Поэтому, вытягивая судейский камешек, молодой человек страстно просил богов о благосклонности. И высшие силы вняли его мольбам, послав в напарники "чемпионов своих деревень" - двух здоровенных детин с мускулистыми руками и мощными, как стволы деревьев, ногами. Правда, и в соперники им достались три дюжих силача, к тому же братья-близнецы, но Парафта это не смутило. Грубой физической силой он теперь был обеспечен, а в своем умении воспользоваться ею юноша не сомневался.
Окинув взглядами ничем не примечательную фигуру новоявленного товарища и даже крякнув с досады, здоровяки молча поставили Парафта первым в своем ряду и поспешно схватились за канат, стремясь покрепче обвить им запястья и плечи. Подивившийся их необузданной первобытной силе юноша замешкался и едва успел сбросить сандалии, как судья подал команду к началу противоборства.
Из шестерых глоток одновременно вырвался яростный, почти звериный крик. Поначалу чаша весов стала клониться на сторону противников. Но когда до роковой, разделяющей команды, черты оставалось меньше локтя, Парафт сумел-таки нащупать пяткой крохотный окаменелый бугорок и, упершись в него обеими ногами, встал, как стена.
Воцарилось хрупкое равновесие. От чрезмерного напряжения мышц и мощного притока крови к голове у борцов заложило уши - никто из них не слышал ни голосов зрителей, ни криков боровшихся по соседству команд, ни собственных стонов и ругательств.
Припав к канату всем телом, Парафт поймал еле уловимый ритм равномерных толчков туда-сюда и старался накопить хотя бы кроху энергии для решающего рывка. Напряженные до предела мышцы были готовы лопнуть. Юноша посмотрел на соперников. Три одинаковых лица, с дико выпученными глазами и скрежещущими зубами, со злобой взирали в его сторону. Тогда Парафт, по-обезьяньи оскалившись, неожиданно показал близнецам язык. На мгновение братья опешили - и этого хватило, чтобы натяжение каната слегка ослабло. Уловив момент, здоровяки из команды Парафта радостно охнули и разом рванули. Сопротивляться было бесполезно, и вскоре противники повалились на землю.
Но обида и злость вмиг подняли близнецов на ноги. С негодующими криками они обступили судью, указывая на Парафта. Однако вершитель турнирной судьбы не реагировал на жалобы - он то ли не видел выходки юноши, то ли не придал ей значения. Так или иначе, безжалостным властным жестом указал братьям на ворота Арены. Проигравшим пришлось подчиниться.
Далее предстояли кулачные бои. В любом из них Парафт мог проиграть, но ощущение, что отныне будущее зависит только от него самого, приводило юношу в восторг. Отдыхая, он присел на землю, а его напарники, посчитав успех исключительно своей заслугой, радостно обнимались и хлопали друг друга по плечам. О существовании Парафта они уже успели забыть.
Но жребий рассудил иначе, в первом же поединке столкнув юношу с одним из его недавних товарищей по команде. Воодушевленный удачным, как ему казалось, выбором, здоровяк даже виновато развел руками - дескать, не я так решил. Затем он повернулся к королевской ложе, опустился на колено и в порыве верноподданнических чувств потряс поднятыми руками. Провинциальное простодушие выплескивалось наружу, но теперь Парафта не интересовал внутренний мир соперника - более пристально он посматривал на его огромные кулаки.
"Бычок" не владеет приемами борьбы, решил юноша, и будет колошматить меня напрямую, надеясь разделаться одним ударом. Он не ошибся. Едва прозвучала команда судьи, как здоровяк выставил вперед свои кулачища и глубже втянул голову в плечи, из-за чего и впрямь стал похож на бычка. Уверенный в своем превосходстве, он немедленно пошел вперед и нанес первый удар правой. От этого удара, как и от следующего, Парафт легко увернулся, а еще несколько принял на руки.
Обнаружив, что юноша не оказывает должного сопротивления, и приняв это за трусость, "бычок" шел напролом. Число наносимых им ударов все возрастало и возрастало, но они по-прежнему не достигали цели. Здоровяк не догадывался сменить тактику и отдышаться. Ему казалось, что победа близка, что юноша вот-вот упадет, надо лишь ударить поточнее и посильнее.
"Так он, пожалуй, быстро выдохнется, - испугался Парафт. - Мне это совсем ни к чему. Надо его встряхнуть". Улучив момент, когда неистово молотивший кулаками соперник потерял всякую осторожность, юноша сделал резкий выпад и сильно ткнул пяткой в незащищенное правое плечо "бычка".
Хотя бои по традиции назывались кулачными, правила позволяли почти все, за исключением выдавливания глаз, ударов в пах и явного членовредительства. Противнику Парафта пора было сделать выводы из случившегося, но силач предпочитал не думать, а бить. Злость всецело овладела им. Тогда-то юноша и осуществил задуманное - подставил неприятелю грудь. Удар страшной силы отбросил Парафта на несколько шагов, дыхание перехватило, голова налилась свинцовой тяжестью, перед глазами поплыли круги. "Спокойно, спокойно, - говорил себе Парафт, увиливая от новых атак здоровяка. - Ничего особенного не случилось. Надо только поглубже вздохнуть".
Когда спустя несколько мгновений ситуация повторилась, Парафт устоял, лишь немного уклонился назад. А после третьего удара юноша вообще не сдвинулся с места. Боль стала привычной, голова не кружилась, дыхание не прерывалось. Отныне подобные удары были Парафту не опасны - его тело само защищало себя. Задача, которую поставил перед собой юноша, была выполнена.
Наконец "бычок" сообразил, что происходит неладное, и на миг остановился, недоумевающе уставившись на соперника. Парафт опустил руки и дружелюбно улыбнулся. Ярость, бешенство, злоба, неосознанный панический страх перед необычным противником - все вместе взятое заставило здоровяка, вложив в кулаки всю свою силу, броситься вперед. В это мгновение юноша присел и в полушпагате наступил на ступню опорной ноги противника. Раздался хруст костей. С нелепо вытянутыми вперед руками, словно ныряя в воду, "бычок" рухнул на землю.
Судья недоуменно посмотрел на почтительно поклонившегося ему Парафта и молча протянул карту, дающую право на следующий поединок. А оравшего от нестерпимой боли здоровяка стражники потащили к лекарям.
* * *
До поры до времени в королевской ложе стояла тишина. Вельможи и чиновники изредка перешептывались, осторожно поглядывая на хранившего молчание Кулла. Оживленнее стало, когда утомленный царившей на арене сутолокой король пригласил свиту к обеденному столу. Зазвучали хвалебные речи в честь монарха. За едой никто и не заметил, что начались кулачные бои.
- Обрати внимание на того светловолосого парня, - вдруг сказал Ка-ну, обращаясь к королю. - Он странно дерется.
- На кого? - переспросил Кулл, и этого было достаточно, чтобы присутствующие разом умолкли. Картина действительно впечатляла: крепко сложенный детина с торсом рудокопа или каменотеса яростно дубасил кулаками долговязого юношу, вынуждая того все время отступать.
- Он не дерется, а только убегает, - высказал свое мнение Ту и с презрительной усмешкой добавил: - Трус и слабак.
- Зачем таких допускают на Большие Бои? - поддержал Главного советника кто-то из аристократов. - Силач запросто убьет его. Этой молодежи лишь бы покрасоваться на Арене, а там хоть трава не расти. Позор!
- Да-да… должно быть стыдно… народ глуп, - раздалось еще несколько голосов, но король резким взмахом руки пресек дальнейшие разглагольствования. Он начал понимать, что юноша не беспомощен, как казалось на первый взгляд. Его передвижения ставили противника в тупик, а цепкая защита была безупречна. Когда же молодой атлет свалил соперника, Кулл вскочил с места и громко захлопал. Свита в полном составе последовала его примеру, наградив юношу бурными овациями.
- Ошибся ты, советник, - произнес король, обрадовавшись возможности посмеяться над стариком Ту и хоть немного развеять скуку. - Ну какой же он трус? Два раза махнул ногой - и победил! Молодец! Тебе бы поучиться у него так ловко и незаметно побеждать, тогда наша казна горя бы не знала…
Опростоволосившийся Ту обиженно поджал губы, зато в беседу вступил доселе молчавший Келкор:
- В Грондаре есть племя, поклоняющееся Верховному Зверю. Оно живет обособленно и не подпускает к себе чужаков. Его воины сильны и беспощадны; каждый из них может в одиночку расправиться с целым отрядом, если враг не успеет выхватить оружие из ножен. Дикари не любят мечей и предпочитают короткие кривые клинки и летающие копья. Колдуны племени учат воинов рукопашной борьбе - этот парень сейчас дрался в их манере. "Танцующие львы" - так они себя называют - не приближаются к противнику, а используют его же силу и нерасчетливость в движениях.
- Откуда такие сведения? - подал голос Кану. - Алые Стражи воевали с сыновьями Верховного Зверя?
- Нет, - покачал головой Келкор. - Я слышал о них от одного грондарца. Он попал в плен к "танцующим львам", но сбежал, успев узнать много полезного.
- Получается, чем сильнее враг, тем легче дикарь его одолеет. Он ведь использует чужую силу, - удивленно проговорил Кулл.
- Да, - согласился командир Алых Стражей. - Было бы интересно посмотреть на парня вблизи.
Королю понравилась идея Келкора, и он попросил Ту после очередного боя пригласить юношу в ложу. До сей поры Кулл не придавал особого значения тому, как люди борются и какие приемы при этом используют. Природа одарила атланта совершенным телом, мгновенной реакцией и железной хваткой - этого казалось достаточно. Но от того, что Кулл только что увидел, захватывало дух, и король с все возрастающим интересом принялся наблюдать за боями.
Пары борцов непрерывно сменяли друг друга на огороженных канатами площадках. Отовсюду сквозь неумолчный гомон то восторгающейся, то негодующей публики доносились вопли и стоны атлетов, но не боль вызывала их, а радость победы или горечь поражения. Одни поединки заканчивались быстро, другие растягивались надолго и отличались необыкновенным упорством.
Поначалу Кулл ничего необычного не увидел. Однако, перехватив пристальный взгляд Келкора, он обратил внимание на коренастого атлета в зеленой шелковой маске. Издревле участникам Больших Боев разрешалось скрывать свое лицо. Одни считали, что подобным образом обходили запрет на участие военачальники и - если верить слухам - сами правители королевства. Другие находили более простое объяснение, утверждая, что маски используют те, кто заранее смирился с поражением и надеется избежать публичного позора. Как бы то ни было, выступать в маске никто не только не запрещал, но и не считал зазорным.
Атлет в зеленой маске - судьи прозвали его Воином-тайной - боролся так, как борется любой, не обделенный силой мужчина: он старался либо сразить противника прямыми и боковыми ударами в грудь и в голову, либо обхватить в ближнем бою и сбить с ног при помощи подсечки или рывка руками. Но короля, равно как и Келкора, поразила необычайная целеустремленность и напористость Воина-тайны. Он не давал сопернику - судя по выправке, пехотинцу - ни мига на передышку. Несколько раз тому удалось высвободиться из могучих рук нападавшего, но Воин-тайна наседал на него вновь и вновь, дополняя натиск мощными ударами. Наконец, в очередной раз обхватив торс неприятеля, Воин-тайна сумел оторвать его от земли и, высоко подняв над собою, швырнул к ногам судьи. Затем он протянул сопернику руку, желая помочь подняться и продолжить бой. Однако поверженный пехотинец счел за благо прекратить поединок, и судья провозгласил Воина-тайну победителем.
Его бесхитростная манера борьбы вкупе с достойным поведением нравились Куллу больше, чем уловки светловолосого юноши. Но, поразмыслив, атлант отдал должное им обоим: мир многообразен, и ничто не может считаться лучшим, пока существует нечто другое, не хуже. "Пожалуй, Брул был прав: состязания нужны, - опять пришло Куллу в голову. - Они заставляют людей встряхнуться, учат их совершенствоваться… Наверняка Келкор уже присмотрел с десяток новых Алых Стражей".
Как раз в эту минуту в ложу привели Парафта. Узнав, как зовут юношу и откуда он родом, Кулл поинтересовался, был ли тот в Грондаре.
- Я бывал в разных местах, - уклончиво ответил молодой атлет. - Много путешествую.
- Зачем скрывать правду? - В голосе короля зазвучал металл, взгляд посуровел. - Ты борешься, как грондарец. Значит, ты был там. Так и скажи. В этом нет ничего плохого.
Многие, столкнувшись с недовольством Кулла, страшно пугались и начинали оправдываться. Парафт же остался спокоен, он только помедлил с ответом, чтобы найти наиболее точные слова:
- Я не скрываю правду, Ваше Величество. Я ненадолго заезжал в Грондар, но боевому искусству "танцующих львов" учился в другом месте. И моим наставником был не грондарец, а туранийский жрец.
- Вот как? - встрепенулся Ту, почуявший возможность оправдаться в глазах короля. После недавнего конфуза он испытывал неприязнь к молодому человеку. - Твои путешествия подозрительны - посещаешь Грондар, якшаешься с туранийцами. В этих странах у Валузии друзей нет. С какой целью ты прибыл в Хрустальный город?
Юноша вдруг звонко, с подкупающей искренностью, рассмеялся:
- Главный советник глубоко заблуждается. Друзья у человека могут найтись в любом месте. Да, я учился у жреца из Турании, более того - он очень не любит Валузию, но ведь мы с ним были в плену у фарсунцев, и нам предстояло вместе бежать оттуда… А в Хрустальный город я прибыл для того, чтобы выиграть Большие Бои.
Советник озадаченно взглянул на юношу и покачал седой головой:
- Так уж и выиграть… Ты хоть представляешь, о чем говоришь?
- Представляю, - твердо ответил Парафт. - Выиграть Большие Бои трудно. Но другого выхода у меня нет. Если я проиграю, я никогда больше не увижу свою возлюбленную. Такое условие передо мной поставил ее отец. Значит, я выиграю.
- Что за чушь? - изумился Кулл. - Кто этот деспот? Назови имя - и я научу его ставить условия женихам!
- Это только наше дело, - спокойно ответил юноша. - Не твое.
В ложе наступила полная тишина. Ее нарушил лишь аппетитно хрустнувший яблоком Ка-ну.
- Ты говоришь дерзко, но достойно, - после паузы произнес король. - И борешься, как настоящий мужчина. Желаю тебе выиграть… хотя это будет нелегко.
"Если он будет биться так же смело, как беседует с королем, - подумал атлант, когда, почтительно поклонившись, Парафт покинул ложу, - то… кто знает, может, и выиграет. Надо посмотреть, как он владеет мечом… Нет, ему не победить - слишком молод. А жаль".
- Ты бы взял его в Алые Стражи? - спросил Кулл Келкора, когда они возвращались с Арены во дворец. Тот утвердительно кивнул, даже не став уточнять, о ком говорит король, - о Парафте или о Воине-тайне. Видимо, Келкору понравились оба.
* * *
Сказочная феерия открытия Больших Боев, торжественные звуки фанфар, буйство красок и новизна впечатлений очаровали горожан - от самого нищего бродяги до величайшего из правителей Валузии. Ничто не предвещало драматических и едва ли не роковых событий, которые произошли на следующий день, поставив под угрозу мир и благополучие в королевстве. В исторических хрониках говорится: "Случилась смута в народе; возроптали подданные против единодержца своего, упрекали короля и двор в бесчестии и клятвоотступничестве, говорили, что запятнали варвары валузийский трон, - и лилась хула отовсюду…" А вот что случилось на самом деле.
Накануне Куллу приснился удивительный сон. Будто бы от ослепительного, до одури палящего солнца король решил укрыться в холодных, ни разу еще не пройденных им до конца, дворцовых подземельях. Он долго петлял по извилистым коридорам, пробирался сквозь тускло освещенные факелами анфилады залов и комнат, опускался и вновь поднимался по узким винтовым лестницам. Повсюду валялись ржавые доспехи, полусгнившая мебель и прочая рухлядь. Кое-где пылились обглоданные крысами человеческие кости.
Устав отпирать бесчисленные двери и напрягать глаза во мраке сырых, пахнувших плесенью, каморок, король решил вернуться, но странным образом забыл дорогу назад. Вконец обессилев, в одном из залов он наткнулся на приставленное к стене огромное старое зеркало и от нечего делать осветил факелом свое отражение. Приступ страха сковал его тело, с уст сорвался вопль изумления. В зеркале был не он! Спящий атлант понимал, что зеркало не обманывает, что он видит себя, Кулла, но другого - с неуловимо изменившимися чертами лица, узкоглазого, с обтянутыми дряблой старческой кожей скулами. Мужчина в зеркале был напрочь лишен королевской стати и походил на человека, впервые поднявшегося с постели после изнурительной болезни. Кулл в ярости разбил зеркало валявшимся рядом стулом, но под рассыпавшимся слоем стекла оказался еще один, в котором было то же самое отражение. Король не смог уничтожить чудовищный портрет…
Куллу редко снились тяжелые сны, и он постарался поскорее выбросить из головы этот кошмар. Обсудив за завтраком с Ту срочные государственные дела, а таковых, к счастью, оказалось немного, вчерашняя компания почти в том же составе заняла места в ложе. Отсутствовал лишь Ка-ну, предупредивший, что приедет только на решающий бой.
На второй день участники Больших Боев взяли в руки оружие - деревянные мечи, кинжалы и щиты. На этот раз они выходили на поединки в легких металлических кольчугах и шлемах. По сравнению с кулачными боями способы и места нанесения ударов значительно ограничивались; кроме того, судьи внимательно следили за тем, чтобы кто-нибудь из атлетов тайком не заточил свои клинки сверх положенного. И все равно, риск получить увечье, и порой весьма тяжелое, оставался велик, что очень будоражило разгоряченную публику и невольно заставляло ее ждать именно этого.
Собравшиеся в королевской ложе бурно обсуждали ход каждого единоборства. В молодости изнеженные, растолстевшие от чревоугодия или, наоборот, усохшие вследствие вялого образа жизни аристократы изрядно помахали мечами, делая карьеру в армии и при дворе, и потому считали себя знатоками воинского искусства. Король не мешал свите высказываться, но и не обращал внимания на порой наивные, но чаще заносчивые и полные самомнения утверждения. Кулл ждал выхода на арену тех двоих, что так заинтересовали его вчера.
Первым появился Воин-тайна. Облаченный в свисавшую до колен кольчугу и плотно закрывавший лицо шлем, из-под которого выбивались пряди темных волос и края зеленой маски, таинственный незнакомец, не мешкая, обрушил на противника град ударов. Бедолагу ошеломил столь стремительный натиск, и, хотя он сумел отразить с десяток ударов, исход боя был предрешен. Вскоре его щит разлетелся на куски, затем такая же судьба постигла меч. Еще один удар плашмя по шлему, и - Воин-тайна оглушил соперника, свалил с ног и для большей убедительности приставил клинок к груди поверженного. Победа! Трибуны разразились восторженным ревом, публика неистовствовала, приветствуя победителя и восхищаясь увиденным, - ведь в бое, начавшемся одновременно по соседству, противники еще не успели сделать ни единого мало-мальски опасного удара, а только с опаской присматривались друг к другу.
Одобрительно хмыкнув, Кулл повернулся к Келкору:
- Каков молодец, а? Под стать самому опытному из Алых Стражей!