Старшие из друзей сейчас женились, у многих есть ребенок или даже два, а вместо копья им приходится иметь дело с острой, обожженной на конце палкой – увы, предназначенной для рыхления земли, а не для схватки с врагом.
В темной пещере было тихо, только со стороны входа слышались редкие выкрики птиц. Даже шума строительства сюда не доносилось – вчера "паук" убежал слишком далеко на восток от города. В общем, дальше начинались крутые скалы, а русло реки поднималось в узкую теснину. Недаром древние устроили серебряный рудник именно здесь, где сияющие жилы показались людям из камня. Правда, те жилы давно иссякли...
В глубине скалы здесь наверняка полно костей, оставшихся от заваленных камнями аймара. Это от них такой холод, да еще от того, что где-нибудь в самой глубокой точке из рудника можно протиснуться в мир мертвых. Отец нередко предупреждал маленького Кетука, чтобы тот не приближался к этому священному месту – иначе мертвые утащат его под землю, чтобы погреть его горячей кровью свои дряхлые кости.
И вот теперь молодой солдат лежал на песке между двумя валунами в компании безголового божка и прислушивался к шуршанию ветра в темном провале рудника. В животе Кетука царила сосущая пустота.
– Мне нужна пища и вода, – сказал он.
Многоног пошевелился, будто просыпаясь и разминая суставы.
Воин присмотрелся к колену и увидел на месте двух обломков кости кожу, по краям и в середине схваченную тонкой блестящей нитью. Как ни странно, ничего не болело, только жутко хотелось почесать колено. Кетук не сдержался и провел по шву пальцем, затем приложил к ране ладонь и попытался почувствовать разбитую кость. Та казалась вполне целой.
"Чудеса!" – радостно подумал он, моментально забыв о голоде и резком желании помочиться.
Опираясь руками о валун, Кетук повернулся на бок и встал на здоровую ногу, в каждое мгновение готовый к пронзительной боли. Задранная штанина съехала на место.
И ничего не произошло, будто это не его колено вчера было разбито пополам. Медленно, словно ступая по дну быстрой мелкой реки, солдат оперся на раненую ногу и даже притопнул ею. В суставе возник слабый отголосок вчерашней боли, и только! Почти поверив в чудесное исцеление, Кетук пробрался между валунами ближе к выходу, потом вернулся обратно и встал перед молчаливым слугой богов. У него не осталось сомнений, что тот применил на беспомощном аймара одно из своих умений и милостиво излечил напавшего на него человека.
– Благодарю, друг, – поклонился он. – А теперь, если ты так добр, принеси мне пищи и воды, только незаметно для людей и твоих хозяев.
"Паук" выпрямился, словно принявшая стойку охотничья собака, затем стремительно ринулся в сторону выхода и моментально пропал из вида. Только кусты заколыхались, рассыпая с ветвей остатки сухих листков.
– Чудеса, – прошептал вслед Кетук. – Неужели он меня понимает?
Солдат обошел пещеру вдоль стен. По всему было видно, что люди тут не появлялись уже очень давно, настолько запущенный вид хранило это преддверие преисподней. Черепки от необожженной посуды, ошметки истлевших шкур, остатки древних кострищ...
Кетук представил, что он младший жрец в каком-нибудь диком племени и ему нужно посоветоваться с духами предков. Лучшего места, чтобы посетить подземный мир, и не представить. Беглец постоял возле узкого, где едва могли разойтись два человека, черного лаза в глубины скалы – тот уходил под уклоном вниз. Из дыры ощутимо тянуло холодом, и Кетук поспешил уйти к своему лежбищу неподалеку от выхода из рудника.
Верно говорят жрецы: именно в таких местах и можно соприкоснуться с нижним миром, обиталищем мертвых и еще не родившихся. Наверняка тут полно духов-хранителей этого святого места, а значит, они ждут от пришельца молитвы.
– Хранители этого места, позвольте мне задержаться у вас в гостях, пока я не смогу вернуться к своей семье, – сев на валун и повернувшись лицом в сторону черного хода, проговорил Кетук. Для пущей убедительности он сложил ладони на груди и склонил голову. – Обещаю вести себя тихо и не чинить вам неприятностей.
Словно в ответ на его смиренные слова, в глубине скалы что-то слабо ухнуло, и Кетук ощутил дрожь камня. От испуга он едва не вскочил и не кинулся вон из пещеры, однако всё же усидел на месте – от духов, если они разгневаны, всё равно не убежать. Только собственный страх выкажешь, а воину это не к лицу.
– Истинные боги, – вырвалось у него, – я прошу прощения за поклонение чужим пришельцам с неба и за то, что принял помощь их слуги. Но иначе я бы не смог вновь повернуться к вам и умер в лесу. И меня обманули другие заблуждавшиеся. Ведь я всего лишь простой солдат саланы Таури.
Похоже, Кетук угадал с покаянием, потому что духи молчали, не угрожая больше слабому человеку.
– Что я должен сделать? – спросил он. Ответа не было.
– Как мне умилостивить вас? Вернуться я не могу, меня сразу схватят и казнят за то, что повредил разум безголового и украл его у богов. Может, отнять у божка его резак и ночью пробраться в Тайпикала? Отдать оружие Унако и прийти в казарму?
Но древние духи, кажется, совсем не интересовались заботами ничтожного солдата. Добившись от него смирения, они вполне могли уснуть до будущих времен. Кетук пожал плечами и расслабился – разрешение от хозяев пещеры получено, можно заняться собственными, земными делами.
Он попробовал думать, как ему жить дальше, но голод и жажда были так сильны, что никакие мысли в голове не появлялись. Тогда Кетук подобрался к выходу из рудника и раздвинул ломкие ветви кустарника. Небо было закрыто низкими тучами, и они стремительно двигались на восток. Видимые отсюда холмы были пустынны, нигде не поднимался дым костра и тем более не звучали голоса людей, собирающих хворост. Молодой солдат был унесен от города слишком далеко. Конечно, всегда найдутся рисковые ребята, готовые ради интереса забрести даже в такое глухое место, но сегодня Кетуку явно повезло с погодой. Того и гляди с неба польется холодная, словно родниковая, вода.
Он вслушался в лес, но всё было тихо. "Паук" пропал, и неизвестно, помнит ли он еще о поручении, данном ему человеком. Может, моментально умчался к своим хозяевам, едва лишь потерял аймара из вида... Кетук присмотрелся и обнаружил на взгорке в нескольких шагах от рудника пятачок знакомой травы. На случай голода сойдет и она. В дальних походах эта травка помогает на время забыть о еде.
Солдат осторожно выбрался на открытое место. Склонившись над порослью муньи, он потер сухие ломкие травинки пальцами и вдохнул резкий аромат. Затем вырвал из земли несколько щепотей травы и спрятал ее в поясной суме для камней, сейчас пустой.
На первое время этого хватит, а потом, глядишь, и безголовый божок вернется.
Часть III
НЕБЕСНЫЙ ОГОНЬ
После разговора с сапаной никакие обычные дела Аталая уже не влекли. Слишком мелкими по сравнению с судьбой народа казались ему проверки храмового хозяйства, школы и даже молчаливые разговоры с богами на вершине пирамиды. Последнее особенно отвращало верховного жреца – пережитый страх от мимолетного визита ночного демона всё еще давил на него. Вернувшись так рано домой, Аталай порядком изумил бы слуг, жен и детей, а потому он задумался, чем заняться в первую очередь. Естественно, дела семейные требовали его наибольшего внимания, а потому он отправился к Майте в школу жрецов.
Возле западных ворот уже разливался густой дух птичьего помета, доставленного лодками с побережья моря. Но на полях сапаны его еще не раскладывали, только поместили в амбар для промежуточного хранения урожая.
Один из младших наставников метнулся в здание, чтобы известить Майту о визите Аталая. Разговаривать с ней в школе он не хотел, чтобы не вводить в искушение любопытных и востроухих.
Майта появилась в сопровождении самого настоятеля, который вышел поприветствовать верховного жреца. Она остановилась поодаль, а луноликий учитель поклонился, так что его тяжелая нагрудная пластина с петроглифом отделилась от живота и закачалась, и сказал:
– Воистину замечательны успехи этой девушки. Ее вышивка достойна украсить покои самого сапаны, Аталай.
– Спасибо за похвалу, – улыбнулся тот. – А что, обучение будущих жрецов претерпело изменения?
– О, да! Нововведения почтенного мастера церемоний пришлись ученикам по душе. Поверь, Аталай, дискуссии так и кипят на уроках, и каждый день в спорах о природе и нравах богов и демонов рождается что-нибудь любопытное. Уже тьму табличек новыми символами изрисовали.
– Демонов, говоришь? – нахмурился Аталай. – А как же старое знание?
– Мир меняется так быстро, что мы уже не знаем – истинно ли оно... – понизив голос, признался настоятель. – Когда бог Солнца восходит утром на небосклоне, я молюсь, чтобы он не забыл нас завтра. А раньше мне думалось о куда более простых вещах...
– Мир не стал сложнее или проще, – жестко произнес верховный жрец. – Мы так же растим детей и заботимся о старцах, как тысячу лет назад. Боги могут жить среди нас, а могут вознестись на небо, но человек привязан к земле и недостоин рассуждать о Творце и его сынах.
– Они могут говорить о Коаау шестицу напролет, – пожал плечами настоятель. – Боги живут среди нас, и старое знание о них умирает... Я буду помнить об Энки, и дети мои будут, и внуки. Мы видели богов, Аталай, и мы не сможем быть прежними.
"Они все смирились, – признал Аталай и простился с главой школы. Майта молча зашагала рядом с ним, чинно сложив ладони на животе. Во время мудрого спора она стояла так же, только вдобавок низко склонив голову. – Им подарили вторую молодость, и они готовы славить самозванцев изо всех сил. И я был таким же".
– Я чувствую, что Энки и его боги несут на землю зло, – пробормотал он и глянул на Майту. Она явно обратилась в слух, как и полагается примерной дочери.
– Но ведь они подарили тебе новое сердце...
– А остальным старикам? Мне больно думать об этом, но что с нами будет, если родичи Таури станут жить вечно, всё время производя на свет потомков? И к ним скоро присоединится несколько сотен маленьких богов! Во что превратится наша жизнь уже через несколько лет? Извини, Майта, ты меня не понимаешь.
Аталай совсем не был уверен, что рассуждал бы точно так же, если бы не получил от небожителей здоровье молодого человека. Он отчетливо понимал, что еще не осчастливленные милостью богов чиновники буквально молятся на Энки, ожидая от него второй, может быть, даже вечной жизни. Те же, кто "приобщился", глядят на претендентов с ревностью и страхом перед грядущим хаосом.
Пожалуй, именно среди них и следует искать соратников в опасном деле. Только верховный жрец так подумал, как вспомнил об Уакаране. Вот уж в ком ненависть к Аталаю и неуважение к сыну Солнца способны перевесить все другие соображения. Недаром он с таким рвением ухватился за внедрение новаций повсюду, куда только достают суетливые руки. Не говоря уж о покушении на своего формального начальника Аталая...
– Я вот о чем хотел с тобой поговорить, – очнулся от раздумий верховный жрец. – Что ты думаешь об Алекосе?
Она запнулась, что, понятно, не осталось незамеченным. Аталай взял ее за локоть и повернул в сторону широкой лестницы, ведущей к южным воротам. Скоро надо будет свернуть на запад и, сделав круг по улицам чиновничьего квартала, вернуться к школе жрецов.
– Он хочет, чтобы я стала его женой, – проговорила девушка.
– Об этом весь город судачит, – усмехнулся Аталай. – А как ты сама к этому относишься?
– Я люблю его и хочу этого, если богам будет угодно отпустить меня.
– А как же Ило? – помрачнел жрец. – Он с детства мечтал взять тебя в жены, и я всегда был согласен на вашу свадьбу. Что случилось?
– Ило всего лишь человек, – снисходительно улыбнулась Майта. – Я так давно знаю его, что в каждую минуту могу сказать, о чем он думает или что собирается сказать. Он такой обыкновенный и скучный!
– Но всё же он человек... У тебя могли бы быть дети.
– От бога тоже можно родить.
– Верно, так говорят...
– Ты в этом сомневаешься? – насторожилась девушка.
– Пока своими глазами не увижу ребенка, не поверю, – признался Аталай. – Майта, мне кажется, тебе следует дать понять Алекосу, что ты недовольна его вниманием. Может быть, он поймет, что смущать земную девушку не годится?
– Но почему? – Она повернула к отцу обиженное лицо. Похоже, из ее глаз готовы были закапать слезы. – Ведь это такая честь для нашей семьи!
Аталай вздохнул и прижал дочь к груди, чувствуя, что она вот-вот может по-настоящему расплакаться. Ему было больно, словно это его самого лишали чего-то важного – например, веры в богов. Да так оно в общем и было. Всё, чему он учился долгие годы и что претворял в жизнь после того, как стал продвигаться по лестнице власти, трещало по швам словно гнилая ткань.
– Люди не могут жить с богами под одной крышей, – терпеливо сказал он. – Боги бессмертны, уже через несколько лет Алекос увидит, как ты меняешься, а он будет оставаться прежним. Ваш брак после недолгой радости принесет тебе страдания. К тому же ты не будешь его единственной женой.
Может быть, ему следовало сообщить ей о скором восстании против небесных гостей и Алекоса, но это значило подвергнуть весь заговор опасности.
– Пойдем обратно, – сказал он и направился кратчайшим путем к школе жрецов. – Пожалуйста, подумай над моими словами. Я не хочу тебя ни к чему принуждать, выбор останется за тобой. Загляни на несколько лет вперед и постарайся представить, что будет с тобой, если ты станешь супругой Алекоса. Может наступить такой несчастливый день, когда люди отвернутся от Энки и его соратников, – не выдержал он и приоткрыл уголок заговора. – И тогда гнев их упадет на людей, отдавших новым богам сердце. Даже я, наверное, не смогу спасти тебя, потому что сам паду их жертвой. Ведь простые люди считают нас, жрецов, чем-то единым с Энки, не делая между мной и Уакараном никаких различий.
Вряд ли Майта вслушивалась в его слова. Она поняла только, что отец почему-то боится ее брака с богом, и оттого искренне горевала.
Несмотря на покушение, Алекс не счел нужным прятаться в казармах, под защитой великодушного "реформатора" Кумари. Это было бы попросту недостойно бога и помощника самого Энки. Кроме того, он должен был открыто заявить о своем презрении к опасности и поколебать, возможно, планы заговорщиков.
К тому же провал целой команды убийц должен был внести в заговор изрядное смятение – если только они заранее не были к этому готовы и особо не рассчитывали погубить Алекса.
Скорая смерть всех троих нападавших от рук пыточных дел мастеров была выгодна как тем, кто их направил, так и молодому сапане. Недаром он лишь зловеще усмехнулся, когда утром ему доложили об излишнем рвении подчиненных. Скорее всего, он сам же и санкционировал убийство пленников. Алекс после недолгого размышления пришел к выводу, что так и в самом деле лучше. Пока нарыв не взрезан, можно делать вид, что всё идет нормально, а там видно будет. Во всяком случае, к открытому противостоянию с Таури ни он, ни аннунаки готовы не были, о Кумари и говорить нечего.
Пока боги явно не поддержат его восстание против отца, ему необходимо сохранять нейтралитет.
Должен ли Алекс донести об инциденте "богам"? Не об этом ли пространно толковал Гугумац, первый после Алекса кандидат на заклание? Реально подозревал, видать, что-то подобное... Еще неизвестно, сумеет ли он отразить отравленный дротик, пущенный ему в шею, или "переварить" земной яд.
После завтрака с Кумари Алекс вышел в сопровождении двоих воинов за пределы казарм и остановился на развилке крутых лестниц. Отсюда можно было двинуться или к плотине, по пути подхватив Рунтана, или пройти во дворец, к Чучилье. Наверняка жена сейчас в недоумении и тревоге мечется на пустой подстилке или высматривает бородатого повелителя в окно.
Внезапно "гарнитура" в кармане Алекса запиликала, и солдаты заметно напряглись. "Помощник Энки" нацепил наушник и нажал кнопку на усике микрофона.
– Вспомнила, что забыла тебя предупредить, – сказала Тунупа на языке аннунаков. Ни местный, ни тем более русский она не удосужилась выучить.
– О чем?
– Сегодня выходной, все наши озабочены пропажей робота и думают, что такое с ним могло случиться. Самое странное, что маячок не работает! Как будто робот упал со скалы или его неудачно стукнули чем-то тяжелым...
– А может, напротив – слишком удачно?
– Глупости. Провалился, поди, в какую-нибудь трещину и ноги переломал. Другие проблемы тоже набежали – батареи садятся, надо запрашивать с орбиты или монтировать турбину, и всё такое. Девчонки ваши некоторые заболели... В общем, перерыв пока объявили.
– Аймара предупреждены, надеюсь? Подрядчики всё-таки.
– Еще вчера гонца отправила, а про тебя забыла. Извини, Алекс, если ты уже заявился на стройку.
– Спасибо, не успел, – проворчал он.
– Гугумац спрашивает – как там вообще? Всё ли спокойно? Прибежал и велел с тобой связаться, тут я и вспомнила про выходной.
– Пусть придет в город и сам посмотрит.
Внезапно в наушнике послышался какой-то шум, смех и непонятная возня, будто там шла борьба за обладание микрофоном. Так и оказалось. Через несколько секунд в ухе у "помощника Энки" раздался голос самого этнографа:
– Ты вот что, Алекс! Прикажи местным командирам обшарить подвалы храмов, особенно пирамиды Солнца. Можешь даже сам поучаствовать в поисках пропавшего робота. Ума не приложу, как его удалось спрятать или уничтожить. Или сам сдуру в катакомбы забрел и там заблудился? Оттуда сигналу не пробиться. Самое-то неприятное, что у него в ящике был резак! Если он попадет в лапы дикарям, начнется хаос! Им же хуже будет, короче. Ладно хоть люди не пострадают.
– А в вашем лагере им разве воспользоваться нельзя?
Алекс, понятно, еще не забыл лекцию Тсумы, но решил удостовериться в ее правдивости. Если аннунакам вообще можно хоть в чем-нибудь доверять...
– В принципе можно, если отключить или взорвать систему безопасности. На такое мозгов ни у одного аймара не хватит, даже у мастера церемоний. А что, ты уже знаешь, у кого резак?
– Он же в брюхе пропавшего робота!
– Проверь сегодня Храм Солнца, там под землей масса разных закутков. Пусть это будет твоим сегодняшним делом, ладно?
– Посмотрим...
Гугумац собрался что-то сказать – видимо, выразить возмущение нелояльностью "помощника Энки", – как микрофон у него отняли, поскольку в эфире вновь возникли треск и смешки. Алекс поморщился и хотел уже снять гарнитуру с уха, как Тунупа радостно проговорила:
– Тебе привет от Коаау! Ты ей понравился.
– Неужели? – В горле у Алекса внезапно стало сухо.
– Она даже хотела назначить тебе свидание под звездами, но потом решила подождать. Мы с ней немножко позавчера посплетничали.
– Я польщен.
В действительности сообщение Тунупы вызвало у Алекса страх, и только небольшая часть эмоций была замешана на любопытстве и каком-то болезненном влечении. Пожалуй, подлинная богиня Луны и родов могла бы внушать именно такое чувство – поклонения и ужаса одновременно.
– Ладно, держи нас в курсе поисков, – очевидно, поддавшись свирепым знакам этнографа, подытожила Тунупа и отключилась.