…В этом будущем искусственные интеллекты имеют равные права с людьми, города защищают непроницаемые биокуполы, благонадежные граждане практически бессмертны, а неблагонадежных наказывают "прижиганием клеток".
Именно здесь ведется "охота за головой" наследницы колоссальной финансовой империи. Голова не должна быть приживлена к новому телу. Почему? Это уже другая история…
Содержание:
Часть 1 - МЫ ОБЕЗУМЕЛИ ОТ СЧАСТЬЯ 1
Часть 2 - ДЕНЬ, КОГДА РУХНУЛ КУПОЛ - 10 мая 2134 г., понедельник - Сорок лет спустя 13
Часть 3 - ТРУДОВЫЕ БУДНИ 62
Вторник - 3.1 62
Среда - 3.8 71
Четверг - 3.10 79
Пятница - 3.13 84
Эпилог - Три месяца спустя 94
Примечания 95
Дэвид Марусек
Счет по головам
Мой отец с трогательной щепетильностью вымарывал из книг все неподобающее, прежде чем поставить их на свою библиотечную полку. Боюсь, что и этот мой первый роман подвергся бы такой обработке, но тем не менее посвящаю его памяти, Генри Пола Марусека, изобретателя.
Часть 1
МЫ ОБЕЗУМЕЛИ ОТ СЧАСТЬЯ
1.1
30 марта 2092 г. Департамент здоровья и гуманитарной помощи выдал нам с Элинор разрешение. Секретарь отдела рождаемости сообщил нам эту новость, сопроводив ее официальными поздравлениями. Надо же, как нам повезло! Секретарь сказал, что нам нужно связаться с Национальным Приютом. Там, в Джерси, в ящичке с нашими фамилиями, лежит, дожидаясь нас, ребенок. Мы просто с ума сходили от радости.
К тому времени мы уже год прожили вместе. Встретились мы на приеме в Верхнем Сохо, где я был реально.
- Сэмми Харджер, это реально ты? - спросил мой приятель. - Вот везуха! Тут одна женщина хочет с тобой познакомиться.
- Спасибо, - сказал я кисло, потому что был не в настроении с кем-то знакомиться и не знал даже, зачем, собственно, туда заявился. Всю последнюю неделю я вкалывал в своей чикагской студии как одержимый. Тогда у меня была привычка запираться наглухо и погружаться с головой в мир упаковочного дизайна. Я наконец-то нашел свое истинное призвание и в часы вдохновения терял всякое чувство времени, даже есть и спать забывал. Генри, мой поясной слуга и помощник, блокировал все телефонные звонки. Так я мог проработать трое-четверо суток подряд, пока моя муза не завершала очередной призовой проект.
Последний мой творческий запой затянулся на неделю, но при этом оказался бесплодным, и я, наполняя тарелку у фуршетного стола, пребывал в легкой депрессии.
- Ну вот и твой знаменитый Самсон Харджер, - сказал мой неугомонный друг. - А это Элинор Старк, Сэм - можешь называть ее Эл.
Симпатичная женщина, стоя на кусочке ковра, превосходящего качеством тот, что устилал нашу комнату, пила кофе из фарфоровой чашечки. Голограмма сделала мне ручкой. Я помахал в ответ и заметил, что у меня грязные ногти. Я вышел в свет прямо из своей пещеры, небритый-нечесаный, но женщина предпочла этого не заметить.
- Я давно уже хочу с вами познакомиться, - весело заявила она. - Мы с Линдси как раз говорили о вашем полотне, которым я восхищалась в здешнем музее.
Полотно? Ей пришлось бы вернуться на век назад, чтобы искренне восхититься чем-то подобным.
- Неужели? - сказал я. - И что же это был за музей? По ее хорошо запоминающемуся лицу пробежала улыбка.
- Я сейчас в Будапеште.
Точно, Будапешт, сказал Генри у меня в голове. Извини, Сэм, но ее служебная система не желает со мной говорить. Пришлось прибегнуть к общедоступным источникам. Элинор К. Старк - известный корпоративный обвинитель. Сейчас погляжу ее биоинфы.
- Вы в более выгодном положении, - сказал я ей, стоящей по ту сторону земного шара. - Мой слуга - всего лишь подручный художника, а не следователь. - Элинор Старк, если ее голограмма имела хоть какое-то сходство с реальностью, была красивая стройная женщина лет двадцати пяти, рыжеватая блондинка с очаровательными веснушками и необычайно густыми бровями. Слишком солнечная для прокурора, решил я, хотя глаза, правда, ввинчиваются в тебя, как угри в коралл. - Вы ведь, как я понимаю, работаете корпоративным обвинителем?
Густые брови взметнулись с насмешливым удивлением.
- Вообще-то да!
Сэм, зашептал Генри, те ее био, что были опубликованы, даже в основном не совпадают между собой. Ей от 180-ти до 204-х, зарабатывает до миллиона в год, живых потомков не имеет. Научные степени по истории, биохимии и юриспруденции. Хобби - фехтование, шахматы, рекреационное супружество. В прошедшем году встречалась с кучей знаменитых художников, композиторов и танцовщиков. Будущая известность расценивается как 9,7 цента.
Всего-то, мысленно фыркнул я. Если на рынке знаменитостей ты ценишься ниже десяти центов, хвастаться тебе нечем. Мои собственные расценки, правда, за последние годы упали до одного - для фанатов я прочно переместился в разряд бывших.
Элинор надкусила пирожное, которое держала в руке.
- У меня сейчас время завтрака. Жаль, что не могу поделиться им с вами, так все вкусно. - Она смахнула с губ крошки. - Кстати, ваш помощник - Генри, не так ли? - большой педант. - Она поставила чашку на что-то за пределами голорамки. - Не обижайтесь, Сэм, но у него паршивая кодировка, и он буквально транслирует каждую вашу мысль.
- Тогда вы уже должны были понять, какой я очаровашка.
- Плоховато у меня получается, да? - засмеялась она. - Я пытаюсь вас снять, Самсон Харджер. Устраивает вас это? Или мне подождать, когда вы побреетесь и вздремнете?
Я не был уверен, нужна ли мне эта нахальная молодушка-старушка с ее неуклюжими подходами. Сигнал тревоги, звучавший у меня в голове, мог включить тот же Генри, который действительно зачастую бывал занудой. Элинор Старк, слишком напористая на мой вкус и слишком эгоцентричная для легкой интрижки, тем не менее заинтересовала меня - не словами, а бровями. Они все время играли и выгибались с невероятной экспрессией, и я не мог понять, почему она с этим мирится. Я клюнул на них, как куча моих предшественников, о которой упоминал Генри.
В последующие недели Элинор и я взаимно ознакомились с нашими спальнями и садами вдоль восточного побережья. Мы урывали моменты среди бесконечных деловых поездок и обязательств. Прелесть новизны вскоре прошла, и мы перестали звонить друг другу. Я думал, что наш роман окончен, но через месяц получил звонок из Гонконга - ее секретарша приглашала
меня завтра на совместный гололенч. Ее поздний ленч в Китае совпадал с моим полуночным бренди в Буффало.
В назначенное время я исправно голографировал. Она уже начала завтракать и ловко подцепляла палочками кусочки водяного каштана.
- Привет, - сказала она, увидев меня. - Очень рада, что тебе удалось прийти. - Она сидела за красивым лаковым столом на фоне алой, с золотой филигранью стены. - А мне вот, к сожалению, уже пора. - Элинор отложила палочки. - Внезапная смена программы. Как ты?
- Отлично, - сказал я.
На ней были свободные блуза и брюки из зеленого шелка, волосы забраны в тугой пучок на макушке.
- Может, перенесем ленч на завтра? - спросила она.
Я был удивлен тем, как сильно разочаровала меня эта отмена - до сих пор я не сознавал, что скучаю по Элинор.
- Само собой.
Всю ночь и весь следующий день я не находил себе места, а к полуночи распорядился:
- Гонконгский "Эксцельсиор", Генри.
- Ее там нет, - ответил он. - Она сейчас в Токио, в "Такамацу".
Он был прав: красную стенку на заднем плане сменили бумажные ширмы.
- А, вот и ты, - сказала она. - Умираю с голоду. - Снимая крышку с блюда и накладывая на тарелку дымящийся клейкий рис, она вкратце рассказала мне о деле, которым занималась в данный момент. - Знаешь, фирма просит меня остаться. Поработать у них.
Я пригубил вино из своего бокала.
- И как ты, согласна?
Она взглянула на меня с любопытством.
- Я все время получаю подобные предложения.
Теперь мы встречались по полчаса каждый день и говорили обо всем, что в голову приходило. У Эл были широкие интересы, и к любой теме она относилась с живым вниманием. Подавляя смех, она рассказывала мне фривольные анекдоты о знаменитостях, застигнутых в двусмысленном положении. Открывала мне истины, скрытые за текущими новостями, и давала ценные советы по инвестированию. Подначивала меня, и я разглагольствовал, сплетничал и острил, как нанятый. Ее половина комнаты ежедневно менялась соответственно скачущему маршруту: нефрит, бамбук, тиковое дерево. Моя всегда оставалась одной и той же - атриумом моего дома в Санта-Барбаре, куда я перебрался, чтобы быть на три часа ближе к Эл. За разговором я поглядывал через каньон, заросший юккой и чапарралем, на университетский кампус и пляж внизу, на острова в проливе и зеленовато-синий, разделявший нас океан.
Когда мы наконец встретились в реальности, меня одолела застенчивость. Я не знал, куда девать руки. Мы сидели рядом в моей гостиной и безуспешно пытались завязать разговор. Близость ее тела делала меня полным дураком. Я раздевал это тело десятки раз и думал, что знаю его, но теперь его заняла Эл, и оно стало совсем другим. Я хотел заняться с Эл любовью и не знал, как начать.
- Нервы? - поддразнила она.
Наши эгоистические стороны, сыграв роль спасательных кругов, не дали нам, к счастью, утонуть окончательно. Первой дала слабину Эл. Мы были у нее дома в штате Мэн, и тут в комнату голографировался ее начальник охраны. До сих пор из всей ее служебной системы, которую Эл называла Кабинетом, я видел одну только директрису.
- Хочу вам показать кое-что, - сказал шеф, сердито глядя на меня из-под кустистых бровей. Элинор ничего мне не объяснила и даже не извинилась за это вторжение. - Передали в прямом эфире, - добавил он, и перед нами возникла студия передачи "Смотри". Соведущие рубрики "Куплеты" Чирп и Диц взахлеб обсуждали злосчастные парочки, засеченные в общественных местах.
В кадре появился балтиморский ресторан, где мы с Элинор ужинали сегодня вечером. Из такси вышла пара. Он седой, с черными усиками - настоящий чемпион по нудьге. Она - вамп с острым личиком, прямыми черными волосами и пустыми глазами.
- Это кто же у нас такие? - пропел Диц.
- Тихо ты. Это неугомонная Элинор К. Старк со своим новым приобретением, Сэмсамсоном Харджером.
Я вздрогнул. У этих двоих были наши фигуры, и одеты они были как мы, но лица нам исказили до полной неузнаваемости.
Элинор вошла в кадр, чтобы рассмотреть их поближе.
- Хорошо. Отличная работа.
- Спасибо, - сказал шеф охраны. - Если это все…
- Минутку, - сказал я. - Это не все.
Элинор выгнула бровь в мою сторону - все эти ее движения бровей начинали меня раздражать.
- Я правильно понял? - продолжал я. - Ты изменила сигнал прямо во время передачи?
Она посмотрела на меня как на дурачка.
- Вообще-то да, Сэм.
- Не знал, что такое возможно. И не уверен, что это легально.
Она промолчала.
- Ладно, забудем, но ты и мое изображение изменила заодно со своим. Ты не спросила себя, хочу ли я, чтобы с моим лицом вытворяли такие штуки?
- Спасибо, - сказала Эл шефу охраны, и тот растворился. Она обняла меня за шею, заглянула в глаза. - Я слишком дорожу нашей частной жизнью, Сэм.
Неделю спустя в моей квартире в Буффало она вдруг попросила меня заказать недавно вышедшие мемуары одного автора бестселлеров. Этот мой предшественник, ее бывший любовник, будто бы вставил в свой новый читальник главу об их с ней романе - против ее желания. Я дал задание Генри, но она сказала, что заказ лучше отправить через домпьютер. Когда я это сделал, домпьютер просто отключился и перестал реагировать на мои команды. Раньше с ним такого никогда не случалось. Все системы обеспечения комфорта тут же отказали, свет погас, кухня остановилась, двери распахнулись сами собой.
- Как ты думаешь, много экземпляров он сумеет продать после этого? - хихикнула Элинор.
Я догадывался о причине поломки и не скажу, чтобы мне это нравилось. Последней соломинкой послужило открытие, что ее Кабинет наезжает на моего Генри. Когда я запросил у Генри ежемесячный финансовый отчет, он ответил: Сейчас, подожди немного.
Что, проблемы какие-то?
Мои процессорные возможности временно перегружены. Просьба подождать.
Перегружены? Мои финансы, конечно, дело запутанное, но так плохо у нас никогда еще не бывало.
- Генри, что происходит?
После продолжительного молчания он ответил тоненьким голоском: Отвези меня в Чикаго.
В Чикаго, в моей студии, находился его контейнер. Я тут же отправился туда, страшно обеспокоенный. Время от времени Генри заверял, что с ним все в порядке, просто ему приходится постоянно заделывать бреши в своей системе безопасности.
- Откуда опасность? Генри, кто на тебя покушается? Вот опять. Нет, ушел. Нет, опять лезет. Подожди, пожалуйста.
Мой рот внезапно наполнился слюной со вкусом машинного масла. Генри (или кто-то другой) задействовал терминальную чистку. Из меня выделялось мое с Генри взаимодействие. В последующие двенадцать часов я вместе с потом, слюной, мочой и калом вывел из организма миллионы нанопроцессоров, которые содержались в моих жировых клетках и связывали меня с чикагским контейнером Генри. До студии я добирался в полном одиночестве, наш с ним контакт оборвался. Пытаясь сориентироваться в Слипстримовском лабиринте без помощника, я проскочил Иллинойс и должен был сдать назад из Торонто. Чикагские такси пока еще реагируют на голосовые команды, но я не мог перечислить плату за проезд, и десять кварталов до Дрекслера мне пришлось топать пешком.
В студии я сразу бросился к маленькому керамическому контейнеру, втиснутому между стеной и шкафом.
- Ты тут? - Генри существовал как приятный голос у меня в голове, как поток информации, текущей по оптическому волокну, как замкнутый сигнал в швейцарской петле, но физическое его существование сводилось к желатиновой пасте внутри этой емкости. - Генри!
На контейнере зажегся и мигнул огонек.
- Вот сука! Как она только посмела?
- Смысл этих действий вполне понятен.
- Заткнись, Генри.
Ему ничего не грозило, пока он был отключен от сети, но в таком состоянии он даже на звонки не мог отвечать. Мы оба оказались пленниками в моей студии. Шеф безопасности Элинор взламывал защиту Генри миллион раз с тех пор, как мы с Эл познакомились. Эту броню я купил давным-давно - тогда она была последним криком, но с тех пор сильно устарела.
- Ее Кабинет - модель дипломат-класса, - сказал Генри. - Чего ты, собственно, ждал?
- Не хочу даже слышать об этом.
Поначалу вторжение было ненавязчивым, и Генри по своей неопытности его даже не замечал. Заметив, он повысил уровень защиты, но система Элинор просочилась сквозь нее, как вода. Тогда он начал изучать каждый прорыв, повышая свои знания и принимая все более эффективные контрмеры. Но атаки продолжали нарастать, и самооборона стала поглощать все внимание Генри.
- Почему ты мне не сказал?
- Говорил, Сэм. Несколько раз.
- Неправда. Ни единого раза не помню.
- В последнее время ты сделался довольно рассеянным. Вопрос был в том, сколько вреда они успели причинить - не мне, а ему. Я сомневался, что Элинор охотилась за моими личными записями, и в моем прошлом нашлось бы очень мало компрометирующего. Я как-никак художник, а не судья. Но если она как-то повредила Генри, это конец. Я приобрел его во времена клавиатур и приборов со стрелками. Все мои воспоминания, все труды моей жизни хранились в нем. Он, само собой, вел мою бухгалтерию, занимался налогами, договорами, юридическими вопросами. Следил за моим здоровьем, за домашним хозяйством, за инвестициями и т. д. и т. п. Со всеми этими функциями я бы еще как-то справился, а вот личностная капсула Генри была просто незаменимой. Я выращивал ее восемьдесят лет. Это был творческий инструмент, во много раз усиливающий мою собственную умственную деятельность. Он - Генри - угадывал мои мысли, работал с моими материалами, приспосабливал мои идеи к мировым художественным вкусам. Мы действовали как слаженная команда. Я научил его играть роль адвоката дьявола. Он снабжал меня творческими замыслами в режиме обратной связи.
- Кабинет не интересовали ни твое досье, ни моя личностная капсула. Ему просто требовалось постоянное подтверждение, что я все еще Генри и что никто другой меня не испортил.
- А просто спросить он не мог?
- Разве я сказал бы правду, будучи коррумпированным?
- И что же, ты коррумпирован?
- Разумеется, нет.
Я поежился при мысли о повторном вводе Генри в свой организм - вдруг он на кого-то шпионит?
- У тебя здесь есть полный дубль, правильно?
- Да.
- И он предшествует нашему с Элинор знакомству?
- Да.
- И его печать не нарушена?
- Нет.
Но если Генри коррумпирован и говорит, что печать цела, откуда мне знать, так ли это? Мне эта печать - нет, я лучше помолчу. Китайская грамота.
- Печать можно проверить с любого домпьютера, - сказал он, читая меня, как всегда, - можно также стереть меня и восстановить. Это займет пару часов, но я тебе не советую.
- Не советуешь, значит? А почему?
- Потому что мы потеряем все, чему я научился после встречи с Элинор. Это не пустяк, Сэм. Я стал здорово затруднять атаки извне.
- И при этом не мог нормально функционировать.
- Так купи мне побольше пасты. По-настоящему много. Деньги у нас есть, так что подумай. Система Элинор агрессивна, стремится доминировать, всегда работает в кризисном режиме. Но ребята они хорошие. Научившись блокировать их, я буду лучше подготовлен к защите от плохих парней, которые скоро попытаются пробиться через тебя к Элинор.
- Ты упускаешь один существенный факт, Генри. Мы с Элинор больше не связаны. Я ее бросил.
- Понятно. Скажи, Сэм - сколько женщин у тебя было с тех пор, как я тебя знаю?
- Какого черта? Считал я их, что ли?
- Зато я считал. За 82,6 года нашего сотрудничества у тебя перебывало 343 женщины. А в твоем архиве до моей установки числится как минимум еще сто.
- Как скажешь.
- Ты сомневаешься в моей точности? Хочешь, чтобы я перечислил по именам?
- Нет. Что толку в именах, которых я все равно не помню. - Моя жизнь начинала мне казаться похожей на русский роман - слишком много персонажей и слишком мало автомобильных погонь.
- Я к тому и веду. Никто из них не оказывал на тебя такого действия, как Элинор Старк. Все твои биореакции просто зашкалило.
- Дело не в одной биологии, - сказал я, сознавая при этом, что он прав - или почти прав. Только с одной женщиной я испытал нечто похожее: с моей первой любовью Джин Шолеро, умершей сто двадцать пять лет назад. Все остальные были легкими волнами в теплом море женственности, но как объяснить это Генри?