- Я хотел сказать, мистер А. П. Вы давно уже не представали перед нами в качестве ответчика.
- Несколько лет, - подтвердил Ален.
- Как много вы выпили?
- Три стакана вина.
- И от этого вы опьянели? - голос ответил сам себе. - Да, так говорится в акте. - После небольшой заминки последовал четкий вопрос:
- Где вы пили?
Не вдаваясь в подробности, Ален коротко ответил:
- На Хоккайдо. - Миссис Бирмингэм уже знала об этом, и скрывать не имело смысла.
- Что вы там делали? - спросил голос, но тут же добавил:
- Это не имеет отношения к делу. Придерживайтесь фактов. Что он делал до того, как выпил, не имеет значения.
Вероятно, не удержалась Дженет. Ален не стал ввязываться в начинавшийся спор.
- Почему не имеет значения? Характер действия определяется его мотивами. Имел ли мистер А. П. намерение напиться? Разве кто-то имеет такие намерения? Не думаю.
- Я пил на пустой желудок, - сказал Ален, - и к тому же у меня нет привычки к алкоголю.
- Что за слово я употребил? Да, действительно, мы такого даже не знаем. А вы уверены, что он не из тех, кто употребляет "такие" слова? Я только хочу сказать, что то или иное слово не меняет ситуацию.
- И еще я тогда очень устал, - добавил Ален. Работа в средствах массовой информации научила его находить кратчайший путь к воспитанному в духе Морака сознанию зрителя. - Хотя было воскресенье, я провел весь день в офисе. Вероятно, это сказалось на моем здоровье. Но я всегда стараюсь расчистить рабочий стол к понедельнику.
- Какой аккуратный джентльмен, - сказал голос, но тут же продолжил:
- У него еще хватило такта не упоминать о своем положении. Браво.
И вдруг среди этого хаоса мнений появилось нечто связное, сформированное. Ален понял, что говорит один человек.
- К чему такие насмешки? Мистер Парсел - один из лучших наших жильцов. Как известно, Агентство мистера Парсела поставляет значительную часть материалов, используемых Телемедиа. Можем ли мы поверить, что человек, принимающий непосредственно участие в формировании этических стандартов нашего общества, сам морально неустойчив? Что же тогда можно сказать обо всем обществе в целом? На чем же основывается его нравственность? Разве не на таких благородных людях, которые посвятили всю жизнь беззаветному служению обществу и являются примером для всех нас?
Ален изумленно взглянул на свою жену. Дженет ответила ему столь же изумленным взглядом. Нет, конечно, она и не могла так говорить. Очевидно, вмешался кто-то другой.
- Семья мистера Парсела прожила здесь несколько десятилетий, продолжал голос. - Здесь же мистер Парсел родился. Сколько людей появлялось и исчезало за годы его жизни. Немногие прожили в нашем доме так долго. Подумайте об этом. Цель наших собраний не в том, чтобы принижать тех, кто высоко стоит. Мистер Парсел здесь не для того, чтобы мы высмеивали его и глумились над ним. Некоторые полагают: чем большим уважением пользуется человек, тем больше причин нападать на него. Но нападая на мистера Парсела, мы нападаем на лучшее, что у нас есть. И это не приведет ни к чему хорошему.
Алену стало немного неловко от такого панегирика.
- Наши собрания основаны на идее, что человек имеет моральную ответственность перед обществом. Это хорошая идея. Но и Общество также должно отвечать за человека. Если оно призывает его прийти и покаяться в своих успехах, пусть даст ему что-то взамен. Пусть даст ему свое уважение и поддержку. Оно должно понять, что присутствие здесь такого гражданина, как мистер Парсел, - большая честь. Жизнь мистера Парсела посвящена нашему благополучию и совершенствованию нашего общества. И если у него единственный раз в жизни возникает желание выпить три стакана вина и произнести некое нецензурное слово, я думаю, он может себе это позволить. Мне кажется, тут нет ничего страшного.
В зале воцарилась тишина. Никто больше не осмелился произнести ни слова.
Ален стоял на сцене, и его смущение переросло в чувство стыда. Неизвестный защитник явно хватил через край.
- Прошу прощения, - возразил Ален. - Давайте назовем все своими именами. Я поступил дурно. У меня, как и у любого гражданина, конечно, нет никакого права пить и сквернословить.
- Давайте перейдем к следующему делу, - предложил голос. - По-моему, тут все ясно.
Дамы на трибуне посовещались и составили свое заключение. Миссис Бирмингэм поднялась, чтобы огласить его.
- Собрание соседей мистера А. П. пользуется возможностью, чтобы сделать ему замечание по поводу его поведения вечером седьмого октября; однако, учитывая прежнюю безупречную жизнь мистера А. П. и его заслуги перед обществом, считает какие-либо взыскания нецелесообразными. Вы можете сесть, мистер А. П.
Ален сошел с помоста и вернулся к жене. Дженет прижалась к нему, сияя от счастья.
- Помоги ему Господи, кто бы он ни был, - шепнула она.
- Я этого не заслужил, - пробормотал Ален.
- Ты заслужил. Конечно, заслужил. Ты просто чудо.
Недалеко от них за одним из столов сидел маленький пожилой джентльмен с редкими седыми волосами и приятной улыбкой. Мистер Уэлс взглянул на Алена и тотчас отвернулся.
- Это он, - догадался Ален. - Уэлс.
- Ты уверен?
На сцене появился следующий обвиняемый, и миссис Бирмингэм начала читать акт.
- Миссис Э. М, сознательно и по своей воле днем девятого октября две тысячи сто четырнадцатого года в общественном месте в присутствии мужчин и женщин произнесла всуе имя Господа.
- Какая ерунда, - произнес голос, и завязалась новая дискуссия.
После собрания Ален подошел к Уэлсу, который задержался у двери, как будто ожидая их. Ален встречался с этим человеком несколько раз, но, насколько он помнил, их общение ограничивалось обычными приветствиями.
- Это были вы, - сказал Ален.
Они обменялись рукопожатием.
- Рад был помочь вам, мистер Парсел. - Голос Уэлса звучал обыденно и монотонно. - Я видел, как вы заступились за ту девушку. Вы всегда стараетесь помочь тем, кто оказывается на помосте. Я сказал себе: если он когда-нибудь сам попадет туда, я сделаю для него то же.
Мы все любим и уважаем вас, мистер Парсел.
- Спасибо, - смущенно поблагодарил Ален.
Когда они с Дженет поднимались по лестнице, Дженет спросила:
- Что случилось? - Она все еще пребывала в эйфорическом состоянии. Почему ты такой мрачный?
- У меня мрачные предчувствия, - ответил он.
Глава 8
- Доброе утро, мистер Коутс, - сказал доктор Мальпарто. - Пожалуйста, раздевайтесь и присаживайтесь.
Надеюсь, вам будет удобно.
И вдруг выражение его лица изменилось - перед ним стоял не "мистер Коутс", а Ален Парсел. Мальпарто встал и, извинившись, поспешно вышел в коридор.
Доктор сильно разволновался. В его кабинете находился Парсел, человек, которого Мальпарто ожидал. Но не так скоро. Мальпарто открыл своим ключом ящик и достал досье Парсела. Возвращаясь в кабинет, он просмотрел бумаги. Все основные сведения там имелись.
Мальпарто радостно вздохнул.
- Прошу прощения, мистер Парсел. - Он закрыл за собой дверь. Простите, что заставил вас ждать.
Пациент нахмурился.
- Пусть лучше будет Коутс. Или все разговоры о профессиональной тайне - пустая болтовня?
- Хорошо, мистер Коутс. - Мальпарто занял свое место и надел очки. Мистер Коутс, буду с вами откровенен. Я ожидал вас. Ваша энцефалограмма попала ко мне неделю назад. Совершенно уникальный профиль.
Вы меня чрезвычайно заинтересовали. И мне бы очень хотелось заняться вашим, - Мальпарто кашлянул, - вашей проблемой. - Он едва не сказал "случаем".
Мистер Коутс беспокойно пошевелился в удобном, обтянутом кожей кресле. Он закурил сигарету, нахмурился и разгладил складки на брюках.
- Мне нужна помощь. Один из недостатков Морака в том, что никто не получает помощи. Тех, кто в ней нуждается, изгоняют как неполноценных.
Мальпарто кивнул, соглашаясь.
- Итак, - продолжал мистер Коутс, - за мной пришла ваша сестра.
Мальпарто удивился. Гретхен не только вмешалась, но вмешалась весьма умело. Конечно, мистер Коутс явился бы и сам, но она сумела ускорить его приход.
- Вы не знали? - спросил мистер Коутс.
- Да, не знал, - признался Мальпарто. - Но это не имеет особого значения. - Он помолчал. - Мистер Коутс, я бы хотел, чтобы вы рассказали своими словами, в чем ваша проблема.
- У меня проблема с работой.
- А конкретно?
Мистер Коутс пожевал губу.
- Место директора Т-М. Мне предложили его в понедельник.
- Вы в настоящее время руководите независимым информационным агентством? - Мальпарто заглянул в свои бумаги. - Когда вы должны принять решение?
- Послезавтра.
- Очень интересно.
- Вы находите?
- У вас не так много времени. И, как вы считаете, сможете вы решиться?
- Нет.
- Почему?
Пациент замялся.
- Вас беспокоит, не спрятан ли у меня в шкафу "малыш"? - Мальпарто ободряюще улыбнулся. - Здесь единственное место на нашей благословенной Земле, где "малыш" запрещен.
- Да, я слышал.
- Исторический курьез. Жена Майора Штрайтера благоволила к психоанализу. Один последователь Юнга с Пятой Авеню вылечил ее полупарализованную руку. Вы знаете такой тип людей.
Мистер Коутс кивнул.
- Поэтому, - продолжал Мальпарто, - когда появился Комитет и Земля была национализирована, нам позволили продолжать нашу деятельность. И мы, то есть Психиатрический Союз, пережили послевоенное время. Штрайтер, конечно, был благоразумным человеком. Он сознавал необходимость…
- В воскресенье вечером у меня в мозгу что-то замкнулось, - перебил мистер Коутс. - И я повредил статую Майора Штрайтера. Вот почему я не могу занять место директора Т-М.
- А-а, - произнес Мальпарто, глядя на лежавшую перед ним энцефалограмму со странной неразложимой составляющей. Он испытывал такое ощущение, будто висел вниз головой над поверхностью океана и легкие заполнила беспокойная пена. Доктор медленно снял очки и тщательно протер их носовым платком.
За окном кабинета виднелся город, совершенно однообразный, если не считать Башню Морака, образующую центр, вокруг которого располагались концентрические зоны; аккуратные линии пересекались в правильном порядке. "И так по всей планете, - подумал доктор Мальпарто. - Словно шкура гигантского зверя, наполовину зарывшегося в грязь, наполовину скрытого в засохшей глине строгой пуританской морали".
- Вы родились здесь. - Мальпарто располагал подробной информацией о своем пациенте; он перелистнул несколько страниц досье.
- Да, мы все здесь родились.
- Вашу жену вы встретили в колонии. Что вы делали на Бет-четыре?
- Готовил выпуск, - ответил пациент. - Я работал консультантом в Агентстве Уинг-Миллера. Мне хотелось сделать пакет о сельскохозяйственных колониях.
- Вам там понравилось?
- В некотором смысле. Это напоминало первые поселения на Диком Западе. Я помню аккуратный деревянный домик, который построил ее отец. Мы с ним много спорили. Он издавал местную газету. Целыми ночами мы спорили и пили кофе.
- А участвовала ли в ваших спорах… - Мальпарто заглянул в досье, Дженет?
- Обычно нет. Она слушала. Мне кажется, она боялась своего отца. И, возможно, немного меня.
- Вам было тогда двадцать пять?
- Да, - кивнул мистер Коутс. - А Дженет двадцать два.
- Ваш отец умер. А мать еще была жива, не так ли?
- Она умерла в сто одиннадцатом году. Чуть позже.
Мальпарто включил видеомагнитофон.
- Могу я записать нашу беседу?
Его пациент на минуту задумался.
- Можете. Я все равно уже у вас в руках.
- Вы думаете, я, как колдун, овладел вашей душой? Вряд ли. Единственное, что я от вас получил, - это вашу проблему; вы рассказали о ней и тем самым передали ее мне.
Мистер Коутс немного расслабился.
- Спасибо.
- На сознательном уровне вы не знаете, почему повредили статую; мотив скрыт в глубинах подсознательного. По всей вероятности, инцидент со статуей представляет собой часть более длительного процесса, развивающегося в течение многих лет. Мы не сможем понять его по одному эпизоду; необходимо изучить предшествующие обстоятельства.
- Все-таки вы колдун, - заметил пациент.
- Мне бы не хотелось, чтобы вы так обо мне думали. - Доктор с некоторым раздражением воспринял замечание, которое расценил как расхожий стереотип; профаны взирают на специалиста-психоаналитика со смешанным чувством страха и благоговения, как будто Курорт - это храм, а врачи священники. В то время как на самом деле здесь все делается на строгой научной основе, в лучших традициях психоанализа.
- Запомните, мистер Коутс, я смогу вам помочь лишь в том случае, если вы сами будете стремиться получить помощь.
- Сколько это будет стоить?
- Мы изучим ваши доходы. Плата должна соответствовать вашей платежеспособности. - Старая протестантская умеренность стала характерной чертой воспитания в духе Морака. Никаких лишних расходов. От чрезмерно дорогих услуг следовало отказаться.
Голландская Реформатская церковь продолжала жить даже в этом беспокойном еретике… могучая и суровая революция, которая сокрушила Век Расточительства, положила конец "тлену и пороку", но вместе с тем и покою ума - способности просто посидеть и подумать.
Как же это произошло? Сначала был период, когда безделье допускалось. Своего рода золотой век: странная смесь свободы Ренессанса и строгости Реформации. Оба элемента присутствовали и вели борьбу в душе каждого человека. Но в конце концов победа осталась за протестантской моралью…
Мистер Коутс нарушил молчание:
- Испробуйте ваши таинственные лекарства и сверхсложную аппаратуру.
- Все в свое время. Не спешите.
- Черт возьми, я должен дать ответ в субботу!
Мальпарто покачал головой.
- Давайте смотреть на вещи трезво. Мы расстались с чудесами несколько веков назад. За сорок восемь часов не могут произойти глубокие изменения. Вам предстоит долгий и трудный путь с многочисленными препятствиями.
Мистер Коутс тяжело вздохнул.
- Вы сказали, что вас больше всего волнует насмешка над статуей, продолжал Мальпарто. - Тогда давайте начнем с нее. Чем вы занимались до того, как пришли в Парк?
- Я посетил двух друзей.
Мальпарто уловил что-то странное в голосе своего пациента и быстро спросил:
- Где? Здесь в Ньюер-Йорке?
- На Хоккайдо.
- Там еще кто-то живет? - удивился доктор.
- Да. Но они там не так давно.
- Вы бывали у них прежде?
- Я езжу к ним время от времени, чтобы получить новые идеи для выпусков.
- А еще раньше что вы делали?
- Я весь день проработал в Агентстве и очень устал.
- И прямо из Агентства вы отправились на Хоккайдо?
Пациент уже хотел утвердительно кивнуть, но внезапно нахмурился.
- Нет. Я еще где-то побывал. Совсем забыл. - Он надолго задумался. Да, я еще зашел в какую-то лавку, чтобы взять пива. Но почему мне захотелось пива?
Я его совсем не люблю.
- Что-нибудь случилось?
Мистер Коутс взглянул на доктора:
- Не могу вспомнить.
Мальпарто сделал пометку в журнале.
- Я покинул Агентство. А остальное словно в тумане. По крайней мере, полчаса куда-то пропало.
Мальпарто нажал кнопку переговорного устройства.
- Будьте добры, пригласите сюда двух биофизиков. И прошу пока меня не беспокоить. Отмените следующий прием. Когда придет моя сестра, я бы хотел ее видеть. Да, пропустите ее. Спасибо.
- Что сейчас будет? - с беспокойством спросил мистер Коутс.
- Сейчас будет удовлетворено ваше желание, - Мальпарто открыл шкаф и стал доставать приборы и оборудование. - Лекарственные препараты и стимулирующая аппаратура. Нам нужно выяснить, что про-, изошло с того момента, когда вы покинули Агентство и до вашего прибытия на Хоккайдо.
Глава 9
Тишина угнетала его. Он остался один в огромном здании Моджентлока. За окнами виднелось хмурое небо. В восемь тридцать он закончил работу.
В восемь тридцать. Не в десять.
Заперев стол и кабинет, он покинул Агентство и пошел по тротуару. Как всегда, в воскресенье вечером он мог видеть лишь пустынные темные улицы, тени жилых домов и закрытых магазинов и темное небо.
Благодаря своим историческим изысканиями он знал о таком, теперь давно забытом, явлении, как неоновая реклама. Пожалуй, она немного скрасила бы унылую монотонность пейзажа. Но весь этот пестрый мир ярких мигающих огней исчез. Их выбросили, как старые цирковые афиши. Остались лишь упоминания в учебниках истории.
Впереди виднелись какие-то огни. Он направился к ним и вскоре оказался на посадочной станции автофака.
Огни образовывали кольцо на высоте в несколько сот футов. В кольцо входил приземлявшийся корабль, бочкообразный цилиндр, покрытый пятнами коррозии. На нем не было людей, так же как и на стартовой площадке; посадка осуществлялась автоматически. Затем роботы разгружали корабль, осматривали грузы и перевозили их в хранилище. Лишь два человека, служащий и таможенник, участвовали в этом процессе.
Вокруг станции собралась небольшая толпа зрителей, в основном, как обычно, подростков. Сунув руки в карманы, мальчишки с восхищением наблюдали за происходящим. Они стояли безмолвно и неподвижно, никто не подходил и не уходил.
- Большой корабль, - наконец заметил один из мальчишек, высокий и худой, с темно-рыжими волосами.
- Да, - согласился Ален, также глядя вверх, - интересно, откуда он? Промышленные процессы представлялись Алену столь же строго упорядоченными, как движения планет; они осуществлялись автоматически.
- С Беллатрикс-семь, - ответил рыжий, и двое его товарищей молча кивнули. - Продукция Тангстена. Они разгружаются весь день. Беллатрикс необитаемая система. Там только роботы.
- К черту Беллатрикс, - вмешался его спутник.
- Почему? - удивился Ален.
- Потому что там нельзя жить.
- А вам-то что?
Мальчишки посмотрели на Алена с презрением.
- Мы хотим улететь, - ответил наконец один из них.
- Куда?
Презрение перешло в отвращение. Они даже отошли на несколько шагов в сторону. - Туда, где свобода. Где что-то происходит.
- На Сириусе-девять выращивают грецкие орехи, - сказал рыжий. - Почти такие же, как здесь. По вкусу не отличить. Целая планета засажена грецкими орехами. А на Сириусе-восемь выращивают апельсины. Только апельсины пока что гибнут.
- Все из-за вредителей, - мрачно заметил его спутник.
Рыжий продолжал:
- Лично я полечу на Орион. Там разводят настоящих свиней - они такие же, как на Земле. Держу пари, вы не отличите.
- Но это же очень далеко, - возразил Ален. - Будьте реалистами.
Один из мальчишек грубо выругался, и они исчезли, оставив Алена в одиночестве.
Эти неудовлетворенные жизнью подростки еще раз напомнили Алену о том, что Морак не возникает сам собой, ему нужно учиться.
Магазин, к которому относилась станция автофака, был еще открыт. Ален открыл дверь и вошел, доставая бумажник.