. Все боевые действия велись в непосредственной близости от Николаевской железной дороги. Вот это и позволяло нам раз за разом обходить куцую линию обороны и обрушивать на противника удар с тыла. Обычно хватало пары эскадронов, подкрепленных четверкой "Медведей", да залпа "Железняка", чтобы "англичане" начинали отступать, постепенно переходя в паническое бегство, бросая артиллерию и амуницию. Потери противника исчислялись тысячами - хорошо хоть, что 99 процентов потерь приходилось на пленных. Такая, с позволения сказать, "война" принесла мне определенные дивиденды - после особенно удачных "сражений", сопровождавшихся большим количеством пленных и захваченных орудий, Олегыч не забывал повышать мой статус в глазах военного сословия, присваивая на совершенно законных основаниях (за геройство!) ордена и внеочередные звания. Так я стал, в конце концов, капитаном и кавалером орденов Святого Георгия 4-й степени и Святого Владимира 4-й степени с мечами.
Впрочем, я понимал, что это только мне кажется - слишком легко нам даются победы. С точки зрения современников, все наши бои выглядят вполне серьезно. А, самое главное, люди в этих боях гибнут вполне реально!
Финалом усилий моего друга по повышению моего авторитета стало пожалование мне титула графа. Причем в формулировке именного указа было отмечено: "В ознаменование выдающихся заслуг перед Государством и в связи с днем ангела". Вот так, из грязи в князи! На мой робкий вопрос: "А на хрена?" - Олегыч веско ответил, что может назначить меня хоть генералом, но даже довольно прогрессивные Столетов, Алхазов, Куропаткин и Духовский все равно будут относиться ко мне… пренебрежительно. Черная кость, она и есть черная кость. Пусть даже генеральское звание вполне объективно станет наградой за мои реальные заслуги. А вот титул ставит меня с ними на одну доску. Теперь я вполне могу на равных (почти на равных) участвовать в заседаниях Военного Совета. И генералы хотя бы начнут прислушиваться к моим словам и рекомендациям по использованию боевой техники.
Чехарда "маневренной войны" постепенно довела нас, в конце концов, до города Тосно, где мы и встали, упершись лбом в хорошо подготовленную линию обороны. Здесь меня и застало начавшееся всеобщее наступление верных Николаю войск. На линии соприкосновения мой полк заменили пехотой Столетова. Выведя своих людей в резерв, я принял небольшое пополнение - еще четыре ШБМ "Медведь" и две сотни пластунов.
Нашим сведениям о противнике Столетов не то чтобы не поверил, но… решил проверить. После проведенной разведки боем командующий Центральной группой войск убедился, что с наскоку Тосно не взять и без моей помощи не обойтись. Ну что же - это давало мне лишний повод доказать преимущество брони и маневра над старыми и косными тактическими схемами. Поэтому приказ "выдвинуться к Тосно и принудить к молчанию вражеские батареи" я воспринял с энтузиазмом.
Железнодорожная ветка действительно была цела и два раза проверена нашей инженерной разведкой. Расположение батарей противника и ориентиры для стрельбы изучены. Осталось только прийти и победить…
…Мы вляпались в ловушку всеми колесами…
На этот раз минные закладки под ж/д полотном были сделаны очень хитро и остались необнаруженными вплоть до самого момента подрыва. И подловили нас на широкой нейтральной полосе. В трех километрах от позиций наших войск.
Первая мина рванула непосредственно под составом - аккурат под вторым паровозом. Шедшие за ним вагоны сошли с рельсов и только чудом не опрокинулись. Пропахав ими около пятисот метров, "Железняк" остановился.
Тут же стало понятно - ждали именно нас - бронепоезд подвергся артиллерийскому обстрелу из засады. По счастью, противник не стал ставить в засаду тяжелые орудия - их довольно трудно замаскировать. Решили, что нам хватит десятка полевушек. Настоящей толщины брони англичане не знали - мощный и неожиданный обстрел не нанес "Железняку" фатальных повреждений - обошлось без пробитий. Но тем не менее потери были довольно внушительными - нам почти напрочь вынесли пулеметы подбойного борта и оба башенных "гатлинга". Количество убитых и раненых превысило пять десятков.
Я скомандовал покинуть и отцепить сошедшие с рельсов вагоны. Почему не сработал открывающий механизм автосцепки, было непонятно, но времени на выяснение не было. Под огнем противника мои бойцы с помощью ломов, кувалд и чьей-то, ведущей разгульный образ жизни, матери отцепили задние вагоны и второй паровоз.
"Железняк" дернулся вперед, но тут рванула вторая мина - прямо под передней контрольной платформой. Скорость мы набрать еще не успели, поэтому бронепоезд с рельсов не сошел, только головная платформа. Но положение я оценил как критическое. Рано или поздно, но неподвижную мишень, в которую мы превратились, разнесут артиллерией. Или подкрадутся и взорвут динамитом. Или пустят нам в лоб паровоз-брандер. Мелькнула мысль объявить эвакуацию, но как бросить тяжелое вооружение и приборы? Предварительно их уничтожить? Существующие в единичных экземплярах 120-мм орудия и ПУАО? Ну нет… Надо продержаться до подхода помощи.
Я быстро нацарапал в блокноте: "Попали в засаду. Потеряли ход. Подвергаемся обстрелу. Выручайте!" Подозвав двух бойцов, вручил им записку и велел любой ценой добраться до наших. А сам начал организовывать оборону из подручных средств. Сняв несколько "Единорогов" с неповрежденного борта, мы поставили их на треноги и разместили под вагонами. Вражеские батареи лупили по нам практически в упор - с расстояния в километр. Но тот же километр - оптимальная дистанция стрельбы для станкачей. И где-то минут через десять наши пулеметчики заставили замолчать орудия мятежников. Одной проблемой стало меньше.
Но тут нас начали обкладывать пехотой, причем по всем правилам осады - с обеих сторон. Заняв круговую оборону, мы в течение часа отбили две атаки. Впрочем, атаки довольно вялые. Но вскоре к противнику подошло подкрепление, и он сразу активизировался.
Теперь против нас действовали настоящие англичане, а не поддерживающие узурпатора русские. Не прошло и нескольких минут, как "красные мундиры" пошли в атаку. Да так лихо! Компактными группами англичане быстро продвигались вдоль полотна дороги. Одновременно с двух сторон. И если со стороны головной части "Железняка" мы еще смогли хоть как-то противостоять, развернув под покореженной взрывом головной платформой группу из пяти человек с "Бердышами", то со стороны "отрубленного" хвоста пришлось хуже.
Англичане довольно легко достигли находившихся в двухстах метрах от нас сошедших с рельсов задних платформ. Укрепившись там, противник постепенно подтянул к своему импровизированному укрытию полноценную роту и массировал ружейный огонь. Моим бойцам, защищавшим хвост бронепоезда, пришлось очень несладко. Один за другим были выбиты два расчета "Единорогов". Под прикрытием двух сотен стволов отдельные английские смельчаки подкрадывались почти вплотную к "Железняку" и кидали в нас ручные бомбочки. Бомбочки явно были начинены черным порохом и никаких повреждений бронепоезду нанести не могли. Но лежавшим под вагонами защитникам постепенно приходилось все дальше и дальше отползать от хвостовой площадки. Это было чревато скорым выходом противника в мертвую зону. А там и до динамитных шашек может дойти…
Надо было срочно придумать какой-нибудь оригинальный ход, чтобы выманить англичан из укрытия. Мимоходом пожалев, что отдал императору своих лучших пулеметчиков Яшку и Демьяна, я прошел по составу и собрал два десятка дружинников с "Бердышами" и "Мушкетонами". Выведя их к хвостовой площадке, коротко обрисовал предстоящую задачу - если англичане все-таки поднимутся в атаку, подпустить супостата поближе, выскочить наружу и смести атакующих автоматическим огнем в упор.
Полные решимости бойцы выстроились у торцевой двери, тщательно распределив очередность покидания вагона, чтобы не создать при высадке пробку в дверях.
Я осторожно приоткрыл верхний люк, высунул голову и во всю мощь легких заорал:
- Hey you, dirty sheep fuckers! When i’ve meet your whore-mothers I did’em in a head! And your pig-like sisters eat my balls! And I’m gonna screw your wicked ass too!
На той стороне одновременно взревело несколько сотен глоток. Проняло! Гордые альбионцы без команды кинулись в атаку. Ну что, друзья, теперь наш черед… Красные мундиры все ближе и ближе.
- Ну, с богом, братцы, пошли! - командую я и первым выскакиваю из вагона.
Что-то, словно кувалда, бьет меня повыше колена. Нога сразу подламывается, я падаю. Над головой свистят пули, и я начинаю стрелять в ответ из своего "Мушкетона". Выскочившее следом за мной дружинники валятся, словно снопы, под массированным огнем, но уцелевшие тоже палят в ответ. И вот, о чудо! - в густых вражеских цепях стремительно появляются бреши. Они все увеличиваются и увеличиваются. Но нас всего два десятка, а врагов вдесятеро больше!
Но тут сквозь сухую трескотню ружейных выстрелов доносится гулкое "Бум! Бум! Бум!". Этот звук я узнаю в любом шуме - так стреляет "Единорог". И сейчас этот звук доносится из-за спины англичан. Неужели еще один наш пулемет оказался во вражеских руках? Но нет - за красномундирными шеренгами вырастают угловатые корпуса штурмовых бронемашин. На их башнях пляшут красные факелы выстрелов.
Наши!!! Родной бронекавалерийский полк пришел на подмогу! Англичане судорожно мечутся под перекрестным огнем и падают, падают, падают…
Кажется, меня все-таки ранили - все плывет перед глазами. Как в тумане, я вижу притормозивший рядом "медведь". Из него выскакивает и несется ко мне командир бронедивизиона подпоручик Засечный.
Рассказывает Олег Таругин
Он же - император Николай Второй
К моей огромной радости, Димыч в этой передряге пострадал незначительно - схлопотал пулю в ляжку навылет. Чего никак не скажешь о "Железняке" и его бравой команде. Концевая контрольная платформа и две задние бронеплощадки сошли с рельсов и только чудом не ухнули под откос, у второго бронепаровоза - три пробития брони, серьезно поврежден котел, на передней бронеплощадке снарядом заклинило орудийную башню. Общие потери команды бронепоезда составляют тридцать шесть убитых и тридцать пять раненых, двенадцать из которых - тяжелые.
Сейчас передо мной стоит генерал Столетов и, судя по его убитому виду, особого счастья от лицезрения моей царственной особы он не испытывает…
- Николай Григорьевич, не могли бы вы повторить мне то, что сказали по телефону, - я демонстративно щелкаю крышкой брегета, - семь с половиной часов тому назад?
Вид становится еще более убитым:
- Я сказал вам, ваше величество, что если вы дадите мне "Железняк", то мои войска взломают оборону противника…
- Вы получили то, что просили?
- Так точно, ваше величество.
- Доложите результаты.
Столетов - боевой генерал и далеко не трус. Но ему стыдно за то, что своей задачи он не выполнил. О чем он и рапортует.
Повисает длинная пауза.
- Николай Григорьевич, кто виноват в том, что бронепоезд попал в засаду?
Он делает вялую попытку "сохранить лицо":
- Разведка сообщала… - Но, видимо, в моих глазах отразилось что-то "такое", что он тут же выправляется: - Я, ваше величество!
И, не дожидаясь моих следующих вопросов, по собственной инициативе бухает:
- Готов понести заслуженное наказание.
Ладно, значит, не зря про него писали… в смысле - напишут, что генералом он был дельным, боевым и отважным.
- Генерал Столетов! То, что вы понимаете свою ответственность, - замечательно. Наказание вы, разумеется, понесете, но сейчас мне нужно не ваше раскаяние и не ваша голова, а взломанная оборона противника. На выполнение задачи - сутки. Исполняйте. И учтите: тяжесть вашего наказания будет зависеть от исполнения приказа.
Он медлит, слегка мнется. Затем все же рискует:
- Ваше величество, я могу рассчитывать на подкрепление?
- Можете. Батарея "московских львов" в вашем распоряжении. И лейб-гвардии бронекавалерийский.
Он несколько секунд осознает услышанное, затем молча козыряет и выходит из штабного вагона. Ну, если я в нем не ошибся - он сейчас землю носом рыть будет, станет бритишей зубами грызть, но оборону их прорвет. И тогда…
- Связь с командиром отдельного кавкорпуса мне. Немедленно!
Отдельный кавалерийский корпус - это, прошу прощения за каламбур, отдельная история. Получив сообщение о покушении на своего друга, повелителя и подателя всех жизненных благ, генерал-майор Ренненкампф, за полтора месяца до того отправленный, по большой просьбе генерал-адмирала, на Дальний Восток командиром четвертой кавалерийской дивизии, остановил движущиеся полки и метнулся за новостями. За тридцать два часа он доскакал до Тюмени, из которой вышел неделю тому назад, занял со своими драгунами телеграф и не пускал туда никого до тех пор, пока его собственные связисты не связались с Кремлем и не получили четких инструкций, по получении которых новоиспеченный генерал свиты Ренненкампф извинился перед тюменскими властями за причиненное неудобство и умчался назад к своим полкам.
10-й Новотроицко-Екатеринославский генерал-фельдмаршала Потемкина-Таврического, 11-й Харьковский, 12-й Мариупольский генерал-фельдмаршала князя Витгенштейна драгунские и 4-й Донской казачий графа Платова полки отреагировали на краткую, зажигательную речь своего комдива о гибели Александра, воцарении Николая и предательстве "дяди Вовы" исключительно правильно и по существу. Мысль о том, что мятежный Питер будет взят на клинки, солдаты и младшие офицеры встретили дружным ревом "Ура!" и здравицами в честь нового царя Николая.
Взбодренный таким поведением своих "бравых ребятушек", Павел Карлович двинулся ускоренным маршем в направлении Оренбурга, дабы прихватить с собой еще и уральских казаков. Это не было его личной инициативой, просто под шумок и во всеобщей неразберихе такую мысль присоветовал Данилович, явившийся в Москву на помощь своему воспитаннику. Я не проконтролировал, а связистам - им только дай чего-нибудь передать. Это они мигом!
В результате марш 4-й кавалерийской дивизии привел к удивительным последствиям. В Оренбурге Ренненкампф неожиданно встретился с "Искендером", он же - "полковник Волынский". То есть - с опальным великим князем Николаем Константиновичем. Моим двоюродным дядюшкой.
Сей достойный муж прославился тем, что хотя и был, подобно всем великим князьям Романовым, первостатейным ворюгой, но, в отличие от других, то ли по скудости ума, то ли по странной склонности характера, воровал не у России, а у самих же Романовых. Лично. За что и был семейным советом моих милых родственничков объявлен безумным, лишен всех чинов и званий и сослан последовательно во Владимирскую губернию, Умань, Оренбург и Туркестан.
Находясь в Оренбурге, сей достойный представитель дома Романовых женился на казачке, чем приобрел изрядную популярность в глазах казаков Оренбургского казачьего войска. Он завел у себя аналог лейб-конвоя из самых отмороженных представителей казачества и теперь, получив известие о гибели двоюродного брата, решил, что пришла пора и ему попробовать побороться за престол.
В Оренбурге, куда Николай Константинович явился из Туркестана, его "программу" по занятию престола и устройству государства Российского на принципах, близких к пугачевским, приняли если и не с восторгом, то как минимум без большого внутреннего сопротивления и душевных мук. Давненько уже в империи не наблюдалось самозванцев, а ведь при них такое раздолье всем "путающим личную шерсть с государственной". Короче говоря, к прибытию Ренненкампфа в Оренбурге уже имелось два кое-как сляпанных полка будущей "императорской гвардии" и примерно пятитысячная орда из беднейших казаков, киргиз-кайсаков и разного рода голытьбы, претендующих на звание императорской армии. Пытавшийся противодействовать самозванцу генерал Маслаковец был схвачен и избит. Не казнили его исключительно из-за нехватки времени.
Вот в эту-то "идиллию" Павел Карлович и ввалился с грациозностью длинноносого посетителя магазина "Посуда". Выслушав проникновенное обращение вороватого кандидата на русский престол, получив для себя лично обещание возвести Ренненкампфов в княжеское достоинство, а для своих драгун и казаков - по тысяче десятин земли на брата, Павел Карлович, в свою очередь, поинтересовался у уральской старши́ны, какого черта здесь, собственно говоря, делает этот клоун? Что, цирк уехал, а клоуны остались? После чего совершенно серьезно предложил собравшимся прекратить комедию, новоявленного "Пугача" арестовать, а самим собираться и двигаться в Москву, на соединение с частями законного императора.