Ника молча наблюдала за его сердитым сосредоточенным лицом и неловкими попытками преодолеть небольшое пространство между кроватью и столом. Она понимала, что испытываемые ею чувства неправильные, потому что злиться на любимого в этой ситуации было верхом жестокости и эгоизма. И всё же она вся кипела. Упрямый баран. Хорошо, я тебя больше пальцем не трону, пока сам не попросишь. Не нужна помощь - не надо. Отца вообще оставим в покое, чёрт знает, зачем ты про него сейчас вспомнил. Но вот так на меня кричать… Вот честное слово - пальцем не шевельну, хоть в лепешку расшибись.
- Ника, - вдруг тихо сказал Павел странно потерянным голосом. - Ника, скажи что-нибудь, я не могу сориентироваться.
Ну вот. И вся злость моментально испарилась. Солнышко моё…
- Я здесь, Паша, - отозвалась она, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо и спокойно.
Она сделала два шага, чтобы сократить расстояние между ними.
- Я здесь, - повторила снова и была вознаграждена улыбкой на прояснившемся лице.
Он молча сделал шаг, слегка качнувшись, второй, третий - она не выдержала, всё-таки поймала его вытянутые вперёд руки. На этот раз он не оттолкнул её, притянул к себе и крепко обнял, стараясь не слишком сильно опираться на её плечи.
- Ну, ходить ты будешь и очень скоро, - сказала Ника ему в рубашку. - А всё остальное…
- Забудь, львёнок. Я научусь с этим жить. Ты только не уходи, - слегка задыхаясь, как от быстрого бега, отозвался Павел. - Когда ты замолчала… Мне показалось, что тебя опять нет. Совсем нет.
Он крепче сжал её в объятии и прижался губами к волосам на макушке, привычно вдыхая её запах.
- Я не хотела мешать, - виновато сказала она, чувствуя себя последней свиньёй.
Злость, которую она уже не могла вспомнить, казалась сейчас просто преступлением.
- Ты мне нужна, львёнок, - выдохнул он. - Без тебя я не смогу.
Ника замерла. Он никогда не говорил так. Он никогда не признавался, что ему нужно её присутствие. Да, говорил, что ему с ней хорошо, что с ней жизнь светлее, но вот так - никогда.
- Я люблю тебя, Ника.
Такие простые, такие древние и такие оглушительно новые, непривычные слова. Она раньше слышала их от родных, от друзей, от парочки ухажёров. Но никогда ещё эти три слова не были наполнены для неё таким глубоким смыслом. Никогда от них не хотелось умереть. От счастья.
Она не сразу ответила. Подняла голову, всматриваясь в его лицо с обращёнными на неё невидящими глазами. Шрам на правой щеке, пересекающий бровь, почти зажил, но всё ещё был заметен. Ника невольно подняла руку, коснулась раненой брови, нежно провела пальцами вверх, зарываясь в отросшие рыжие кудри.
- Я тоже люблю тебя, ты же знаешь, - просто сказала она и, не дожидаясь реакции, осторожно, чтобы не потерять равновесие и не толкнуть Павла, приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
Это был первый настоящий поцелуй с тех пор, как он улетел с Земли. Настоящий - когда его руки обнимают, поддерживают, когда надо тянуться к его губам, потому что он намного выше, когда в этих его губах столько силы, жизни и… и желания.
Стоп, Ника. Ему нельзя. Он ещё слишком слаб, и рана в плече не позволит ему… Успокойся сама и оставь его тоже в покое.
Она постаралась как можно мягче прервать поцелуй и слегка отстранилась.
- Подожди, солнышко. Не надо увлекаться. Тебе лучше лечь сейчас.
Как ни странно, он послушался, хотя она знала, что успокоиться и справиться с внезапно нахлынувшим возбуждением им обоим будет нелегко. Но, наверное, он сам чувствовал, что стоять ему всё-таки тяжело, потому и не сопротивлялся, когда она помогала ему снова устроиться полусидя в кровати.
Оторваться от неё сейчас, когда сказано так много, и они снова так близко друг к другу, было трудно. Но проклятая слабость дала о себе знать, и ему ничего не оставалось, как позволить довести себя до постели. Инвалид хренов. Хотя, если быть честным, далеко не весь организм поддался подлой усталости. И от этого хотелось немедленно застрелиться, потому что сам он, весь целиком, сейчас не был способен ни на какие лишние телодвижения. Но истосковавшемуся по его маленькой женщине организму это объяснить было невозможно. А самое неприятное в ситуации было то, что он буквально кожей чувствовал, как Ника тоже с трудом справляется с собой - он же только что держал её в руках и не мог ни с чем другим перепутать это её взволнованное дыхание и лёгкую дрожь при каждом его прикосновении.
- Ника, - он поймал её руку, - львёнок, ты меня прости. Сначала наорал, теперь - вот… - продолжить не получилось, потому что он просто не знал, что сказать.
- Я понимаю, - тихо ответила она, склоняясь к нему. - Ничего, у нас всё впереди.
Ника снова коснулась его губ, хотела легко и ласково, успокаивая, но у неё ничего не вышло. Поцелуй снова захватил обоих, уже совершенно безоглядно, ведь теперь можно было не волноваться, что Павел не удержится на ногах. Неожиданно он рванулся к ней, резко повернувшись, и задел раненым плечом подушку. Короткий стон боли, который он не сумел удержать, дал им обоим понять, что пора, всё-таки, остановиться.
Ника хотела что-то сказать, но Павел уже молча отвернулся к стене и, кажется, зажмурился. И слова тут бесполезны - как успокоить мужчину, который не в состоянии даже просто обнять свою женщину, не говоря уже о большем?
Она коснулась его руки, сжатой в кулак, скользнула пальцами по груди, к расстёгнутому воротнику. Надо отойти, не будоражить его своими ласками, но это же невозможно - просто так отойти и оставить его с этими сжатыми кулаками и зажмуренными глазами. Он, конечно, и не в состоянии сейчас пошевелиться лишний раз, но она-то не больна. Она может. И Ника осторожно попробовала расстегнуть рубашку до конца, чтобы ткань не мешала ей дотронуться до него по-настоящему. Павел не пошевелился, но она чувствовала, как он замер, ловя каждое её движение. Одна её ладонь, как впервые - робко, но настойчиво, - исследовала широкие мышцы на его груди, плавно поглаживая кожу, а вторая рука скользнула ниже, чтобы увериться в том, что её действия приносят ожидаемый результат. Приносили, и даже больше, чем она ожидала.
Ника опустилась на колени, откинула одеяло и уже обеими руками освободила Павла от мешающей одежды. Сейчас она не думала о своих желаниях. Да и чего о них думать, когда оно осталось только одно - подарить ему эту радость, сейчас, здесь, сию секунду, не дожидаясь никакого ответа.
Ответ, всё-таки, был. Когда она коснулась его губами, то с восторгом ощутила, как Павел прогнулся всем телом, откликаясь на её пока ещё невесомые поцелуи. И уже совсем другим стоном, который он даже не пытался сдержать, отозвался на её более решительные действия. Когда Ника начала ритмичные движения, его рука осторожно легла на её затылок, направляя и мягко поглаживая одновременно. Он не произнёс больше ни звука, но она слышала его сбивчивое дыхание, такое знакомое, что по каждому вздоху она могла определить, стоит ли остановиться - или наоборот, не прерываться, приятно ли ему это движение её языка - или надо попробовать иначе. И эта тёплая вздрагивающая ладонь в её волосах… Ника обняла его одной рукой, второй нежно лаская в такт своим движениям. И вскоре почувствовала, как он напрягся, как сладкая судорога прошла по всему его телу, и ладонь его тоже затвердела, охваченная той же судорогой, сжались пальцы, запутались в её волосах, и внезапно сильным, неконтролируемым рывком он прижал её ниже, не позволяя отстраниться, заставляя принять его в себя полностью, без остатка. И этот жест был Нике неожиданно приятен. Она так была счастлива в эту секунду, что сама себя плохо контролировала. Она не смогла сама достигнуть пика - но это мелочи. Его оргазма с лихвой хватило на обоих.
Когда всё закончилось, Павел всё той же здоровой рукой, не отпуская, привлек её к себе, заставил подняться с пола и лечь рядом. Ника прижалась к нему, обняла и они долго лежали, не произнося ни слова, просто слушая, как бьются их сердца, как успокаивается их дыхание, и как всё это становится единым - одно дыхание и одно бьющееся сердце на двоих.
Спустя час, когда в подвал спустился Дэн, они сидели рядом, прижавшись друг к другу, и на их лицах было написано такое блаженство, что ему ужасно не хотелось нарушать это состояние. Но…
- Ника, уже почти девять часов. Ты просила напомнить.
- Ой! - девушка вскочила с кровати. - Я должна быть уже дома! Сегодня отец просил меня быть на ужине. А я сегодня пешком, как назло…
- Я отвезу тебя, - предложил Дэн. - Доброшу до вашей территории.
Ника быстро попрощалась с Павлом, и они с Дэном поднялись наверх.
Его вездеход быстро доставил их обоих к границе территории дома Ревнёва. Ника соскочила на землю, быстро поцеловала Дэна в щёку - он даже не успел удивиться - и убежала к дому. Дэн некоторое время смотрел вслед, освещая ей дорогу фарой скутера, потом развернулся и уехал.
* * *
Кир бездумно переключал каналы, раздражённо поглядывая на часы. Ника задерживалась у очередной подружки, и его, как ни прискорбно было признавать, это бесило. Умом он понимал, что не имеет никакого права ждать её, тяготиться отсутствием - она ему не жена. И не подруга. Она вообще не знает, что он… что он её ждёт. Конечно, не знает, её это не волнует совершенно! Боже! Кир вскочил с кресла и нервно заходил по комнате. Если это любовь, то спасибо, не надо! У него девки в шеренгу выстраиваются, а он лениво выбирает. Так было и так будет всегда! Угу, пока не появилась эта зеленоглазая. Себе-то не заливай, парень.
Кир дёрнулся и, отодвинув нервным движением занавеску, вышел на балкон. Едва только рыжий огонёк коснулся сигареты, он заметил скутер-вездеход, приближающийся к дому. За рулём возвышалась фигура широкоплечего парня. Лица Кир не различил. А вот девушку, появившуюся из-за широкой спины водителя и легко соскочившую на землю, он узнал сразу. Длинные русые волосы развевались на вечернем ветру, и она постоянно откидывала их назад. Кир замер с сигаретой в руке.
Двое у ограды. Они стоят рядом, неслышно переговариваются. Вдруг она привстаёт на цыпочки, обхватывая его за плечо рукой, чтобы не потерять равновесия, и касается губами его лица. Поцелуй стремителен и невесом, но для Кира он тянется вечность.
Двое расстались. Девушка пошла к дому. Фара скутера освещала ей дорогу, пока она не ступила на залитую светом прожектора дорожку сада. Скутер мигнул фарой на прощание, развернулся, и через пару секунд в поле зрения осталась только фигурка Ники, направляющаяся к входу в дом.
Рука с сигаретой медленно приблизилась к губам. Кир затянулся, чувствуя, как в висках стучит кровь. Правую руку пришлось разжимать медленно, по одному пальцу - ему казалось, что он погнул перила… нет, ничего.
Пришло время разобраться, голубка моя.
Балкон, галереей окружающий весь второй этаж, пришёлся как нельзя кстати. Кир стоял возле комнаты Ники и смотрел в сторону джунглей немигающим взглядом. Ну, чисто динозавр, - с ухмылкой подумал он о себе.
- Ну и подружки у тебя.
Девушка, ещё толком не успевшая ступить на балкон, вздрогнула и замерла.
- Что?
- Говорю, подружка у тебя ничего так, рослая, здоровая, - Кир медленно развернулся. - Плечи, как у штангиста.
- Ты что, следил за мной?
- Пока нет, - спокойно ответил он, улыбнувшись. Нехорошая вышла улыбка, судя по изменившемуся Никиному лицу.
Она помолчала, потом качнула головой и так же спокойно проговорила:
- Кир, оставь, это не твоё дело.
- Оставить что? Я просто хочу знать, где ты была и с кем.
- У тебя есть право об этом спрашивать? - прищурилась Ника.
Кир почувствовал перемену её настроения. Если секундой раньше он ощущал замешательство, даже страх - его недоброжелательного вида, да ещё в сумеречном свете, пугались и мужики, не то что хрупкие девушки, - то сейчас она явно разозлилась.
- Ника, мне казалось, мы друг другу доверяем.
- Кто дал тебе право лезть в мою личную жизнь? - повторила вопрос Ника.
Он словно не слышал. Злость начала клокотать в груди. Всё же налаживалось!
- Зачем ты врёшь мне? Ведь этот мальчик на скутере меньше всего напоминает кого-то, кого можно называть подругой. Ты с ним гуляешь? Отвечай!
- Кто дал тебе право следить и допрашивать меня? - у Ники начал дрожать голос, но не от страха, чем он мимолётно восхитился. - Я что, жена тебе?
Он тихо засмеялся.
- Будь ты моей женой, ты бы не смотрела по сторонам.
Внезапно Кир посерьёзнел.
- Скажи мне, Ника, ты так быстро забываешь о гибели любимых? Со мной, значит, не могла, а с этим…
- О чём ты?! - перебила она.
- Что ты делала с этим человеком? Что с тобой происходит? Ты же ведь не первый раз с ним встречаешься. Зачем ты уходишь, куда, к кому?
- К моему парню! - выкрикнула вдруг Ника.
Несколько секунд Кир молчал, потом спросил уже совсем другим тоном - растерянно и тихо:
- Это действительно твой парень?
Но видимо и Никин запал уже прошёл, она ответила так же тихо:
- Нет, - голос её окреп. - Это его друг.
Кир нахмурился.
- Погоди, я ничего не понимаю. Ты говорила, что твоего парня убили, что он погиб здесь, на охоте.
Девушка покачала головой.
- Нет. Они пытались. Они пытались, но он выжил, понимаешь?
- Нет. Не понимаю.
Жертв добивают…
- Его спас тот парень, штангист, как ты говоришь. Он прятал его у себя.
- А ты думала что…
- Сначала я думала, что его больше нет, но недавно я узнала, что он жив.
- Тогда где ж он был всё это время, почему не позвонил, не приехал?
Ника помолчала. Кир чувствовал, что она колеблется. Нет, ему надо знать!
- Он не мог. Его сильно ранили на этой охоте. Его так покалечило, и он… - её голос прервался.
- И что?
- Он ослеп, - тихо закончила она.
Некоторое время Кир внимательно смотрел в её лицо, освещённое из сада снизу.
- И что ты собираешься делать? - наконец, спросил он.
- В смысле? - не поняла она. - Он поправляется, а скоро вернётся Володя и…
- И что дальше? - перебил её Кир. - Он встанет на ноги, вылечится, прозреет?
Ника молчала.
- Ну?
- Какая разница! - в её голосе снова прорезались нотки раздражения, но Киру было уже всё равно. Значит тот парень ещё и калека. А Ника просто не знает что это такое. Она совсем ещё девчонка, но он-то - он-то хорошо знает!
- Ты чувствуешь свой долг перед ним, - тихо произнёс Кир, стараясь вложить в свой голос максимум мягкости. - Ты встречалась с ним раньше, тебе было с ним хорошо, возможно, он был твоим первым мужчиной, возможно, он был замечательный.
Ника слушала его, он видел, как трепетали её ресницы. Она хочет, чтобы он заткнулся, злится. Но он знает, что прав, и постарается донести это до неё.
- А потом он трагически погибает. Траур, горе, непотопляемое чувство одиночества, от которого ничто и никто не спасает. И вдруг - бац! - он воскресает, как… - он на секунду прервался, будто споткнулся, но продолжил: - … как птица Феникс из пепла.
Ника, кажется, вздрогнула.
- Он возвращается. Он всего лишь тень себя прошлого - калека, слепой, больной - но ты так счастлива, что тебе всё равно. Ты чувствуешь, что должна быть рядом, поддерживать, лечить, помогать. Ты хорошая девочка, Ника, ты замечательная подруга, но ты… ты ничего ему не должна!
- Ты вообще не понимаешь, о чём говоришь! - яростно оборвала его Ника. - Я просто хочу быть с ним, мне не нужно ничего и никого другого!
Он усмехнулся.
- Ника, голубка моя, это сейчас ты так думаешь. Ты вся переполнена эмоциями, эйфория и всё такое… но потом придёт полное осознание. И что ты будешь делать тогда?
- Не смей меня поучать таким тоном!
- Ты так злишься, потому что понимаешь, что я прав. Наступит такой момент, когда тебе понадобится защита. Когда тебе самой нужна будет поддержка. Когда тебе банально захочется настоящей мужской ласки. А он - не сможет. Ника, зачем ты приковываешь себя к калеке?
Ника отшатнулась. Кир понял, что перегнул палку, шагнул вслед за ней вглубь комнаты, протянул руку, желая то ли погладить, то ли удержать около себя. Он уже сожалел о том, что у него вырвались эти слова, и теперь хотел успокоить её.
- Голубка, прости, но факты - вещь упрямая. Я не должен был так резко говорить с тобой…
Ника вдруг рассмеялась. Это была не истерика. Смех звучал ровно, тихо и искренне - ей действительно было смешно. Кир словно захлебнулся словами и умолк.
- Господи, какой ты глупый, - наконец, проговорила она. - Знаешь, я никогда в жизни не встречала человека, которого можно было бы называть мужчиной с такой уверенностью, как его. Он сильный. Он сильнее того, кто его убивал, он сильнее тех, кто пытался его сломать, он сильнее тебя, и ему никогда в голову не придёт унижать другого из-за того, что тому не повезло. Он больше мужчина, чем вы все можете себе вообразить. И только рядом с ним я могу быть настоящей женщиной, - Ника с явным наслаждением выговорила эти слова. - Никто не сможет поддержать и защитить меня лучше, чем он. Какие вы все глупые, - повторила она. - Он всё это выдержит и выкарабкается, а я помогу ему. И счастливее, чем с ним, я ни с кем не буду.
Эти слова, этот тихий счастливый смех словно ударили Кира в самое сердце. Ещё никогда ни одна женщина не била так верно и сильно. Не отказом принять его, а этим укором, этим снисходительным "какой же ты глупый". И самое ужасное в том, что она была права. И в своём смехе, и в своей уверенности, и в том, что он дурак.
Кир ещё несколько секунд смотрел в её сочувственно-счастливые глаза и вдруг почувствовал, что ещё немного - и он может ударить её. За то, что она всё это сказала. За то, что она отказалась быть с ним. За то, что она любит другого. За то, что она так счастлива без него, с этим своим калекой.
Он развернулся и стремительно вышел из её комнаты, не сказав больше ни слова.
Ника понимала, что обидела Кира, но не чувствовала себя виноватой. Он хороший парень и всего лишь пытается помочь, уберечь, пусть и в такой резкой форме. Она подумала, что если бы чувствовала хоть толику правды в его словах - наверное, разозлилась бы не на шутку, сейчас она не смеялась бы, а кричала и доказывала…
Паша выкарабкается. Ради неё, ради их будущего, ради себя самого. И назло, да. Назло всем тем, кто придумал этот дьявольский аттракцион, кто заманил его туда. Конечно, он не наивный ребёнок, на слабо не возьмёшь. Но ему очень нужны были деньги, и этой слабостью воспользовались.