Париться им, однако пришлось, причем, не в переносном, а в буквальном смысле, и даже не вдвоем, а втроем - вместе с Гитой. Когда свадебная процессия достигла резиденции Верховного вождя, званые гости прошли во двор, на котором были установлены столы. Незваные гости остались за воротами в ожидании, когда слуги Гонория (домашние рабы и рабыни) выкатят им бочки с пивом, вынесут кожаные фляги с медовухой и закуску в виде копченого мяса, колбас и сдобного хлеба.
Пока накрывались столы и званые гости знакомились со спутниками жениха и развлекались песнями, новобрачных, чтобы они поближе друг с другом познакомились, отправили на совместное омовение в хорошо устроенную баню с деревянным бассейном и уютной комнатой отдыха.
По приказу Гонория расторопные слуги сразу после прибытия свадебной процессии осветили банное помещение толстыми восковыми свечами, медленно тающими в высоких напольных деревянных канделябрах. Верховный вождь правильно решил, что, когда Тезей-хан и Ириска выйдут из бани, у недоброжелателей вряд ли повернется язык утверждать, что они ограничились одними лишь водными процедурами.
Оказавшись в бане, то есть в своей любимой стихии, Павлов сразу взял инициативу в свои руки: заварил березовые веники, поддал жару и устроил для Ириски и Гиты столь интенсивную паротерапию, что они едва ее выдержали. Пока женщины отдыхали на широких лавках, накрывшись холщевыми простынями, он попарился сам, поплескался в бассейне, еще раз попарился, полил себя ключевой водой из деревянного ковшика и лишь тогда, бодрый и повеселевший, заглянул в комнату отдыха и спросил Гиту насчет дальнейших планов. Переводчица, успев хлебнуть медовухи, заплетающимся языком объявила, что дальше он должен снять с нее черный пояс вдовы и удовлетворить, как супругу.
Гита явно что-то путала, но Павлов понял все правильно и, рассмеявшись, подошел к Ириске, сдернул с нее белую шелковую простынь (из полусказочной страны Пунт), взял в охапку и посадил на колени. Ириска, всхлипнув, обняла его за шею и они в первый раз поцеловались, а затем попробовали, в положении лежа, как они подходят друг к другу физически. Оказалось, что в этом смысле все у них очень ладно, будто они уже давно были созданы друг для друга. Впервые такое чувство Павлов испытал с Медвяной Росой, и с тех пор не мог его забыть.
- Ты - чудо! - сказал он, убедившись в том, что его брак может быть счастливым.
- Ты - настоящий тигр! - сказала в ответ Ириска.
……………………………………………………………………………………………
На Красные Камни опустилась прозрачная летняя ночь. Во дворе резиденции Верховного вождя горели костры, и было шумно и весело. Народу за столами собралось человек сто, не меньше. Появление Павлова в обнимку с Ириской было встречено радостными криками и аплодисментами. Глядя на сияющую от счастья физиономию невесты и сдержанно улыбающегося жениха, все сразу поняли:- молодые, познав друг друга, остались друг другом довольными.
Перед тем, как выйти к гостям, Павлов переоделся в придворный камзол из черного бархата, усыпанный драгоценными камнями. Одежду в предбанник доставил ему Следопыт, который, в свою очередь, переоделся в его золоченые доспехи, чтобы их, не приведи господи, не украли.
Ириска тоже переоделась; ее белоснежное платье из тончайшего шелка и головной убор в виде стрейчевой бархатной шапочки черного цвета с клювом и украшениями из страусиного пера символизировали птицу, попавшую в силки хитроумного птицелова. Это платье, кстати, когда-то принадлежало Марине, а головной убор - Полине, которая его сразу узнала, и от обиды чуть не заплакала. Но орланды, конечно, про это ничего не знали, и искренне радовались тому, что их невеста выглядит, как настоящая принцесса.
Верховный жрец Колыван поздравил молодоженов с почином и пожелал рождения сына-богатыря. Верховный вождь Гонорий в это время тормошил Гиту, пытаясь привести ее в чувство и напомнить ему слова его высокопарной речи. Гита таращила на него глаза и интересовалась, кто он такой. За праздничным столом повисла неловкая пауза.
По знаку Павлова девушки из музыкально-танцевального коллектива взяли инструменты, встали в кружок и заиграли первую часть свадебного музыкального канона композитора Шестипалого. Орланды, никогда не слышавшие живую музыку в исполнении оркестра, восприняли ее, как волшебство. Когда же красавица Полина взволнованно запела: "Славься Геспера, славься Любовь и жених и невеста", - у многих из глаз потекли слезы.
- Ничего, ничего. Еще не утро. Они нас музыкой, а мы их в танцах запросто переплюнем! - подумали старейшины родов и, не сговариваясь, послали гонцов в свои приюты за самыми лучшими танцовщицами.
Но, увы, как орландки не старались, превзойти гостей в танцевальном мастерстве им также не удалось; разве что Сара Гудвин - младшая жена охотника Романа из рода Красной Лошади - своим танцем Антилопы доказала, что может на равных состязаться с профессионально обученными наложницами гарема их высочества Тезей-хана.
Шумное веселье продолжалось до самого утра. Несколько раз жених и невеста выходили за ворота резиденции, чтобы принять поздравления и скромные подарки от орландов, которые не относились к числу "уважаемых людей", то есть представителей родоплеменной знати.
Среди тех, кто пришел поздравить Ириску и пожелать ей счастья в супружеской жизни, была Нара, а вместе с ней, как он догадался, ее дочь и его бывшая жена Березка. За прошедшие четыре года Березка повзрослела и похорошела, но голова ее была повязана черным платком, и это означало, что у нее - траур.
Вернувшись к праздничному столу, Павлов сразу поинтересовался у Ириски насчет Березки: кто она такая, из какого рода и по кому справляет траур. Ириска, уже привыкнув к тому, что может общаться с ним без переводчика, объяснила ему, что молодая женщина в черном платке - вдова великого охотника и воина Тибула Храброго из рода Белохвостого Оленя, и что она дала клятву до конца своих дней хранить верность своему покойному мужу. Когда Павлов услышал ее слова, то сразу расчувствовался и твердо решил при случае отправить своим бывшим сородичам богатые подарки.
Рано утром молодожены и гости отправились из резиденции Верховного вождя в подворье Кочубея. Важным моментом являлся выход Ириски из отчего дома, - она должна была всячески изображать, что этому противится, и ее уводят силой. Однако, судя по тому, как Ириска себя вела, все видели, что она несказанно рада тому, что следует за своим новым мужем.
На подворье Кочубея молодожены и их свита до полудня отдыхали, пообедали и затем в назначенное Гонорием время вышли на Главный причал, где собрались и готовились к отплытию на своих лодках на традиционную летнюю ярмарку торговые представители всех орландских родов со своими семьями. Гребцов в каждой лодке было 7 или 8 человек, каждый отвечал за свое весло. Длина весел была разная: носовые короче, за ними сидели женщины; бортовые - длиннее, и на них сидели самые крепкие мужчины.
По просьбе тестя Павлов принял на борт "Эсмеральды" трех его жен с детьми и большое количество товара (в основном - мешки с солью). Туда же погрузили и приданое невесты, включая трех служанок-рабынь: одна - молодая, две другие - среднего возраста. Вообще-то рабство у колонистов было отменено, но Павлов надеялся на то, что Народное собрание разрешит ему, в порядке исключения, содержать небольшой штат прислуги, как это принято в домах знатных людей у всех соседних племен.
Получив со всех лодок подтверждение полной готовности, Гонорий протрубил в рог, и живописная кавалькада отчалила в направлении фактории. По причине встречного ветра галера шла на весельном ходу, стараясь не отставать от ладьи Верховного вождя. Недолго постояв на капитанском мостике, Павлов пообщался с родственниками Гонория и оленеводом Бильдыевым, выпил с ними за компанию кружку пива и отправился в свою каюту, где его с нетерпением ожидала Ириска. Она уже успела переодеться в домашний халат, взбила перину и застелила ее тонкими льняными простынями. Павлов похвалил ее за расторопность, и они продолжили знакомство друг с другом посредством нежных слов, ласк и поцелуев.
У причала орландского подворья Ириска сошла на берег, чтобы лично проследить за тем, как идут приготовления к продолжению свадебных торжеств. Теперь она считалась замужней женщиной, причем, не десятой женой какого-нибудь захудалого князька, а законной супругой настоящего королевича, и ее голос в семейном совете приобрел весомое значение. Она даже внешне преобразилась: высоко подняла голову, вела себя гордо, чуть ли не надменно.
Павлов остался на галере с тремя вахтенными. Остальных членов экипажа он отпустил на берег в гости к своим новым друзьям из племени орландов, наказав вернуться назад не позднее, чем через час после восхода солнца. Девушки из музыкально-танцевального ансамбля устроились на ночлег в своем шатре на верхней палубе.
Узнав от распорядителя ярмарки именитого купца Никанора из Ротона о прибытии галеры "королевича джурджени и орландской принцессы", к нему вскоре пожаловали Толемей-хан и Марина. Они вместе с пятнадцатью колонистами прибыли на ярмарку несколько часов назад на плоскодонной купеческой ладье. Павлов рассказал Марине и Толемей-хану о своем визите на Красные Камни. Не забыл он упомянуть и про то, как шаманка Айдан превратила Алексхана в Алексию, и попросил Толемей-хана при случае произвести ее осмотр и сделать квалифицированное медицинское заключение. Марина и Толемей-хан, в свою очередь, доложили ему о том, какие товары они привезли на ярмарку и по какой цене они рассчитывают их реализовать.
Было уже довольно поздно, когда на галеру в сопровождении дяди Капуцина и двух слуг с горящими факелами неожиданно вернулась Ириска. Толемей-хан к тому времени уже отправился спать на нижнюю палубу. Увидев в каюте Марину, готовящуюся ко сну, орландка растерялась, не зная, как себя вести. Вопреки опасениям Павлова, Марина сделала все правильно: поздравила Ириску с замужеством, расцеловала, подарила золотую брошь и заверила в том, что мечтает стать ее лучшей подругой.
- Значит, мы будем спать втроем? - спросила ревнивая Ириска, когда Павлов перевел ей слова Марины.
- Нет, ночью ты всегда будешь спать только с ним, а я уж днем как-нибудь к нему приласкаюсь, - пообещала ей Марина и попросила у Господина, то есть Павлова, разрешения устроиться на ночлег в шатре вместе с бывшими наложницами гарема.
Павлов не возражал, и на этом инцидент был исчерпан.
………………………………………………………………………………………………………
Рано утром, через час после восхода солнца, галера Павлова на веслах вошла в реку Елена и пришвартовалась у выделенного ей распорядителем ярмарки длинного бревенчатого причала, предназначенного для стоянки килевых судов. Это было совсем неподалеку от того места, где разбили лагерь прибывшие на ярмарку колонисты, которые свою плоскодонную ладью вытащили на берег. Рядом с колонистами по соседству расположились соплеменники Бильдыева, которые уже подсчитали свои барыши и веселились. Небольшое стадо северных оленей из семидесяти голов, которое они пригнали на ярмарку, в один день было раскуплено торговыми представителями местных племен и купцами, отощавшими в дороге от рыбной диеты.
После легкого завтрака Павлов и Ириска в сопровождении Марины, Толемей-хана и трех членов экипажа направились вдоль берега Елены, чтобы на ярмарку посмотреть и себя показать. Купцы и торговцы разных племен и народов выбегали им навстречу, здоровались, зазывали в свои балаганы, показывали свои товары и пытались угостить винами и сладостями. От вина и сладостей Павлов отказывался. Мало ли что? Вдруг, "тетка" Пальмира и "братец" Банзай-хан подослали на ярмарку на реке Ипуть под видом купца какого-нибудь отравителя.
По дороге они повстречались с отрядом орландских амазонок во главе с Центурионом Сансарой. По давно установившейся традиции воительницы следили на ярмарке за порядком и улаживали ссоры и конфликты, возникающие между представителями разноязычных племен. Их здесь уважали и побаивались. Павлов и Толемей-хан с Сансарой учтиво поздоровались и, ненадолго остановившись, поговорили о погоде и предстоящих вечером в орландском подворье свадебных торжествах. Краем глаза Павлом наблюдал за своими бывшими приятельницами: Урсулой, Кларой, Соломкой, Викторией, Забавой, Диной, Асей и т. д. Как ему хотелось подойти к каждой из них, дружески обнять и расцеловать!
Прикупив на ярмарке разную мелочь в виде украшений, Павлов и Ириска вместе со своей свитой вернулись в лагерь колонистов. Бывший шеф-повар Рутений приготовил вкусный и сытный обед, на который Павлов пригласил соседей: старика Бильдыева, трех его сыновей, жену Лисичку и шаманку Айдан. Соблюдая конспирацию, Павлов и Бильдыев общались друг с другом жестами, но по окончанию обеда Бильдыев сделал знак, означающий, что у него к Павлову есть очень важный разговор. Они отошли в сторонку, чтобы их никто не слышал, и Бильдыев сообщил буквально следующее:
- Айдан ночью над шапкой твоей камлала. Шапку Лисичка на память у тебя взяла. Не ругайся на нее. Ты ей шибко нравишься. Ребенок у нее от тебя будет. Настоящий батыр.
- Что духи Айдан про меня поведали? - перебил его Павлов, чтобы поскорее подойти к сути.
По существу дела Бильдыев имел не очень приятную информацию:
- Духи сказали Айдан про тебя много хорошего. Но и про плохое не забыли. Зачем ты степной царице голову отрубил? Курганный царь шибко разгневан. Он тебе мстить. Опасайся воина со шрамом на лице. Он хочет тебя убить.
Павлов поблагодарил Бильдыева за заботу, а затем вынул из кармана и высыпал ему в ладони пригоршню серебряных монет, чтобы тот передал их Айдан. Старик сказал, что это лишнее, однако он не против того, чтобы монеты приняла от него в подарок Лисичка. На том они и договорились.
До начала праздничных торжеств оставалось еще много времени, и Павлов спросил Ириску, чем бы она хотела заняться. Его супруга изъявила желание прокатиться на шлюпке и где-нибудь в укромном месте искупаться. Он согласился, пригласил с собой Марину и Полину, и вскоре они вчетвером отправились на противоположный берег к песчаной косе, где было безлюдно и тихо.
Пока женщины резвились в воде и валялись на горячем песке, Павлов прогуливался по берегу с заряженным арбалетом, надеясь вспугнуть и подстрелить какую-нибудь дичь. Внезапно он почувствовал, что из-за прибрежных кустов ивы на него кто-то смотрит. Подав женщинам знак, чтобы они не шумели, он осторожно двинулся к кустам, полагая, что за ними могла спрятаться косуля.
Когда до кустов оставалось пять шагов, из-за них, оценив нависшую угрозу, с визгом выскочили трое голых парнишек, и бросились наутек вдоль берега. Ириска и Полина побежали за ними вдогонку и двоих из них очень скоро поймали, скрутили им руки и повели на расправу. Третий парнишка от погони улизнул, бросился в воду и поплыл. "Пленники" оказались похожими друг на друга, как две капли воды. Павлов узнал их сразу. Это были Рико и Люк, повзрослевшие на четыре года.
- Плохо бегаете, ребята! - сердито сказал Павлов по-орландски.
Услышав его голос, пацаны испуганно переглянулись, заплакали и стали умолять его, чтобы он их отпустил. Отпускать без наказания мальчишек, подглядывающих за купающимися женщинами, было не по правилам. Пока Ириска и Полина крепко держали Рико и Люка за руки, Марина сходила к кустам ивняка и выломала гибкую ветку.
- Всыпать по три розги каждому, - предложил Павлов самую щадящую меру наказания.
- Мало! Надо в два раза больше, - сказала Ириска и пожаловалась: Эти противные мальчишки уже не в первый раз за мной подсматривают.
- Они, наверное, сироты. Растут без отца и матери, - как бы невзначай, намеком, Павлов попросил о снисхождении.
- Ты очень догадлив, мой драгоценный супруг. Это - Рико и Люк из рода Белохвостого Оленя. Четыре года тому назад они потеряли не только родителей, но и старшего брата Тибула Храброго. Ладно, так и быть, три удара достаточно, - согласилась Ириска и собственноручно провела заслуженную экзекуцию.
Перед тем, как пуститься в бега, близнецы пронзили Павлова своими взглядами, потом переглянулись, разом улыбнулись и, отбежав на сотню метров, издали воинственный клич:
- Урал!!! Наш брат Тибул с нами! Смерть нашим врагам!
III
Незадолго до заката солнца "Эсмеральда" под зарифленными парусами вышла к реке Ипуть и пришвартовалась у деревянного причала напротив орландского подворья. Павлов, Ириска и сопровождающие их лица сошли по бортовому трапу, ступили на ковровую дорожку и приблизились к группе встречающих их на лестнице людей: Верховного вождя орландов Гонория и прибывших на летнюю ярмарку представителей родоплеменной знати окрестных племен и именитых купцов.
Гонорий горделиво представил Павлова и его супругу, и затем молодожены и гости по широкой деревянной лестнице с резными перилами, проложенной по крутому склону берега, поднялись на ровную площадку, вымощенную булыжником, и остановились у ворот орландского подворья, перед которым собралась толпа зевак. Трижды протрубил рог, ворота распахнулись, и из них вышел почетный караул: двадцать орландских амазонок в доспехах и с копьями в руках во главе с Центурионом Сансарой. Воительницы построились в два ряда и образовали живой коридор, через который молодожены и гости прошли во двор, где под открытым небом стояли обеденные столы, ломившиеся от яств.
Начало второго этапа свадебных торжеств больше походило на Diplomatic rout, то есть торжественный званый вечер. Для Павлова, как предводителя поселившихся на реке Шакти колонистов, данное мероприятие имело важное государственное значение. Это прекрасно понимал и его друг и советник Толемей-хан, который изо всех сил старался произвести на местных князьков благоприятное впечатление. Знакомясь с ними, он представлялся "визирем" Тезей-хана. Бывшая жена Павлова Марина исполняла роль "сестры-царевны", а красавица Полина - "племянницы".
На дипломатическом рауте присутствовали вместе с сопровождающими их лицами (советниками и телохранителями) вожди союза северных тунгусских племен Айвыхак, Паналык, Кавак и Юхак, вождь племени москитов Ширак и вождь племени черных аратов Айо. Прочих вождей (белых аратов, кайяпо и далматинцев), которые по разным причинам на летнюю ярмарку прибыть не смогли, представляли их близкие родственники.
Павлова и Толемей-хана больше всего волновал вопрос о том, как северные тунгусы восприняли занятие нейтральной территории в бассейне реки Шакти. Туземцы были настроены миролюбиво и после недолгих переговоров согласились с предложением Толемей-хана считать верховье Шакти вплоть до ее истока владением колонистов.
Именитые купцы из Империи джурджени, а также государства Пунт и Уйгурского княжества, попавшие в подчинение парсов, вели себя очень сдержанно, зная о том, кто такой Тезей-хан и в каких отношениях он находится с верховной властью империи. С некоторыми из купцов Толемей-хану удалось поговорить, и он почерпнул из этих бесед немало полезной политической информации.