Он продолжил колотить по люку. Альтман осторожно начал карабкаться по лестнице в сторону шлюза. Когда он достиг определённой точки, ему нужно было согнуть руки, подтягиваясь ближе к лестнице, чтобы не задеть спину Торквато. К этому времени Торквато снова сделал паузу, Альтман висел прямо над ним, между их телами было меньше тридцати сантиметров. Альтман мог почувствовать запах резкого пота, исходившего от мужчины.
Он затаил дыхание, уставившись в лестницу, находившуюся в нескольких сантиметрах от его лица, мышцы его рук охватывал спазм. Торквато продолжал что-то бормотать себе под нос, тихонько посмеиваясь. Альтман услышал звук возни с люком, плач разочарования, а затем стук начался снова.
Он отпустил лестницу и одновременно изо всех сил оттолкнулся от неё, обрушившись вниз на спину Торквато. Боль была адская. Не смотря на ограниченное пространство, Альтман попытался перевернуться к нему лицом, но Торквато тоже не бездействовал и сделал попытку подняться; на мгновение лицо и грудь Альтмана оказались прижаты к лестнице. С криком Альтман оттолкнулся вниз так сильно, как только мог и Торквато под его давлением рухнул. Альтман снова начал поворачиваться, ударяясь своим плечом о лестницу, и на этот раз у него получилось. Сейчас Торквато был наполовину развёрнут и на ощупь искал свой металлический брусок, который выпал у него из руки и теперь был под ним.
Альтман схватил его голову за волосы и с силой долбанул ею вниз. Торквато завопил, сопротивляясь изо всех сил и пытаясь выползти назад из прохода. Альтман обхватил его ногами и не отпускал, пытаясь не дать ему уйти, расшибая его лицо о пол. К этому моменту Торквато уже достал арматуру и пытался воспользоваться ею, но его рука всё ещё была прижата его телом. Он повернул свою голову, насколько это было возможно, пытаясь посмотреть на Альтмана, Альтман увидел его раздолбанную скулу, глазницу и кровь, которая омывала его глаз. Он снова долбанул его голову о нижнюю стенку, затем ещё раз, пока арматура не выскользнула из пальцев Торквато и его тело прекратило любую активность.
Некоторое время Альтман так и лежал на нём, держа его за волосы, пытаясь отдышаться. Ударяясь о тесные стены, он до конца перевернул Торквато лицом вверх. Само лицо сейчас больше напоминало месиво, нос и скула сломаны, покрытые жидкой массой. Альтман поднёс своё ухо к его рту. Его дыхание было слабым, но оно всё ещё присутствовало.
И что теперь? подумал Альтман. Что мне с ним делать?
Он мог связать его, как это он сделал с Хендриксом, но всегда остаётся вероятность, что он высвободиться. К тому же сейчас была проблема посерьёзней - нехватка кислорода. Со сломанным рециркулятором кислорода, чтобы добраться до поверхности, воздуха, вероятно, не хватит даже для одного человека, не говоря уже о двоих.
Разве я убийца? размышлял Альтман. Разве я такой человек, который готов убить кого-то, лишь бы остаться в живых самому? Он ещё раз всё обдумал, рассмотрел иные альтернативы, но ничего другого на ум не приходило. Либо Торквато, либо он.
Торквато, говорил он себе, умер бы в любом случае, если бы достиг своей цели и открыл люк, поэтому вопрос стоял так: либо они оба мертвы, либо мёртв только один из них.
Он посмотрел на окровавленное лицо, находившееся подле него. Это он сделал это. Возможно, у него не было выбора, но в любом случае, он сделал это и несёт за это ответственность. И что самое ужасное, понял он - собирается понести ответственность за ещё большее.
Он протянул руки и положил их на горло Торквато. Оно было липкое от крови. Он позволил им побыть в таком положении, а затем осторожно начал сдавливать.
Сперва он подумал, что это будет легко, что Торквато просто медленно перейдёт из состояния бессознательности к смерти, не пробудившись. Но через несколько мгновений, глаза Торквато внезапно раскрылись. Альтман сдавил сильнее. Руки Торквато начали колотиться и трястись, ударяя Альтмана по плечам и рукам. Он прогнул свою спину, толкнув Альтмана в стену прохода, но Альтман не отпускал, сдавливая ещё сильнее.
В последний миг перед смертью, в неповреждённом глазу Торквато зажёгся какой-то лучик надежды, который Альтман не мог не заметить. Человек взывал к нему. Альтман закрыл свои собственные глаза и отвернул голову в сторону. Постепенно, он почувствовал, как движения Торквато замедлились, а затем и вовсе прекратились. Когда он в конце концов снова открыл свои глаза, глаза Торквато в своих глазницах закатились назад. Он был мёртв.
Волочась, он выбрался из прохода, спустился вниз по стене и забрался на панель управления. Оттуда он дал винтам обратный ход, в результате чего батискаф начал сдавать назад, отрываясь от артефакта. Медленно он начал выравниваться, тело Торквато выскользнуло из шлюзового прохода и рухнуло на пол.
Альтман слез с панели управления, уселся в кресло и начал процесс подъёма батискафа. Механизм сброса свинцовых шариков был заклинен, панель управления вокруг него была в рубцах и вмятинах, которые оставил Торквато. Судно начало подниматься; шарики медленно высыпались, но не так быстро, как он надеялся. К тому же всё ещё оставалась вероятность, что когда он достигнет определённой плотности воды, судно полностью прекратит движение и он зависнет на месте, медленно умирая.
Он записал сообщение о бедствии, зациклил его и пустил в эфир. В нём он просил их прийти за батискафом и как можно быстрее поднять его на поверхность. Получат ли они его вовремя, он не знал. Просто на случай, если у него ничего не получиться, он записал ещё одно сообщение для Ады, в котором говорил, что любит её и сожалеет, что так вышло.
Стало очень тепло. Ему не хватало воздуха. Он подумал, что лучшее, что он мог бы сейчас сделать, это заснуть. Таким образом он расходовал бы меньше кислорода. Он размышлял о том, чтобы опуститься на пол подводной лодки, полагая, что воздух внизу может быть немного лучше.
Но он просто оставался на месте, развалившись в кресле, уставившись на останки Торквато.
А затем внезапно, он увидел, что рука Торквато двигается.
Невозможно, подумал Альтман. Он мёртв.
Альтман развернул своё кресло так, чтобы он мог лучше его видеть, внимательно наблюдая. Нет, он мёртв, он не мог двигаться, как бы он смог?
И тогда рука пошевелилась снова.
Привет, Альтман, сказал Торквато.
- Возвращайся к мёртвым, - сказал ему Альтман.
Это не так просто, как кажется, сказал Торквато. Сперва мне нужно, чтобы ты кое-что понял.
- Понял что?
- Это, - сказал Торквато и рванул вперёд.
Торквато вскочил на него, сдавливая ему горло. Он попытался вырваться из его рук, но они слишком крепко вонзились в его шею. Он вцепил свои руки в шею Торквато, сдавливая изо всех сил; а затем потерял сознание.
Когда он пришёл в сознание, то обнаружил свои руки на шее трупа. Труп был жёстким, холодным и был мёртв уже очень долгое время. Что происходит? задавался он вопросом.
Он попытался встать, чтобы убраться от трупа, но не смог. Он убрал свои пальцы, откатился в сторону и разлёгся прямо возле него. Он надеялся, что находится уже близко к поверхности, но отсюда этого узнать было нельзя.
Вдруг он увидел нечто странное. Женщину. Она была очень похожа на Аду, но это была не она. Это стало очевидно, когда он взглянул поближе. Но, возможно, это была её мать, ещё тогда, когда он впервые встретил её, прежде чем у неё обнаружили рак.
Но это невозможно, подумал он. Мать Ады мертва.
У меня снова галлюцинации, подумал он. Так же, как было с Торквато.
Привет, Майкл, сказала она.
- Разве ты не мертва? - спросил он.
Как я могу быть мертва, если я здесь с тобой?
На мгновение он просто хотел принять как должное, то что она говорила, но потом почувствовал, как в нём возрастает сопротивление.
- Кто ты в действительности? - спросил он. - Почему у меня галлюцинации о тебе?
Мать Ады проигнорировала его вопросы. Я пришла, чтобы передать тебе сообщение, сказала она. Об Обелиске.
- Что ещё за Обелиск?
Ты знаешь, что это, сказала она. Ты приближался к нему множество раз, но каким-то образом ты сопротивлялся ему.
Она скрестила указательный и средний пальцы, держа руку в его направлении.
- Хвост дьявола, - сказал он. - Ты имеешь в виду - артефакт.
Она кивнула. Нужно забыть о нём. Обелиск опасен. Прежде всего необходимо оставить его там, где он был найден.
- Я не понимаю, какого чёрта ты говоришь, - сказал Альтман. - Какое отношение я имею к Обелиску?
Не только ты, сказала она и широко раскинула свои руки. Все вы. Независимо от того, какой выбор будет сделан, это коснётся всех вас.
Она склонила свою голову в манере очень похожей на то, как это часто делала Ада. Огромное давление возросло в его голове; а затем исчезло.
- Так что за сообщение? - спросил Альтман.
Воссоединение - это смерть, сказала она. Вы не должны поддаваться Обелиску. Вы не должны позволить ему начать Воссоединение.
- А что значит, это Воссоединение?
Это означает, что в конечном итоге нужно будет начать с нового начала.
- Начало чего? И только я?
Она снова широко раскинула руки. Вы. Все вы, сказала она. А затем, всего на несколько мгновений, она показалась почти один в один похожей на Аду, что очень взволновало его. Я люблю тебя, Майкл, сказала мать Ады. Я рассчитываю на тебя. Пожалуйста, помоги мне остановить его. Пожалуйста, не допусти ошибки.
После чего, так же быстро, как и появилась, она исчезла. Он снова попытался встать, но упал на спину. Мир вокруг его начал темнеть, как если бы он смотрел через чёрную вуаль. Медленно становилось ещё темнее, а потом, внезапно, всё исчезло.
44
Он проснулся с закреплённой на лице, кислородной маской, окруженный группой одинаковых по внешнему виду мужчин, одетых в белое, их лица закрывали хирургические маски.
- Ему удалось, - сказал один из них. - Он жив.
- Какие-нибудь признаки повреждения головного мозга? - спросил другой.
Альтман попытался заговорить, но не смог проронить ни единого слова. Один из докторов положил руку ему на плечо. По его глазам, он догадался, что это был Стивенс.
- Просто расслабься, - сказал он. - Тебе повезло, что ты жив.
Он закрыл глаза и сглотнул. А затем его посетила ужасная мысль: А что, если это была просто еще одна галлюцинация?
Он попытался пошевелить своими руками, но не смог. Он открыл глаза, отчаянно оглядываясь вокруг.
- Он сбит с толку, - услышал он, как говорил один из них. - Дезориентирован. Он не знает, где он находится.
Как там она говорила? Вы не должны поддаваться Обелиску. Вы не должны позволить ему начать Воссоединение. Он должен был сказать им.
- Обелиск, - прошептал он. Марков наклонился поближе. - Обелиск, - повторил Альтман.
- Обелиск? - спросил Марков. - Что за Обелиск? Он несёт бред. Дайте ему ещё один укол.
Альтман покачал головой. Ну или, по крайней мере, попытался. Двигалась ли его голова или нет, он сказать не мог. Тем не менее либо она не двигалась, либо они проигнорировали его. Не будучи в состоянии что-либо сделать, он наблюдал, как один из них наполнил шприц и подготовил иглу.
Он попытался заговорить, но вместо речи последовал лишь гортанный, невразумительный вопль.
- Всё будет хорошо, - сказал Стивенс, похлопывая его по руке. - Не волнуйся, Альтман, мы здесь, чтобы помочь тебе.
А затем он почувствовал укол, когда игла проткнула его плоть. На мгновение его рука запылала, после чего оцепенела. Некоторое время люди в белом всё ещё находились здесь; затем они медленно начали расплываться, объединяясь в нечто единое, и в конечном счёте полностью исчезли.
Когда он вновь пришёл в сознание, комната была пуста, за исключение трёх человек: Стивенса, Маркова и ещё одного мужчины из внутреннего круга Маркова, имя которого он не знал. Он был таким же крупным, как и Марков, но толще, с ожесточённым, плоским лицом. Они стояли по одну сторону от кровати, переговариваясь шёпотом, который Альтману невозможно было разобрать.
Стивенс был первым, кто заметил, что он очнулся. Он указал на него и что-то прошептал. Двое других замолчали. В унисон, все трое подошли ближе и пристально поглядели на него сверху вниз.
- Альтман, - сказал Марков. - Всё ещё живой. Похоже, ты любимчик фортуны.
Альтман начал было отвечать, но Марков приложил палец к своим губам, чтобы остановить его. Он наклонился к нему и снял кислородную маску.
- Ты чувствуешь, что можешь говорить? - спросил Марков.
- Думаю, да, - сказал Альтман. Его голос прозвучал так, словно он больше не принадлежал ему или принадлежал кому-то, кто являлся им, но значительно старше.
- Ты помнишь Стивенса, - спросил Марков. - А это офицер Кракс.
Альтман кивнул.
- Это очень просто, - сказал Марков. - Я хочу, чтобы ты всё мне рассказал.
Альтман так и поступил, начиная с момента, когда Торквато внезапно напал на него и дошёл до своих галлюцинаций.
- Расскажи нам подробнее о этих галлюцинациях, - сказал Кракс.
- А это важно? - спросил Альтман. - Это были просто галлюцинации.
- Это важно, - сказал Стивенс. - Более того, это имеет огромное значение.
Итак, Альтман, слишком уставший, чтобы спорить или сочинять новую ложь, рассказал им. Когда он закончил, все трое мужчин отошли в дальний конец комнаты и снова начали перешёптываться. Альтман закрыл глаза.
Он был уже на грани того, чтобы опять погрузиться в сон, когда они вернулись.
Несколько мгновений они просто пристально смотрели на него. Стивенс уже было начал что-то говорить, но Марков коснулся его руки и остановил его.
- Я хочу, чтобы с этого момента ты всё рассказывал Стивенсу, - сказал он. - Любые сны, галлюцинации, всё, что полностью выходит за рамки обычного; ты тотчас же должен будешь обратиться к Стивенсу.
- Это безумие, - сказал Альтман.
- Нет, - сказал Марков, - не безумие.
А затем они ушли, оставив Альтмана со своими тяготами. Сейчас он чувствовал себя ещё более озадаченным и встревоженным, чем когда-либо.
Но несколькими минутами спустя, дверь открылась и в комнату забежала, переполненная чувствами, Ада; после чего все его мысли были о ней.
45
После того, как он чуть не погиб в батискафе, его жизнь словно подменили, как если бы мир, который он знал, частично был перекрыт иным, призрачным миром. Он начал видеть ещё больше мёртвых людей, которых он когда-то знал: своего отца, сестру, учителя, который был близок к тому, чтобы покончить жизнь самоубийством, старого друга, которого ещё в средней школе сбил автомобиль. Они появлялись, на вид почти неотличимы от живых, и передавали расплывчатые, а иногда приводящие в замешательство, сообщения. Некоторые выступали против Воссоединения, призывая его поспешить и правильно сосредоточить своё внимание (как выразился один из них), прежде чем станет слишком поздно. Другие говорили о единстве, внушая ему, что так или иначе время уже упущено, что он неправильно воспользовался предоставленными ему ресурсами и не показал ни единого намёка на то, что учится на своих ошибках. Все убеждали его оставить Обелиск в покое. Он рассказал Аде о том, что видел её мать. Сперва это её рассердило, потом она заплакала. Но затем, спустя несколько часов она попросила его рассказать о этой встрече поподробней.
- Но почему ты? - спросил она. - Почему не я?
Днём позже он проснулся посреди ночи и обнаружил, что Ада пристально на него смотрит. - Я видела её, - сказала она, её лицо сияло. - Словно видение. Она была столь же реальна, как ты или я. Она стояла вон там, у двери.
- Что она сказала тебе?
- Что она любит меня. И что нам нужно оставить Обелиск в покое, забыть, что мы когда-то нашли его. Похоже, что он опасен. Или, во всяком случае, могущественен. Как ты думаешь, что это - Обелиск?
Он объяснил ей то, что ему было известно, описал ей, как этот Обелиск выглядел под водой.
- Это всё связано, - сказала она. - Городские истории, эти видения, которые у нас появляются, артефакт в центре кратера. Я уверена в этом.
Сперва она была в состоянии экстаза от того, что повидалась со своей матерью. Для неё это было, понял Альтман, в некоторой степени почти религиозное переживание, которое для его таким не являлось. Оставшуюся часть ночи она была одержима, ликовала. Но на следующее утро её настроение начало изменяться. Она стала угрюма и подавленна.
- Почему она не может быть здесь всегда? - спросила Ада. - Почему она не может остаться со мной?
- Но это не она, - сказал Альтман. - Оно похоже на её, но это не она. Это галлюцинация.
- Это была она, - уверенно ответила Ада; и что обеспокоило его. - Она нужна мне. Я хочу её вернуть.
И как раз тогда, когда Ада была в состоянии наибольшей депрессии и апатии, её мать вернулась. В это время Альтман находился в комнате рядом с ней и тоже это видел. Только то, что он увидел, было не её покойной матерью, а его мёртвой сестрой. Они оба согласились, что что-то произошло, но восприняли это по-разному. Каждое из видений предстало в облике того, кого они хотели бы увидеть. Сказанные им слова также отличались, фразы подгонялись под манеру того, как говорила сама особа, когда она всё ещё была жива. Но с небольшой разницей в трактовке всё сводилось к одному главному событию - Воссоединению, хотя на счёт того, что же это такое, или что можно сделать, чтобы остановить его, умершие были менее вразумительны.
Альтман не доверял им.
- Они не настоящие, - пытался объяснить он Аде. - Они манипулируют нами, используют нас.
- Я знаю, что я видела, - сказал Ада. - Она была настолько же реальна, как и всё то, что меня окружает.
Ада настолько сильно хотела вернуть свою мать из мёртвых, что просто не желала его слушать. Было странно, размышлял Альтман, что в её галлюцинациях - или видениях, как она их называла - постоянно присутствовала мать Ады, когда его собственные продолжали меняться от одного любимого человека к другому. Но, возможно, так получалось потому, что он слишком скептически относился к галлюцинациям и воспринимал их не более, чем иллюзию, поэтому что-то продолжало пробовать на нём различные стратегии.
Как и было ему приказано, Альтман рассказал Стивенсу о своих галлюцинациях, упомянув также и о Аде. Стивенс только записывал, то что он говорил и кивал. Он выглядел усталым, переутомлённым.
- Как ты думаешь, что всё это значит? - спросил Альтман.
Стивенс пожал плечами.
- Ты и твоя подружка не единственные, у кого они появляются, - сказал он. - Остальные испытывают то же самое всё чаще и чаще. И всегда только мёртвые люди, которых они любили - те, кого они захотят воспринять всерьёз. Некоторые, как ты, полагают, что это просто галлюцинации. Другие, как Ада, верят, что это нечто большее.
- Чтобы это ни было, оно хочет, чтобы мы кое-что сделали, - сказал Альтман. - Но оно не знает, как это чётко сформулировать.