* * *
Повар ее ждал. Стоял в дверях камбуза – руки на груди, пальцы в кулаках, глаза бешеные.
– Светоч Вселенной. – Магдала помахала у него перед носом картонкой. – Пусти, глупый человек, я буду думать, а ты готовь ужин. А то Роза заберет у нас книгу, и все тут.
Магдалу понесло. Как будто она выпила апельсинового вина: все сделалось четкое, ясное и золотое. Раз хранительница знает, что Себас стащил "Средоточие чудес", то рано или поздно – и скорее всего, сегодня же – она ее заберет. Раз есть загадка, надо решать. Поэтому поварово бешенство ее не остановило. Она села опять к столу и принялась соображать.
Соображала она вслух, вполголоса, как привыкла со своими свинками и козлятами.
– Так, – сказала, пролистывая страницы. – Во-первых, таких советов у нас всего…
– Тридцать два, – сквозь зубы процедил Перейра, у которого слух был, как у летучей мыши.
– А дырочек в этой штуке…
– Много! – Повар навис у Магдалы над плечом и несильно, но упорно выпихивал ее из-за стола.
Вот же парень… Магдала ткнула его локтем в живот – отстал бы, не мешал думать.
– А Аллах, между прочим, понимаешь ли, Светоч Вселенной.
– И что это, по-твоему, значит?
– По-моему… по-моему, это значит, что надо смотреть в те окошечки, что вот тут и тут, где буквы в надписи смыкаются. А то же ума решиться можно же, Себас!
– Вот молодец, – медово и ласково сказал повар, зашел с другой стороны, где у Магдалы было меньше опоры ногам, и тычком без всяких церемоний сбросил ее с табуретки на пол.
– Дура, – сказал он, – с середины книги смотришь.
Магдала ужасно рассердилась. Она была крепкая, не так-то просто было ее победить даже мальчишкам в школе, а этот… этот лопоухий португалишка…
– И ты дура, и я дурак, – сказал он, с досадой отталкивая книгу. – Ни черта все равно не получается. "Лгзи"… ну какое слово может начинаться с "лгзи"?
Магдала примеривалась двинуть ему по шее, но пронесла кулачок мимо и опустила на страницу.
– Дура, значит.
Перейра молча смотрел на нее и только ноздри раздувал.
– Сам-то точно дурак, – звонко сказала Магдала. – Иди отсюда, я сяду. Это же небось "l-gzira", "остров", старик Бонинчи по-нашему писал, ты понял?
Повар медленно слез с табуретки, уступил место Магдале. Следующий совет дал "Lgzira mdal", но Магдалу уже нельзя было остановить. Получив несуразную абракадабру на следующих двух советах, она вышла из битвы с третьим – то есть уже с пятым или шестым текстом, размахивая, как знаменем, обрывком фразы в пятнадцать букв: "Lgzira mdalenapa". Повар, нарезая к ужину овощи, бледнел и кусал губы, слушая, как мальтийская девчонка бубнит непонятные слова. Он, он и никто иной имел один право и на книгу, и на волшебный прапрадедов фонарь, и на клад, а тут сидит какая-то деревенская коза, язык даже от усердия высунула…
– Себас, а твой-то этот… дом Игнасио – ой, хитрый! Ой, хитрый…
– Чего еще?
– Иди посмотри.
– Ну?
– Гляди… э, только не толкайся, не в школе небось. Будешь толкаться, я тебе ухо откушу. Я злая, зубы крепкие.
Перейра хмыкнул. Зубы у Магдалы и в самом деле были что надо – белые, ровные, один в один.
– Ладно.
– Смотри, смотри, вот видишь, это вот первый такой совет, квадратиком, куда решетка подходит, так?
– Угу.
– Теперь вот второй.
– Угу.
– А теперь третий! С ним не получается ничего. Разницу видишь?
Себастьян посмотрел – советы как советы. Одни и те же лиловые чернила, один и тот же почерк.
– Не томи, – сказал он. – И так уже…
– И так уже, – передразнила Магдала. – И как ты только сам не…
Перейра страшно шевельнул бровью, и Магдала поутихла. Еще опять столкнет, откусывай тогда ухо, как обещала. Серьезным, почти учительским тоном, она сказала:
– Вот, гляди. Видишь – тут такие завитки, да? Смотри, если приложить, они вот в этот узор тут, сбоку, как ключ в замок, заходят. А на этих, на пустых, – тут немного по-другому, и замка такого нет. Сейчас мы это пиратское послание тебе быстро прочитаем.
И они прочитали.
lgziramdalenapasaraostnachwestenetjoiesienwillfind.
– Ничего себе, – протянул Перейра, почесывая в затылке черенком ножа. – Это уж точно не мальтийский, я думаю…
– Ну, will find, это ясно. – Магдала почесала нос. – "Найду". Или "найдешь".
– Это еще почему?
– А что же это еще, по-твоему?
– А с чего ты взяла, что это английский?
– А почему нет?
– Так первое же слово, ты говорила, мальтийское. Вообще, абракадабра какая-то.
Себас сел и уткнулся взглядом в тетрадку.
– Остров… найдешь, по-моему, так все в порядке. Вот только что там, в середине… lgzira mdalenapa. Остров Мдаленапа. Сроду про такой не слышала…
– Не Мдаленапа, – сказал Себастьян. – Остров Мдалена. Остров Мдалена пройдешь. Pasara – понимаешь? – Он вскочил. – Остров Мдалена пройдешь…
– "Ost" – это восток. – Магдала поглядела на повара, глаза у нее сделались как новенькие монеты – большие, круглые, блестящие. – А дальше я не знаю. "West" – это запад…
– Остров Мдалена пройдешь… восток… запад… enetjoiesien, черт, не соображу, что за язык…
– Ой, – сказала Магдала, потянув носом, – ой, Себас. Ужин, что ли, горит?
– Ужин я уже отставил, – сказал повар и тоже принюхался. – И газ выключил. И плиту не…
Он все шмыгал носом и вдруг, сорвавшись с места, схватил из угла красную трубу – огнетушитель, во мгновение ока выпрыгнул за дверь – только Магдала его и видела.
4
Магдала сложила книгу "Сокровища фараонов" и прислушалась. Что-то очень уж тихо дремал вверенный ее заботам боцман Микаллеф. Девушка сама задержала дыхание, прислушалась… Нет, вроде дышит, слава Богу и Святой Деве. Когда сердце болит – это ведь не шутки, особенно если тушить пожар вместе с молодыми и дыму наглотаться.
Длинный скрипучий звук донесся снизу. Магдала вздрогнула, но боцман все дремал – спал и не спал, но и не бодрствовал. И корабль вот тоже, подумала Магдала. Тоже – сердцем болеет. Двигатель ведь загорелся – перегрелось там что-то, машины старые, вот и пожар. Механики тушили, и Себас тоже, и синьор Миклош, а потом вынесли боцмана – он сознание потерял, – позвали доктора Омара, а Розу и звать не надо было, она оказалась рядом.
Все это было… да, позавчера, всего два дня назад, и за эти два дня Магдала научилась протирать больному лицо, грудь и руки влажным полотенцем, поить его травяным настоем из белого чайничка, измерять давление прибором с сиреневой грушей. И даже уколы делать научилась – самые простые, в мышцу. И научилась, конечно, от Розы. Хранительница, кажется, умела все. И ничего не боялась. И Магдале сидеть без дела не дала: подержи тут, давай это, ага, молодец, а теперь вытри здесь и пойдем с нами.
Так Магдала стала еще и сиделкой. Они с Розой по очереди дежурили у боцмана в каюте. Доктор Омар прописал больному полный покой – а что еще можно было сделать для отравленного дымом немолодого пациента посреди моря? Теперь "Морская птица" тоже шла лечиться, и путь был неблизкий – на базу в Ирландии, где серьезные сухопутные врачи должны были осмотреть синьора Микаллефа. "Уж вы его того, подлечите, – сказал капитан Бек, сурово и горестно глядя на доктора, Розу и Магдалу. – А то эти береговые канальи спишут мне боцмана как пить дать, и что тогда?" "Что сможем – сделаем", – сухо ответила Роза, и доктор кивнул, и капитана это, кажется, вполне утешило.
А когда доктор Омар составил им предписания на двух больших белых листах, Роза сказала: "Вот это – тоже наше с тобой дело. Ты не против?" Магдала не была против. Ее только пугало закопченное лицо боцмана, на котором бледные губы и подглазья выделялись маской, и еще немного побаивалась она той суровости, которая в хранительнице всегда ощущалась, но лишь теперь, когда на руках был больной, проявилась вовсю.
Роза так запросто наладила шестичасовые дежурства и режим, так легко обучила молодого Перейру варить какие-то хитрые сборы с пряностями, так бестрепетно выставляла за дверь свою помощницу, когда надо было заняться деликатной гигиеной, что Магдала только диву давалась.
– В армии служила, – сказал на это повар, притащив очередной завтрако-обед. – Того и гляди, ать-два, командовать начнет.
– А книгу забрала уже?
Повар покачал головой: "Нет". Видно, не до книги было.
В армии. Может быть, что и так. Когда Магдала, страшно потея, впервые в жизни сломала носик ампуле и дрожащей рукой сделала укол в предплечье боцмана, Роза сказала "молодец" таким тоном, каким капрал поощряет новобранца стрельнуть в мишень. И Магдала не выдержала:
– А говорят, вы в армии этому научились, да?
– Вздор, – сказала миссис Роза, потеснив Магдалу и возясь с капельницей. – В армии я не служила. Не в этой, во всяком случае.
– Как это?
– Я, дитя мое, медсестра с дипломом. Меня учили в ордене.
– В каком? – Для Магдалы орден был, конечно, только один – тот, в память которого белый крест со вздвоенными концами называют мальтийским. Ей представилось, как Роза шествует вместе с ряжеными "рыцарями" на празднике в Валлетте. Рыцари-то ряженые, а Роза настоящая…
– У святого Франциска, – ответила Роза, подтыкая одеяло и поправляя подушку. – Есть у него такой "третий орден". Вот я там и… Всё: и латынь, и греческий, и сестринское дело, всего понемножку… Так. Теперь я пойду в медпункт спать, а ты, если что, постучи в стенку. Если очень нужно будет. Увидимся, дитя мое, через шесть часов.
Это было вчера… Вчера? От этих шестичасовок путалось у Магдалы время, и хотя спать пока не хотелось, но как-то уже слегка заволакивало и белый день, и океанскую ночь. Магдала посмотрела на большие настенные часы. Обычно Роза всегда приходила точно вовремя, и сейчас еще было три минуты до полудня, просто Магдала устала. Ничего не нужно было делать, все клеточки в расписании дежурства она зачеркнула, да и читать снова начинать – бессмысленно, много ли за три минуты начитаешь. Так что она просто терпеливо, как кошка возле норы, сидела и глядела на стрелки. Загляделась так, что и полуденные склянки не сразу ее встряхнули. "Бамм-бамм… Бам-бамм… Бамм-бамм". Вот сейчас будет еще "блям" – это Роза.
"Бляма" не было.
Магдала вытянула шею и прислушалась.
За дверью было тихо.
Магдала прождала тридцать секунд, просто соображая, что делать. Посмотрела на больного – тот, кажется, был в порядке, насколько возможно. Да и что с ним станется из-за того, что миссис Роза не пришла? Уж за минуту точно ничего не станется.
Но подойти к двери и выглянуть в коридор Магдала не посмела. Она обошла кровать и высунулась в иллюминатор. Никого. "Постучи в стенку, если что". Постучала. Нет ответа.
Уже две минуты первого. Нужно выйти на палубу, а там уже будет видно, что и как. Магдала очень надеялась, что увидит Розу прямо за дверью. Хранительница, наверное, будет не в духе из-за опоздания, но уж лучше так, чем вот сидеть и слушать, как часы тикают.
В коридоре было пусто. Магдала, напоследок взглянув на дремлющего боцмана: "Синьор Микаллеф, вы как там? Я скоро", – поднялась на палубу.
Там дул сильный ветер. Она крикнула: "Миссис О’Ши!" – два раза, безрезультатно. Пошла вдоль борта, спотыкаясь о ящики с песком – после пожара их стало вдруг много, или просто она теперь стала их замечать – и стараясь удержаться, потому что ветер крепчал. Она дошла до самой кормы и там увидела Розу. Та стояла палубой выше, курила и смотрела в океан. Отсюда Магдала не видела ничего, на что бы можно было так упорно смотреть, но об этом раздумывать было не время. Тут она снова покричала, но, видимо, ветер относил голос. Роза не обернулась и, кажется, даже не слышала ничего.
Магдале стало страшновато. Она привыкла, что корабль время от времени "подшучивает", но сейчас старику было не до шуток. И боцман лежит там один.
Осмотрелась – ага, вот же и лесенка, – бегом помчалась, взобралась наверх и…
– Миссис О’Ши! Роза!
Та наконец обернулась. Дымное облачко пролетело между старой женщиной с покрасневшими от бессонницы глазами и Магдалой. Пролетело и не растаяло, а стало гуще, плотнее, и Магдале даже от лесенки стало видно дымное зарево на горизонте. Недлинная, смутно различимая полоса земли – и над ней тяжелое темное облако.
– Ты что? – спросила Роза, и Магдала совсем оторопела:
– Как "что"? Время! – и она даже пальцем по запястью постучала.
Роза поежилась, поглядела на часы и стала похожа на поперхнувшегося дракона. Окурок полетел за борт, в два шага она оказалась у лестницы.
– Больной?
– Был в порядке, – отвечала Магдала.
– Старая корова, – сказала Роза без особого выражения, и было понятно, что это уж никак не о Магдале.
Магдала посторонилась, пропуская хранительницу, и подумала, что так засмотреться можно было только на что-нибудь совсем уж особенное. И тут она сообразила, что перешла на правый борт.
Башмаки миссис О’Ши уже прогремели внизу. Бухнула дверь. Смену сдал – смену принял, хоть и на свежем воздухе.
Как это они говорили: "Те места, куда ты никогда не сможешь вернуться"?
Задержав дыхание, обмирая от тихого страха и от едкого, как дым, любопытства, Магдала повернулась к правому борту, ожидая увидеть, конечно, родной Гарб – ведь кто попал на "Морскую птицу", тот уже…
Океан рябил и был пуст.
До самого чистого, вымытого волной горизонта.
* * *
История с опозданием Розы на дежурство никакого продолжения не имела. Магдала об этом никому не сказала, а спросить хранительницу, что за земля дымилась по правому борту, у нее не хватило духу. Так и дежурили, сменялись, а боцман понемногу пришел в себя и с удовольствием слушал, как Магдала читает ему про сокровища фараонов. Одно только тревожило: чем дальше продвигался корабль к цели, к тихой своей гавани – постоять и собраться с силами, – тем меньше сил оставалось у Розы. Может быть, она просто уставала на дежурстве, но Магдала про себя диву давалась: хранительница старилась на глазах. Заступая на смену, девушка находила ее сидящей на стуле так ровно, будто пошевелиться ей было больно, и ногами она стала шаркать, и голубые глаза погасли. Магдала не знала, в чем дело, – то ли близость когда-то родной земли так действует – это что же, и я теперь? – то ли просто немаленькие годы хранительницы. Должен же человек когда-то стариться, пусть и на волшебном корабле. То ли просто какое-то горе неизбывное, которое она тогда на палубе подглядела краем глаза. Магдала всегда побаивалась Розы, но и слушала с радостью звон ее стальной струны. А теперь звона не было, и Магдале становилось грустно. А еще грустнее оттого, что не знала даже, как спросить, а уж чем помочь – и подавно. За сутки до прибытия в порт Роза отменила круглосуточные дежурства, оставила только ночную вахту. Тут уже Магдала твердо решила, что ночью с боцманом будет сидеть сама.
– А вы в зеркало посмотрите, – не очень вежливо, но зато от души сказала она. – Не то что лица, личины на вас, можно сказать, нет. Синьор Микаллеф уже садиться может, ему уже и капельниц не нужно, а судно подать-прибрать, извините, у меня рука не отвалится, а не позволите мне ночью дежурить, так я капитану Беку пожалуюсь, что вы взялись себя загонять, уж он-то вас вразумит!
Роза не без изумления смотрела на свою выученицу, моргала и морщилась, но спорить не стала. Тем более что капитан и сам явился, будто его призвали, радостно и смущенно поздоровался с боцманом, чуть было не погладил Магдалу по голове и тут же отозвал Розу в коридор – поговорить. Дверь прикрылась неплотно, книжку про фараонов боцман уже второй день читал сам, поэтому Магдале и делать-то было особенно нечего, кроме как прислушиваться.
– Отвезете его в окружной госпиталь, Управление договорилось, они там посмотрят Филиппа, дадут ему эту… бумажку, ну, вы понимаете. Но туда и оттуда его надо будет отвезти.
– Хорошо, – совершенно неживым голосом отвечала Роза.
– Я вам Атиллу дам! – Можно было подумать, что первый помощник обладает какими-то особыми способностями, то ли умеет зачаровывать ирландских врачей, то ли понесет боцмана на могучих руках.
– Хорошо, – так же тихо шелестела Роза.
– И девочку с собой возьмите, пусть… прогуляется, что ли.
– Да, конечно.
– Что-то вы плохо выглядите, Рози, – сказал капитан, помолчав. – Простите меня.
– Да что уж там, – в голосе Розы послышались слабые отзвуки прежней стали. – Вам-то что – спорить с этими лбами? Это, друг мой, судьба!
– Не говорите таких глупостей, Роз!
– А это и не глупости, капитан. Просто я этот берег… ненавижу. Глаза бы не глядели. Издали-то сами знаете как… А тут опять всю душу вынет…
– Ну что вы, что вы! – вдруг почти вскричал капитан, и Магдала даже косынку прикусила – видимо, железная и несгибаемая миссис О’Ши заплакала там, за дверью.
– Ну, оставайтесь здесь, если так уж… совсем… Атилла сделает, девочка присмотрит…
– Хорошая девочка, – насморочным голосом отвечала Роза. – Но Атилла – первый помощник, ему тоже найдется чем заняться, доктор наш Омар, он… эээ… слишком деликатен… А девочка есть девочка. Я поеду, капитан, не беспокойтесь. Я крепкая старуха.
– Вы чудесная женщина, – отвечал капитан совершенно серьезно. – И клянусь вам всеми горными вершинами вашего острова, как только у Фила будут в порядке эти его чертовы бумажки, а у корабля – дизели, мы рванем отсюда с такой скоростью, будто за нами будет гнаться сам Морской Кот!