– Говоришь, мол, боковым ветерком знатно продуло? Бывает, конечно…. Да не суетись ты, бродяга хвостатый. Сейчас я – как и предписано строгими инструкциями – самолётик наш разверну боком…. Ага, готово. Отстёгиваю ремешок. Точка.
– Гав!
– Не за что. Гуляй, родной. В том смысле, что активно бегай и грейся…
Пёс гулял, бегал, грелся. Так долго и активно гулял-бегал, что даже слегка взопрел. А хозяин всё что-то копался. Сперва, оформляя суточную аренду ангара, о чём-то долго болтал с сонным складским чиновником. Затем медленно, словно бы никуда не торопясь, катил по узким рельсам тележку, а докатив её до искусственного "бассейна", перекуривал, изредка поплёвывая по сторонам. После этого начал (внешне неуклюже и даже где-то неумело), устанавливать на тележку – с помощью специального гидравлического домкрата – мотодельтаплан…
Не выдержав, Клык подбежал к "бассейну" и, сердито подрагивая пушистым хвостом, высказался по полной программе:
– Гав! Гав-в! Гав-в-в! – мол: – "Не надоело ещё дурака валять? Что ещё за бесплатный цирк, провинциальный насквозь? Прекращай немедленно – изображать из себя полного олуха и наивного недотёпу…".
– Не шуми, братишка, – попросил Тим. – Так надо. Понимаешь? Есть на то веская причина. Не шуми…
И причина, действительно, была. Он сразу же, как только покинул "Bidulm-50", почувствовал на спине (то бишь, чутким спинным мозгом), чей-то колючий взгляд – заинтересованный, подозрительный и насторожённый.
"Такие взгляды не бывают случайными", – решил Тим. – "То есть, на берег заранее припёрся соглядатай, чётко осведомлённый о моих ближайших планах. Не иначе, это Альвисс Олсен, сука вежливая, позвонив по мобильнику, кому-то стукнул…. Кому конкретно? И с каких таких подгоревших пирожков? Что за цели и задачи, стуча, преследовал? Вот, это и предстоит выяснить. В том плане, что было бы крайне желательно…. Что при возникновении аналогичных ситуаций советовал делать многоопытный дядюшка Артём? Главное, не суетиться. Совсем. То есть, слегка притормозить все текущие дела. Перекурить. И, ненавязчиво оглядываясь по сторонам, зафиксировать и – по возможности – идентифицировать всех лиц, находящихся поблизости. То есть, потенциальных и коварных фигурантов…".
Он, меланхолично насвистывая под нос нехитрую брутальную мелодию, медленно катил тележку с мотодельтапланом к ангару и мысленно подводил итог своим наблюдениям: – "Складской неповоротливый чинуша, наверняка, не при делах. Трое туристов – высоченный мужик и две молоденькие упитанные девушки? Судя по всему, американцы. Физии запомнил, надо будет потом справки навести …. Чудак-пенсионер Джон Флетчер рыбачит чуть в стороне. Он всегда и везде рыбачит…. Неизвестный сварщик старательно сваривает некую хитрую металлическую конструкцию. Неизвестный, потому что лица за чёрной сварочной маской не видно. Ну, не знаю, честное слово. Какой из работающего сварщика – соглядатай? Хотя, всякое бывает…. Кто ещё? Ежи Вайда – под ручку с крикливой и скандальной жёнушкой – неторопливо прогуливаются недалеко от лётной полосы. Может, дожидаются прилёта рейса из Осло? Может…. Что мне известно про Ежи? Он является владельцем чуть ли не единственной приличной швейной мастерской в Лонгьире. Шьет всякие и разные модные шмотки. И мужские и женские. Говорят, что всё получается типа – "по полной фирме". А его жена, мол, является талантливой закройщицей…. Да, пока ничего не понятно. Туман сплошной в голове…".
– Гав, – неуверенно предположил Клык.
– Предлагаешь присмотреться к сварщику? А для начала – узнать его имя-фамилию-национальность? Вполне здравая и конструктивная мысль. Полностью разделяю, одобряю и поддерживаю. Точка…
Тропинка, оставляя в стороне многочисленные разноцветные палатки и длинное приземистое здание кемпинга, уверенно змеилась вверх по пологому каменистому склону.
– Гав! – въедливо напомнил Клык, мол: – "В палатках и кемпинге, как правило, проживают небогатые туристы, посетившие столицу Шпицбергена с краткосрочным визитом…. Кстати, приятель, за тобой могли наблюдать и из любой туристической палатки. Или же из окошка кемпинга. Через окуляры мощного бинокля, я имею в виду…. Смог бы ты почувствовать – спинным мозгом – такой взгляд?".
– Хрен его знает, – по-честному признался Тим. – В том смысле, что дядя Артём, наверняка, знает. Только сейчас с ним, к сожалению, не связаться. Так как он – на данный конкретный момент – находится в очередной суперсекретной командировке…
Тропинка, тем временем, влилась в грунтовую тёмно-кирпичную дорогу, которая – в свою очередь – метров через триста пятьдесят соединилась с пустынной асфальтовой трассой, связывающей аэропорт и город.
Клык, возбуждённо и азартно помахивая хвостом-кренделем, убежал далеко вперёд.
Сзади раздался короткий визг тормозов, после чего хриплый баритон вкрадчиво предложил на плохеньком английском языке:
– Мистер, могу подбросить до города.
– Обойдусь, – не оборачиваясь и не сбавляя шага, отреагировал Тим.
Тихонько заработал автомобильный двигатель, машина медленно тронулась с места, и баритон, предварительно вежливо откашлявшись, продолжил настойчивые уговоры:
– И чего ты упрямишься, уважаемый господин турист? Чудак-человек, право. До города – четыре полноценных километра. А у тебя рюкзак за плечами, наверняка, тяжёленький. Ну, ты сам подумай…. Неужели, десять евро пожалел? Не жадничай, путник. Грех это…
Тим, резко сбавив шаг, повернулся на сто восемьдесят градусов.
Автомобиль тоже остановился, и пожилой усатый шофёр смущённо забормотал через приоткрытое боковое окошко:
– Извини, Брут, не узнал тебя со спины. Богатым теперь будешь. Да и собачки твоей нет рядом…. Может, всё-таки, подвести? За бесплатно, понятное дело? Ну, или свежие островные новости – в качестве оплаты – расскажешь…
– Обойдусь.
– Гав, гав, гав! – донеслось издали.
– Всё понял, – заверил шофёр. – Был неправ. Извини, ещё раз, за доставленное беспокойство.
– Господь Бог тебя, стяжателя наглого, извинит. Если, понятное дело, не забудет, поглощённый делами важными…
Машина, ловко развернувшись в два приёма, неторопливо укатила в сторону аэропорта.
– Гав-в, – презрительно прокомментировал подбежавший Клык, мол: – "Поехал дальше охотиться на потенциальных клиентов. Ну, никакой гордости у людей. Натуральный и идейный попрошайка…. Кстати, братец. По своей ли воле усатый таксист догонял тебя, а? Может, его кто-то послал? Типа – разговорить?".
– Вечером проясним ситуацию, – пообещал Тим. – В обязательном порядке. Точка…
Они миновали угольный порт и заброшенную канатную дорогу, по которой когда-то давно транспортировали добытый уголь от шахт к Ис-Фьорду.
Впереди замаячили городские дома, но Тим вновь свернул к фьорду, огибая новенький солидный причал, рядом с которым совершало некие манёвры современное круизное судно.
– Гав, – предположил Клык, мол: – "Пристаёт, по всей видимости. Минут через сорок-пятьдесят на островной берег, век развратного Амстердама не посещать, хлынет новый туристический поток. До чего же эти заезжие туристы беспокойные и наглые, слов нет…. "Собачка! Милая собачка, постой! Хочешь сладенькую конфетку? Давай, сфотографируемся вместе, а? Ну, куда же ты, собачка…". Тьфу, да и только. Уродки грёбаные и законченные…".
Примерно в полукилометре от причала (и в трёхстах метрах от первых городских строений), располагались, выстроившись в неровный ряд, несколько стареньких сборно-щитовых домиков. Этот отдельно-стоящий хуторок носил неформальное название – "Приют ветеранов". То бишь, в этих непрезентабельных хижинах проживали заслуженные пожилые люди Шпицбергена, отдавшие островам архипелага многие годы жизни. Просто так проживали, без оплаты. Даже воду и зимнее отопление оплачивали городские Власти. Реальные плоды европейской социально-направленной и человеколюбивой политики в действии, так сказать.
Возле крайнего, когда-то ярко-красного домика была установлена хлипкая скамейка-лавочка. А на лавочке, невозмутимо покуривая короткую чёрную трубку, сидела старушка – древняя-древняя, совершенно-седая, с тёмно-коричневым лицом, густо изрезанным частыми и глубокими морщинами.
Когда Тим говорил в Ню-Олесунне норвежцу Альвиссу Олсену, мол: – "Мне есть – и помимо мудрых чиновников – с кем потолковать в Лонгьире. В том смысле, что с умными и знающими людьми…", то он, безусловно, лукавил. Существовал всего лишь один человек – среди всех проживающих на островах архипелага – с которым Тим Белофф "толковал". Вот, с этой темнолицей и седовласой бабушкой. Со всеми же другими человекообразными индивидуумами он только "общался". То бишь, снисходил до общения…
Бабушку звали – "Хелена-Анна Ларсен", но все обитатели Лонгьира, включая разговорчивых туристов, называли её – "Бабушка-шаманка". Или же просто – "Шаманка". И только Тим почтительно именовал – "фрекен Хелена". Так, вот, повелось.
Кто была по рождению Хелена-Анна? Кем были её родители? Где она родилась? Как оказалась на островах Шпицбергена?
Неизвестно. Все ответы давно уже затерялись в вязкой и призрачной дымке Времён, а сама Шаманка предпочитала отвечать на эти вопросы сугубо обтекаемо, многозначительно ссылаясь на коварный и приставучий старческий склероз
Сколько ей было лет? Большинство жителей Лонгьира сходились на круглой и симпатичной цифре – "сто". И только Тим знал, что на пять лет больше.
Откуда он это узнал? Естественно, из разговора. В прошлом году, в один из погожих и солнечных осенних деньков фрекен Хелена, находясь в бодром и игривом настроении, рассказала – совсем чуть-чуть – о своей молодости, мол: – "Разве же сегодняшние мужчины умеют ухаживать? Так, насмешка одна. Причём, совсем несмешная и пошлая. Вот, в наши времена…. Помню, как сейчас. Однажды в Лонгьир пожаловал сам Рауль Амундсен – знаменитый путешественник и очень симпатичный мужчина. Почти такой же брутальный, как и ты, Брут…. Только недолгой была эта его суровая брутальность. Увидал Амундсен меня, красотку семнадцатилетнюю, и тут же пропал. Ну, это в том смысле, что его заледеневшее сердце практически растаяло. Да и суровая брутальность вся испарилась – без следа…. Как же он ухаживал! Самые настоящие серенады – под гитару – пел под моим девичьим окошком. Полярные эдельвейсы – охапками – дарил. Очень красивые и изящные цветы, нынче таких уже и не встретишь…. Интересуешься, чем завершились наши амурные взаимоотношения? А это, мальчик, тебя не касается. Наши дела. Только мои и Рауля…".
Дальше всё было просто, арифметическая задачка для первоклашек. Ведь всем известно, что легендарный Рауль Амундсен первый раз посетил Лонгьир в 1925-ом году, когда готовился осуществить свой дерзкий перелёт на Аляску через Северный полюс…
Итак, фрекен Хелена, сидя на лавочке, беззаботно покуривала чёрную трубочку.
– Гав! – бросаясь с низенького откоса к домику, радостно известил Клык, мол: – "Такие встречи, они дорогого стоят…. Уж, как я рад!".
– Дорогого, дорогого, – ласково трепля пса по лохматой холке, согласилась старушка. – И я, Клык, рада…. Ох, всю меня в слюнях вымазал, негодник хвостатый. Причём, шершавым-шершавым языком…. Да угомонись уже, хулиган. Ты же, как-никак, не щенок мечтательный, а самый что ни наесть брутальный островной пёс.
– Гав!
– Даже так? И я тебя очень люблю…
Тим подошёл к скамеечке и вежливо поздоровался:
– Светлых дней вам, фрекен Хелена. Отлично выглядите. Прямо как…м-м-м, как горный эдельвейс.
– Как засушенный эдельвейс из гербария? – скупо улыбнувшись, уточнила старушка. – Или же как сорванный кем-то эдельвейс, брошенный в тундре и заледеневший?
– Как прекрасный заполярный гордый эдельвейс…. Вот, примите скромный подарок. От всей брутальной Души. Ничего особенного. Браслетик женский. Само тело браслетное сделано из самолётного металла. Ну, помните – лет так сорок пять тому назад – на южном мысе грохнулся об скалы какой-то американский секретный истребитель? Вот, из его останков…. Камушки? Это Клык нашёл аметистовую друзу с огромными и очень чистыми кристаллами. Парочку из них я и разрезал-отшлифовал. А потом, покумекав, и в оправу вставил…
– Ох, уж, этот Белофф! Затейник поэтический…. И почему его – романтичного и трепетного – все считают суровым и брутальным? Глупые, право слово, людишки…. Ну, Брутушка, иди сюда. Расцелую. Да, не бойся. Только в щёки…. Пойдёмте, ребятушки, в дом. Покушаем, чайку попьём (естественно, предварительно капнув в него настоящего ямайского рома), поболтаем всласть…. Кстати, мужчина брутальный, а что у тебя с волосами? Пожар тушил?
– И об этом расскажу, – пообещал Тим. – И о многом другом…
Они пошли, покушали, капнули, выпили и поболтали.
Ещё – пару раз – капнули, выпили и поболтали.
Ещё – пару раз…
О чём – поболтали? Да, обо всём: о затянувшейся весне и о задержавшихся где-то тёплых дождях, о расплодившихся – без всякой меры – северных оленях и о смешных белых медвежатах, о нежно-ранимой тундре и о славных героях прошлых лет, посещавших – когда-то давно – эти благословенные края.
Совершенно неожиданно старушка, прервав интересную беседу, попросила:
– Заканчивайте, ребятишки, пачкать мне мозги. Мол, изумрудно-зелёная травка, весёлое ласковое солнышко, бойкие хрустальные ручьи, доверчивые северные олени и несчитанные стаи беспокойных уток-гусей…. Зачем, родные, припёрлись? Браслетики, понимаешь, всякие, аметистовыми кристаллами украшенные…. Чего надо-то?
– Совета, понятное дело. А ещё лучше – нескольких. Желательно, дельных и развёрнутых.
– Излагай, мальчик. Помогу, чем смогу.
Тим подробно, стараясь ничего не пропустить, рассказал о разноцветных лужах и о чёрном мешке, найденном на скалистом берегу Вейде-Фьорда, а также о своём посещении Синей долины, расположенной на загадочном мысе Верпегенхукен.
– Гав-в, – подтвердил Клык, мол: – "Так всё и было. Подписываюсь под каждым словом…".
– Начну по порядку, – задумчиво нахмурилась старушка. – Итак, два мёртвых белых медведя. Вернее, медвежонка…. Кто их убил? Возможны два варианта. Первый. Есть люди, которые коллекционируют рискованные поступки. Их сладкими пряниками не корми, а дай совершить что-нибудь эдакое, отвязанное…. Привожу конкретный и доходчивый пример. В далёком 1929-ом году занесла меня нелёгкая в Америку. Точнее, в приметный городишко Чикаго…. Как и что? Это к делу не относится. Короче говоря, был там у меня один дружок, Джон Слейтер…. Чего это, Клык, ты так многозначительно щуришься?
– Гав!
– Думай, что хочешь. Твои дела…. Итак, Джон являлся записным и идейным бабником. Хобби у него, раздолбая симпатичного, было такое. Только Слейтера интересовали ни обычные женщины, а сугубо жёны и подружки всяких высокопоставленных, всесильных и знаковых персон. Например, конгрессменов, сенаторов, олигархов, полицейских начальников, ну, и так далее. То есть, тех мужчин, которые – в случае разоблачения этих наглых любовных связей – могли бы доставить целую кучу неприятностей. Серьёзных неприятностей, я имею в виду. Нравилось, видите ли, Джону ходить по лезвию бритвы.
– И чем это странное хобби – в конечном итоге – завершилось? – заинтересовался Тим.
– Доходился, понятное дело. Один раз, обнаглев в корягу трухлявую, Слейтер соблазнил подружку Большого Аля…
– Гав?
– Какой же ты, Клык, у нас необразованный и неотёсанный, – ехидно улыбнулась фрекен Хелена. – Поясняю для хвостатых недотёп. "Большой Аль", он же – "Лицо со шрамом", он же – Альфонсо Габриэль Капоне, являлся самым крутым и известным американским гангстером первой половины двадцатого века. Занимался, в основном, организацией проституции, игорного бизнеса и подпольной торговли алкоголем. Организовывал, а потом, так сказать, вдумчиво и целенаправленно курировал…. Всё понятно?
– Гав.
– Молодец. Одобряю…. Итак, дерзкий и безбашенный Джон успешно соблазнил юную подружку Большого Аля. Капоне про это узнал. Уже через сутки и Слейтера, и неверную барышню расстреляли из автоматов. То есть, напичкали свинцом – по самое не могу. Как и полагается…. Вполне возможно, что и в случае с медвежьим браконьерством замешаны такие "коллекционеры" рискованных ситуаций. Мол: – "Нельзя убивать белых медведей? Совсем нельзя? Более того, за это можно получить реальный тюремный срок и солидный денежный штраф? Очень интересно и заманчиво…". Реальная версия?
– Вполне, – согласился Тим. – А что со вторым вариантом?
– Излагаю. Возможно, что речь идёт о подарке. То есть, на Шпицберген должен прибыть какой-то дорогой и заслуженный гость. Ну, очень солидный и уважаемый человек, который фанатично коллекционирует всякие природные редкости и раритеты. Или там гости…. Недоверчиво качаешь головой, Брут?
– Качаю. Все сувенирные магазинчики Лонгьира буквально-таки завалены шкурами белых медведей. Естественно, импортными канадскими. Покупай – не хочу.
– Я же тебе толкую про высокопоставленных и капризных гостей. Дарить серьёзным людям подделку? Мол: – "Вот вам шкура белого медведя. Только она, извините, не местная…". Несерьёзно это, мальчик…. Короче говоря, Брут, найди этих козлов. Или же козла. Найди и накажи. Так накажи, чтобы другим неповадно было – безобразничать…
– Всё сделаю. Точка, – заверил Тим. – Причём, по полной и расширенной программе…. А что, фрекен, скажете по поводу странного красно-малинового домика, выстроенного на северной оконечности мыса Верпегенхукен?
– Когда я видела это строение в последний раз, то оно было тёмно-изумрудного цвета.
– Гав? – заинтересовался Клык.
– Когда это было? – мечтательно усмехнулась старушка. – Очень и очень давно. Кажется, в 1951-ом году. Или же в 1953-ем? Увы, уже не вспомнить. Склероз…. Короче говоря, в Синей долине, на северной оконечности мыса Верпегенхукен, расположена инопланетная база. Научно-исследовательская? Не уверена. Возможно, что просто – база отдыха…
– Кха-кха! – возмущённо закашлялся Тим.
– Гав-в-в! – поддержал его Клык, мол: – "Да что же это такое делается-то на Свете, а? Мало нам этих телевизоров, с экранов которых постоянно и назойливо втуляют о коварных инопланетянах, которые – якобы – регулярно шастают везде и всюду по нашей прекрасной планете, так теперь и вы, бабушка, подключились к этому юмористическому процессу. И не стыдно вам, уважаемая, так насмехаться над двумя достойными и честными индивидуумами мужского пола?".
– Не стыдно, – невозмутимо набивая ароматным табаком чёрную курительную трубку, заверила фрекен Хелена. – Я, ведь, не шучу. Вот, ни капельки. Клянусь своей природной девственностью, с которой распрощалась восемьдесят семь лет тому назад. Или, всё же, восемьдесят восемь? Увы, не вспомнить. Старческий прогрессирующий склероз, извините…. Так мне продолжать, орлы недоверчивые и невыдержанные? Или же, обидевшись, заткнуться и выставить вас за порог?
– Мы больше не будем, – заверил Тим. – Честное брутальное слово. Продолжайте, фрекен, продолжайте.
– Гав!