- И не только это, - сказал Стивенс; это был один из тех редких случаев, когда его пробивало на откровенность. - Наша больничная палата переполнена людьми, страдающими от психозов, а также наблюдается чрезвычайно высокий уровень самоубийств. Либо оно хочет, чтобы многие из нас сошли с ума и умерли, либо, говоря буквально, оно истребляет нас.
Он заметил значительные перемены в том, как люди взаимодействуют друг с другом на борту плавающего комплекса. Было нарастающее ощущение того, что что-то происходит, что-то, чего они не могли понять. Некоторые люди начали объединяться в группы, делясь своим опытом общения с мёртвыми, предполагая, что границы между небесами и землей нарушены. Другие просто игнорировали галлюцинации, воспринимая их, как результат влияния сигнала, излучаемого Обелиском, подобно наркотическому воздействию. У третьих же, похоже, наступил психоделический кризис: они стали замкнутыми, сбитыми с толку и даже ожесточёнными.
Он был в лаборатории, составляя график периодов, когда сигнал пульсации был максимальным, и пытаясь определить, совпадало ли появление у него галлюцинаций с ними по времени, когда через открытую дверь он заметил людей, бегущих по коридору.
Он вышел, чтобы получше рассмотреть и увидел в дальнем конце, прижатого к двери и теперь уже окружённого толпой, учёного по имени Мейер, некто, кого он не очень хорошо знал. В своей руке тот держал лазерный скальпель, очень близко к своему собственному горлу.
- Сейчас же, Мейер, - пытался сказать другой учёный. - Положи скальпель на пол.
- Не подходите! - выкрикнул Мейер. Его взгляд был диким и метался из стороны в сторону. - Просто держитесь на расстоянии! Я знаю, вы заодно с ними!
- С кем - "с ними", Мейер? - спросил мужчина. - Положи скальпель, и я уверен, что мы сможем во всём разобраться.
- Позовите охранников, - сказал кто-то.
Но Мейер услышал. - Никаких охранников! - выкрикнул он и бросился вперёд, отрезав два пальца своего товарища лазерным скальпелем.
Мужчина закричал и повалился назад, Мейер крутанулся, размахивая скальпелем, пока все немного не отодвинулись от него. Он поднёс скальпель обратно к своему горлу.
- Уже слишком поздно, - прошипел он. - Мы все покойники или почти покойники. Мы не сможем избежать этой участи. Лучше уйти сейчас, прежде чем вы станете одним из них.
И вдруг молниеносным, ужасающим движением он резанул скальпелем по своему горлу.
Сперва рана не кровоточила, скальпель слегка прижёг её, но потом кровь начала пульсировать, густой поток хлынул из его разорванных сонных артерий. Он издал жуткий, булькающий крик, воздух странно прошипел из его рта и разреза на горле, а затем он сделал шаг вперёд и рухнул.
Через несколько мгновений охранники были на месте, пряча тело и оттесняя всех в сторону.
- Что случилось? - спросил Альтман одного из учёных, проходящих у его двери.
- Мейер сошёл с ума, - сказал мужчина. - Он начал кричать в лаборатории по поводу конца света, а затем проткнул руку Вестермана сломанной пипеткой. После чего схватил тот лазерный скальпель и прибежал сюда.
- Но почему?
Мужчина пожал плечами.
- Кто его знает, - сказал он. - Это так же, как тогда на прошлой неделе, когда охранник застрелил техника без какого-либо повода, а потом застрелился и сам. Такое происходит без причин.
Иногда он оказывался у края группы, слушая их разговоры. В центре внимания, как правило, был Обелиск; название, которое Альтман узнал из своей галлюцинации, также прижилось среди остальных. Альтман не знал, кто первым предположил, что Обелиск был творением инопланетных технологий, но идею подхватили быстро и теперь многие из исследователей на плавающем комплексе были убеждены в этом. Было немало предположений по поводу создателей Обелиска: почему его оставили здесь, что бы это означало, и должны ли они вмешиваться в это или же им нужно оставить его в покое.
Однажды, на пути из своей комнаты вниз к отсеку подводной лодки, он обнаружил, что проход заблокирован. Шесть или семь человек собрались в коридоре, их группа состояла из учёных и охранников. Один из них, старший учёный, обращался к остальным. Когда он увидел, что приближается Альтман, он замолчал.
- Извините, - сказал Альтман и медленно начал проталкиваться, люди немного отодвинулись, позволяя ему протиснуться. Это было странно. Он был уверен, что прервал что-то, но что именно, он не знал. Возможно, бунт?
Ответ пришёл, когда он достиг края группы и учёный продолжил свою речь.
- Вы должны освободить свою плоть и соединиться с божественной природой этого творения…
Какая-то религиозная встреча. Без сомнения, некая сумасшедшая секта, или, возможно, представители разных вероисповеданий собрались вместе. На плавающем комплексе он не видел ничего похожего на часовню, хотя Альтман, как человек не религиозный, до этого момента не придавал этому значения. Он замедлил шаг, продолжая слушать, пытаясь понять, кто были эти люди.
- Мы должны потерять себя, чтобы обрести себя вновь, - сказал учёный. - Воссоединение наше единственное спасение. Ибо я слышу это в его шёпоте. Пока вы не осознаете, что значит стать единым с Обелиском, вы не обретёте вечную жизнь.
Слово Обелиск, прозвучавшее в момент, когда он ожидал услышать упоминание Бога, заставило его вздрогнуть. Он поспешно продолжил свой путь. Только тогда, когда он покинул коридор, до него дошло, что только что он был свидетелем появления какой-то новой религии, которая основывалась на Обелиске. Эта хрень заставила его изрядно испугаться.
* * *
В последующие дни он подслушивал такие разговоры всё чаще и чаще, даже от Ады. Их противоположные взгляды на Обелиск отдалили их друг от друга ещё больше, чем его нежелание прекратить делать вещи, которые могут быть опасны. В течение нескольких коротких дней их мировоззрения стали радикально отличаться. В определённый момент он понял, что они начали избегать друг друга при первой же возможности. Он всё ещё любил её, но он чувствовал, как теряет её, и не знал, как вернуть её обратно. Несмотря на это, он по-прежнему был удивлён, когда впервые увидел её у края одной из религиозных групп.
- Мы можем поговорить об этом? - спросил он Аду, оттаскивая её от толпы.
- Я пыталась поговорить с тобой об этом, - сказала она, - но ты просто не желаешь увидеть просвета.
- Это не разговор, - сказал он. - Это проповедь.
Они спорили и бранились, и Ада пригрозила уйти от него. И хотя он знал, что это безнадёжно, что их отношения были в процессе умирания, он согласился, по крайней мере, выслушать её.
Из того, что рассказала Ада, он сформировал чёткое представление о философии верующих: они верят, что Обелиск священен, что он был послан им Богом, во благо человечества. Мы должны верить в него и склониться перед его волей, и тогда он исцелит нас. Он объединит нас, сделает свободными и совершенными. Странная смесь Христианства и язычества, это дало людям нечто, что позволяет им держаться перед лицом неизвестности и тревоги о Обелиске. Вскоре, понял Альтман, появится новая проблема, когда все на борту, так же как он и Ада, разделятся на верующих и неверующих.
Поначалу охрана Маркова игнорировала это, но по мере того, как группы разрастались и становились более активными, они начали пресекать их, предположительно по приказу Маркова. Но, похоже, это только вызвало у людей желание собираться ещё чаще: многим это показалось признаком того, что существовало нечто, что военные скрывают от них.
Тем временем планы по поднятию Обелиска продолжались. По-прежнему было очень много волнения, но оно преобразовалось, с одной стороны, в рвение, и в опасение, с другой. Альтман опускался в батискафе ещё дважды, оба раза в одиночку, оба раза проконтролировать, как роботы подсоединяют тросы к сетке, которая теперь уже содержала в себе Обелиск. И дважды, зависая у дна океана, его посещала галлюцинация с матерью Ады. Она повторяла то, что говорила ранее, но в этот раз её слова были расплывчатыми.
- Где именно мы должны оставить Обелиск? - спросил он её.
Обелиск, пока он хранится внутри этой области гравитации - там, где он должен быть.
Что, чёрт возьми, это значит? задался он вопросом.
- Что с нами будет? - спросил он.
Вы не должны изучать его. Если вы ослушаетесь, вы поддадитесь Воссоединению, заявила она. Хотя, возможно, уже слишком поздно.
- Если мы воссоединимся, что произойдёт?
В конечном итоге вы должны будете начать с нового начала.
- Что это значит?
Вы станете одним целым и потеряете себя.
Он вернулся обратно на поверхность, чувствуя себя ещё в большем замешательстве, чем раньше. Он подумал, что, возможно, верующие были правы. Что Обелиск был чем-то божественным. Он размышлял: А что, если это маяк для инопланетной расы, нечто, что призовёт их к нам, предвестник нашей собственной гибели?
Нет, он был не из тех людей, которые так легко поддаются вере. Он не знал, верит ли он в Бога, но к организованной религии он уж точно доверия не питает.
* * *
Однажды поздним вечером, когда он уже готовился ко сну, а Ады нигде не было видно - вероятно, скрывалась от него - раздался стук в дверь. Он подошёл к двери.
- Кто там? - спросил он.
- Филд, - ответил голос за дверью. - Впусти меня.
Филд? Что ему от меня нужно? Они не очень ладили ещё с того момента, как впервые попали на плавающий комплекс.
Когда он открыл дверь, то обнаружил Филда в окружении ещё двенадцати человек.
- Что это? - спросил Альтман, увидев их.
- Нам нужно поговорить с тобой, - сказал Филд. - Пожалуйста, позволь нам войти.
Не зная, что ещё сделать, Альтман впустил их. Один за другим они торжественно зашагали внутрь, останавливаясь в выбранном месте или садясь на кровать, заполняя комнату.
- Мы пришли к тебе, чтобы просить возглавить нас, - сказал Филд.
- Возглавить вас? Возглавить вас для какой цели?
- Ты видел его, - сказал кто-то из толпы, Альтман даже не заметил, кто.
- Видел кого?
- Обелиск, - сказал Филд. - Ты провёл возле него столько времени, как никто другой. Мы знаем, что произошло в подводной лодке. Когда он убил остальных, то оставил тебя в живых. Мы также знаем, что он разговаривает с тобой. Ты был избран.
- Как вы узнали, что произошло в подводной лодке? - спросил Альтман.
- У нас есть собратья не только среди обычного населения, - сказал Филд. - Среди нас есть много приближённых к Маркову. Ты понимаешь больше, чем кто-либо. Ты должен вести нас. Ты наш пророк. Такова воля Обелиска.
- Позвольте мне уточнить, - сказал Альтман. - Вы хотите, чтобы я повёл вас, как пророк вашей религии?
Ропот согласия трепетом донёсся от них. Для Альтмана время, казалось, приобрело мучительно медленный ход. Он попятился назад, пока не упёрся в стену.
- Это Ада надоумила вас на это? - спросил он.
- Пожалуйста, - сказал Филд. - Скажи нам, что делать.
- Ни за что, - ответил Альтман.
Рокот недовольства зазвучал из толпы.
- Разве мы недостойны? - спросил Филд. - Что мы должны сделать, чтобы быть достойными?
- Вы мне нравились больше, когда всё, что вы делали - это сидели за своим столом в течение восьми часов в день, - сказал Альтман. - И вы не совсем мне нравитесь теперь.
- Ты должен возглавить нас, - сказал Филд. - Ты не можешь покинуть нас.
- Я не верю в это дерьмо, которым вы занимаетесь, - сказал Альтман.
Они уставились на него, изумлённые. Когда он посмотрел обратно на Филда, то увидел лукавое выражение его физиономии, обрушившееся на его собственное лицо.
- Это испытание, - сказал Филд. - Он испытывает нас.
- Я не испытываю вас, - спокойно ответил Альтман.
Филд улыбнулся.
- Мы поняли, - сказал он. - Время ещё не пришло. Мы будем наблюдать и ждать. Когда наступит час, мы будем готовы прийти на твою сторону.
- Я говорю ещё раз, - сказал Альтман. - Я не верующий.
- Но ты будешь им, - сказал Филд. - Я знаю. Ты можешь быть сопротивляющимся пророком, но всё же ты пророк. Я видел это в своём видении.
- Время ещё не пришло, - сказал Альтман. - Выметайтесь к чёрту.
Один за другим они направились к выходу, каждый, останавливаясь, чтобы прислонить свою ладонь к его руке, или пожать её, прикасаясь к нему, как если бы он был каким-то талисманом удачи. У Альтмана по телу пробежали мурашки.
46
Он наблюдал из батискафа, как роботизированная техника заканчивала подсоединять Обелиск к тросам. Он покоился здесь перед ним, связан и переплетён, но всё ещё почему-то завораживающий, несмотря на металлическую сетку, покрывающую его. Вот она причина моих проблем, размышлял он. И теперь мои проблемы будут только усугубляться.
Зависнув в пяти метрах над Обелиском, он наблюдал, как натягивался большой трос, описывая дугу и устремляясь вверх в темноту, к находящемуся выше судну. MROV-ы откопали основание Обелиска, но сдвинется ли он с места, предвидеть было нельзя. В некоторой степени Альтман надеялся, чтобы он никуда и не сдвинулся. Он затаил дыхание. Обелиск порядочно просел в сети, и на мгновение он подумал, что она не выдержит. Сеть заскрипела и медленно закачалась во тьме, Обелиск оторвался от земли, издав громкий скрежет, который странно искажался водой, и начал подниматься.
Он последовал за ним, передавая сообщения и корректировки на серию подводных лодок, которые, в свою очередь, ретранслировали их вверх на поверхность. При поднятии, Обелиск начало закручивать: вода, как и следовало ожидать, обтекала вокруг двух его спиралей, заставляя Обелиск вращаться и создавая невидимый вихрь на его пройденном пути. Это может, понял Альтман, вскоре стать проблемой, потому что так спутаются тросы. Поэтому он снизил темп буксировки до черепашьего хода и она прекратилась. Спустя некоторое время, Обелиск двигался правильно, поднимаясь медленно, но прямо вверх.
Вот и всё, подумал Альтман.
Медленно Обелиск поднимался сквозь тьму. Только тогда, когда они уже были на полпути к поверхности, Альтман понял, что у него не было галлюцинаций. Впервые за несколько месяцев его голова не болела. Он проверил показания и обнаружил, что сигнал прекратил вещание примерно в то время, когда началось поднятие Обелиска.
Может быть, мы отключили его, подумал он. Возможно, мы что-то делаем правильно, возможно, это было именно то, что мы должны были сделать. Может быть, он транслировал сигнал для того, чтобы мы нашли его и доставили на поверхность. Может быть, это и было его целью.
На мгновение он почувствовал уверенность в этом, а затем его начали одолевать вопросы, которые так и остались без ответов. Если бы это было действительно так, то для чего вообще были все эти галлюцинации? И почему они поражают людей наиболее интенсивно, когда те приближаются к Обелиску? Это больше похоже на то, как если бы он хотел держать нас на расстоянии. И как насчёт всех этих предупреждений мёртвых о Воссоединении?
Возможно, мы сделали нечто правильное, подумал он, или, возможно, мы допустили огромную ошибку.
Скоро они будут рядом с поверхностью, и Обелиск поднимут на само грузовое судно. Вода уже изменилась, тьма отступала, и он мог видеть Обелиск настолько чётко, как не видел никогда до этого. Находясь в освещении, он производил ещё большее впечатление; покрытый символами и бороздчатыми, тёмными линиями, вырезанными в самом камне. Он по-прежнему не видел никаких признаков стыков или разломов. Всё ещё казалось, что он был сформирован из одного большого камня.
Когда до станции оставалось пятьсот метров, Марков приказал остановить поднятие груза.
- Что не так? - спросил Альтман по звуковому каналу. - Это не похоже на то, как было запланировано.
- Спасибо вам за вашу помощь до этого этапа, мистер Альтман, - сказал Марков. - Глубоководное судно больше не требуется. Возвращайтесь в отсек подводной лодки.
- Что? Я думаю, что я могу остаться здесь, Марков, если ты не против, - сказал Альтман.
Последовала продолжительная пауза, а затем включился видеоэкран. Он увидел лицо Маркова.
- До этого момента ты был для меня весьма полезен. Теперь же ты рискуешь стать расходным материалом.
- Что происходит? - спросил Альтман.
- Это тебя не касается, - ответил Марков.
Альтман уже открыл рот, но тут же его закрыл снова. Он знал, Марков способен торпедировать батискаф. И, возможно, сейчас настало время для побега: уйти на глубину и направиться в какое-то безопасное место.
Как если бы он мог читать мысли Альтмана, Марков добавил:
- Тебе нужна какая-то причина, чтобы вести себя хорошо? Как насчёт твоей подружки?
На мгновение он засомневался. В некоторой степени он уже потерял Аду из-за Обелиска, из-за её желания быть одной из них. Это был лишь вопрос времени, когда он окончательно её утратит.
Тем не менее, он всё ещё любил её, и никогда себе не простит, если она умрёт из-за его. Со вздохом он прервал связь и направился к поверхности, оставив позади Обелиск, висящий в своей огромной металлической сетке. На пути вверх он проплыл мимо трёх подводных лодок, которые тянули новый трос. Он мог видеть, что тот тянулся обратно к гигантскому подводному отсеку плавающего комплекса, отсеку, доступ к которому был закрыт для всех, кроме Маркова и его внутреннего круга, ещё с тех пор, как они прибыли на судно. О том, что задумал Марков, Альтман понятия не имел.
47
Как только он покинул батискаф, он направился в отсек, который, насколько ему было известно, должен стать хранилищем для Обелиска. Расположенный в центре и самый большой из подводных отсеков, к нему вело четыре прохода. Но три из них, он обнаружил, были заварены и наглухо запечатаны. У четвёртого, главного входа, к этому времени уже стояло два охранника. Чтобы попасть внутрь, он попытался блефовать.
- Мне нужно внутрь, - сказал он, - чтобы поднять Обелиск.
- У вас есть пропуск? - спросил один из охранников.
- Без пропуска никто не пройдёт, - сказал второй.
- Я оставил свой пропуск в своей комнате, - сказал он. - Я не хочу опоздать. Я потом принесу его и покажу вам.
- Нет пропуска, нет входа, - сказал охранник.
В это время ещё один мужчина, учёный, пройдя бочком мимо Альтмана, мелькнул своим пропуском, и охранник одобрительно кивнул. Альтман наблюдал, как дверь отъехала в сторону, но за ней он увидел лишь шлюзовую камеру. Мужчина зашёл внутрь, ожидая, и дверь закрылась.
- Пожалуйста, - сказал Альтман. - Мне нужно…
- Мы уже говорили тебе, - сказал первый охранник. - Нет пропуска, нет входа. А теперь или ступай отсюда, или я брошу тебя в карцер.