- Пожалуйста, - послышался голос невидимого продавца, после того как Ален предъявил карточку. - Но у нас только дешевое пиво. Вам действительно его хочется?
Ален стоял, глядя на витрину с пивными бутылками.
Когда-то очень давно вместо дешевого пива автомат выдал ему отличное виски. Бог знает откуда оно взялось.
Вероятно, сохранилось со времен войны, и какой-то робот нашел его и по ошибке поставил на общую полку.
Такое больше ни разу не повторялось, но Ален иногда заказывал дешевое пиво, втайне надеясь на новое чудо.
И в совершенном обществе случались накладки.
- Не надо, я передумал. - Он поставил неоткрытую бутылку на прилавок.
- Я предупреждал вас, - сказал продавец и возвратил ему карточку. Ален рассеянно огляделся по сторонам и вышел.
Вскоре он поднимался по пандусу на крышу, где находилась небольшая взлетная площадка, используемая Агентством для срочных полетов. Здесь же в ангаре стоял слайвер.
- И это все? - спросил Мальпарто, отключая аппаратуру. - Больше ничего не произошло с того момента, как вы покинули свой офис, и до отлета на Хоккайдо?
- Больше ничего. - Мистер Коутс, опутанный проводами, лежал на столе, раскинув руки в стороны. Над ним склонились два биофизика, изучая показания приборов.
- Именно это вы не могли вспомнить?
- Да, мальчишек на станции автофака.
- Вы находились в подавленном состоянии?
- Да. - Голос мистера Коутса звучал монотонно и невыразительно. Личность как бы растворилась под действием наркотиков.
- Почему?
- Потому что это нехорошо.
Доктор был озадачен. Описанный пациентом инцидент казался совершенно безобидным. Мальпарто ожидал услышать нечто из ряда вон выходящее: убийство, половой акт или даже то и другое вместе.
- Итак, - пробормотал доктор, - посмотрим, что произошло на Хоккайдо. - Но он все еще испытывал неудовлетворенность. - Вы действительно считаете тот инцидент с мальчишками принципиально важным?
- Да, - ответил мистер Коутс.
Мальпарто пожал плечами и сделал знак своим помощникам продолжить сеанс.
Вокруг была сплошная тьма. Слайвер медленно опускался на остров. Ален откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Потом свистящий звук, означавший снижение, начал стихать, и на пульте замигала голубая лампочка.
Посадочную площадку можно было не искать; весь остров представлял собой покрытое пеплом поле. Ален включил посадочный механизм; машина скользила уже над самой землей. Наконец, уловив сигнал передатчика Шугермана, она изменила курс. Через некоторое время послышался глухой удар и треск. Корабль остановился, и все стихло, лишь тихо жужжали перезаряжавшиеся батареи. Ален открыл дверь и, спотыкаясь, выбрался наружу. Ноги погрузились в пепел, словно в какую-то кашу. "Пепел" представлял собой сложную смесь органических и неорганических веществ. Останки людей и принадлежавших им вещей смешались в одну темно-серую массу. Справа показался едва заметный огонек.
Ален направился к нему и вскоре увидел Тома Гейтса, который сигналил ему фонариком. Внешне Гейтс немного напоминал попугая: коренастый, пучеглазый, с растрепанными волосами и крючковатым носом.
- Как дела? - спросил Ален, следуя за Гейтсом к подземному убежищу. Построенное еще во время войны, оно неплохо сохранилось. Гейтс и Шугерман укрепили и переоборудовали его, причем руководил Шугерман, а Гейтс был лишь техническим исполнителем.
- Скоро светает; я жду Шуги. Он всю ночь занимался закупкой припасов. - Гейтс нервно усмехнулся. - Хлопотливое дело. Оказывается, человеку надо довольно много разных вещей.
Они спустились по ступенькам в главное помещение убежища, заполненное множеством разнообразных предметов: книги, мебель, картины, ящики, консервные банки и мешки с продуктами, ковры, старинные безделушки и просто хлам. Орал фонограф, проигрывая чикагскую версию "Я не могу остановиться". Гейтс, ухмыльнувшись, убавил звук.
- Располагайся. Чувствуй себя как дома. - Он положил перед Аленом коробку с печеньем и кусок чеддерского сыра. - Тут ты в полной безопасности. А мы все копаем под этим пеплом. Гейтс и Шугерман - свободные археологи.
Остатки минувшего. Тонны полезных, частично полезных и совершенно разрушенных вещей, бесценные сокровища, безделушки и никому не нужный хлам.
Ален сел на коробку с посудой. Вазы, чашки, стаканы и граненый хрусталь.
- Барахольщики, - пробормотал он, рассматривая чашку с отбитыми краями, расписанную давно умершим мастером двадцатого века. На чашке были изображены олень и охотник. - Неплохо.
- Могу продать, - предложил Гейтс. - Пять долларов.
- Многовато.
- Тогда три. Нам надо поскорее их сбыть. Быстрый оборот - залог хорошего дохода. - Гейтс хихикнул. - Что тебя интересует? Есть бутылка шабли - тысяча долларов. "Декамерон" - две тысячи. Электрическая вафельница…
- Это мне не нужно, - перебил Ален. Перед ним лежала кипа ветхих газет, журналов и книг, перевязанная бечевкой.
- "Сатэрдэй Ивнинг Пост" за шесть лет - с сорок седьмого по пятьдесят второй, - пояснил Гейтс. - В хорошем состоянии. Скажем, пятнадцать бумажек. - Он порылся в другой пачке и протянул Алену выцветшую и попорченную водой книгу. - Вот хорошая вещица.
"Йейл Ревью". Один из тех "журнальчиков". - В его глазах появились лукавые огоньки. - Полно секса.
Ален взял книгу. Дешевый переплет, покоробившиеся страницы.
"Неутомимая девственница". Джек Вудсбл.
Открыв наугад, он прочел:
"…Ее белые груди, словно мраморные плоды, выступали в вырезе тонкого шелкового платья. Прижав ее к себе, он ощутил страстное желание, исходившее от этого чудесного тела.
- Не надо, - едва слышно простонала она, полуприкрыв глаза и слабо пытаясь оттолкнуть его. Платье соскользнуло с ее плеч, обнажая трепетную упругую плоть…"
- О Боже, - вырвалось у Алена.
- Хорошая книжонка. - Гейтс опустился на корточки рядом с ним. - Тут есть и почище. - Он нашел еще одну книгу и подал Алену. - Вот, почитай-ка.
"Я - убийца".
Имя автора совершенно стерлось. Открыв потрепанную брошюру, Ален прочел: "…Я еще раз выстрелил и попал ей в пах. Большое пятно крови проступило сквозь ее разорванную юбку. Пол под моими ногами стал скользким от крови. Случайно я наступил на одну из ее изуродованных грудей - но, черт возьми, эта женщина была уже мертва…"
Ален нагнулся, поднял толстую заплесневевшую книгу в серой обложке и открыл ее.
"…Сквозь затянутое паутиной окно Стефан Дедамус видел, как пальцы ювелира перебирали потемневшую от времени цепь. Пыль тонким слоем покрывала оконное стекло и зеркала. От пыли стали серыми неутомимые пальцы с ногтями, напоминающими ястребиные когти…"
- Самое свежее, - заметил Гейтс, заглянув через его плечо. - Посмотри дальше. Особенно в конце.
- Почему это здесь? - спросил Ален.
Гейтс осклабился.
- Но ведь это же самая пикантная вещь. Знаешь, сколько я получу за один экземпляр? Десять тысяч! - Он хотел забрать книгу, но Ален удержал ее.
"…Пыль дремала на потемневших завитках бронзы и серебра, ромбических кристаллах киновари, на рубинах, лепрозных и винно-красных камнях…"
Ален опустил книгу.
- Неплохо. - Он еще раз перечитал эти строки. Они вызывали у него странное ощущение. На лестнице послышались шаги, и в комнату вошел Шугерман.
- У нас гости? - Он взглянул на книгу и кивнул. - Джеймс Джойс. Превосходный писатель. "Улисс" приносит нам сейчас хорошие доходы. Больше, чем получал сам Джойс. - Он опустил на пол свою ношу. - Там, там наверху есть кое-какой груз. Напомни мне потом, нужно перенести его вниз. - Затем он стал снимать шерстяную куртку. Шугерман был крупным круглолицым человеком с небритыми щеками, отливающими синевой.
Рассматривая "Улисса", Ален не смог удержаться и вновь задал свой вопрос:
- Почему эта книга вместе с остальными? Ведь она совсем не такая.
- Состоит из тех же слов, - возразил Шугерман.
Он зажег сигарету и вставил ее в мундштук из слоновой кости, украшенный причудливым орнаментом. - Как идут дела, мистер Парсел? Как Агентство?
- Хорошо, - ответил Ален, продолжая думать о книге. - Но эта…
- Эта книга тоже порнография, - заявил Шугерман. Джойс, Хэмингуэй все они были декадентами.
Первая комиссия по делам печати, созданная Майором Штрайтером, внесла "Улисса" в список книг, подлежащих уничтожению. Вот. - Он достал целую охапку книг и положил их перед Аденом. - Посмотри еще.
Романы двадцатого века. Теперь все они исчезли. Запрещены. Сожжены. Уничтожены.
- Но какую цель преследовали эти книги? Почему они оказались в куче хлама? Ведь раньше у них было какое-то свое назначение?
Шугерман ухмыльнулся, а Гейтс хлопнул себя по коленям и захохотал.
- Какой Морак они проповедовали? - не унимался Ален.
- Они не проповедовали никакого Морака, - ответил Шугерман, - скорее анти-Морак.
- Но вы их читали? Почему? Что вы в них нашли? - Любопытство Алена возрастало.
Шугерман сдвинул брови.
- В отличие от остальных, это настоящие книги.
- Что ты имеешь в виду?
- Трудно сказать. Они говорят о чем-то. - Шугерман опять улыбнулся. Я же яйцеголовый, Парсел.
Говорю тебе, эти книги - настоящая литература. Вот и все. Лучше не спрашивай.
- Они там описывали все, что происходило в те дни, в Век Расточительства, - пояснил Гейтс, дыша в лицо Алену. Он стукнул кулаком по одной из книг. - Здесь есть все.
- Но ведь их надо сохранить, - удивился Ален. - Они не должны валяться в куче мусора. Ведь это исторический материал.
- Конечно, - согласился Шугерман. - И из них мы можем узнать, какой тогда была жизнь.
- Они имеют большую ценность.
- Очень большую.
- Они говорят правду! - почти выкрикнул Ален.
Шугерман захохотал. Он достал из кармана платок и вытер глаза.
- Точно, Парсел. Они говорят правду - ничего, кроме правды. - Внезапно он перестал смеяться. - Том, дай ему Джойса. В качестве подарка от нас с тобой.
- Но ведь "Улисс" стоит… - начал Гейтс.
- Дай ему, - перебил Шугерман, помрачнев. - Он должен ее прочитать.
- Я не могу принять такой дорогой подарок, - возразил Ален. Купить ее он тоже не мог. У него не было десяти тысяч долларов. И к тому же он вдруг понял, что вовсе не хочет иметь эту книгу.
Шугерман посмотрел на него долгим пристальным взглядом.
- Морак, - пробормотал он. - Нельзя дарить дорогих подарков. Ладно, Ален, извини. - Он поднялся и вышел в соседнюю комнату. - А как насчет стаканчика шерри?
- Хорошая штука, - заметил Гейтс. - Настоящее вино. Из Испании.
Шугерман появился с бутылкой в руках, нашел три стакана и наполнил их. - Выпьем, Парсел. За Добродетель, Истину и… - он на миг задумался. Мораль.
Они выпили.
Мальпарто кончил писать и сделал знак своим ассистентам. Они отключили аппаратуру и зажгли в кабинете свет. Пациент, лежа на столе, заморгал и слабо пошевелился.
- И потом вы вернулись? - спросил Мальпарто.
- Да, - ответил мистер Коутс. - Я выпил три стакана шерри и полетел обратно в Ньюер-Йорк.
- И больше ничего не случилось?
Мистер Коутс с трудом уселся.
- Я вернулся, поставил на место слайвер, взял инструменты, ведро с красной краской и пошел расправляться со статуей. Потом я оставил пустую банку из-под краски на скамейке и отправился домой.
Первый сеанс закончился, а Мальпарто так ничего и не узнал. С пациентом не происходило ничего особенного ни на Хоккайдо, ни до поездки туда; он встретил каких-то мальчишек, сделал попытку купить виски, посмотрел книгу. Только и всего.
- Вас когда-нибудь подвергали пси-тестам? - спросил Мальпарто.
- Нет. - Пациент поморщился от боли. - У меня голова раскалывается от ваших наркотиков.
- Я хотел бы попробовать кое-какие стандартные методы. Пожалуй, в следующий раз; сегодня уже поздновато. - Он решил прекратить воспроизведение следов памяти. Они ничего не давали. Нужно заняться самим сознанием, а не его содержимым.
- Узнали что-нибудь? - поинтересовался мистер Коутс, вставая на негнущиеся ноги.
- Пока немного. Еще один вопрос. Мне бы хотелось узнать о последствиях вашей шутки со статуей.
Как по-вашему…
- У меня из-за нее одни неприятности.
- Я имею в виду не вас, а все общество Морака.
Мистер Коутс задумался.
- Какие тут могут быть последствия? Разве что прибавилось работы полиции и газетам.
- А те люди, которые видели поврежденную статую?
- Ее никто не видел; полицейские соорудили большой ящик. - Мистер Коутс почесал подбородок. - Правда, ваша сестра успела кое-что рассмотреть. И еще легионеры. Они окружили статую и охраняли ее.
Мальпарто сделал еще одну пометку в своем журнале.
- Гретхен сказала, что некоторые легионеры смеялись. Статуя была повреждена весьма своеобразно; вероятно, вы слышали.
- Я слышал, - кивнул Мальпарто. Он мог расспросить сестру позже. Значит, они смеялись. Интересно.
- Почему?
- Ну, видите ли, легионеры - это бойцы штурмовых отрядов Морака. Им приходится выполнять грязную работу. Они всегда должны быть бдительными и обычно не смеются.
Дойдя до двери, мистер Коутс остановился.
- И все-таки я не понимаю.
"Прекогниция, - подумал доктор Мальпарто. - Способность предвидеть будущее".
- До понедельника, - сказал он, закрывая журнал. - В девять часов вас устроит?
Мистер Коутс мрачно кивнул и отправился на работу.
Глава 10
Едва он вошел в свой кабинет, появилась Дорис и сообщила:
- Мистер Парсел, что-то случилось. С вами хочет поговорить Гарри Прайер. Прайер, возглавлявший Художественный отдел Агентства, стал временным заместителем Алена, заняв место Фреда Лади.
Прайер тотчас появился из-за двери, у него был весьма озабоченный вид.
- Дело касается Лади.
- Он еще не ушел? - спросил Ален, снимая пальто. Действие наркотиков Мальпарто все еще ощущалось; продолжала раскалываться голова.
- Ушел, - ответил Прайер. - Он ушел в Блэйк-Моффет. Мы получили сведения из Т-М сегодня утром, пока тебя не было.
Ален застонал.
- Он знает все, чем мы собирались заняться в ближайшее время, продолжал Прайер, - все новые пакеты, все последние идеи. Значит, теперь это знает Блэйк-Моффет.
- Проведите инвентаризацию. Выясните, что он взял. - Ален сел за стол. - И сразу дайте мне знать, когда кончите.
Инвентаризация заняла целый день. В пять часов информация лежала на столе у Алена.
- Он обчистил нас, - подвел итоги Прайер. - Пусто. Просто поразительно. Наверное, поработал не один час. Конечно, мы можем попытаться подать в суд.
- Блэйк-Моффет будет тянуть время, - возразил Ален, поигрывая желтым блокнотом. - Когда мы получили обратно свои пакеты, они уже устареют. Придется придумывать что-то новое.
- Легко сказать, - покачал головой Прайер. - Такого еще не случалось. Конечно, Блэйк-Моффет понемногу грабил нас. Но чтобы кто-то из высшего руководства перебежал к ним и прихватил все материалы…
- До этого мы еще никого не увольняли, - напомнил Ален. - Они могут здорово навредить нам. И Лади им, конечно, поможет. Жалко материалов.
Когда Прайер ушел, Ален встал и принялся ходить по кабинету. Оставался только день на то, чтобы принять решение о Т-М. И оставалась проблема со статуей;
Мальпарто ясно дал понять, что лечение будет тянуться бесконечно долго. Можно ли принять место директора Телемедиа в таком состоянии? И можно ли отказаться?
Во всяком случае, до субботы положение не изменится.
К сожалению. Курорт пока ничем не смог помочь.
Доктор Мальпарто витал в облаках, планируя бесконечные тесты. Между тем дело не терпело отлагательств.
Ален должен был принять решение без помощи Мальпарто. И вообще без чьей-либо помощи. Он вернулся к той же ситуации, в какой находился до того, как Гретхен дала ему сложенную бумажку с тремя словами.
Ален снял трубку и позвонил домой.
- Алло, - ответил тревожный голос Дженет.
- Говорит Похоронное бюро, - сказал Ален. - Мой долг сообщить вам, что вашего супруга засосало в коллектор автофака, и больше его никто не видел. - Он взглянул на часы - это произошло ровно в пять пятнадцать.
Наступила тишина. Потом дрожащий голос Дженет проговорил.
- Но ведь сейчас как раз пять пятнадцать.
- Если вы прислушаетесь, то сможете услышать его дыхание. Он еще не на том свете, но достаточно близок к нему.
- Ты просто чудовище!
- Я хотел только узнать, что мы будем делать сегодня вечером.
- Я поведу детей Лины в исторический музей. - Лина была сестрой Дженет. - А тебе делать нечего.
- Я тоже пойду с вами, - решил Ален. - Мне надо с тобой кое-что обсудить.
- Обсудить? - переспросила она.
- Все те же проблемы.
Исторический музей представлял собой достаточно удобное место для беседы. При обилии посетителей едва какой-нибудь "малыш" обратит внимание на обычную семью.
- Я приду к шести. Что у нас на обед?
- Как насчет бифштекса?
- Отлично. - Ален повесил трубку.
После обеда они пошли к Лине и забрали двух ее детей. Неду было восемь, а Пату семь, и они шагали по тротуару в радостном возбуждении. Ален и Дженет, держась за руки, шли за детьми. Вечер выдался теплый, несмотря на облачность, и многие люди вышли из дома, чтобы развлечься доступными им способами.
- Музеи, выставки, - начал перечислять Ален, - концерты, лекции, обсуждение общественных проблем. - Он вспомнил про фонограф Гейтса, джаз "Я не могу остановиться", вкус шерри и сосредоточивший в себе пыль двадцатого века, пропитанный сыростью томик Джойса. - И, конечно же. Фокусы.
Дженет с мечтательным видом прижалась к нему.
- Мне иногда хочется снова стать ребенком. Посмотри, как они идут. Дети скрылись за дверью музея. Их еще интересовали музеи и выставки; им не успели надоесть замысловатые экспозиции.
- Хотел бы я когда-нибудь сводить тебя туда, где ты могла бы отдохнуть по-настоящему, - сказал Ален.
Но где найти такое место? Конечно, не в сфере действия Морака. Может, на какой-нибудь отдаленной планете, когда они оба состарятся и будут отвергнуты обществом. - Снова вернется твое детство; ты сбросишь свои туфли и побежишь босиком. - Такой он впервые встретил ее: робкую, тоненькую, хорошенькую девочку, которая жила со своей семьей на идиллической Бетельгейзе-4.
- Может, мы совершим путешествие, - предположила Дженет. Куда-нибудь, где много свободного места и текут реки, и… - она запнулась, - и растет трава.
Основу музея составляла экспозиция, посвященная двадцатому веку. Скрупулезно реконструированный дом с побеленными стенами, дорожка, лужайка, гараж с "Фордом". Внутри дома - вся обстановка, горячая еда на столе, ароматизированная вода в выложенной кафелем ванной и роботы-манекены, которые ходили, разговаривали и даже пели. Экспозиция медленно вращалась, чтобы можно было увидеть все детали. Посетители, выстроившись вдоль кольцевой ограды, обозревали картину жизни Века Расточительства.
Над домом светилась надпись:
КАК ОНИ ЖИЛИ Нед подбежал к Алену.
- Можно мне нажать кнопку? Еще никто не нажимал. Сейчас самое время.
- Конечно, - разрешил Ален. - Давай, пока тебя никто не опередил.