Увидев меня, защитники крепости – было их довольно много, около четырехсот – вскочили на коней. Какой-то юноша подвел мне черного жеребца с развевающейся гривой. Я вскочил на коня. Я не понимал, что происходит и зачем я это делаю, но человек, сидящий во мне, знал, что все идет как надо и именно так и следует поступать. И не я, а тот, кем я был в тот момент, рукой в железной перчатке дал отмашку своим воинам и первый тронул коня. По трое, цокая копытами коней по мосту, защитники выехали из крепости и построились в каре, лицом к противнику. К ним присоединились и те, кто спасся от преследования. Только один всадник остался в стороне, и я подъехал к нему. Точнее, к ней, потому что это была та самая девушка из моего сна. Первого сна. Ее волосы развевались на ветру, ноздри трепетали, глаза горели странным огнем. Меня охватил восторг. Я бы стоял и стоял, глядя на нее. Но человек внутри меня повелительным жестом указал ей на крепость. Женщине не место на поле боя. Она отрицательно мотнула головой. Теперь, когда я, ее муж, был с ней, она собиралась драться. Наравне с ним, против общего врага. Слева у нее свисал меч, и рука лежала на рукоятке. Но я, точнее, тот, кем я был тогда, обладал более сильной волей. К тому же я любил эту женщину и не хотел рисковать. По моему знаку несколько воинов нехотя отделились от общей массы, окружили женщину плотным кольцом, а один из них взял ее коня под уздцы.
Уверившись, что она под надежной охраной, я повернул коня и встал во главе отряда. Вынул свой меч из ножен, указал им в сторону поля и тронул коня. Сначала мелкой рысью, постепенно переходящей в галоп, отряд понесся навстречу врагу. В голове отдавался ровный гул от конского топота, от лязга оружия. Нервы, напряженные до предела, вибрировали, перед затуманенным взором проносились картины предстоящей жестокой рубки, и воображаемый запах крови возбуждал.
Ворвавшись в строй преследователей, я принялся крушить налево и направо, сквозь забрало ощущая на лице капли чьей-то горячей крови. Ругань, вопли и хрип поверженных и торжествующий рык побеждающих, обрывки молитвы, хруст ломающихся костей, ржание умирающих коней, отрывистые приказы, скрежет мечей – все смешалось в единой страшной симфонии битвы. Пот струился, смешиваясь с кровью, грудь тяжело вздымалась, а тренированная рука безостановочно молотила, пронзала, колола, отбивала чужие удары и снова нападала, стараясь нанести смертельный удар как можно точнее. Но вдруг я почувствовал, что холодная сталь, направленная чьей-то не менее искусной рукой, вонзилась мне в бок. В то место, где кольчуга была наиболее уязвимой. Я замер, пытаясь осознать новую реальность. Я не мог оторваться от хищных торжествующих глаз противника, сверкавших за забралом. В этих глазах я читал свою смерть, но почему-то ненависти внутри не было. И страха не было. Огромное удивление. Вот что я чувствовал. И еще мне хотелось, чтобы боль поскорее отпустила…
А потом всадник вытащил свой меч, и я стал валиться на бок. Тут я увидел девушку с волосами цвета меди… Она бежала ко мне через битву, через трупы, кровь и смрад, и все расступались перед ней…
7
Утром этот сон не забылся. Как и предыдущий. Следовало ли считать, что сны, снившиеся мне в последнее время, – вещие? Как отличить вещий сон от простого? И вообще, сны ли это были? Слишком уж реалистично все выглядело. Но с другой стороны, чем еще могло это быть, если не сном? И как было связано с нашим расследованием? Некоторое время я размышлял, лежа в постели, но потом встал. У меня были более актуальные темы для размышления. За завтраком я уже думал над тем, рассказать ли Параманису о первом посещении конспиративной квартиры кем-то неизвестным или ограничиться только рассказом о втором посещении и показом подброшенной записки? Проинформировать ли шефа об интересе, проявленном преступным сообществом, или разобраться с ними в одиночку? Самому? Это было важно, потому что в три часа дня истекал срок, предоставленный мне для размышлений, и я должен был явиться к памятнику поэту для того, чтобы сообщить свое решение. Предстояло также решить, проинформировать ли доктора наук о жучках, которые я нашел в квартире, и о старике, встреченном мною у "Елисеевского". С учетом складывающихся обстоятельств, видимо, стоило рассказать обо всем без утайки. Я чувствовал, что наступает важный этап в деятельности нашей группы. Но с другой стороны, я рисковал, что он сразу же догадается об моих отношениях с Маргаритой. Хотя я подозревал, что он и так знает об этом. Но молчит, потому что мы никому в общем-то не мешаем. И даже помогаем, ведь, оставаясь ночью здесь, мы как бы держим квартиру под круглосуточным наблюдением.
– Как мне поступить, а, Багира? – поинтересовался я у котенка.
Багира подняла голову от блюдца с кормом и своим проникновенным взором посмотрела на меня. Облизнулась, взглянула на блюдце, снова посмотрела на меня, на этот раз мельком, и окончательно вернулась к завтраку. Или она не знала, как поступить, или завтрак для нее был дороже, чем проблемы хозяина.
Я вздохнул и сверился с часами. Восемь часов. Пора было будить Маргариту. Встав, я двинулся было в холл, но тут во входной двери щелкнул ключ, дверь распахнулась, и на пороге возник Параманис. Снаружи, видимо, шел снег. Шапка и воротник пальто были запорошены снегом, и перчаткой он стряхивал его, одновременно оглядывая меня. Закончив отряхиваться, он вошел и закрыл дверь. Я молча стоял в холле. Теперь уж при всем желании отрицать наши отношения с Маргаритой было бы невозможно.
– Доброе утро, Максим, – поздоровался шеф. – Вижу, вы уже прибыли. Или спали тут?
– Спал тут, – признался я.
Он кивнул, снял пальто и шапку, аккуратно повесил их на вешалку.
– Один?
– Нет.
– С Маргаритой?
– Да.
Он снова кивнул, по-моему одобрительно, вытащил из кармана расческу и быстро провел ею по своим длинным поэтическим волосам.
– Ну что ж. Я не против любви. Если она не мешает работе, – усмехнулся он.
– Правда? Удивительно любезно с вашей стороны, Владислав Павлович. Может, пойдем на кухню? Я угощу вас чаем. И изложу кое-какие мысли. В связи с кое-какими событиями…
– Какими такими событиями? – насторожился Параманис.
– Вы идите на кухню. Я сейчас разбужу свою даму и приду.
Он сунул расческу себе в карман, как всегда предварительно дунув на нее, и, помедлив секунду, все же подчинился моей просьбе. Я же скользнул в спальню, плотно закрыл за собой дверь и потряс Маргариту за плечо:
– Проснись, милая… К нам приехал ревизор.
Она застонала, махнула на меня рукой и перевернулась на другой бок. Плечо соблазнительно оголилось, но я переборол искушение.
– Марго, Параманис явился. Он на кухне. И он знает о нас с тобой. Так что вставай, тихо сделай свои дела и минут через двадцать заходи к нам. Твой завтрак я приготовил. А я пойду отвлекать его умными разговорами.
Я поцеловал ее в макушку и выскользнул из спальни. Она меня явно слышала. В этом я был уверен. Марго и так просыпалась примерно в это время. Появившись на кухне, я с удивлением констатировал, что Параманис гладит Багиру, щекочет ей подбородок, а та кокетливо жмурится. И мурлычет. Это было то еще зрелище.
– Любите кошек, Владислав Павлович? – поинтересовался я самым любезным тоном.
– А чем я хуже Канариса? Он кошек обожал, – усмехнулся в ответ Параманис. – Хороший котенок. Разбирается в людях.
Этим он, видимо, хотел дать понять, что он сам тоже человек хороший. Ведь общеизвестно, что кошки разбираются в людях. По крайней мере, в их энергетике.
Я не стал спорить с этим. Вынув конверт из кармана джинсов, я протянул ему.
– Что это? – Он взял конверт и повертел его в руках. Багира принюхалась к конверту и, не найдя его привлекательным, спрыгнула с его колен и ушла бродить по квартире.
– Подбросили вчера вечером. Точнее – просунули в дверь, – объяснил я. – Там внутри – записка интересного содержания. И с интересным знаком вместо подписи.
Тонкие пальцы Параманиса, похожие на пальцы пианиста, раскрыли конверт и вытащили записку. Он развернул ее, прочел один раз, второй. Перечитал в третий раз и положил записку с конвертом на стол.
– И что вы думаете по этому поводу, Максим?
Я пожал плечами, набрал в чайник воду из крана и поставил на плиту.
– Наверно, уже успели покопаться в Интернете? – предположил он.
Что ни говори, а мы имели дело с профессионалом.
– Да. Немного покопался. Этот знак имеет столько разных значений, что мне трудно сделать однозначные выводы. Но думаю, это те люди, которых мы ищем.
– Почему вы так думаете?
– Потому что один раз кто-то уже проникал в эту квартиру. Ночью. Правда, мы с Маргаритой ничего не слышали. Это было после того, как за нами следили. Если помните, я вам рассказывал…
Параманис пристально взглянул на меня:
– О слежке помню. О том, что кто-то проник в квартиру, – нет.
– Я решил, что не стоит об этом рассказывать.
– Боялись, что я поинтересуюсь, что вы тут делали ночью с Маргаритой?
– Примерно так.
Чайник вскипел вовремя. Я отвернулся, снимая его с плиты. Вытащил из шкафа две чашки. Коробку с чаем. И сахарницу. И все это время чувствовал взгляд нашего куратора на своей спине.
– О том, что вы живете вместе, я узнал сразу же. В первый же ваш вечер, – проговорил он, как только я обернулся.
– Правда? – вздохнул я. – Значит, жучки были в рабочем состоянии?
– Жучки? Какие жучки?
Я тупо уставился на него:
– Значит, о жучках вы ничего не знаете?
Он поднял правую бровь. Это у него обозначало высшую степень удивления.
– Ладно. Погодите секунду.
Я быстро вышел в туалет. Марго плескалась в душе. Я не стал заводить разговоров. Встав на стульчак, полез рукой в вентиляционную шахту, вытащил целлофановый пакет с завернутыми в нем жучками, спрыгнул со стульчака и вернулся в кухню, нимало не заботясь о том, что чья-то задница может подхватить грязь с подошв моих кроссовок.
– Вот. Это я нашел в гостиной, на кухне и в ванной, – сказал я, положив пакет перед ним.
Параманис развернул его и достал три жучка. Ему хватило одного взгляда мельком, чтобы вынести свой вердикт.
– Это старье, Макс. Такими уже давно не пользуются.
– Значит, нас не прослушивали?
– Насколько я знаю, нет, – дипломатично ответил он.
– Тогда откуда вы узнали о нас с Маргаритой?
Параманис двусмысленно усмехнулся.
– А вы пораскиньте мозгами, молодой человек, – предложил он.
У меня не было никакого желания раскидывать мозгами. По крайней мере, в эту минуту и по этому поводу.
– Не Маргарита же вам сказала, – буркнул я.
– Именно Маргарита мне и сказала, – усмехнулся он шире.
Да… Это была новость. Я потянулся к пачке сигарет, достал одну, сунул в рот и некоторое время так и стоял с незажженной сигаретой в губах. Потом вспомнил про чай и налил ему и себе. На автопилоте вложил пакетики, всыпал сахар. Пододвинул его чашку ему. Свою придвинул себе. Потом вспомнил о сигарете, вытащил зажигалку и прикурил.
Все это время он наблюдал за мной почти с отеческим беспокойством.
– Значит, она на вас работает? – спросил я наконец.
– Вы тоже на нас работаете, – поправил он.
– Ну… Я имею в виду – давно работает… То есть она – агент?
– В каком-то смысле – да. Она кадровый офицер спецслужб, дорогой Максим. Так как вы скоро поженитесь, вам можно открыть эту информацию.
Господи ты боже мой. Час от часу не легче. Связаться с ведьмой, да еще кадровым офицером спецслужб, да еще узнать, что она собирается за тебя замуж. Было отчего сойти с ума…
– Должен сказать, что у вас удивительно глупый вид в данную минуту, Максим. Было бы неплохо, если бы вы закрыли рот.
Я закрыл рот. Но лишь для того, чтобы снова открыть его.
Честно говоря, я и сам не очень понимал, что именно собирался спросить. Поэтому я сконцентрировался и взял себя в руки.
– Зачем она это сделала? – спросил я.
– Видимо, затем, что вы ей понравились.
– Она и это вам сказала?
– Нет, этого она как раз не говорила. Это мое предположение.
– А мое предположение другое. Она просто все это время держала меня под контролем.
Параманис бесшумно отпил из чашки. И посмотрел на меня, соболезнуя.
– Дорогой Максим. Мы живем в таком мире, в котором все друг у друга под контролем. Маргарита контролировала вас, мы контролировали ее, кто-то контролировал нас. Знаете анекдот про наблюдающих за наблюдающими?
– Да пошел ты, – предложил я в сердцах.
– Так как я педагог со стажем, то забуду ваше предложение, Максим. Но взамен попрошу вас вернуться к сути разговора. Думаю, с Маргаритой вы разберетесь потом сами.
– К какой сути? – полюбопытствовал я хмуро.
– Ну, например, что вы еще от нас скрыли? Ведь есть что-то еще, я так полагаю?
– С чего вы взяли?
– С того, что я слишком долго живу на этом свете. И к тому же неплохой профессионал. Так что выкладывайте.
Я тоже отпил из чашки. Затянулся сигаретой, выдохнул дым в его сторону. Но доктор наук смолчал.
– Не знаю, какой вы профессионал, но об этой вашей конторе знают все кому не лень, – мстительно проговорил я.
Параманис не изменился в лице.
– И кто именно? – вкрадчиво спросил он.
– Начиная от мафии и кончая бомжами.
– А если конкретнее?
– Можно и конкретнее, – согласился я и выдал ему информацию о старике у "Елисеевского" и профессоре Мориатти с Пушкинской площади.
Некоторое время Параманис молча пил чай. Потом хотел что-то сказать, но тут на пороге возникла Маргарита.
8
Она выглядела свежо и привлекательно, как всегда. Я лично по утрам смотрелся отвратительно.
– Вы между собой разберетесь потом, – сказал Параманис, заметив ее. – Пока мы тут втроем, я бы хотел услышать ваши соображения по поводу записки, знака на ней и ваши мысли о ситуации в целом. Понятно?
Маргарита явно подслушивала, или же мы разговаривали слишком громко. В любом случае она, как мне кажется, была уже в курсе и просто кивнула. Потом мельком взглянула на меня, подошла к плите, сама себе налила чаю, сама нарезала сыр, хлеб и достала из холодильника масло. Проигнорировав приготовленный мною завтрак. После того как она обманывала меня полтора месяца, съесть этот завтрак означало показать себя полной стервой. Она на это не решилась. И правильно сделала. Села она не рядом со мной, а рядом со своим коллегой.
– У меня лично только одна мысль. Мы ищем не просто группу сильных экстрасенсов. Как я понял, это целая организация со своими символами и своей философией. Мне, по крайней мере, так кажется, – несколько отстраненно проговорил я. – И поэтому надо подключать людей, разбирающихся в символике. Я простой журналист. Никогда этим не занимался. Да и рассчитывать на Интернет смешно. Не думаю, что у них есть свой сайт.
– Так-так, – проронил Параманис.
Маргарита промолчала. Она аккуратно ела, чуть отведя мизинец, и так же аккуратно отпивала из чашки. Одним словом, вела себя как весьма благовоспитанная девица.
– У меня есть приятель. Если хотите, я поговорю с ним. Покажу этот знак. Может, он сообразит, что к чему, – предложил я так же нейтрально.
– И кто он? – заинтересовался Параманис.
– Преподает в интернате для умственно отсталых. По образованию философ.
Параманис глубокомысленно кивнул. Маргарита с интересом посмотрела на меня и тут же отвела взгляд.
– Разумеется, вашего приятеля нельзя посвящать в подробности деятельности группы, – изрек наш шеф.
– Разумеется, – согласился я.
– И когда вы можете с ним встретиться, Максим?
– Да хоть сегодня. После того как мы проверим очередного по списку. Правда, живет он в Братееве. И придется добираться на такси. Кстати, Маргарита вам не докладывала, Владислав Павлович, что мы тратим свои личные деньги на эти поездки? Такси в Москве стоит дорого, между прочим.
Параманис улыбнулся. Полез в карман, достал конверт и положил передо мной на стол.
– Докладывала. И поэтому я принес деньги на накладные расходы.
– Оказывается, в романе с Мата Хари есть и свои приятные стороны. – Я взял конверт и без стеснения сунул в задний карман джинсов.
– Разумеется, мы подключим и наших людей. – Параманис допил свой чай.
– Конечно, – откликнулся я и закурил.
Параманис тоже закурил. Курил он очень редко. Берег здоровье. А сейчас, видимо, занервничал. Хотя и старался не показывать этого.
– Теперь, Макс, когда мы выяснили со знаком, расскажите-ка мне о мафии и бомжах.
– А рассказывать особенно нечего. Несколько дней назад мне попался странный старик, который говорил намеками. Мне показалось, он в курсе того, чем я занимаюсь. Ну и со мной встретился похожий на паука тип. С претензиями на интеллектуальное лидерство в московском преступном мире. И пытался уговорить работать на них. Он, кстати, знал все и о нашей группе, и о том, где мы обитаем.
Параманис недовольно покосился на Маргариту. Она об этом ему не докладывала. По крайней мере, насчет мафиози. И не могла доложить, потому что я сам ей ничего не рассказывал.
– Ладно. Видимо, из нашей конторы происходит утечка информации. Я выясню. А что вы ему ответили, кстати?
– Я не продался, если вас интересует это. Сказал, что подумаю и через три дня отвечу. Сегодня днем три дня как раз истекают.
Параманис вытащил новую сигарету. Смотри ты… Оказывается, что-то его по-настоящему зацепило. Интересно – что? Прикурив, он некоторое время молчал.
Потом вздохнул и нехотя погасил недокуренную сигарету.
– Вы должны с ним встретиться?
– Вроде того. Иначе он обещал мне проблемы.
– Ну так встречайтесь и соглашайтесь на них работать, – бесстрастно предложил он.
– Не понял?
– А что тут непонятного? – пожал он плечами. – С вашей помощью мы будем держать их на крючке, сливать отобранную нам информацию и подвигать на нужные нам действия. Вполне обычное дело.
Маргарита согласно кивнула. Еще бы… Ей, наверное, было не привыкать держать кого-то на крючке. Тут в холле мяукнула Багира, потом послышался звук открываемой двери. И голоса Никанора и Галины.
– Все. Спасибо за чай. И держите меня в курсе, – проговорил Параманис и встал. – Маргарита, доедайте и в гостиную. Через пять минут, говоря журналистским языком, у нас планерка.
Он вышел не оглядываясь. Мы с Марго остались одни. Так как времени было мало, я сразу же перешел в наступление.
– И тебе не стыдно? – поинтересовался я.
– Стыдно, Макс. Прости меня. Но это не специально. Это не планировалось. Понимаешь?
– Неужели? А что планировалось?
– Планировалась работа. Обычная. Но я… Я… В общем, ты мне действительно понравился. Честно. И случилось то, что случилось.
– Предположим. Зачем же было докладывать об этом?
– Затем, что об этом все равно бы узнали. Лучше было сказать самой. Я и так нарушила все правила. Понимаешь? Не имела права на личные чувства. Но они у меня появились… Если бы это было специально, ты никогда не узнал бы об этом.
– Получается, Параманис просто тебя подставил?
– Получается так. У него это в характере. И потом, он всегда относился ко мне… В общем, ты догадываешься. А так он отомстил еще и как мужик…