Катенька ввалилась во двор крепости Берлог вальяжной, танцующей немалой задней филейной частью походкой и вытребовала Машу на крыльцо её дома. Точнее, битых полчаса нагло орала под окнами, пока занятая своими делами Маша не обратила на неё внимание. И потребовала от той… ни много, ни мало, а своей доли в развлечениях. В тех самых, что устраивают себе люди. В корчёвке пней; в таскании тяжестей, к примеру - валунов при строительстве фундаментов домов или крепостных стен; в разравнивании и планировании расчищенных от пней лесных вырубок; просто в заготовке леса, в конце концов. В общем, во всём, что требует применения тяжёлого, малоквалифицированного ручного труда и замены всякой мелкой механизации, то есть: лебёдок, воротов, рычагов и прочего всякого подобного, на физический, малоквалифицированный мускульный труд медведей.
Чем надо сказать, буквально ввергла Машу в ступор. Тем более что было совершенно непонятно, а зачем ей это вообще понадобилось.
И вот тут-то наша медведица Машу озадачила ещё хлеще. Да так, что та, еле дождалась когда Катенька получив на прощание в подарок небольшой бочоночек лугового мёду для своего малыша, уберётся обратно к себе в лес. И тут же Маша, проводив подругу, посадила в грудной рюкзачок дочку и отправилась в город, посоветоваться с товарищами.
- И ты знаешь чего она потребовала за всё это? - Маша растеряно смотрела на Сидора с профессором, к которым она пару минут назад буквально вломилась в землянку.
- За что? - рассеянно переспросил Сидор, который как раз в этот момент отчаянно пытался поймать за рыжий хвост прячущегося от него Фокса.
Отчаявшись справиться с хитрым, вёртким зверем, который умудрился забиться под низкий топчан, куда Сидор с своими ста килограммами и раздавшимися в последнее время немалыми габаритами не залез бы никак, он устало поворотился к сердито сопящей у него за спиной Машке. Бросив ещё раз унылый взгляд на довольного лиса, уже с другой стороны топчана быстро расправляющегося с его ягодами, он обречённо махнул рукой.
- Ну всё! Выиграл паршивец.
- Это у нас с ним спор идёт, кому туесок шишко-ягоды достанется, - с улыбкой пояснил он Мане. - Любит паршивец ягоду, особливо подогретую на сковородке, чтоб была тёпленькая, не мороженая. Вот у нас с ним теперь каждый день борьба и идёт, кто первым успеет урвать его с противня из печи.
- Бедный Сидор уж наверное и вкус позабыл, - с усмешкой заметил профессор, присаживаясь к ним за стол.
- Ну рассказывай, - кивнул он Маше. - Что там ещё твоя лохматая подруга отчебучила?
- Они ищут заработок, - с тяжелый, обречённым вздохом кратко и по существу поведала им Маша.
- И чтоб этот заработок обязательно оплачивался рыбой.
- Ну понравилось им то, как всё было в прошлом году. И явилась она не просто так, от себя, а по поручению своих медвежьих старейшин. Есть у них и такие оказывается. Ну, что присматривают за всем вокруг, - Маша как-то неопределённо помахала рукой вокруг своей головы.
- Её, значит, делегировали к нам…. Делегатка она!
Маша замолчав на минуту, обвела своим немного обалдевшим взглядом сидящих напротив Сидора с профессором. Подождав их первой реакции и ничего не поняв по их растерянным, непонимающим лицам, она со вздохом продолжила.
- Они на нас надеются, их старейшины то есть. И знаете почему на нас, а не на кого другого?
- Мы, оказывается, занимаемся их проблемой. И оказывается, весьма эффективно.
- Чем? - тупо переспросил Сидор, глядя на неё от изумления буквально слипшимися в одну кучу глазами.
- Жратвой, Сидор! Жратвой! - Маня демонстративно постучала ему своим пальчиком по лбу.
- Ты же сам говорил, что Голова тебе говорил, что медведи расплодились, что…, - Маша споткнулась на очередном перечислении.
- Тьфу ты, - обречённо и устало махнула она рукой. - Совсем зарапортовалась тут с вами.
- Одним словом ей поручили вступить с людьми в более близкие отношения, чтобы люди помогли медведям увеличить их кормовую базу.
- Создать кооператив этакий.
- Чтоб в результате жрачки им было поболе, чем сейчас. Оченно, мол, это способствует повышению их рождаемости и уверенности в завтрашнем дне.
- Они, оказывается, сильно обеспокоены тем, что подгорные ящеры значительно размножились на Левобережье и уже начали активно вытеснять их из мест традиционного их обитания.
- Где? - тупо переспросил её теперь уже профессор, непонимающе глядя на Машу.
- Из лесу, профессор, - рассердилась Маша. - Из лесу, откуда же ещё.
- Ящеры вырубают леса большими, сплошыми участками, распахивают их, превращая в пашню и тем самым медленно, но неуклонно сокращают медвежий ареал обитания. Таким, самым простым и эффективным способом, не вступая с ними в открытый конфликт и прямое соприкосновение, которое они в любом случае проиграют, они медленно, но верно сокращают поголовье медведей. И вытесняют их на перифирию ареала своего обитания.
- А те сделать ничего не могут, - Маша с недоумённым видом развела руками.
- Я так её поняла, что их тактика напоминает тактику генерала Ермолова на Кавказе. Тот тоже вырубал леса, лишая бандитов укрытия. Тем и добился, в немалой степени, замирения.
- Ну, - рассеянно хмыкнул Сидор, думая о чём-то своём, - это не совсем так. Да и по времени не совпадает… Но…, - замялся он, с сочувствием в глазах глядя на Машу, - где-то, как-то.
О знании Машей земной истории он всегда был самого невысокого мнения, о чём не раз прямо ей и говорил. Что той сильно не нравилось.
- Видимо и подгорные ящеры пошли по тому же пути, - сердито покосилась на него Маша, недовольная сомнениями товарищей в своих исторических экзорцисах.
То, что Сидор влез со своими комментариями, ей категорически не понравилось. Родившись на Кавказе и пожив какое-то краткое время в детстве в Краснодарском крае, она с тех пор считала себя большим специалистом по Кавказу и чужое мнение по этому вопросу её категорически не интересовало.
- Похоже, что одинаковые условия влекут за собой одинаковые решения, - глубокомысленно заключила Маня.
- Вот они к нам и пришли за помощью.
- А почему к нам? - Сидор, с совершенно обалдевшим видом смотрел на Машу широко распахнув глаза, словно на какое-то чудо.
- Потому, что мы им в прошлом году здорово помогли. И они этого не забыли.
Маша повернулась к нему и широко развела руки в стороны и одновременно скорчив рожу.
- Ты же, Сидор, кормил медведёв? Кормил. Вот им и понравилось. Ещё хотят.
- Блин!
Сидор в полной растерянности полез в затылок, глубокомысленно почесать собственную шевелюру.
- Ну куда их! - резко хлопнул он ладонью по столу.
- У нас что, дел других нет, как с ними возиться? - раздражённо поинтересовался он, ни к кому конкретно не обрашаясь. - Ящеров нам на шею мало, так ещё и эти…
- Нет же для них ничего, - в сильнейшем раздражении Сидор развёл руками. - Знал бы, так пеньки бы им в долине оставил. А так, - недоумевающе пожал он плечами, - за зиму курсанты всё расчистили.
- Ну в самом деле, - возмущённо посмотрел он на друзей. - Не брать же нам новое поле лишь потому, что медведи желают чтоб их постоянно кормили рыбой.
- У нас и рыба то не своя, а дарёная.
- Сегодня дают, а завтра пошлют. И будут в своём праве, рыба то не нами выловленная, а их, клановая.
- И чего делать? - жалобно посмотрела на него Маша. - Может придумаешь чего? Жалко ведь Катеньку. Ей ведь тоже деваться некуда. Её обязали, а она бедняжка бьётся, как рыба об лёд, не знает куды сунуться.
- Надо ей помочь! - строгим, решительным тоном потребовала она от Сидора, в то же время жалобно глядя на него.
- Хороша рыба, - косо посмотрел на неё Сидор. - Эдакая рыбка под двести с лишним кило весом. Как хряснется об лёд, так от того льда одни ошмётки во все стороны полетят, - недовольно проворчал он.
- Как же ты не вовремя со своими медведями, - раздражённо покачал он головой. - Тут с арендаторами твоими надо что-то решать. Только, только наклёвываться реальное соглашение стало с сектантами этими, а тут ты… Опять!
- Ну, знаешь! - мгновенно возмутилась Маша. - Я не…
- Хотя? - перебил её Сидор.
Не обращая внимания на забухтевшую Машу, он с сосредоточенным видом о чём-то глубоко задумался.
- Есть одна мысль, - неторопливо продолжил он.
- Можно попробовать их использовать на расчистке русла на Каменке, возле Корнеевского полигона и в том заливе где у нас лодьи строятся. Пусть попробуют с нашими ребятами брёвна из реки потаскать, чтоб хоть немного расчистить протоку, а то там совершенно невозможно сквозь старый завал продраться. Толян постоянно ругается, грозится послать всех нахрен чтоб сами разгребали это поганище.
- Шкура у медведя толстая, сало подкожное после зимы ещё осталось. Наверное… - с сомнением посмотрел он на друзей. - Вот пусть и поныряют, кормёжку отрабатывая. Всё лучше, чем мужики в ледяную воду полезут.
- Эти наши кожаные комбезы, блин. Непромокаемые…, - поморщился он. - Только до первого сучка, а потом клей, не клей, а воду всё одно пропускают. Да и потеешь в них сильно, - тяжело вздохнул он. - Неудобно. Опять же Толян жалуется что к концу смены из сапог воду можно вёдрами выливать, так человек потеет. А это не есть хорошо, - тяжело вздохнул он. - Похоже, что-то с профессором мы не додумали с этими непромокаемыми комбезами.
- Видать, потому то и спроса на них нет, - вяло пожаловался он куда-то в пространство.
Подняв на Маню вопросительный взгляд он добился от неё только недоумённого, растерянного пожатия плеч. Как и он, Маша совершенно не представляла во что бы это всё могло вылиться и возможна ли в принципе с мишками подобная совместная работа.
- Посмотрим? - Маша с сомнением бросила взгляд на Сидора. Растерянная, как и у него физиономия её не вызывала ни малейшего оптимизма. - Может, что и получится?
Медведи на перекате. *
Прошло несколько дней с того вечера, когда Сидор попросил Машу передать Катеньке его просьбу направить пару мишек в помощь их бригаде водолазов, расчищающих русло Каменки от топляка. И чтоб занять чем-то мишек, и чтобы наконец-то сдвинуть с мёртвой точке безуспешные попытки Пашиных ушкуйников разгребсти старый залом на реке.
Пока что, сколько они там не бились, видимого эффекта от их усилий не было, а речной путь вниз по реке к нижележащему там Северному речному порту города был кровь как необходим. Уж, больно дорога в город по этой части речной поймы была вертлява и топка. И это - не говоря про то, что можно было запросто свихнуться, ища дорогу в город среди многочисленной череды существующих там заболоченных озёр, проток, стариц и каких-то впадающих в Каменку мелких ручьёв и небольших речек.
Выбранный ими для постройки своих лодий залив постепенно развивался. Лодьи, хоть и с большим скрипом, но строились; Речная Крепость - непонятно зачем строящееся рядом с верфями убоище, тоже, худо бедно но стены постепенно подымала; а Корнеевский Дацан, или иначе его школа, место под который он присмотрел там же, рядом, тоже постепенно начинал приобретать зримые очертания. И проблема прямой связи с городом по воде вставала всё более и более остро, поскольку мотаться на лошадях по грязной, заболоченной пойме, особенно по весне, когда почва там разбухла от подступивших паводковых и грунтовых вод и была практически непроезжая, а точнее - непролазна, было сущим мучением.
Наверно ещё и поэтому, передав просьбу о выделении дополнительной пары медведей Катеньке, Сидор так с тех пор тут и не появлялся, терпеливо ожидая когда спадёт вода и хоть немного подсохнет почва. Вот тогда и можно будет относительно спокойно передвигаться по этим болотистым землям.
Ведь там в своём так за зиму и недостроенном Дацане, в недостроенной башне, всю последнюю неделю томился Корней с большой группой курсантов, отрезаный половодьем на невысоком, насквозь сыром холме. И проехать к ним туда было одно сплошное мучение.
Положение не спасала даже старая дамба, насыпанная когда-то прежними владельцами бывшего на месте корнеевского полигона хутора. Даже она превратилась за последние дни в какое-то невероятно липкое месиво из глины, камня и толстого слоя жирного чёрного ила, оставшегося после прошедшего необычно высокого паводка, покрывавшего всю дамбу толстым слоем жидкой грязи. Да и до сих пор подступающие практически к самому её верху высокие паводковые воды, грозящие вот, вот перехлестнуть через верх дамбы, окончательно отрезав полигон и от 'материка', и от соседней Речной крепости, как-то не способствовали нормальному самочувствию любого человека, движущегося по столь хилой дамбе.
Всё время казалось, что дамбу буквально с минуты на минуту перехлестнёт тяжёлой, холодной, мутной весенней волной и тебя смоет куда-то в эту грязь. В эту холодную, мутную, грязную пульпу, подступающую практически под самые копыта лошадей.
Её и видно то было средь мутных паводковых вод единственно по одиноким вёшкам, густо утыкающим верхние откосы дамбы. Но стоило только какой-либо вёшке упасть, как поиски верного пути по дамбе приобретали суровый элемент реального экстрима.
Так что, отрезанному половодьем от всего мира на единственном сухом островке в пойме Корнею единственно что и оставалось, так это занять своих бездельничающих курсантов на строительстве своего собственного учебного центра, расположенного теперь на месте старого заброшенного хутора, выкупленного по его настоянию у городских властей. И его он со временем собирался превратить если не в серьёзную крепость, то во вполне крепкое, хорошо укрепленное поместье, где в дальнейшем собирался развернуть более основательную подготовку своих будущих учеников.
Туда же, ещё до паводка, они успели перевезти раскатанный по брёвнышкам и заново перемеченный их прежний острожек, к сильнейшему раздражению городских властей. И который теперь там заново собирала нанятая недавно новая бригада плотников, дополняя неказистое сооружение дополнительными вставками из больших дружинных изб, на манер форта выводимых по кругу глухими сторонами тыльных стен на внешнюю сторону.
В общем, получалось здорово.
Посетив один раз с самого начала место будущего Корнеевского Дацана, Сидор всякий раз потом при посещении этого места испытывал мгновенный всплеск сильнейшего раздражения от одного только осознания того факта во что им встают Корнеевские придумки. Было полное впечатление что тот путал их частный карман с государственным.
Такие масштабы и размеры построек будущего своего учебного центра, безпроблемно для себя выполнить могло только мощное, богатое государство, но уж никак не небольшая, частная компания из пяти человек. Правда, исключительно за счёт своей и Машиной доли совместного капитала.
Но говорить что-либо против, было безполезно, тот просто ничего не слышал. И не хотел слышать.
Корней знал что надо делать. Знал как. И знал что должно было получиться в конце. И трудности на пути его не останавливали. А об экономике своих военных игрушек он не думал. Абсолютно!
Но всё что он делал - было совершенно. Вопрос был только один - скольно это совершенство им стоило.
- 'Как же всё это здорово, - не раз раздражённо думал про себя Сидор, глядя как всё более и более подымается и расширяется насыпь там, где планируются стены будущего Корнеевского учебного центра, или по иному - Дацана. - Но как же это было бы ещё более здорово, кабы не было так дорого. И раньше то было не дёшево, а теперь-то, при таких-то масштабах'.
Гигантомания Корнея, серьёзно подкреплённая последствиями встречи с имперскими ящерами и его переоценкой обороноспосбности построенных ими крепостей, похоже уже не знала границ, перехлёстывая все разумные пределы.
Да ещё и новая бригада за свою работу запросила с них столько, что давно уже смирившийся с местными расценками Сидор только крякнул и про себя выругался матом, не зная что на это и сказать.
И сюда, в эти хляби речные, к верфям и этому будущему центру, куда он с самого первого раза так не хотел больше ездить, сегодня притащила Сидора Маня, посмотреть на некое представление, на которое его уже несколько последних дней она с Кореем безуспешно пытались затащить.
- Вот уж никогда бы не подумал, что такое возможно, - рассеянно бормотал Сидор, глядя на реку распахнутыми от изумления глазами. Обещанное представление действительно того стоило.
Стоя на берегу Каменки возле самого первого, выше по течению от города брода, он со жгучим любопытством наблюдал за бурным процессом донной речной эрозии. Глядя на то, как паводковые воды буквально у него на глазах размывают столько доставивший им хлопот перекат, он только удивлённо хлопал глазами, сам не веря в то что происходило прямо перед ним.
- Всякого я ожидал, но чтобы вот так вот… Знал, конечно что такое возможно. В теории…, - полез смущённо терзать он собственный затылок.
- А вот и пресловутый топляк, - усмехнулся Сидор, наблюдая как из песка и гальки переката появляется косо торчащее из воды грязно-бурое, осклизлое бревно, покрытое даже на один только взгляд какой-то противной, мерзкой дрянью.
- Морёный дуб, - флегматично заметил он, глядя как мишки, с бросившимися им на подмогу рабочими, заводят канаты под показавшийся из воды ствол, крепят его и с помощью установленной на берегу лебёдки медленно, с натугой тащат бревно на берег, буквально выламывая его из речного дна.
- Или сосна, - безразлично зевнула Маша. Ей эта картина была уже хорошо знакома и поэтому ничего кроме скуки не вызывала.
- Однако, много его тут у нас образовалось, - удивлённо хмыкнул Сидор, заметив, наконец-то, изрядную кучу стволов, хаотически разбросанных по берегу. - Непорядок. Надо бы прибрать. Это же такая вещь, - восторженно заметил он, глядя, как выволокшие на берег бревно медведи отряхиваются, разбрызгивая вокруг веер брызг, образовавших разноцветную радугу, и снова лихо бросаются в воду. - А вот и ещё одно. Ещё одно, очередное бревно, - довольно потирая руки, проговорил Сидор, чуть не подпрыгнув от радости.
- Нет, Маня, - обратился он к ней. - Надо строить ещё сараи. Прям здесь! Теперь уже для хранения морёного дуба. У меня такое впечатление, что мы запасёмся половиной леса этого края. Да оно нам в руки само валится.
- У тебя, Сидор, очередная гигантомания, - скептически посмотрела на него Маня. - Да тут этого леса, - обвела она рукой дальние залесённые горизонты, вплоть до синеющих где-то вдалеке верхушек еле видимых отсюда южных гор, - мильёны даже не гектар, а квадратных километров. И ни одного человечка на сто вёрст кругом. А что до твоего морёного дуба, - ухмыльнулась скептически она, - тоже не обольщайся. Морёный дуб, это если он несколько сот лет в воде пролежал, а это, - пренебрежительно махнула она рукой. - Этот так себе. Получше конечно чем свежеспиленный, но до выдержанного несколько сот летнего морёного, чёрного дуба ему ой-ёй-ёй как далёко. Не обольщайся.
- И чего это они никак не угомонятся, - Сидор тут же перебил поэтические экзорцисы недовольно поморщившейся Мани, обратив внимание, что на реке так и не прекращается суета на перекате.
- Так надо же ещё и камень выбирать, - усмехнулась Маня. - Сам же говорил, чтобы всё подчистую из реки выбирали. И валуны, и топляк. Валун - на крепость пойдёт, на фундаменты и для будущих каменных башень. А много наберём, так и на стены. Бревно, - зевнула она, - на топку. К зиме высохнет, будет чем топить. Вот, они и стараются, - довольно улыбнувшись, ответила Маня.