И уже после того, как послушная в его руках сталь коротко сверкнула на солнце, Дирк понял, что поспешил. Ощущение совершенной ошибки, отдавшееся кислым свинцовым привкусом под языком, было тем неприятнее, что он уже не мог остановить своего движения – слишком много сил было вложено в удар. Но какой дурак будет торчать в столь невыгодном месте, еще и выдавая себя каской?..
Только тот, который этого и добивается.
Еще до того, как сталь задела сталь и тревожно зазвенела, Дирк знал, что увидит там. И совершенно не удивился, обнаружив вместо предполагаемого француза всего лишь высокую жердь, чья верхушка с надетой на нее каской немного возвышалась над поверхностью. Основное условие хорошей засады – дай противнику почувствовать свою силу, свое превосходство. Поверив в них, он обманет сам себя куда вернее, чем ты сможешь обмануть его.
Дирк попытался отскочить в сторону, хоть инстинкты и сказали ему, что он не успеет. Делать напрасные и бессмысленные вещи тогда, когда уже поздно - характерная черта всех людей, что живых, что мертвых. Он сам сунулся туда, где его ждали, на перекресток сразу нескольких ходов. Устремившись за легкой добычей, теперь он был открыт почти со всех сторон.
Он успел крикнуть, предупреждая отряд об опасности. Теперь он уже видел французов – настоящих, а не расставленную в расчете на охотников вроде него приманку. Двое метрах в пяти от болтающейся на шесте каски, с ручным "Шошем". Один или двое в правом проходе, укрывшиеся за замаскированным противоосколочным щитом. Не меньше пяти – в тоннеле по левую руку. Он подумал о том, что сам не сумел бы расположить засаду более грамотно. Какая бы сила ни явилась по основному направлению, здесь ее встретил бы губительный огонь сразу с трех или четырех направлений, не оставляющий и шанса на прорыв или хотя бы организованное отступление.
Настоящий огневой котел, в котором излишне самонадеянная штурмовая команда сварится заживо, не успев даже огрызнуться огнем.
Его спасло только то, что пулемет заработал с секундным опозданием. Видимо, стрелок не ожидал подобной стремительности. Несколько пуль ударились в нагрудник и со злым визгом срикошетили в сторону, превратившись в бесформенные свинцовые лепешки. От этих попаданий панцирь загудел, как потревоженный колокол, и резонанс был столь велик, что внутренние органы Дирка задрожали на своих местах. Это вели огонь те, что укрылись справа – карабины в их руках слаженно изрыгали короткие белые вспышки, и Дирк понял, что эти ребята – вовсе не желторотое ополчение, которое "Висельники" сожгли походя. Это уже серьезно. Серьезно, как сама смерть.
Спасаясь от флангового огня, который грозил вскрыть уязвимый бок доспехов, Дирк рухнул на землю, и, кажется, вовремя – еще один пулемет взрыкнул где-то рядом и превратил стену, у которой он только что стоял, в каскад осыпающейся земли. Немного поодаль взорвалась граната, по доспеху забарабанили осколки.
"Слаженно действуют, - подумал Дирк, немного дезориентированный подобным напором и стремительностью, - И самое скверное, что у них, кажется, полно ручных пулеметов".
Даже сейчас, застигнутый врасплох и едва не угодивший в смертельную ловушку, он думал спокойно, не поддаваясь панике. Будь он жив, качай его сердце горячую кровь, от этого спокойствия не осталось бы и следа. Его тело облило бы адреналиновой слизью, дыхание бы судорожно рвалось из груди, ледяной пот пропитал бы каждую пору. Горячка боя способна вывести из себя даже самого хладнокровного солдата. Мысли рвутся в разные стороны кипящими кометами, нервы во всем теле воспалены и зудят, ожидая удара, сердце стучит так часто, что вот-вот проломит изнутри ребра… Когда-то он ощущал бы себя именно так. Но мертвецы всегда спокойны и собраны, особенно мертвецы из "Веселых Висельников", которых ведет в бой тоттмейстер Бергер, известный своим хладнокровием. И Дирк, машинально просчитывающий количество противников и их расположение, тоже оставался предельно спокоен.
Он не ощущал иллюзии, будто все это происходит не с ним. Он ощущал окружающий мир так же привычно, как и прежде, все его органы чувств работали без искажений. Это было его тело, и он управлял им, размеренно и спокойно. Госпожа, ставшая его покровителем, изъяла из хрупкого человеческого тела лишь малую часть – страх смерти, сидевший в нем с самого рождения. Как опытный хирург, вырезала тот трепещущий комок, что пульсирует в минуту опасности. Очистила артерии и вены от клокочущей и кипящей крови.
Мертвый унтер-офицер Дирк Корф был по своему обыкновению спокоен и, даже в критической ситуации, соизмерял свои силы с силами противниками. Он был готов к бою. Его противники же действовали, подчиняясь голосу горячей крови. Это значило, что они изначально, несмотря на некоторый тактический успех, были в худшем положении.
Значит, он сможет уровнять шансы. Вопрос лишь во времени.
Первый француз выскочил из-за угла слишком рано. Иногда хладнокровие изменяет даже самым опытным охотникам, а ярость – хорошее подспорье в рукопашной, но посредственный тактик. Увидев его, Дирк сразу понял, что легкой победы можно не ждать. Мундир француза отливал синим, но все же был другого, непривычного, оттенка с большей примесью серого. Такой цвет вряд ли хорошо выглядит на плацу во время торжественного построения, но обладает неплохим маскирующим свойством, особенно в траншеях, где земля, грязь и пыль являются естественной обстановкой. Но этим странность его облачения не исчерпывалась. Поверх мундира на французе была литая выпуклая кираса, прикрывающая тело от горла до паха. Она не выглядела серьезным препятствием для тяжелых винтовочных пуль, но в условиях рукопашной, должно быть, служила существенной защитой от пистолетного огня и осколков гранат. Головной убор солдата тоже ничуть не походил на привычную каску Адриана: глубокий, но с широкими полями, он был похож на английскую пехотную каску, но в то же время напоминал что-то несравнимо более архаичное, средневековый рыцарский шлем из глубины веков. Широкие глазницы шлема были прикрыты большими очками вроде авиационных. Помимо этого на французе были наручи и поножи. Куда более легкие, чем те, которые использовали "Висельники" - кто бы ни занимался обмундированием этих солдат, он делал ставку на скорость, а не на защищенность, которая все равно не даст полной гарантии безопасности в ожесточенном и динамичном траншейном бою.
Оружие странного солдата тоже не соответствовало общепринятому. Вместо бесполезной в траншеях винтовки он держал в одной руке короткий хищно изогнутый топор с узким лезвием, в другой – револьвер. Помимо этого, на боку у него висела саперная лопатка, которая соседствовала с длинным граненым кинжалом, а на бедрах виднелись специальным образом нашитые крепления для гранат.
Значит, французские гренадеры. Дирк знал, что рано или поздно встретится с ними, но не предполагал, что это случится у маленького городишки, название которого он все время забывал. Специальные штурмовые части, созданные по образу и подобию германских и английских, особый инструмент позиционной войны, созданный для ожесточенного боя в стесненном пространстве. "Веселым Висельникам" уже попадались подобные части, и они имели возможность убедиться, что противник им противостоит вполне достойный. Гренадеры, подобно им самим, действовали решительно, быстро и целенаправленно.
Гренадер оценил обстановку настолько быстро, насколько это было в человеческих силах. Он вскинул револьвер, и Дирк едва успел отвернуться – пуля звякнула в каких-то сантиметрах от глазницы шлема. Хорошая реакция и меткий глаз у этого стрелка. Запоздай Дирк немного – и комок свинца уже разорвал бы глазное яблоко, пробил тонкую кость и превратил мозг в наполненное затухающими мыслями липкое месиво.
Траншейные бои многим отличаются от привычных пехотных баталий. Не в последнюю очередь тем, что на каждого штурмовика или гренадера в среднем приходится не более одной ошибки на жизнь. И время ее исправить дано не каждому.
Дирк лежал на спине, и ствол его ружья был вытянут по направлению к французу. Поэтому он просто нажал на крючок, легко преодолевая пальцем упругость спускового механизма. Ружье рявкнуло утробным голосом, изрыгнув из себя сноп картечи. Гренадер инстинктивно попытался удержать равновесие, когда одна его нога стала в два раза короче другой. Легкие поножи с большого расстояния могли бы отразить металлические фрагменты картечи, но вблизи оказались недостаточно прочны. Выше колена нога француза превратилась в лохмотья почерневшей от крови ткани вперемешку с размолотыми стальными пластинами, ниже не осталось ничего кроме смятого и отброшенного в сторону сапога. Дирк отдал должное выучке французских гренадер – даже получив ранение, способное лишить сознания самого крепкого мужчину, француз, привалившись к стене, попытался непослушной рукой направить на "Висельника" револьвер.
Излишняя настойчивость. Дирк пнул его в коленную чашечку уцелевшей ноги и, когда тот шумно рухнул рядом, вторым ударом вогнал металлический каблук в основание шеи.
Второй француз появился так быстро, точно только и ждал подходящего момента. Момент и в самом деле был удачен – Дирк еще не успел встать на ноги. Ему показалось, что за затемненным стеклом очков он увидел торжествующий взгляд незнакомых глаз. Но это длилось недолго – за спиной Дирка что-то негромко хлопнуло, и подбородок француза, не прикрытый шлемом, разлетелся мелкими влажными кусками, усеяв землю под ногами гренадера частичками плоти и кровью.
- Назад, господин унтер! – крикнул Юльке. В одной руке гранатометчик держал "маузер", и длинное дуло курилось быстро рассеивающимся дымком, - Назад!
Дирк не собирался дожидаться повторного приглашения. Он понимал, что от смерти его отделяют секунды – те секунды, которые потребуются французам, чтобы выйти из-за своих укрытий и накрыть его огненным валом, от которого не спасут самые прочные доспехи.
Оттолкнувшись от стены, Дирк резко поднялся на ноги и, вслед за Юльке, бросился обратно по тому ходу, по которому пришли "Висельники". Сейчас значение имело только то, насколько быстро они смогут отсюда убраться. У французов серьезное численное преимущество, в том числе и в огневой мощи, но это имеет значение лишь там, где от этого есть толк. Будь у тебя хоть сотня человек с пулеметами, в тесных закоулках второстепенных ходов сообщения проку от них будет не много. Земля под ногами "Висельников" вскипела, и Дирк отстраненно подумал о том, что это будет настоящее чудо, если они успеют скользнуть за укрытие.
Но они успели.
Узкая поперечная траншея, которой они минутой раньше почти не уделили внимания, спасла их, и Дирк порадовался тому, что они не заминировали ее во время продвижения. "Висельники" укрылись в ней, но даже толстый слой земли, укрепленной арматурой и деревянными стойками, не мог служить надежной защитой. Ручные "Шоши" французов сотрясали стену их убежища, выбивая из нее земляные комья и щепки. Мертвый Майор метнул в ответ гранату, но сквозь сухой разрыв они не услышали криков – скорее всего гренадеры были достаточно опытны, чтобы не лезть напролом, столкнувшись с неожиданным сопротивлением. И это тоже было скверно.
- Сколько их? – спросил Мертвый Майор сквозь зубы.
- Много, - ответил Дирк, - Отделение, если не больше. И все опытные.
- Видел я таких… Гренадеры. Хороши в деле. Как стая голодных терьеров.
- Лучше нас? – усмехнулся Дирк.
Старый вояка не понял иронии, или не нашел времени чтобы отвечать на нее.
- Нет. Но в таком положении это неважно. Они загнали нас как крыс в нору.
- Хорошее сравнение.
- Вспомните о нем еще раз, когда они под прикрытием огня подберутся поближе и забросают нас гранатами.
Замечание было справедливо, Дирк подумал, что на месте гренадер именно так бы и поступил. Пусть они не могли в полной мере использовать преимущество своего численного превосходства, "Висельники" тоже оказались в невыгодном положении – загнанные огнем в узкий проход, они были стиснуты со всех сторон. Из такого положения атаковать не проще, чем пробежать олимпийскую эстафету, будучи прикованным цепями к старту. Траншея была короткая, скорее всего она использовалась как простая транспортная развязка, просто два слепых отростка в длинной кишке основного коридора. Не надо быть большим тактиком чтобы понять, что из этого следует. Через несколько минут, когда гренадеры поймут, что "Висельников" всего несколько, их убежище превратится в смертельную ловушку. Мертвый Майор прав, скорее всего их забросают гранатами. Как рыбу в ручье.
- Можем ударить в штыки, - вслух сказал Жареный Курт, укрывшийся в противоположном отрезке траншеи.
Он произнес это без особой уверенности, словно размышлял вслух, и Дирк понимал, отчего. Стоит им только вылезти из норы, их встретит в упор убийственный ливень "Шошей". Эти ребята не новобранцы, они умеют обращаться с пулеметами. В узком простреливаемом проходе массивные "Висельники" будут мешать друг другу, представляя собой прекрасные мишени. Потеряв мобильность и преимущество внезапности, "Висельники" утратят едва ли не большую часть своих козырей.
Это значит… Дирку не требовалось объяснять подчиненным, что это значит. Их четверо, прежде чем они доберутся до рукопашной, двое или трое погибнут или потеряют боеспособность. Он мог приказать им, и они выполнили бы приказ. Но это означало потерю нескольких закаленных в боях ветеранов, потерю напрасную и глупую.
Первая граната разорвалась над мертвецами, прыснув осколками по верхушкам шлемов. Кидавший ее отлично выверил бросок и время запальной задержки. В ушах загудело, словно Дирк долго присутствовал в каком-то огромном, полном оглушающего лязга, фабричном цеху.
Юльке высунулся из-за угла с "маузером" в руке, и это едва не стоило ему жизни. В узком пространстве земляного ущелья пулеметная очередь проревела подобно горной реке, несущейся с невидимых круч и дробящей на своем пути валуны. Металл встретился с металлом – и Юльке вскрикнул, когда его руку отбросило назад, как от удара электрическим током. Выронив смятый и бесполезный теперь пистолет, он с удивлением уставился на собственную кисть. Вместо двух пальцев торчали лишь короткие стальные обрубки, внутри которых виднелась пожелтевшая кость.
- Второй раз за сегодня… - пробормотал он растерянно, глядя на изувеченную руку, из ран которой не вылилось ни капли крови, - Да чтоб вас в клочья разорвало, лягушатники паскудные!
В ярости он метнул несколько гранат вслепую, но без ощутимого эффекта. Дирк мог его понять – потеря пальцев, в отличие от новых дырок в корпусе, серьезно ухудшала функциональность "Висельника". Если он не сможет держать в руках оружие и Бергер сочтет, что время пришло – ему остается только стать штальзаргом. Незавидная судьба даже для мертвеца.
Дирк высунул ружье за угол и разрядил ствол – больше для того чтобы сбить спесь с излишне самоуверенных гренадер, чем с расчетом на серьезный урон. Им нужно было время. И помочь им сейчас мог лишь один человек.
Дирк закрыл глаза и мысленно позвал: "Мейстер!".
И тоттмейстер отозвался, его холодный голос скользнул в сознание Дирка порывом стылого осеннего ветра.
"Слушаю вас, унтер-офицер Корф".
- У нас неприятности, мейстер.
"А ведь он может швырнуть нас вперед, как в предыдущий раз, - мысль покатилась крошечным ртутным шариком, холодным и твердым, - И он именно так и поступит, если сочтет, что своей смертью мы принесем больше пользы".
"Что такое?" – спросил тоттмейстер сухо. Мысли Дирка были для него открытой книгой, как и его чувства восприятия. Но сейчас он, должно быть, был слишком занят, чтобы уделять ему внимание. Тоттмейстеру приходилось координировать действия сразу нескольких взводов, серьезная нагрузка даже для магильера его уровня.
- Прижаты плотным огнем, - доложил Дирк, - Гренадеры.
"Сами справитесь?"
- Едва ли, мейстер.
Он ощутил прикосновение чужого разума, бесцеремонное и быстрое. Этот разум проник в его мысли, воспоминания и чувства, легко, как щуп сапера проникает в мягкую землю, без всякого сопротивления, и Дирку оставалось только сжать зубы, ощущая внутри своего черепа чьи-то невидимые и быстро снующие пальцы.
Зато это помогло избежать долгих объяснений – когда тоттмейстер заговорил спустя две секунды, он уже был в курсе обстановки и знал все детали.
"Плохо дело, унтер Корф. Кажется, вас там хорошо прижали".
Несмотря на то, что повода для оптимизма в его словах не было, Дирк ощутил мимолетное облегчение – тон мысленного голоса мейстера был уставший, но не раздраженный. Значит, штурм развивается не самым плохим образом. Может, есть шанс.
- Прижали, как в тисках, мейстер. Хорошо бы кто-то ударил им в тыл. Может, пару пулеметчиков или ребята Тоттлебена…
"Я попытаюсь вам помочь, унтер, - сказал тоттмейстер, - Оставайтесь на позиции".
Ощущение чужого разума исчезло, собственное сознание показалось Дирку дном пустого колодца.
- Ну как? – спросил Жареный Курт, когда Дирк открыл глаза, - Что говорят ангелы?
- Попробуют нас вытащить из той кучи коровьего говна, в которую мы влезли, - ответил Дирк, - Но как и когда это произойдет мне…
Еще две гранаты разорвались на поверхности, с недолетом в несколько шагов. В траншею посыпалась сухая трава, скошенная осколками. Дирк выбросил пустые цилиндры стрелянных гильз и, повозившись, перезарядил ружье. Пику он воткнул в землю у своих ног – чтобы не было необходимости тянуться при случае. А случай ему скоро представится, в этом он был уверен.
И это случилось раньше, чем он предполагал.
Дирку показалось, что он слышит шаги. Замерший по другую сторону прохода Юльке, забыв про отстреленные пальцы, тоже напрягся. В секундной тишине, возникшей между разрывами снарядов, "Висельники" услышали тихий скрип земли под чьим-то тяжелым сапогом. Должно быть, гренадеры понадеялись, что их гранаты поразили цель и теперь собирались проверить оборону на прочность. Возможно, они сами не знали деталей здешнего устройства траншей и полагали, что противник уже сбежал, воспользовавшись ходами сообщения. Они не знали, что бежать тут некуда.
Первый сунувшийся француз умер быстро – Юльке ударил его в затылок своим проверенным "свинобоем". Боек на длинной ручке пробил сталь легкого шлема без особого труда. Раздался короткий скрежет, а вслед за скрежетом - мягкий хруст вроде того, что издает сочный плод, раздираемый руками. Рядом с ним тотчас попытался проскочить второй, но Мертвый Майор, точно ждавший этого, коротким ударом снизу вверх всадил ему в живот лезвие своего топора. Гренадер всхлипнул и стал заваливаться, бессмысленно прижимая руки к ране. И умер еще прежде, чем коснулся земли.
Через его тело на "Висельников" уже перли его товарищи, и Дирк понял, что сейчас мертвецов просто сомнут числом. Можно быть самым сильным бойцом, но в подобной собачьей свалке, когда негде толком даже замахнуться, успеха не гарантирует даже сила мертвеца.