Глава седьмая
РУНА
(2895 ир)
…Подари ему попутный ветер
И верни ко мне возлюбленного, Эрис,
Освети ему дорогу ночью
И верни ко мне возлюбленного, Лита,
Не бросай его в бескрайнем море
И верни ко мне возлюбленного, Мира,
Сохрани его в своих объятьях
И верни ко мне возлюбленного, Уита…Арианская песня
- Аму, обед ждет тебя. Ослепнешь от своих книг, - донеслось из коридора.
Взгляд утуроме проскользил по круглым, похожим на спилы деревьев, торцам книжных футляров, по резным дверцам шкафов, каждый из которых украшал круг с восемью пересекающимися кривыми линиями - знак Богини письма Руны, и он вновь вспомнил слова фэйра: "Я думаю, это Руна, отправляйся туда".
"Тиана… Тиана поймет, - подумал Аму, - я должен отправиться в Руну". Он неспешно перемотал свиток, уложил его в футляр из плотной кожи тора, затейливый узор на котором частично скрывала квадратная наклейка с печатью дома Исиаи Суанти, номером сто восемьдесят пять и названием "Пути Срединного Моря". "Тысяча сто двадцать три…" - в голове утуроме не переставали звучать слова мага. "Возможно, это номер книги в Перечне Книг Том-Уннатена. Но пока все это лишь предположения".
Аму подошел к открытому шкафчику и задвинул футляр на полку, затем вышел в коридор.
В большом двухэтажном доме из желтого кирпича, доме Каисси и Тианы, Аму уже не чувствовал себя гостем. Но и не находил покоя. Каждая вещь, запах, звук вызывали воспоминание об Утуране и о невыполненном долге.
Друзья старались не говорить о его родине. Но тень колдуна и сюда простерла свои мрачные крылья. Любая весть из Утурана обжигала болью сердце Аму и тянула его из дома, ставшего родным.
Поначалу у утуроме просто не было сил: лесная лихорадка олу свалила никогда не болевшего воина на обратном пути из Роа-Марэ, уже возле стен Суана. Он с трудом добрался до дома возлюбленной. Но снадобья тианских лекарей быстро поставили его на ноги.
Теперь прошло уже много дней после выздоровления, но Аму так и не отправлялся в путь. Тиана… Тиана ждала от него ребенка. Это ли держало его? Или же слова Каисси, позабывшего о мести Сафру? Или… Состояние Аму было подобно плотине, медленно размываемой речной водой. Вот-вот, еще несколько капель, и прорвется поток, и понесется дальше, с новой, еще большей силой…
В предчувствии скорой разлуки Тиана часто плакала. Аму старался ее веселить, придумывал разные забавы, подарки, но каково было ему самому… Боль угнетала обоих и становилась лишь тяжелее.
"Но я должен… Должен сказать им сегодня же". Аму спустился на первый этаж, в столовую.
За большим столом, в деревянных креслах с резными подлокотниками и высокими спинками сидели Каисси и Тиана. Третье, точно такое же кресло - пустовало. На столе томилась тушеная баранина с кассатой по-суански. Зная вкусы хозяев, повар часто готовил это блюдо. Вокруг плотно закрытого горшка, словно в хороводе, стояли тарелочки с разноцветными салатами. Довершал картину высокий стеклянный графин с розовым соком уинона.
Аму подошел к креслу, облокотился о спинку и произнес:
- Я не знаю, как вы отнесетесь к тому, что я скажу, но…
Тиана подняла на него глаза и все поняла без слов. Она неловко встала и вышла из столовой. Каисси укоризненно посмотрел на Аму.
- Я не могу… Не могу, понимаешь… Если я останусь здесь, дома… То умру. Уту велит мне. - Аму замолчал.
- Понимаю… - Каисси, казалось, пристально разглядывал орнамент на пустом блюде, - но как же Тиана?
Воцарилась тишина.
И вдруг издалека, из-за дома донеслось рычание. Затем вой…
- Расс… Что-то не поделили таги, - очнулся Каисси.
Заглушая вой пса, в касурратене заревели урры. В столовую вбежал старый слуга, работавший еще у отца Каисси.
- Хозяин! Расс умирает!
Расс лежал за домом на дорожке к кузнице. Его глаза закатились, а тело сотрясала мелкая дрожь. Из открытой пасти тага ползла желтая пенистая слюна.
- Что с ним случилось?
- Не знаю, - ответил слуга. - Я стриг траву около бассейна, а когда он зарычал, прибежал сюда. Он вертелся около забора…
- Что?
- Вертелся, кусая свою заднюю лапу… А потом побежал ко мне. И упал на дороге.
Во время рассказа слуги подошла Тиана. Она склонилась над Рассом и погладила его густую, отливающую серебром шерсть. Таг затих.
- Он умер…
- Его отравили. - Внимательно осматривая землю, Аму направился в сторону забора.
Там, на почве, кроме собачьих следов, хорошо были видны следы человека.
- Он здесь вертелся, Ликки?
- Да… Может, воры?
- Нет. - Утуроме поднял с земли длинный шип армдрео, на тупой конец которого была наклеена легкая ватная подушечка. - Это от эрхиты, духового арбалета. Подобный иголкой подстрелили меня в горах Фэйр.
Тиана продолжала гладить мертвую собаку.
- Если я не найду, такое может случиться со всеми вами, - тихо произнес утуроме.
- Смотри сам, Аму.
- Я уже решил.
Каисси молча отошел в сторону и подозвал Ликки. Пока он что-то говорил слуге, Аму взял Тиану под руку и повел в сторону дома.
Сборы оказались недолгими. Аму сменил белую одежду на серую походную, похожую на ту, что носил в Хоране: шаровары и рубашка из плотной ткани, кожаные короткие сапоги и широкий пояс с множеством карманов. Кольчугу, чудесный дар фэйров, и шлем, выкованный им самим, в кузнице Иси, воин надевать не стал, а убрал в заплечный мешок. Меч Аму закрепил тоже на спине, на хорский манер.
- Я провожу тебя. - Тиана подошла к Аму.
- Нет, не надо. Оставайся в доме.
- Я буду ждать, - пролепетала она и уткнулась лицом в серую рубаху утуранца.
Аму и сам готов был расплакаться.
Каисси успел вывести двух пятнистых урров и ждал Аму на улице, у дверей дома.
- Ты говорил, что они невысоки. Сейчас сможешь оценить их в деле. На ровной дороге и арианских обгонят.
Каисси вскочил на одного из урров.
- Мы поедем через город, так чтобы нас все видели. И мои враги поняли, что я покинул вас, - произнес Аму.
- Как знаешь… Я уже приказал усилить охрану дома… Да, если Дейм не отправился в Норн, мы будем избавлены от поисков попутного судна.
Кумарон Дейма был похож на кумарон Сафра. Возможно, и тот и другой строили на одной верфи. Оснастка ничем не отличалась. Правда, Кумар на носу корабля Дейма был менее величественным и широко улыбался, что резко выделяло это судно среди других торговых судов, где статуя бога торговли смотрела строго и сурово - неподкупность и честность в одном лице. Сам Дейм вполне соответствовал облику бога на своем корабле. Приветливый, добрый и веселый, он пытался скрасить однообразие многодневного морского путешествия: многие матросы были великолепными музыкантами, а один из трюмов был наполнен бочонками игристого хорского.
Аму, к великому сожалению капитана, редко веселился. Утуроме не оставлял образ Тианы. "Как-то плохо попрощались, - переживал Аму, - зря я запретил ей провожать меня… А может, Каисси прав…" В памяти воина всплыли слова суанца: "…Так ли тебе нужно уничтожать этого мага. Ведь я отказался от мести Сафру… Хтон видит все, и Хтон покарает его. Подумай…"
В своих воспоминаниях Аму вновь бродил по комнатам с высокими потолками, по комнатам, где была знакома каждая вещь: большое зеркало, украшенное множеством вензелей, статуэтка Уоланта, изготовленная Иси, причудливо вышитые ковры, высокие складные ширмы, расписанные серебряными драконами, резные рельефные изображения мифических сцен, на одной из которых Уалантайн сражался с магрутами. Эту картину, тогда болью пронизывающую сердце, утуроме теперь вспоминал с грустью и печалью. Путь казался бесконечным.
Изменились даже его сны. Если раньше, в Суане, они переносили Аму в Ур, и он видел отца, Кеха, друзей по тотмексехи и по Дому Защитников Страны, теперь же он возвращался в Суан, к Тиане и к уже появившемуся в его воображении малышу…
Бескрайнее море - моя печаль,
Большая слеза - волна,
Глубокое море - моя печаль,
Никогда не увидишь дна.
Тоскливую песню ветер поет,
Колотится в борт вода,
И кажется, это в сердце моем
Крыльями бьет беда…
- Э… дорогой утуроме, - прозвучал над ухом голос капитана. - Все вы, ученые, какие-то печальники. Криптон, тот тоже из каюты не вылезет, слова не скажет. Сидит за папирусами целыми днями.
Человек, о котором говорил капитан, Эрар Криптон чем-то был неприятен Аму. Он следовал туда же, куда и утуранец, в Руну. Вечно в черном закрытом с узкой прорезью для глаз плаще, Криптон часто стоял на верхней палубе и пристально вглядывался вдаль. Он не снимал плащ даже в жаркие дни, когда палуба дымилась под лучами Таира.
Однажды, поймав направление взгляда незнакомца, Аму увидел на горизонте маленький белый лоскуток паруса синассы или ангуна. Ледяной пронизывающий взгляд и ощущение силы, идущее от Криптона, выдавали в нем если не мага, то опытного воина. Аму и так было не до веселья, а этот мрачный попутчик лишь усиливал его тоску.
"Возможно, он - черный маг или прислужник черного мага… Но вряд ли морт, подосланный Уруманом. Будь он мортером, то давно напал бы на меня. Пока я ждал отправления кумарона, прислужники колдуна вполне могли догнать меня… Но они не нападают… Хотя, может, выжидают, когда я возьму ключ, который мне дали фэйры… И этот странный попутчик приставлен следить за мной…"
После истории с Сафром Аму стал гораздо больше доверять своим собственным чувствам. Однажды в разговоре с капитаном он незаметно перешел на интересующую его тему.
Слова капитана частично успокоили Аму:
- Такие люди попадаются мне каждое дальнее плавание. То морранцы, то подобные книгочеи. Иногда на корабле сразу несколько таких пассажиров. Платят они хорошо, ведут себя тихо. В общем, никаких хлопот с ними. Но скучно…
Корабль направлялся в Норн. В Руну же, спрятанную в глубине залива, в стороне от торговых путей, заходить не собирался. Но Морион, находящийся на острове в Срединном море, судно миновать не могло: почти все корабли останавливались в гаванях Мориона, чтобы пополнить запасы провианта, а заодно и заключить торговые сделки. Именно в Морионе находился Дворец Совета Капитанов и Торговых Владык. Каждый капитан большого судна считал за честь посетить его. Остров, на котором располагался город, был соединен с материком насыпью, длиной семь лонг, называемой Рутаистари - Дорогой Древних.
Дейм посоветовал Аму высадиться в Морионе, а затем, через Аэллу, по старой дороге достичь Руны. Не зная о целях путешествия утуранца, капитан с воодушевлением принялся расписывать, какие чудеса ожидают Аму по пути…
"Аэлла! Кто в ней раз побывал, тот никогда не забудет… Женщины Аэллы способны развеять любую печаль, насладить даже самого пресыщенного! Роскошь дворцов Аэллы неописуема, - Соам-Уннатен, Сад Радости, с его эллорами, поющими алыми фрокками, огромными цветами и восхитительными амаунами… Хрустальный дворец! О утуранец, видел бы ты это чудо! Были бы деньги, а у тебя, утуранец, наверняка есть деньги, ты не похож на книгочея в черной хламиде, ты светский человек, и повеселеешь, как только увидишь сверкающие своды Том-Кристена…"
Восторженная речь капитана, словно река, протекала сквозь уши Аму, оставляя после себя лишь маленькие крохи - сведения о дороге в Руну. Остальное, перемешиваясь со скрипом мачт и шумом волн, пропадало во влажном морском воздухе.
При слове "амауны" Аму на мгновение вспомнил Нути и Фати, двух смешливых девушек в белых накидках, амаун, обучивших его науке наслаждения. "Что стало с ними после того, как Уруман опустил свою тень?" Аму слышал, что амаун преследовали, насильно превращая в наложниц жрецов "великого бога", а в качестве отличительного знака клеймили буквой "А" на левом плече.
И затем, в каюте, перед сном, под мерное покачивание кумарона, он вновь перебирал в памяти события беззаботного плавания по Туму. Тогда радость не была скрыта тенью переживаний, столь же тяжелой, как тень колдуна, упавшая на страну. Боль Утурана не оставляла Аму, каждое воспоминание словно говорило воину: "Ты отдал колдуну шлем и пояс, ты позволил ему покорить твой народ, и ты должен искупить свою вину! Кроме тебя, некому!" Аму казалось, что это говорит сам Уту. "КРОМЕ ТЕБЯ, НЕКОМУ!" И душа утуроме вновь поднималась над черной башней, над родным городом, утонувшем в тяжелом мареве. Аму плакал во сне… "Не мучайся, милый, - Тиана гладила его волосы, - все - воля Богов. Они не допустят".
- Я не могу остаться, Тиана, я должен… Должен, - Аму проснулся от своих слов.
Не успел утуроме снова заснуть, как сверху донесся радостный крик матроса:
- Литаиннут! Капитан, Литаиннут!
Аму вышел на палубу, где увидел еще несколько матросов, пожертвовавших сном ради встречи с долгожданным берегом.
В темноте, над линией горизонта, ярче, чем Аномаир, мерцала желтая точка - маяк Мориона, Литаиннут, самый большой маяк на Асте.
К утру уже был виден весь остров, а около полудня корабль пришвартовался в восточной гавани Мориона.
Попрощавшись с капитаном, Аму сошел в шумные объятья торгового порта. Воин огляделся: множество кораблей со стороны моря, рядом повозки, запряженные тяжелыми приземистыми нонторами. По сравнению с волами, стоящими неподвижно и работающими лишь медлительными челюстями, люди выглядели маленькими и слишком суетными.
К дороге, соединяющей жилой город и дворцы, той самой, что подобно хребту тянулась от площади Морских Владык через весь остров, разделяя его на западную и восточную половины, вела широкая лестница.
От основания лестницы направо и налево расходились два пологих выезда на дорогу. По правому, ведущему в направлении города, навстречу друг другу ползли повозки, а левый, заканчивающийся на площади, был пуст.
Поднявшись на несколько десятков ступеней, Аму еще раз оглядел порт. Искать в этом человеческом море своего мрачного попутчика было бесполезно. К тому же Эрар Криптон мог остаться на корабле, чтобы достичь Руны через Норн.
Отсюда были хорошо видны здания, окружающие площадь. Дворец Капитанов и Дворец Морских Владык стояли друг напротив друга, словно два стража величественных храмов, портики и колонны которых виднелись чуть дальше. Но выше, чем храмы, поднимал свою светлую голову маяк Литаиннут, находящийся в самом конце острова.
Но Аму, когда вышел на дорогу, направился не в сторону площади, а, наоборот, к жилому городу. Загадочные цифры Ника тянули утуроме в Руну с такой силой, что он не стал тратить время на осмотр великолепных дворцов и храмов Мориона.
Сначала к дороге с обеих сторон прижимались дома. Некоторые из них были похожи на дворцы в четыре, в пять этажей. Под арками стояли торговцы, предлагая прохожим то, чем богат Морион. А в Морионе, как и в Атуане, было все: от свежей рыбы до диковинных украшений Древних. Но и торговцы не могли остановить Аму, он лишь купил несколько лепешек и на ходу съел их. Там же, остановившись лишь на мгновение, одним махом осушил кубок свежего сока уинона.
Вскоре дома сменились заборами, за которыми утопали в зелени особняки богачей. И наконец, продуваемая всеми ветрами, Дорога Древних. Аму ожидал, что Рутаистари будет выглядеть, как пустынная насыпь, разрезающая море. Такой она и была. Но на протяжении первой лонги дорогу с обеих сторон закрывал плотный кустарник с оранжевой листвой. С правой стороны над кустами на высоких колоннах возвышался акведук, водяная артерия, соединяющая материк и остров: по нему поступала в Морион пресная вода. Сама дорога была так широка, что на ней спокойно могли разъехаться несколько повозок. И она не пустовала. Пешие путники придерживались линии кустов, а центр проезжей части предназначался для всадников.
Аму шел быстро и вскоре догнал одну из повозок, хозяин которой шел рядом с волами. С точки зрения утуроме, тот был одет достаточно безвкусно: в коричневую куртку, черно-белые полосатые штаны, обтягивающие толстые короткие ноги, и кожаные сапоги с огромными пряжками и загнутыми вверх носами.
- Доброго здоровья, хозяин! - приветствовал торговца Аму.
- Доброго…
Он обернулся, отер с пухлого лица капли пота и оглядел Аму с головы до пят. Волы тем временем отвернули к середине дороги, и торговец, так и не закончив фразу, вернулся к ним.
- Айк! - заорал он. - Айк!
Выправив повозку, хозяин снова посмотрел на Аму.
- Надоело в телеге сидеть, - произнес он, отдуваясь, - дай, думаю, жир растрясу… Ты, что ли, чужеземец? Откуда?
- Меня называют Утуроме. Я родился в Уре, а теперь живу в Суане… - Аму было приятно даже произносить название города, в котором он нашел любовь. - А ты?
- Я-то… Здешний, из Аэллы. Симон Полит. Торговля пряностями, овощами, фруктами. У меня своя лавка. Вот, еще и меха по дешевке прихватил… - Он похлопал рукой по мешкам, уложенным на повозке.
Волы снова потянули к середине и замычали. Им ответил громкий рев с другой стороны дороги: навстречу шла похожая повозка, и торы, устав от ноши, видимо, решили побеседовать.
- Айк! - хозяин побежал вперед. - Айк!
И в этот момент на крупных, в белую и серую полосах, уррах, между повозками проскакали два всадника. Один в ярко-синем плаще с капюшоном, скрывающем лицо, другой - во всем коричневом. Его голову украшала пестрая повязка, а лицо пересекал длинный шрам.
Первый бросил взгляд на Аму, и одного этого было достаточно, чтобы Аму узнал в нем своего мрачного попутчика.
- Давай, давай, хорошие! - Симон оттащил волов с середины дороги. - Далеко ли идешь?
- В Руну.
- Ты, что ли, книжник?
- Нет, не совсем… Я мастер кузнечного дела… Но иду читать книги…
- О… - с уважением произнес торговец, - конечно же, через Аэллу.
- Нет, у меня мало времени…
- И нет денег на урра?
- Шел бы я тогда пешком, - улыбнулся Аму.
По мере продвижения полоса кустарника вдоль дороги становилась все прозрачнее, затем кусты исчезли вовсе, и с обеих сторон засверкало море. Оно было далеко внизу, дорога вела через мост, который по праву называли одним из чудес Асты. Три его пролета были столь велики, что проходящий внизу кумарон казался щепкой. Его возвели Истари. Ученые Асты так и не выяснили, для чего Древним был нужен этот мост.
Аму давно обогнал купца из Аэллы и теперь шел один.
"Почему у меня из головы не выходят эти всадники?! Ну, сошел этот Эрар Криптон с корабля, взял урра, встретил попутчика и отправился в Руну по своим делам… Может, и мне не следовало экономить… На покупку урра ушла бы половина денег…" Аму предчувствовал, что его путь не кончается Руной. Загадочные пророчества Тарима постепенно прояснялись. Но что за "молочные реки"? Где они? Изысканный оборот речи? Реки молока? Страна, богатая стадами?
С такими мыслями Аму встретил вечер. А едва рассвело, дорога снова запылила под ногами воина.
Рутаристари закончилась небольшим поселком с харчевней и постоялым двором, где он смог позавтракать.
Так, от поселка до поселка тянулся путь воина, и Аму радовало, что никто из хозяев небольших гостиниц, в которых он останавливался, не интересовался ни его именем, ни происхождением, ни тем, куда лежит его путь. Дорога несла самых необычных путников, и он старался не выделяться из общей массы.