* * *
Кухня в бункере Борисова Раулю Молине понравилась сразу. Некоторое оборудование превосходило даже то, на котором ему посчастливилось работать в "Маракане". А до сих пор Рауль думал, что лучшего оборудования, чем в ресторане, просто не существует. Если бы ему сперва показали кухню и только потом познакомили с Борисовым, он сказал бы, что на приготовление ужина уйдет вполовину меньше времени, чем ему предоставил владелец "Маджестик".
Молина полулежал в мягком кресле, которое можно было бы отнести и к кроватям, в его биопорт был подключен провод, соединяющий Рауля с аппаратурой кухни, а на лице сияла улыбка.
Рауль чувствовал себя Микеланджело от кулинарного искусства, Ван Гогом кухни, Да Винчи приготовления еды. Каждое новое блюдо, приготовляемое полуавтоматической биосистемой под чутким руководством Рауля, можно было без преувеличения назвать шедевром. На миг в голове пронеслась мысль, а не сдать ли Каррини Борисову и не остаться ли здесь в качестве кулинара? Поток симпатии к Еве в его голове немного поутих, и сейчас Рауль был способен допустить подобную мысль, но сразу же отогнал её. Не убьет Борисова он - пришлют другого убийцу, поймают Еву - враг всегда готов найти другого предателя.
Нет, не пойдет. Рауль привык выполнять задания, потому его услуги и ценились в среде наемников. Ни разу он не упустил свою жертву. Не было случая, когда он не справлялся. Детективная служба "Ассаж", алмунийская полиция, мафия - все они искали наемника, который ликвидировал множество человек во всех трех мирах и всегда мог остаться незамеченным. Выйти сухим из воды. Призрак, которого никто никогда не замечает. Он приходит, делает свое дело и уходит. Тихо, аккуратно и без лишнего шума, оставляя после себя лишь труп жертвы.
Сейчас ему нужно было поступить так же. Убрать Борисова и тихонько уйти, прихватив с собой Еву Каррини. А дальше - жизнь покажет. Жизнь всегда показывает и направляет.
Очередной взмах рукой, мысленное указание роботу, очередной мазок лег на полотно кулинарного шедевра.
Секретный ингредиент, полученный от Евы, уже находился в нужном блюде. Теперь Раулю только осталось дождаться ужина, когда система сработает, а программа войдет во взаимодействие с организмом Карлоса Торреса.
Сегодня все решится. Но Рауль отвлек себя от параноидальных мыслей по поводу того, что после выполнения заказа его могут убить. Сейчас он наслаждался приготовлением пищи на лучшем оборудовании, которое ему приходилось видеть.
А зря. Знал бы он, что произойдет через несколько часов, - бежал бы отсюда со всех ног, позабыв про Борисова, про Еву и про эту чудесную кухню.
Тем временем двумя этажами ниже Геннадий Борисов стоял напротив прозрачной емкости, в которой кружились синие энергетические лепестки. Они облизывали емкость, вздымались, снова опускались. Казалось, внутри колбы находится неведомый ранее живой, постоянно шевелящийся цветок.
Проект "Пигмалион" манил, вселял надежду, веру в будущее. От нахождения здесь по коже Борисова пробегали мурашки.
- Он готов к транспортировке? - Геннадий Владимирович посмотрел на стоящего рядом ученого.
- Да, - кивнул тот в ответ.
- Выносите через туннель "Б" и переправляйте в указанную точку, - отдал приказ Борисов.
* * *
Августе казалось, что она никогда не вела мобиль так быстро, как сейчас. Сидевший на пассажирском сидении Адам Грин все время хотел вскрикнуть от страха. Ему казалось, машина вот-вот соскочит с магнитной трассы, а на такой скорости никакие защитные системы не сработают, и пунктом назначения станет какое-нибудь строение. Хоть в машине создавалась специальная атмосфера, в которой у пассажира не могла закружиться голова или случиться приступ тошноты, Грину казалось, что его желудок находится где-то в районе горла, а перед взглядом летают мушки.
Еще один резкий поворот, и Адам затаил дыхание. Показалось, что мобиль вот-вот вылетит на тротуар и собьет пару ни в чем неповинных граждан. Но Августа знала, что делает. Для неё каждое движение мобиля было четким и выверенным. Она знала, что здесь его повернет на девяносто градусов и ни сантиметром больше, а в следующем повороте до съезда с трассы останется где-то полметра.
Мобиль лавировал среди бешеного потока машин мегаполиса, но Бергер даже не думала о дороге. Там, в башне "Ассаж", куда они направлялись, кто-то мог превратить Кристофера Стражински в "Тело". В бесчувственный инструмент.
После сообщения детективов Опору небес перекрыли, никого не впускали и не выпускали, а к Стражински приставили охранника, но Августа все равно беспокоилась. Её зубы вгрызлись в нижнюю губу, руки сжались в кулаки.
Быстрее, нужно быстрее.
В самой же башне вовсю шли защитные мероприятия. Бойцы спецназа перекрыли входы и выходы, на каждом этаже дежурила группа охранников, Опору небес прочесывали считыватели, всматриваясь в лицо каждого сотрудника независимо от ранга. Техники работали на пределе, рассылая по всему зданию жуков-наблюдателей. Но, конечно, такую огромную площадь покрыть полностью было невозможно. Не хватало ни людей, ни техники. Всегда оставались слепые зоны.
Джо Варелла, направленный в башню для подкрепления, возможно, старался больше всех. В его подчинении было несколько десятков жуков-наблюдателей, и он смотрел на картинку с каждого из них.
"Макс здесь, нужно всего лишь его отыскать", - раз за разом сам себе проговаривал он. Если он отыщет неуловимого проникателя, для него это будет победой. Реализацией всего, к чему до сих пор стремился Джо.
Но запустить жуков-наблюдателей в кабинет владельца корпорации он не мог. Конечно же, Стивен Райз этого не заметил бы, но проникнуть в кабинет главы "Ассаж" Джо не позволяла мораль.
А зря. Именно здесь происходили самые интересные события.
Лаура Райз, не найдя Франца Кроуссена в его обители, направилась в кабинет мужа. Она слышала предупреждение о возможном проникновении и уже поняла, что её заклятые враги готовятся к последней битве. А Франц Кроуссен, который когда-то, в прошлой жизни, был её сподвижником, но потом перешел на сторону врага, был единственным ключом к предотвращению атаки.
Когда она вошла в кабинет, Кроуссен с обычным безэмоциональным выражением лица сидел напротив Стивена, а его пальцы отбивали на столе какой-то ритм.
- Что случилось, Лаура? - одарив жену недоумевающим взглядом, спросил Райз. - Я же попросил тебя сидеть в квартире. Тут вроде как некие умники собираются нас атаковать.
Но Лаура не смотрела на мужа. Её взгляд был сосредоточен на Кроуссене.
- Ошиан! - назвала она его именем, которое когда-то ему принадлежало.
Франц медленно повернулся, все так же, без грамма эмоций, осмотрел Лауру Райз.
- Кшания Рисиан Датим! - сказал он, сложив руки так, будто готовился к молитве. - Королева Изначального мира. Вот мы и снова встретились.
- Предатель! - вскрикнула она.
- Я не предатель. Я всего лишь стою на защите тех идеалов, которые для тебя являются непостижимыми. Свобода самовыражения, к примеру. Как тебе свобода самовыражения? - медленно и четко говорил Кроуссен, словно обдумывая каждое слово.
- В этот раз вы с Шагари не сможете мне помешать! - словно змея, прошипела Лаура.
- Что здесь происходит? - вскликнул Райз.
- Твоя жена хочет управлять миром, - сказал Кроуссен, посмотрев на главу "Ассаж". - Но я ей этого не позволю.
На секунду показалось, что Франц Кроуссен улыбнулся. Но Лаура знала - этому человеку недоступны эмоции. После того, что она сделала с частью собственной расы, Ошиан полностью лишил себя способности чувствовать. Не технически отрезал эмоции, как это делалось с боевыми модификантами, а просто запретил их для себя. Иначе он не вынес бы всего этого и покончил с собой.
* * *
Ужин в бункере Геннадия Владимировича Борисова начался строго в назначенное время. Глава "Маджестик" любил пунктуальность. Если он решил, что поужинает ровно в восемь, это значило - ровно в восемь, ни секундой раньше и ни секундой позже.
В специальной комнате, предназначенной для трапезы, все было обставлено так же, как и в его кабинете - по вкусу главы "Маджестик". В стиле ретро.
Выглядящий массивным длинный стол стоял посреди длинной овальной комнаты. Вокруг него разместились мягкие псевдокожаные кресла, три огромных блестящих люстры, словно собираясь сорваться, свисали с потолка. Большое окно на одной из стен выглядело совсем как настоящее - приоткрытое, с видом на город. Если встать возле него и посмотреть вниз - можно было наблюдать вид, который сейчас можно увидеть разве что в исторических хрониках. Из "окна" во всей красе открывался пейзаж Америки тридцатых годов двадцатого столетия, такой, каким его можно было видеть из окон верхних этажей Эмпайр-Стейт Билдинг. Внизу ездили непривычно медленные, как для человека двадцать пятого века, машины, проходили довольно странно одетые прохожие, над городом проплывали массивные серые тучи, из которых вот-вот должен был полить дождь. Полная иллюзия погружения в то время. Даже занавески на псевдоокне трепетали под порывами несуществующего ветра, а нюх воспринимал довольно приятный запах озона.
Рауль Молина стоял у псевдоокна и всматривался в картинку. За его спиной безликие БАРы, облаченные в белые кители, подавали к столу приготовленные им изысканные блюда. Любил Рауль подобные моменты. Когда ароматы нескольких блюд сливались воедино, соблазняя ожидающего трапезу человека. Когда он садился за стол, а глаза его разбегались и хотелось попробовать все и сразу. Когда он касался первого блюда, первый кусочек достигал рта, а на лице мгновенно проявлялось выражение небывалого удовольствия. В такие моменты Рауль понимал, что он может не только лишать людей жизни, а и дарить им наслаждение.
Какой-то частью себя он даже жалел, что не сможет побывать на этом ужине, посмотреть на довольные лица гостей, на удовлетворенные выражения после трапезы. Даже не потому, что за стол он не был приглашен, а потому, что этого всего не будет.
Он бросил взгляд на тарелку с блюдом, предназначенным Карлосу Торресу. Усмехнулся и покинул зал, направившись на кухню.
В нескольких сотнях метров над ним на синеватом поблескивающем песке стояла Ева Каррини. Каждый день она приходила сюда посмотреть на величие пустыни.
Такая легенда у неё была для всех рабочих в бункере. Внезапно Ева полюбила свежий воздух и по часу-два в день проводила наверху. Благодаря такой "привычке" никто и не заметил, что она отлучилась именно сейчас. Все знали - Ева где-то вне бункера. Но в этот раз она ожидала, когда Рауль Молина выполнит свою часть работы.
Через пять минут в овальный, оформленный в ретро-стиле зал начали входить люди. Почти все - мужчины. Борисов больше склонялся к патриархату, поэтому женщин в верхах правления его корпорации было мало.
Сам Геннадий Владимирович восседал во главе стола. Ближе всех к нему находился охранник Карлос Торрес. Борисов любил, чтобы рядом был кто-то из охраны.
Когда все заняли свои места, Геннадий Владимирович начал ужин с непродолжительной речи.
Находящийся на кухне Рауль Молина через свой интерфейс наблюдал за всем, что происходило в зале. Будучи там, он установил небольшую малозаметную камеру. И речь Борисова, выглядевшего как подросток, вызвала у Рауля приступ хохота.
Облаченный в деловой костюм парнишка громко рассказывал о перспективах компании, каком-то проекте "Пигмалион", а все собравшиеся внимательно слушали.
- Знали бы эти напыщенные сычи, что произойдет через несколько минут, - пробубнил Молина себе под нос.
Там, в комнате, люди, которых он назвал "напыщенными сычами", приступили к трапезе, и Рауль внимательно наблюдал за одним из них - за Карлосом Торресом. Он был всего лишь охранником. Одним из многих. Человек, которого в любой момент можно было заменить. Но именно он сейчас должен был сыграть ключевую роль.
Рауль видел, как Карлос Торрес с удовольствием поглощает приготовленную ему пишу. Смакует, наслаждается каждым кусочком.
А внутри него происходили изменения, которых телохранитель даже не чувствовал. Его молекулы меняли свою структуру, перестраивались, видоизменялись, формируя из себя нечто новое. Одновременно с этим его клетки начали производить сумасшедшие дозы обезболивающего, от которых у Торреса только увеличивался аппетит.
Нельзя, чтобы он раньше времени понял, что с ним происходит что-то не то.
Рауль сверился с часами. До того, как все произойдет, оставалось две минуты. Он не мог отравить самого Борисова - у того был иммунитет ко всем возможным ядам, а тело было модифицировано так, что отторгало или перерабатывало любой вредоносный объект. Поэтому пришлось действовать по-другому.
Счет пошел на секунды, и Рауль, поднявшись с кресла-шара, в последний раз взглянул на кухню Борисова. Ему было жаль её покидать, по-настоящему жаль. Но пора идти. Пора подниматься наружу. В его интерфейсе был подробный план бункера, а Ева рассказала ему про путь, которым он сможет пройти наверх, не попадаясь на глаза охране.
Тем временем в зале Карлос Торрес закашлялся. Кто-то подумал, что он подавился, и начал хлопать охранника по спине. Но спустя секунду изо рта и носа Торреса наружу начал выползать зеленоватый дымок. Сам Карлос по сути был уже мертв, только его тело продолжало жить. Процессы, проходящие в нем, преобразовывали клетки Торреса в смертельный яд.
"Пора уходить", - подумал Рауль и направился к выходу.
* * *
Кроуссен безразличным взглядом всматривался в Лауру Райз, а она всматривалась в него. Она всегда была здесь, рядом, но Ошиан и подумать не мог, что лишившаяся власти королева Изначальных - это Лаура Райз. Он до сих пор помнил их последний разговор.
- Как ты не понимаешь, что лишь так Изначальные смогут достигнуть вершин развития? - сказала она. - Лишь через меня.
- Каждый человек имеет право на свободу, данную ему свыше, - ответил Ошиан. - И ни ты, ни кто-либо другой не вправе на неё посягать.
Она помнила его высоким светловолосым красавцем, а не сгорбившимся лысым человечком, которого все боятся.
- Ни ты, ни Шагари не сможете помешать нам. Наша программа под видом наркотика "Волшебство" уже запущена в человеческое общество, - прошипела она. - Эта программа ускорит эволюцию, сделав человечество единым.
- Этого не будет. Мы нашли противодействие. Шагари уже здесь, и он готов лишить человечество биотехнологий, - абсолютно спокойно сказал Кроуссен.
Наблюдавший за этим всем Райз не знал, что ему думать. Его первый заместитель и его жена говорили о каких-то совершенно непонятных, недоступных его пониманию вещах.
"Что происходит?" - думал он, не решаясь произнести это вслух.
- Стивен, это мой бывший, - сказала Лаура, указывая на Кроуссена. Потом повернулась к Францу и добавила:
- Думаю, нам не нужен лишний свидетель.
- Здесь я с тобой согласен, - кивнул Франц и поднял руку. Из его пальцев вылетел небольшой синеватый энергетический сгусток, коснулся лица Райза, и глаза того медленно закрылись.
- Пусть поспит, - сказал Франц.
- О, энерготехнологии, - скорчила удивленную гримасу Лаура.
- Да. И скоро человечество начнет пользоваться именно ими. Мы подсунули их Борисову.
- Только Борисов или уже умер или скоро умрет, - парировала Лаура. - Я отправила туда убийцу.
- Не думаю, - Кроуссен изобразил на лице некое подобие ухмылки.
- Как ты не понимаешь, Ошиан? Взгляни на этих людей. Они тонут в своих междоусобных войнах. Они неспособны победить бандитизм и наркоманию. Неспособны объединиться ради большей цели. Они нуждаются в эволюции, объединении, становлении единым целым. И я могу дать им это.
- Я верю в них, - все так же сидя в кресле, ответил Кроуссен. - Даже если допустить, что эти люди встанут на путь биоэволюции, ты не будешь их королевой. Ведь они принадлежат к другому виду.
- Это неважно, - усмехнулась Лаура. - Пусть у них будет своя королева. Свое объединенное общество. Главное, чтоб это случилось. Я верю, что смогу помочь этим людям.
- Видишь, мы не так уж и отличаемся от них, - с этими словами Кроуссен поднялся с кресла. - У них свои распри, у нас свои. Они даже в чем-то лучше нас. Не думаю, что они, обнаружив другой населенный мир, вмешались бы в их судьбу, как это делаешь ты.
- Это ради их же блага! - воскликнула Лаура. - А ты подумал, что будет, если твой план сработает и человечество останется заключенным в разных мирах без каких-либо технологий?
- Они найдут выход или мы им поможем.
- Ты даже не знаешь, что делать дальше. Ошиан, ты окончательно превратился в марионетку Шагари.
- Главное, что перестал быть твоей, - кивнул Кроуссен.
Рука Лауры метнулась вперед, целясь в лицо Кроуссена, но тот смог в последний момент отпрыгнуть. Он оттолкнулся от стола Райза и, направив руки вперед, полетел на Лауру.
Никто не мог представить, что неуклюжий с виду Кроуссен способен двигаться настолько быстро.