В оптимистическое утверждение верилось с трудом, как, впрочем, и в объяснение, но Лиля решила не забивать себе голову раньше времени. Никакой актрисе даже в радужном сне и не снилась зарплата полковника космического десанта, следовательно, если просят сыграть роль, значит, она должна быть сыграна. Тем более, если подумать, военные уставы мало отличаются от сценариев, разве что дают больше возможностей для импровизации.
– Режиссёра, Василий Дмитриевич, вы мне тоже предоставите?
– Зачем ограничивать свободу творчества и полёт фантазии? Наоборот, чем меньше вы будете разбираться в происходящем, тем лучше. Да не переживайте, вся ваша дивизия будет… впрочем, это неважно и к делу не относится.
Лиля сделала вид, будто обиделась на прозрачный намёк о целой дивизии клоунов, и всю оставшуюся дорогу не проронила ни слова. Да и дороги той оставалось десять минут полёта – как раз достаточно, чтобы изловить котов и распихать их по сумкам-переноскам. Только как потом тащить, если рук не хватает? Попросить майора?
Видимо, Мамонтов догадался о проблеме, так как сразу после посадки решительно перехватил две сумки:
– Разрешите, товарищ полковник?
– Э-э-э…
– Привыкайте, Лилия Александровна. С этого момента и на целый год.
И только сейчас Лиля осознала всю серьёзность ситуации и, сдерживая дрожь в голосе, спросила:
– Простите, Василий Дмитриевич, но я думала, что будет хоть какое-то время на подготовку. Разве не так?
– Вы же решили не возвращаться в Москву и приступить сразу. Да и будет у вас время – сегодня получите обмундирование, личное оружие, ознакомитесь со своей новой квартирой…
– А форму носить обязательно?
– Да. На съёмках вы же её носили?
– Милицейскую, но это было очень давно.
– Ничего, справитесь.
Вечером Лиля пила чай на маленькой, но уютной кухне, обставленной неожиданно приличной казённой мебелью и техникой, и в который раз хвалила себя за решение остаться здесь, а не возвращаться в Москву. Как будто знала, что приготовленную майором Мамонтовым форму придётся доводить до ума. Удивительно, но сам он считал это настолько прописной истиной, что не предупредил заранее.
– Лилия Александровна, – высказался Василий Дмитриевич после предъявления претензий, – это парадный мундир может быть с иголочки, но никак не комплект повседневного обмундирования космического десантника. Ничего, что я выражаюсь суконно-бюрократическим языком?
– Э-э-э…
– Вот именно! – неизвестно чему обрадовался Мамонтов. – Подгоните форму по фигуре, а потом обязательно постирайте. Лучше раза четыре – она ни в коем случае не должна выглядеть необмятой или неношеной. Швейной машинкой пользоваться умеете? Вот и славно.
И весь остаток дня новоиспечённый полковник Лилия Сафарова провела в трудах и заботах, с переменным успехом отгоняя котов, норовящих не вовремя влезть с предложениями помощи. В их понимании… нитки запутать, попробовать на вкус звёздочки на погонах и прочее, и прочее, и прочее…
А потом пришла пора осваивать хранящееся в сейфе личное оружие, с последующей его разборкой, чисткой и сборкой. Само собой, у ручного парализатора смазывать и чистить особо нечего, но вот с пистолетом пришлось помучиться. И кто его таким сложным придумал? И какая сволочь позабыла оставить инструкцию?
Короче, намучилась. Зато теперь с чувством выполненного долга распивала чаи и с паническим ужасом представляла завтрашний день. Чёртов майор обещал заехать за ней рано утром и отвезти в штаб дивизии.
– А вот уже комдив лично представит вас офицерам полка. Вы не беспокойтесь, Лилия Александровна, они предупреждены, что к ним командиром назначена… э-э-э… родственница самого… Ну понимаете, да? И эта родственница должна быть окружена заботой, вниманием и прочими высокими чувствами. На мелкие казусы, буде таковые случатся, приказано просто закрывать глаза.
– И они целый год будут смотреть на меня, как на последнюю идиотку, и молчать? Что-то не верится.
– Само собой, Лилия Александровна, весь год не будут молчать. Но уж три дня как-нибудь перетерпят, а потом их заменят на ваших коллег. Извините, сразу столько народу подобрать не удалось. С другой стороны… все вновь прибывшие останутся в твёрдой уверенности, что поддельные только они, но уж командир-то самый настоящий!
– Вы ничего не станете рассказывать?
– А зачем? Каждый солдат должен знать свой маневр, но и каждый сверчок должен знать свой шесток.
В объяснение опять не верилось. Шитая белыми нитками версия о психологическом воздействии на вероятного противника имитацией десантного полка не выдерживала критики. Разве что использование получившегося муляжа как приманки для особо тупых шпионов, заинтересовавшихся непонятными телодвижениями? Возможно, и так.
Да в принципе, и наплевать! За эту зарплату не трудно отыграть роль. Как там майор Мамонтов сказал? Есть три дня? Практически целая вечность, и времени достаточно для вживания в образ. Ну что, Василий Дмитриевич, посмотрим, кому станут рукоплескать благодарные зрители?
Москва. Кремль. Кабинет президента Земной Федерации. 30 марта 2098 года
– Сергей Кужугетович, что за клоунаду вы устроили с фальшивыми десантниками? – в голосе президента слышалось вызванное хронической усталостью раздражение. – Мне вообще о какой-то чертовщине и плясках с бубнами докладывают.
Министр обороны улыбнулся:
– Это кто же под меня копает?
– Неважно. Главное, что сигнал есть, и люди смеются.
– Вы будете тоже смеяться, Владимир Владимирович, но всё это затеяно именно с целью дезинформации как возможного противника, так и союзников.
– Поясните.
– Никто же не поверит в то, что мы на полном серьёзе затеяли весь этот балаган, следовательно, начнут искать истинную причину. Не найдут, само собой, но заподозрят подвох, а пока разберутся, мы успеем провернуть операцию на альфе Песца. Цирк цирком, но свою положительную роль это сыграет.
– Забавно. А когда, говорите, флот закончит подготовку к старту?
– Не больше недели, Владимир Владимирович.
– Хорошо, планируем начало операции на седьмое апреля.
Глава третья, парашютно-десантная
Непредвиденные трудности начались сразу же после отбытия настоящих офицеров полка, но до появления планируемых им на замену актёров, то есть на четвёртый день службы. С самого утра в кабинет командира заявился оставленный вечным дежурным по штабу старший прапорщик Таругин из старого состава и прямо с порога задал нескромный вопрос:
– Товарищ полковник, а вы когда-нибудь прыгали с парашютом?
– Нет, Олег Витальевич, ни разу не приходилось прыгать. А что, это обязательно?
Старший прапорщик от правдивого ответа слегка растерялся и долго хлопал глазами, пока наконец-то не взял себя в руки и не заявил:
– Оно, конечно, не обязательно, но даже десантник первого месяца службы сможет отличить прыгавшего человека от непрыгавшего.
– Как? – удивилась Лиля.
– С помощью шестого чувства, товарищ полковник! Так что собирайтесь, и прямо сейчас выезжаем на аэродром. Я туда уже позвонил, и нас ждут.
– Ой, Олег Витальевич, а никак нельзя обойтись без этого?
Таругин решительно покачал головой:
– Никак! Иначе урон репутации, и вся операция по замене летит псу под хвост. Мы-то с вами знаем суть происходящего, но личный состав и прибывающие завтра статисты… хм… офицеры должны быть на сто процентов уверены в настоящести своего командира. Извините, товарищ полковник, но прыгать придётся.
Лиля погладила сидящего на столе кота и встала, искренне надеясь, что по дороге на аэродром внезапно появившаяся смелость не испарится:
– Поехали, Олег Витальевич! – потом строго посмотрела на питомца. – Баюн, ты остаёшься за старшего. Ведите себя прилично, диваны не дерите, штабной коммуникатор не трогайте.
– Что, и ваши коты к технике неравнодушны? – удивился старший прапорщик. – Я думал, только у меня так хулиганят.
– Они даже пылесос включать умеют, – похвалилась Лиля. – Включат, и давай по квартире кататься.
Баюн приоткрыл один глаз, лениво зевнул, и отвернулся. Таругин хмыкнул:
– Не хотите их с собой взять? Будет интересно, гарантирую.
Нет, сбрасывать собственных котов с парашютом Лиля не желала, поэтому отвесила лохматому лентяю подзатыльник, сняла с вешалки теплую форменную куртку и молча пошла к двери. На пороге остановилась и удивлённо приподняла брови:
– Мы поедем на этом?
– А что, боитесь? – старший прапорщик спустился к видавшему виды раритетному мотоциклу "Урал" и погладил облупившуюся коляску. – Самое то! Соответствующий настрой перед прыжком, ветер в лицо, скорость и всё такое! Садитесь, товарищ полковник, ей-богу, не пожалеете.
Минут через пятнадцать стало понятно, что верить нельзя никому. Езда на мотоцикле по заснеженной степи не только не подготавливает человека к прыжкам, а скорее, наоборот, вызывает отвращение при одной мысли о них. Если здесь, внизу, в лицо хлещет ледяной ветер, то можно представить, какой ужас творится на высоте. И ведь не скажешь сейчас ничего проклятому старшему прапорщику – поток встречного воздуха забивает слова обратно в глотку, и есть реальная опасность напрочь отморозить язык. При профессии актрисы это будет непростительной неосмотрительностью. Медицина, конечно, творит чудеса, но…
А когда "Урал" лихо тормознул у окрашенного в синий цвет вагончика на краю очищенного от снега крохотного пятачка, Лиля попыталась выговорить застывшими губами:
– Ч-ч-ч…
– Чайку горячего? – оживился старший прапорщик Таругин. – Сейчас нам Саня сообразит. Михалыч, ты тут? Принимай гостей, мазутная душа! Заснул, медведь степной?
Скрипнула дверь вагончика, но появившийся человек совсем не напоминал медведя. У тех не бывает красного носа и хитрой физиономии.
– Олег, какими судьбами? Ты где пропадал целых четыре с половиной дня? Обещаное привёз?
– Служба, Михалыч, служба, – отмахнулся Таругин. – А Вовка куда свинтил?
Человек с красным носом ткнул пальцем в небо:
– Он там!
– Понятно. Ты вот что, Саня, чайку нам с товарищем полковником сообрази. Но только без фирменных добавок, а то нам ещё прыгать. Понимаешь?
– Чёрт бы вас побрал. Олег Витальевич! – Лиле наконец-то удалось растереть губы перчаткой и вернуть способность разговаривать. – Мы где?
– Аэродром МЧС, а что? Если географически, то Бузулук, самая его окраина.
– Ну и где тут флаеры?
– Какие флаеры, товарищ полковник? – удивился Михалыч. – Вы сюда прыгать приехали?
– Да, именно так.
– Значит, точно по адресу попали. Разве с флаеров это прыжок? Так, баловство одно и безобразие. Сейчас Вова прилетит, и вы с вертолёта…
– С вертолёта?
– Ну да, настоящий "Ми-8".
– Так ему лет сто, наверное! – ахнула Лиля, живо представившая, как поднимается в небо на ржавом и дырявом корыте.
– Да больше, – похвалился Михалыч. – Сто пятнадцать в прошлом году отметили. И ни одной неоригинальной детали, между прочим. Всё родное до последнего винтика.
Вдруг стало страшно, и старший прапорщик Таругин, заметивший состояние командира, поспешил успокоить:
– Нормально всё будет, товарищ полковник. Ещё ни разу такого не случалось, чтобы вертолёты на землю не возвращались.
– То есть вниз?
– Ага.
– Спасибо, Олег Витальевич, утешили. А ветер нам не помешает?
– Да разве это ветер? Нам сегодня ничего не помешает – машина надёжная, парашюты Михалыч лично укладывает, кое-что в счёт аренды я привёз… Давайте всё же чаю попьём, пока Вовка не прилетел.
– Скажите, Олег Витальевич, – понизив голос до шёпота, спросила Лиля. – Зачем вообще до сих пор используются парашюты, если есть десантные реактивные ранцы и антигравитационные площадки. Просветите несведущего человека. В конце двадцать первого века – и такие архаичные приспособления.
– Мы же десантники, товарищ полковник, – Таругин склонился к уху собеседницы. – Стало быть, должны готовиться к любым ситуациям. Вот какие сюрпризы могут нам преподнести неизвестные планеты, не знаете? Вот и я не знаю. А они будут! Техника имеет обыкновение выходить из строя в самый неподходящий момент, а в парашюте ломаться нечему – тряпка на верёвках. Ему лишь атмосфера нужна для раскрытия и спуска. Как-то вот так… Чайку испить не желаете?
Вопреки обещаниям вертолёт пришлось ждать долго. Он вообще прилетел через три часа, и за это время Лиля успела выпить четыре чашки чая с малиновым вареньем, наслушаться леденящих кровь историй о запутавшихся стропах, разбившихся в лепёшку десантниках, опасных приземлениях на горелый лес, чёрной руке и призраке вечного ефрейтора… Пришлось сидеть и поддакивать с умным видом, старательно изображая осведомлённость в тонкостях древних баек. Удалось даже немного подремать на жёстком топчане, постелив на него свёрнутый и воняющий машинным маслом тулуп.
– Ну и кто тут стремится в небо? – весёлый голос вырвал полковника Сафарову из сладкой дрёмы, спугнув подкрадывающийся на мягких лапах сон.
Портрет заглянувшего в вагончик вертолётчика при желании можно было нарисовать при помощи циркуля – круглый со всех сторон, маленького роста, нос картошкой, ноги природного кавалериста. И как он сдаёт обязательные зачёты по физподготовке? Или на турник с табуретки залезает?
– Вот! – Таругин указал на Лилю. – Товарищ полковник стремится. Вова, твоя кофемолка на три тысячи метров поднимется?
– Обидеть хочешь? – нахмурился вертолётчик. – Выход в стратосферу не обещаю, но…
– Не нужно подвигов, Вова! Трёх километров вполне достаточно.
Лиля слушала разговор с некоторым напряжением. Не то чтобы она очень уж боялась высоты, но при мысли о прыжке почему-то начали слабеть колени, а зубы сами собой принялись выстукивать "Марш авиаторов".
Техник Саня, принявший это состояние за предвкушение и нетерпение, поспешил оправдаться:
– Вы не подумайте чего, товарищ полковник, наша ласточка на самом деле поднимется! – Потом подумал и добавил: – Наверное…
В ответ на последнее замечание Таругин показал Михалычу кулак:
– Покаркай тут у меня, бестолочь! Парашюты давай.
– Один момент, – кивнул техник и скрылся во второй половине вагончика. Через несколько минут оттуда послышались грохот, короткий вопль и громкий вопрос. – Модернизированная "пятнашка" пойдёт, или Д-пятого хватит?
Старший прапорщик вопросительно посмотрел на Лилю, но сразу же спохватился и объяснил:
– Им новое редко дают, товарищ полковник, так что лучше воспользоваться моментом. Давай "пятнашку", Саня, а ты, Вова, заводи пепелац и это… из коляски канистру забери. Но чтоб ни в одном глазу, понял?
– Да понял, не дурак. Дурак бы не понял.
Следующие пятнадцать минут ушли на инструктаж и попытку самостоятельно разобраться в многочисленных ремнях и непонятных железяках. Наконец старший прапорщик не выдержал и рявкнул на наблюдающего за копошащейся Лилей механика:
– Саня, ты где это старьё откопал? Товарищ полковник привыкла к новым образцам, а это… И вообще проваливай отсюда! Что, больше заняться нечем? Так я сейчас найду.
Угроза подействовала, и Михалыч моментально испарился из бытовки, материализовавшись только возле вертолёта.
– Строго вы с ним, Олег Витальевич.
– Да он срочную в моём взводе служил – рефлексы намертво вбиты. А что, Лилия Александровна, неужели вам даже в парке культуры с вышки прыгать не доводилось? Да и профессия вроде как предполагает разнообразные навыки. Или так каскадёры работают?
– А нет сейчас каскадёров. Вообще нет, и уже давно.
– Это почему?
– Компьютерная графика, виртуальные актёры и тому подобное. Современная техника творит чудеса.
Старший прапорщик почесал в затылке и вздохнул:
– У нас чудес не бывает, поэтому всё самим делать приходится, – Таругин немного помялся, и добавил: – Вы только не пугайтесь, товарищ полковник, но прыгать придётся без вытяжного фала.
– А что это такое?
– Принудительное раскрытие. Видите ли, в чём дело… лётчику с механиком тоже необязательно знать правду, и для всех вы будете опытным парашютистом с несколькими тысячами прыжков.
Настроение, и без того не самое радостное, упало совсем.
– Олег Витальевич, может быть мне вообще не стоит сейчас? Ну, вы понимаете. Давайте я лучше ночью прыгну, когда не видно.
– Ночью? – задумался Таругин. – Хорошо, будут и ночные прыжки, но сначала попробуете днём. Вдруг понравится, а?
Михалыч, неторопливо нарезающий сало, повернул голову к старшему прапорщику Таругину, взявшему на себя ответственное дело правильного разлития спирта по стаканам:
– Олег, мне не разбавляй, не порть натурпродукт.
– И не собирался, мы же не на детском утреннике. И сало потоньше режь, салага!
– Куда уж тоньше? – механик посмотрел ломтик на просвет и между делом поинтересовался: – А сам-то чего прыгать не стал?
Старший прапорщик пожал плечами:
– Да не в настроении я сегодня. И вообще, какое твоё дело?
– Никакого, – помотал головой механик. – Просто хотел похвастаться автоматикой для сдачи мастерского норматива.
– Какой автоматикой?
– Собственного изобретения! Чтоб не вручную основной купол отцеплять, а… долетел до тыщи восьмисот, а тут бац, и готово. Запаску, понятное дело, открывать самостоятельно.
Таругин вдруг побледнел, и спросил внезапно охрипшим голосом:
– Ты моей командирше такой и подсунул?
Михалыч расплылся в счастливой улыбке:
– Ага! Здорово я придумал, да? Сюрприз от МЧС.
– Твою же ж мать, Саня! – завопил Таругин и, опрокидывая стол, бросился из бытовки наружу. – Идиот!
– Чего случилось-то? – облитый спиртом Михалыч выскочил следом. – Ты можешь нормально объяснить? В чём проблема-то?
– Рацию давай!
– Нету! У неё аккумулятор сдох, а зарядник ещё на прошлой неделе сгорел. Мы вертолётной пользуемся. А тебе зачем?
– Надо!
– На коммуникатор позвони, если очень срочно.
Позвонить старший прапорщик не успел – под вертолётом, застывшим в небе тёмной точкой, раскрылся белый купол.
– Саня, убью…
– За что? – механик, задрав голову, наблюдал за спускающимся парашютом. – О, ещё метров триста, и основной отщёлкнется. Двести… сто… есть!
Будто услышав команду, похожий на раскрывшийся цветок купол вдруг смялся, а отделившаяся от него фигурка продолжила полёт к земле, стремительно набирая скорость.
– Да что же она ногами машет? – непроизвольно вырвалось у Таругина.
– Приёмы рукопашного боя отрабатывает, – со знанием дела пояснил Михалыч. – Толковая у тебя командирша, Олег. Но пора бы и запасной открыть, как считаешь?
Но старший прапорщик вообще ничего не считал, так как все его мысли были заняты решением одной важной проблемы – каким образом лучше застрелиться, чтобы как можно приличнее выглядеть на собственных похоронах. А то приходилось как-то видеть результаты работы табельного "Соловья"… впечатляет неимоверно.
Мрачные мысли вылетели из головы одновременно с раскрытием запасного парашюта, и Таругин огромными скачками побежал к месту предполагаемого приземления полковника Сафаровой. Успел вовремя – как раз, чтобы запутаться в опустившемся сверху белоснежном шуршащем облаке.
– Олег Витальевич, вы где?