Прошлое вернулось. И снова маститый шахматист ходит по кругу, передвигая фигуры на каждой доске по очереди, а с другой стороны этих досок сидят взволнованные, взъерошенные дети, страшно переживающие за результат первой в их жизни партии с мэтром, с небожителем, с легендой, со звездой. С гроссмейстером!
Когда-то Боря регулярно давал сеансы. Малышам в кружках, любителям на праздниках в парках, ученикам таких вот школ…
А еще раньше он сам сидел в ряду детей и так же бездарно, как вот этот крохотный мальчуган, подставлял фигуру за фигурой Крогиусу. В упорнейшей борьбе вырывал ничью у Сакаева. Как вырвал ее сейчас серьезный мальчик в очках. А свою победу над Карповым он помнит до сих пор! И радость, огромную, всепоглощающую, гораздо большую, чем принесли все последующие успехи, в том числе и очки, отобранные уже в равной борьбе у того же Анатолия Евгеньевича. Разве что последняя в его жизни турнирная партия, принесшая заветное звание, может сравниться по эмоциям…
Нет, не последняя. Крайняя. И не в жизни, а на сегодняшний день. Правы военные, последней может быть только смерть, а в жизни всегда есть шанс повторения даже совершенно невероятного события. Такого, как этот сеанс одновременной игры в шахматы в самом сердце сожженной ядерным огнем России. А значит, возможны и новые турниры, и новые партии, и может еще вернуться время, когда слово "Шах" будет означать только нападение на короля, и ни в коем случае не позывной ефрейтора Юринова.
Боря наслаждался. Он был на своем месте. Он играл в шахматы…
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
Отряд осторожно взбирался на склон. Как ни старались, а постоянно видеть всех не получалось. Слишком изрезана была поверхность. Камни, ложбинки, бугры, впадины… Изгибы дороги тоже не улучшали видимость.
- Стянуться плотнее, - приказал Савфат.
Джигиты стали сокращать дистанцию.
- Где Маленький?
Мурада не было.
- Он шел левее меня…
- Все туда!
Поиски ничего не дали. Джигит пропал. Савфат задумался. Очень хотелось повернуть назад.
- Сверху!
Со склона, набирая скорость, катилось несколько крупных камней. Скорее даже валунов. На ходу они выбивали мелкие камешки, организуя самый настоящий камнепад. Отряд рассыпался: каждому нужен простор, тогда уклоняться от летящих камней - не слишком сложная задача. Бурхонов присел, пропуская над головой небольшой камушек, ушел с дороги огромного валуна и обернулся, смотря, как дела у остальных. В двадцати метрах Мусо, там всё в порядке. Чуть дальше Рахмат, Далер… А где еще двое? Бойцов не было. Что за чертовщина? Здесь же и спрятаться негде! Четверка сбилась в кучу.
- Командир, пойдем назад! - прошептал Мусо. - Это не люди. Это злые духи!
Желания возражать не было даже у Рахмата.
- "Буханка - Первому!", - от машины должны были что-то видеть, - "Буханка - Первому!".
Машина не отвечала. Молчали и люди, в течение считанных минут потерявшие шестерых. А потом тишину ненадолго прервали несколько щелчков, слившиеся в один. И десяток "охотников за людьми" Бодхани Ахмадова отправился на главную в своей судьбе встречу. То ли с гуриями Джанны, то ли с иблисами Джаханнама…
Уфа, резиденция правительства
Чуда не произошло. Наиль Байназаров внимательно выслушал новосибирцев и в ответ покачал головой:
- Нет, товарищи, принять и разместить ваших людей мы не сможем. Точнее сможем, но это обойдется нам очень дорого. У нас здесь не земля обетованная. Да, бомб мы не получили. Но совсем не так всё хорошо, как кажется. Проблемы с климатом стороной не прошли. Урожаи совсем не те, что раньше! И покупать продовольствие негде.
А еще у нас проблемы с населением. Вы думаете, если потерь практически не было, это плюс? То есть, плюс конечно, огромный плюс. Но он и обратную сторону имеет. Земли полно. Народу полно. А возделывать эту землю некому! Вы представляете, какой процент у нас нахлебников? Всяких юристов-экономистов, бухгалтеров и прочих манагеров? Их же перед Войной расплодилось, как собак нерезаных! Кому они сейчас нужны? Одиннадцать лет прошло, а как не умели ничего делать, так и не умеют...
Мы только месяц назад, наконец, отменили карточки.
А от вас кто придет? Немного бойцов. Немного крестьян. Немного полезных специалистов. Если бы только они - мы вас приняли бы. Но большинство будут те же манагеры. Может, чуть более адаптированные. Но только чуть. Что нам с ними делать? Расстреливать?
А еще, товарищи, пусть я циничным покажусь, но надо правде в глаза смотреть. Если вы пойдете далеко и непонятно куда - с вами пойдет двадцать тысяч. А если к нам, в "райские кущи", то сто. Или двести. И все эти "дополнительные" люди будут теми самыми бездельниками и прочими отбросами нашего постапокалиптического общества.
Такого наплыва дармоедов ни одна экономика не выдержит. Тем более, наша.
Если мы примем двадцать тысяч юристов, придется снова вводить карточки. Если сто - получим ваши нынешние проблемы. Но не на уровне города, а в масштабах региона. Если двести - неминуем голод. Страшный голод, когда люди будут убивать за кусок хлеба. Да какого хлеба, дело до людоедства дойдет. И чтобы не допустить массового каннибализма, мы будем вынуждены принимать такие меры, что даже подумать страшно.
Нет, товарищ Урусов, не утрирую. А если и утрирую, то не сильно. Если вы будете умирать от голода, если некуда будет идти, мы вас примем. Но только в этом случае. Но очень надеемся, что этого не будет.
- Так вот, - продолжил полковник. - Какие есть варианты разрешения данного вопроса:
Первый. Вы устраиваетесь по соседству с нами на "диких землях". Да понимаю, что это даже хуже, чем сейчас устроены. Но предложить должен. Тем более, некоторая помощь с нашей стороны будет. Когда освоитесь - примем вас в республику. На правах автономии, или еще как…
Второй.
Мы готовы принять горожан нужных специальностей. И крестьян без ограничений. Даже ваши бойцы нам не нужны. Хотя их еще можно. А нахлебников - куда хотите. Понимаю, что не пойдете на это. Сам бы не пошел. Но опять же, предложить обязан.
И третий вариант.
Нас вполне устроит дружественный анклав на границе с казахами. Так что, в успехе вашей разведки мы заинтересованы. Всё, что необходимо, получите. А когда пойдете всей толпой - коридор через Петропавловск обеспечить поможем. Хороший коридор, качественный, без единого выстрела в вашу сторону. Чтобы автобусы по лесам не толкать. И дальше по маршруту, хотя в зоне нашей досягаемости проблем быть не должно.
Так, что, извините, товарищи офицеры за горькую правду, но скрывать что-либо права не имею…
Байназаров отвернулся к окну.
- Простите, мужики. Не можем мы иначе…
Таджикистан, окрестности Айни, чайхана
- Аллейкум ассалам, уважаемые!
- Ваалейкум ассалам, Мустафа!
- Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
- Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? - ответил Вагиз, - сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.
- Как скажешь, о мудрейший.
Мустафа устроился на дастархане и наполнил свою пиалу.
- Чудные дела творятся, уважаемые. Пенджикентский бек договорился с Хорезмским Шахом, и теперь они большие друзья. Если наш баши, да пошлет Аллах ему здоровья, решит воевать с Пенджикентом, то придется иметь дело еще и с узбеками.
- Как считаешь, Мустафа, не предательство ли со стороны Саттах-бека этот союз? Ведь узбеки не таджики, а совсем даже узбеки.
- Не знаю, Вагиз, не знаю. Иногда таджики ведут себя хуже узбеков. Вспомните, хотя бы, Ильяса, не от хорошей жизни вырезал Ниязов страшный знак на своих воротах и навлек гнев Аллаха...
- Ильяс навлек гнев Ирбиса, а не Аллаха, Мустафа!
- Какая разница, Абдулла, какая разница? А позавчера Хусейн Гафуров собрал вещи, и погнал скот в Проклятое ущелье. И вся семья ушла с ним.
- Что ты говоришь, Мустафа! - ужаснулся Вагиз. - Но ведь там дэвы! Разве Хусейн не знал этого!?
- Как не знать? Знал, конечно. Но он сказал, что лучше кутрубы старухи Оджун и ее сорокоухий котел, чем джигиты баши и их загребущие лапы. Последнее время эти шайтаны прохода не давали старшей дочке Хусейна...
- Гафуров совсем сошел с ума. Разве лучше быть сожранной дэвами, чем стать женой джигита баши?
- Вагиз-джан, - вставил Абдулла, - насколько я понимаю, о свадьбе речи не было. Только об усладе джигитов.
- Вах! Какие страшные вещи вы рассказываете, уважаемые! Но теперь красавицу Монадгул съедят страшные гули. Неужели, джигиты баши так легко отказались от добычи?
- Вчера десяток джигитов бросился в погоню за декханами, - сообщил Мустафа. - Пока никто не вернулся. Я думаю, и не вернуться. Проклятое ущелье никогда не выпускает свои жертвы.
- Вот ведь балаболки! - вздохнул Шамси, вновь не удержавшийся от комментария слов аксакалов. - Дожили до седых волос, а ума так и не нажили! Никто не вернется. Но не из-за злых духов, которых не существует, а потому, что Хусейн воевал с пуштунами на Афганской войне. Хотя это было тридцать пять лет назад, он не разучился стрелять и отлично знает эти горы. Гафуров убьет джигитов, а сам пойдет жить к вашим "кутрубам"!
- Один убьет десятерых?
- Один волк сильнее, чем десяток шакалов.
Шамси с трудом встал и, тяжело опираясь на посох, пошел к выходу. Собеседники проводили его взглядом.
- Стареет "железный Шамси", - произнес Абдулла, - раньше он не говорил глупостей.
- Ну, так у него за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?
- Кто считает чужие годы, уважаемые.... Но Шамси воевал еще с немцами, а после той войны прошло семьдесят семь лет. И надо сказать, что джигиты, действительно, не очень хорошие бойцы. Тот же Хусейн справится с любым из них. Не с десятком, конечно…
Уфа, санаторий "Зеленая Роща"
- Вызывали, товарищ капитан?
- Было дело. Заходи, конь шахматный.
Урусов прошелся по комнате и показал Боре на стул. Сам сел на второй. Сундуков и Соловьев развалились на койках, застеленных привычными армейскими одеялами.
- Садись. И слушай. Местные власти в помощи нам не отказывают. Но принять всех они не могут. Или не хотят. Но лично тебе предложено остаться у них. Работать в шахматной школе. И жить, как нормальному человеку. Как до Войны. Почти. Мы тут посоветовались, и решили, что это хороший вариант. Для группы один человек погоды не сделает. А тут…
- Это приказ?
- Такое нельзя приказать, - отозвался Сундуков. - Это совет, Боря. И возможность. Мы, хоть и старые больные самовлюбленные мудаки, но не слепые. И видели кое-чьи глаза, когда этот кое-кто резался с молодежью в шахматы. А шансов дойти живыми до Таджикистана - мизер.
- Если это не приказ, я хотел бы идти дальше, - резко подскочил Юринов.
- Да на кой хрен тебе это надо?! - взорвался Урусов. - Мы все смертники, млять! Понимаешь, смертники! Мы пробьемся, насколько получится! Бригада придет туда, где мы последний раз вышли на связь, разнесет тех, кто убил нас, и пошлет новую разведку. Возможно, третья или четвертая доберется до твоих родных. Или до их костей. А может, и не доберется, найдут место раньше. Никто из нас до этого не доживет. Никто! А тебе предлагают жизнь! И любимое дело! Другого такого шанса не будет!
- Я…
- Заткнись, - обрезал всю дисскусию капитан. - Мы здесь еще неделю. Семь дней думай. Надеюсь, примешь правильное решение.
Боря вышел из штабной комнаты, спустился по лестнице, и обессилено плюхнулся на скамейку у входа. В голове было мутно. Намного мутнее, чем в первый день Войны. Жить здесь. В нормальном городе, где есть всё, где люди ходят по улицам без оружия, где непуганые подростки могут в шутку кричать: "Помогите!". Играть в шахматы. Учить детей своему искусству. Жить, как человек. Когда-нибудь мир возродится, и снова будут проводиться турниры. Он восстановит свои старые наработки, они все с собой, в ноутбуке и многократно дублированные на флешках и дисках. Придумает новые варианты. Будет одним из сильнейших игроков в мире. Или даже сильнейшим. Да не это главное. Вернуться в шахматы. Перестать воевать…
А ребята пойдут дальше. Потому, что есть ЦЕЛЬ. И они пойдут к ней через территории новообразовавшихся "стран" и откровенно бандитские анклавы... Пойдут, теряя людей и машины, ловя пули и осколки, подрываясь на минах... И где-то под Саратовым захлебнется кровью Димка Поляков, так и не увидев родного Волгограда… А чуть позже, в астраханской степи, вместе с "Тигром" сгорит Ванька Герман, поймав тонким бортом гранату из РПГ... Злая пуля найдет лейтенанта Соловьева, прикрыть которого не хватит одной пары рук, держащих автомат… И до Таджикистана дойдет только Андрей Урусов. Потому что Седьмой дойдет в любом случае. Но лишь затем, чтобы, умирая, выдохнуть в лицо Олегу: "Твой брат жив… В Уфе…".
А он будет стоять перед полковником Пчелинцевым, стараясь не смотреть в глаза, и что-то мямлить. Единственный выживший "рейдовик". Шахматист, гроссмейстер, домашний мальчик, абсолютно невоенный человек… Полковник пожмет плечами и уйдет вместе с бригадой. Уйдет дальше…
А навстречу бригаде пойдет семья, ибо мама, узнав, где он, не усидит на месте и своего добьется. Пойдут две невоенные женщины с ребенком на руках, почти старик с больным сердцем и Олег, брат, образец и почти супермен. Но всё же только почти. Не супермен, не бог, а просто хороший боец, один хороший боец. Как это мало против всего мира…
И опять он будет прятать глаза. От маленькой Санечки, пятнадцатилетней девочки с обезображенным уродливым шрамом лицом. Единственной дошедшей…
Шахматист… Гроссмейстер…
- Ванька, дай сигарету! - попросил Борис вышедшего из корпуса Германа.
- Ты ж не куришь, - удивился тот.
- Дай!
Водитель пожал плечами и протянул открытую пачку. Боря неумело прикурил. Затянулся. Раскашлялся, плюясь и перхая. Бросил сигарету на землю и пошел к своему корпусу.
- Ни хрена, какие мы богатые, - процедил Герман, поднимая с земли почти целую сигарету. - "Кемелом" бросаемся…
Боря не слышал. Он шел по гравийной дорожке санатория, не разбирая пути, не видя сквозь навернувшиеся слезы корпусов и деревьев. Он шел. Шахматист, гроссмейстер, домашний мальчик. А ныне - солдат N-ской десантной бригады полковника Пчелинцева. Он шел, а губы еле слышно шептали:
- Я приду, мама…
Таджикистан, Фанские горы, Айни
Бодхани Ахмадов
Вошедший был молод. Очень молод…
- Ассалам алейкум, Бодхани-баши!
- Ваалейкум ассалам. Твое имя Ирбис?
- Ты можешь обращаться ко мне так, баши. Хотя я всего лишь язык, глаза и уши Ирбиса.
- Я приглашал Ирбиса! В первый раз пришел человек, представившийся так же, как ты. И сейчас…
- Не стоит понапрасну гневаться, баши, - поклонился человек. Вернее - лишь обозначил поклон. - Снежный Барс непростой человек и не любит ходить в гости. Но всё, сказанное мной, произнесено им.
- Хорошо. С чем пришел ко мне язык Ирбиса?
- Тебе просили передать, баши, что Шамсиджан сказал: "Нет".
- Это всё?
- Остальное, сказанное в тот миг, неважно и лишь оскорбит твой слух.
Бодхани Ахмадов в ярости сжал кулаки:
- Я зарежу эту паршивую свинью! Я предложил ему стать моим младшим братом! Ему, грязному дехканину из нищего ущелья! А он говорит: "Нет", даже не объясняя причин!
- На твою первую фразу Шамсиджан дал ответ.
- Какой?
- "Попробуй".
Багровея лицом, баши пытался сообразить, как ответить на такую наглость…
Он уже неоднократно пытался захватить верховья Зеравшана и только терял людей. Матчинцев было меньше, они были хуже вооружены, но Шамсиджан оказался хорошим полевым командиром. Слишком хорошим для Ахмадова. А на все предложения союза следует категорический отказ. Даже сейчас, когда Бодхани использовал посредника. И не просто посредника, а самого Ирбиса, гарантия которого ценится на вес золота.
Придется и дальше терпеть в собственном тылу матчинскую змею, готовую ужалить в любой момент? Или попробовать еще раз?
- Ты не допустил ошибки, передавая мои слова?
- Ты сомневаешься в честности Леопарда Гор, баши? - голос гостя стал холоден, как лед.
Бодхани понял, что немного зарвался. Те, кто неуважительно относился к Ирбису, долго не жили. День. Или два. Редко неделю…
- Нет, я не сомневаюсь в честности уважаемого Ирбиса. Разве что не уверен в точности его молодого "языка".
- Это одно и то же.
- Прошу прощения у Снежного Барса. Я был излишне горяч в словах.
- Извинения приняты, баши. Но в следующий раз, будь сдержаннее. Ты хочешь передать кому-либо что-либо?
- Нет. Пока нет.
- Хорошо. Оказанные услуги оплачены. Не смею больше отнимать драгоценное время баши.
Уфа - Самара
Байназаров слово сдержал. На Самару отправились не одни, а с командой Юлаева. Причем, сопровождение не ограничивалось двумя "Фордиками", хотя без них не обошлось.
- Это "визитка" - сказал Салават по поводу машин, мягко говоря, неуместных на разбитых загородных дорогах, - в округе все знают: раз ментовские форды идут - значит башкиры. А с нами лучше не связываться.
Кроме "визитных" легковушек шел еще автобус с бойцами и КАМАЗ-контейнер, похоже, уфимцы планировали чем-то затарится.
- В Самаре, - рассказывал Юлаев, - власти нет. В смысле - единой власти. Куча бандитских группировок, каждая держит свой район или предприятие. На ТЭЦ одни, в порту другие. Их так и называют: "портовые", "тэцевские". Как ни странно, но при этом в городе, в целом, наблюдается какое-то подобие порядка. В основном, конечно, кто сильнее, тот и прав, но и общие проблемы решают. Например, свет в жилых районах горит. Отопление есть. Механизм нас особо не интересует, присоединять Самару мы не собираемся. По крайней мере, пока...
Всё это было давно известно. За две недели, проведенные в Уфе, из несчастного Салавата вытащили всю информацию, какую только могли дать уфимцы. Естественно, по интересующим вопросам и кроме государственных тайн Башкортостана. Но тайны и не интересовали. По крайней мере, пока....
Урусов еще раз мысленно пробежался по планируемому маршруту. Итак. Самара, город победившей братвы. Не одного бандита, пришедшего к власти, а классической "братвы". Внешняя полупристойность, периодические переделы сфер влияния. И полная беззащитность обычных жителей. Потому и едем туда не одни. Чтобы никому из местных "смотрящих" не пришла в голову мысль поживиться за счет разведки. Конечно, два десятка бойцов ни одной "бригаде" не по зубам. Но сами "бригады" могут иметь другую точку зрения. И есть вариант, что рискнут попробовать на прочность.