- Да, только в конце тяжёлого дня ты возвращался под тёплое крылышко Касси. А сейчас ты сам себя в монастырь заточил. Непрерывная работа и целибат в комплексе на таких, как ты действуют, как отрава.
Орест хотел, чтобы она замолчала - пусть его чувства не самые правильные, но она не имеет права приравнивать их к обычной неудовлетворенности. Однако он промолчал. Рада обладала спокойной житейской мудростью - тем, что сейчас ему было просто жизненно необходимо. Несмотря на то, что он чувствовал себя слегка обезумевшим, способность видеть выход из безвыходной ситуации осталась. Сейчас он видел выход в совете этой женщины. Может, ничего и не выйдет, но ему просто не к кому больше идти. А решить проблему сам он оказался не в состоянии.
Чёрт побери, за что ты цепляешься, на что надеешься? Возьми то, что тебе нужно и не думай об этике и приличиях. Или что там тебя так пугает… Но сейчас так делать нельзя. Это не та девушка, которую можно просто взять и подчинить себе, как любую другую.
- Я думаю, тебе нужно хорошо отвлечься, - прервала его сумбурные мысли Рада. - Задержись у меня до завтра, я придумаю что-нибудь.
Орест собрался сказать, что у него дела, что он никак может остаться. Но желание воспользоваться шансом хоть ненадолго забыться, действительно отдохнуть, пересилило. Хоть на одну ночь перестать думать, разрываться на части, перестать разбираться и судиться с самим собой. Пусть Рада попробует. Пусть хоть раз кто-то что-то решит за него…
Рада отправила его в комнату для гостей, когда не было и девяти часов. Солнце ещё не село, но Рада опустила тяжёлые шторы и настояла, чтобы он лег.
- Тебе необходимо выспаться, - непреклонно заявила она.
По её виду Орест понял, что она уже "что-нибудь придумала". И даже догадывался, что именно. Что ж, если в чём-то она точно права, так это в том, что для него воздержание никогда не было полезным.
Выспаться, конечно, он не успел, когда его разбудил тихий шорох открывшейся и закрывшейся двери. В комнате царил полумрак - на стене кто-то включил пару светильников, похожих на факелы. Свет был сильно приглушённым, "факелы" играли роль ночника, и в этом свете он разглядел у дверей девичью фигурку. Рада оправдывала его ожидания.
Орест медленно сел на кровати. Девушка у дверей не двинулась с места.
- Подойди, - негромко приказал он, и тогда она приблизилась к кровати, позволяя рассмотреть себя получше.
Совсем девочка. Голова склонена, глазки потуплены… Чисто ягнёнок невинный. Волосы собраны в высокий хвост, лицо открыто, платье совсем простое, застегнутое до горла, ни штрихом не напоминает о роде профессии его владелицы. Рада решила, что такое теперь должно его возбуждать?
Орест невольно качнул головой, и этот жест девица восприняла, как команду. Лёгкий стремительный шаг к кровати - и вот уже она опустилась на колени, заглядывая снизу в его лицо.
Свет "факелов" как будто мигнул, комната вокруг качнулась.
Поднятый подбородок, тонкая жилка, бьющаяся на открытой шее, широко распахнутые глаза на нежном юном лице. Зелёные, как каджерианское море.
Ореста словно парализовало. А она всё смотрела - открыто, доверчиво, как всегда, когда они разговаривали лицом к лицу, смотрела и ждала чего-то.
- Ника… - голос предательски дрогнул.
Часть его понимала, что это мираж, что её здесь нет, это девочка Рады, это игра света и тени, это его больное воображение. Но другая часть отчаянно хотела заткнуть первую, разумную. И ей это удалось.
Она здесь. Она смотрит и ждёт.
- Иди ко мне, девочка моя…
Она поднялась с колен, перебралась на кровать, он рывком притянул её к себе, свободной рукой рванул ленту, и длинные волосы рассыпались по её плечам, шелковисто пощекотали его обнажённую грудь. Нежные пальцы коснулись его плеч, он кожей ощутил её дыхание. Это было так волшебно, что ненадолго он потерял чувство реальности. Его переполняло что-то большое, радужное, что-то, что заставило его улыбнуться.
- Чего ты хочешь, дорогой? - шепнул рядом с его ухом незнакомый голос.
Сладкое облако внутри лопнуло.
Орест схватил её за руки, которые с его плеч уже скользнули ниже, умело и недвусмысленно.
- Ты недоволен?
Он оторвал от себя девушку, пристально вгляделся в лицо, не отвечая. Это было всё то же лицо, что и минутой раньше… и это было чужое лицо. Никины глаза смотрели на него с лица незнакомки, но уже не доверчиво, а вопросительно. "Чего ты хочешь?" Чего я хочу? Не этого!
- Уйди!
Он с силой оттолкнул девицу от себя, так, что она не просто упала с кровати, а ещё и отлетела в сторону стены, ударилась о подлокотник тяжёлого кресла, вскрикнула сдавленно и замерла на полу. Волосы разметались, неудобно согнутая тонкая рука застыла неподвижно, приковывая к себе взгляд. Господи, что он наделал?
- Ника! - на секунду показалось, что мир рухнул. Он ударил свою девочку, он совсем потерял рассудок, она же не виновата, она просто хотела сделать всё правильно!
Орест упал на колени рядом с девушкой, схватил её за плечи, перевернул, отвёл спутавшиеся волосы с лица, хотел обнять, поцеловать, вернуть… но тут он встретил тусклый взгляд цвета зелёного стекла и только теперь понял, что на этих глазах контактные линзы. Цветные линзы. Он разжал руки и некоторое время тупо смотрел на лужицу крови на полу, медленно расползающуюся из-под русой копны волос.
Подделка, подделка, фальшивка! Всё фальшивка.
Орест сжал голову руками, закрыл глаза. Спокойно. Надо позвать Раду, пусть разберётся. Он поймал себя на мысли, что думает о ней со злостью. Конечно. Это она придумала. Это она заставила девчонку надеть линзы. Это она научила её, как войти, как смотреть… Не научила только тому, что Ника - не шлюха.
Поднявшись на ноги, он нажал кнопку вызова, потребовал срочно позвать хозяйку. Голос звучал хрипло и зло.
- Что-то не так? - начала было Рада ещё с порога, но увиденное заставило её замолчать. Она закрыла за собой дверь и подошла к девушке. Наклонилась, положила пальцы на шею, в поисках пульса. Выпрямилась.
- Не так, - подтвердил он и сел на кровать. - Зачем?
Она поняла.
- Я подумала, что тебе нужно получить то, что ты хочешь. Пусть в виде постельной игры. Ты всегда ценил такие спектакли.
- Нет. Такие - нет.
- Я заметила, - сказала Рада и села рядом, сложила руки на коленях, не отрывая взгляд от тела на полу.
- Я не специально, - почему-то сказал он, хотя она его не обвиняла, а он не имел привычки оправдываться.
- Что она сделала?
- Она всё испортила.
- Это я тоже заметила…
- Я почти поверил. - Орест встал и заходил по комнате. - Я почти поверил, что это она. Я знал, что это игра, но поверил. Она была тут, она была рядом, она хотела меня… - Его начало встряхивать, как при лихорадке, снова оглушила непоправимость происшедшего, чуть не убившая его несколько минут назад, когда ему показалось, что он убил Нику, свою Нику. - Я ей верил. А потом она повела себя, как обычная проститутка. Она играла, она просто играла!
Рада поймала его на полпути от окна к стене, остановила и заставила замолчать, просто положив руку на его губы.
- Это была игра. Я виновата, я не подумала, что сходство может быть слишком сильным, и недооценила твоё желание. Прости меня.
О чём она? При чём тут…
- Это был несчастный случай. Правда?
Орест нехотя кивнул. Да, это был несчастный случай. Бывает.
- Сейчас ты перейдёшь в другую комнату, я дам тебе снотворного, и ты будешь спокойно спать до утра. Да?
Он снова кивнул. А что ещё делать? Продолжать бегать вокруг трупа и обсуждать собственное безумие?
- Я тебе вот что скажу, Орест, - Рада опустила руку, но продолжала смотреть прямо ему в глаза. - Да, я недооценила силу твоего желания. Но ты и сам его недооцениваешь. Тебе придётся с этим что-то делать. Или уйти с её пути, или получить то, что тебе нужно. Иначе ты можешь сорваться по-крупному, а этого мне очень не хотелось бы, да и тебе это ни к чему.
Уже лёжа в новой комнате, он думал, что то, что ему нужно, он вряд ли сможет получить так, как он привык получать всё остальное. Сила тут не поможет и упрямство тоже. Ему нужно, чтобы она любила его. Не так, как сейчас, не так, как изображала эта шлюха. Чтобы просто любила… И в момент, когда сознание уже проваливалось в тягучий лекарственный сон, он ясно увидел, как это будет.
Её родители будут мешать. У них свои представления о любви и порядочности, и взгляд Майи у бассейна это чётко дал понять. Они никогда не отпустят Нику с ним. Они будут внушать ей, что его чувство противоестественно… Она никогда не будет с ним, если они будут продолжать влиять на неё. У него есть только один шанс добиться её любви - просто не оставить ей выбора. Стать единственным близким любящим человеком, стать тем, кто будет защищать и обеспечивать её, стать тем, кто будет носить на руках и утешать, когда ей будет плохо. И когда он станет таким человеком, он откроется ей и добьётся её любви. Настоящей. Той, которую только она и сможет ему подарить.
Рада обещала, что снов не будет. Она снова ошиблась. Утром Орест проснулся с чётким планом, как ему действовать дальше. Он знал, как убрать с дороги Майю, Андрея и его людей. И осознание этого вернуло ему ясность ума и чёткость мыслей. Он снова чувствовал себя человеком, который владеет собой и своей судьбой. И не только своей…
* * *
Дмитрию никто не писал писем, не присылал голографических сообщений и не связывался с ним по голографону или мобильному. Никто не знал его новый номер, никто не знал его почтовый адрес, он не регистрировал их в общей Сети - незачем. Только редкие сообщения с работы, которые извещали об изменениях в графике смен или напоминали о предстоящих коллективных мероприятиях, традиционно им игнорируемых.
Поэтому, когда однажды в выходной день с утра, то есть часа в два дня, он проверил ящик, просто по привычке, он был несказанно удивлён письмом с неизвестного адреса, с пухлым по виду вложением внутри. Сообщение было голографическое, но на рекламный спам не похожее. Дмитрий включил воспроизведение звука и откупорил новую банку с пивом - традиционная утренняя банка. Уже вторая, и ещё три ждут своего часа в холодильнике. Он приложил к губам холодный пластик и сделал первый глоток, когда раздавшийся в пустой комнате голос заставил его захлебнуться.
- Салют, Индиго!
Дмитрий, не глядя, отбросил начатую банку и ударил по браслету, включая изображение. Наглая улыбчивая рожа самого ненавистного человека в мире повисла прямо перед его глазами. Он вскочил на ноги, и экран связи поднялся в воздухе вслед за этим движением.
- Удивлён? Не ждал, наверное, - продолжал Хан. - А у меня для тебя сюрприз, Дима. Если он тебе понравится, ты придёшь ко мне туда, куда я укажу. И мы с тобой поговорим, как два взрослых человека, которые знают, чего они хотят. И главное - о нас с сюрпризом никому! А иначе сюрприз может и пострадать. Ты сейчас плохо понимаешь, о чём я, но ничего, поймёшь после просмотра. И помни Дима - от твоего поведения сейчас будет зависеть жизнь… хмм… сюрприза. Итак, приятного просмотра и, конечно же, удачи, Дима, она тебе понадобится.
Хан пропал.
То, что увидел Дмитрий в следующую минуту, сбило его с ног в буквальном смысле слова. В первую же минуту, когда он, наконец, поверил своим глазам, то почувствовал, как подгибаются колени, и не смог удержаться - мешком свалился на пол, сжавшись в комок. Это было невозможным, но это было. Медленное понимание увиденного сдавило горло, мешая вздохнуть. Это хуже, чем тогда, когда он хоронил его. Тогда он не был так раздавлен, тогда он мог дышать, тогда не душили эти детские, неудержимые слёзы счастья.
Медленно возвращалось дыхание, сквозь его собственные рыдания-спазмы неохотно проступали звуки из внешнего мира.
- …Скажи мне, Индиго, ты ведь всегда мечтал об этом? - вкрадчивый голос вернул к действительности. - Посмотри, какая у него кожа. Ты когда-нибудь хотел ласкать его так? А может быть, я не всё о вас знаю? И это только я в своё время мечтал об этом? А ты - делал?
Дмитрия словно подбросило. Он рывком поднялся на колени и уставился в равнодушный к его истерике экран, который продолжал воспроизводить запись.
Хан словно ждал, когда он снова посмотрит на них. Он замолчал, и только сбивчивое дыхание доносилось с экрана. И стон. Слабый стон Феникса.
Дмитрий так и не смог выключить запись. Он досмотрел её до конца, и ещё долго в шоке, с широко открытыми глазами стоял на коленях, уставившись в ту точку, где только что светился этот мерзкий ролик на виртуальном экране, не в силах отвести взгляд от вновь возникшей посередине физиономии этого ублюдка.
- Как тебе кино, а, Дима? Думаю, ты захочешь получить своё обратно, - голос изменился, в нём больше не было наигранности, и улыбка с лица пропала. Он серьёзен, чтоб тебя, тварь… - Я сегодня же жду тебя здесь, - браслет еле слышно пискнул, выводя адрес отдельной строкой. - Приезжай к пяти часам. Поговорим. И да, Дима… Приезжай один. Помни, от тебя зависит его жизнь. Снова.
* * *
Павел проснулся, привычно несколько секунд пытался понять, почему ничего не видно - ночь ещё, что ли? Потом, так же привычно, вспомнил, всё встало на свои места. Ночь. Его, персональная. Надо было полежать неподвижно, просто приходя в себя после сна, где царил яркий свет.
Он слышал негромкие голоса, но чтобы понять, что они говорят, понадобилось ещё несколько секунд.
- …Значит, ты не можешь ничего обещать?
- Дэн, я говорила, что не специалист. Я не могу даже поставить точный диагноз. От лихорадки мы почти избавились, но что за инфекция поразила глаза - не могу понять. Нужно специальное оборудование, моих возможностей не хватает.
- Что же делать? - в голосе Дэна плохо скрываемая растерянность.
- Ждать Володю. Он должен вернуться на неделе. Я с ним связывалась, но я не могу в открытом эфире вот так рассказывать ему всё. Просто дала понять, что он мне тут очень нужен. Он обещал быть поскорее.
- Ты уверена, что Аристов не замешан во всём этом?
- Да. К тому же, он ко мне относится настолько хорошо, что не сделает ничего, что могло бы повредить мне или моим друзьям.
- Уверена?
- В Володе - да.
Молчание. И снова Дэн.
- Значит, может быть всё как хорошо, так и плохо.
- Да. Он может остаться слепым, - какой у Ники спокойный голос! - Это не исключено.
- И что ты будешь делать?
Усмешка.
- Глупый вопрос, Дэн. То же, что делала бы, если он будет видеть. Я же люблю его. Найдём, как вернуть зрение - не его глаза, так с помощью техники. Это возможно. Дорого, но возможно. Справимся.
Павел плохо слушал дальше. До сих пор он не допускал мысли, что этот мрак может быть навсегда. И вот Ника так спокойно об этом сказала.
- Я принесла тебе обед. Сегодня отец занят, я посижу у тебя подольше, - Ника присела рядом, подняла изголовье, поправила подушку, помогла ему устроиться. - Сейчас поешь и если захочешь - можно будет ненадолго встать.
- Спасибо.
Он не мог сейчас отказаться от её помощи. Возможно, слепые прекрасно могут ориентироваться в знакомом пространстве на слух и по памяти. Но он был слеп сравнительно недавно, половину времени проведя без сознания в лихорадке. Не сумел ещё адаптироваться. А если всё это байки, и он никогда не будет самостоятельным? Эта мысль не пугала, нет. Она просто делала бессмысленной жизнь. Ника любит его. Пока он сильный и она надеется на его силу - это любовь. А что за любовь может быть к калеке?
- Всё. Теперь, если хочешь, я помогу тебе встать.
Звяканье посуды, Ника поднимается с кровати, берет его руку в свою.
- Или потом?
- Сейчас.
Её рука, её плечо. Хрупкие, но сильные. Надёжные. Он раньше не замечал, что в ней столько силы.
- Я сам.
У него должна быть своя сила. Нельзя на ней виснуть. Во всех смыслах - нельзя.
Сам так сам. Ника понимала его. Павел только начал осознавать, что с ним происходит. До сих пор ему было слишком плохо физически, он не понимал, что в нём что-то изменилось. А сейчас ему надо освоиться в этой темноте, привыкнуть к ней, научиться в ней жить. Хотя бы на ближайшие недели. Может - месяцы. Может…
Она отошла немного, не опуская рук, готовая в любой момент поддержать, подхватить. Понятно, что он вряд ли сейчас сделает больше двух шагов - слишком слаб. Ника закусила губу, чтобы не вздыхать сочувственно. Тяжело было видеть, как он борется за каждое движение сам с собой и с его темнотой, будь она проклята. Но Ника не двигалась, не торопилась подставлять ему плечо. Он сам.
И в этот момент Павел потерял равновесие - то ли споткнулся, то ли голова закружилась, то ли просто слабость взяла своё. Ника отреагировала быстрее, чем он начал всерьёз падать, успела подскочить и поддержать.
- Я в состоянии передвигаться самостоятельно! - резко бросил он, отталкивая её руки.
Она снова отступила.
- Тебе ещё рано падать, - сказала мягко. - Твоя рана может открыться.
- Если тебе противно смотреть - уйди, - глухо отозвался Павел.
- Никуда я не уйду. Что ты выдумываешь, - ответила Ника, напоминая себе о том, что он сейчас плохо владеет собой.
Снова попытка выпрямиться. Снова неверный шаг вперёд. Снова качнулся. Снова земля уходит из-под ног.
Ника снова не удержалась, подбежала, обхватила его руками, уткнулась в плечо лицом.
- Хватит, милый. Лучше ложись. Потом повторим. Ты наберёшься сил и…
- Нет, сейчас!
Сколько злости. Не на неё - на себя, на это непослушное тело. Не на неё. И эти руки, отталкивающие её, они не на неё сердятся, просто она не вовремя.
- Ника, отойди. Ты мешаешь! Я сам!
Она отшатнулась.
- Я тебе мешаю?
- Не прыгай вокруг меня, просто отойди! - Павел всерьёз начал злиться. - Ты не понимаешь! Я сам со всем справлюсь!
Ника застыла чуть поодаль, бессильно опустив руки. Павел не видел её лица, не замечал, как больно ранят его неконтролируемые слова. Он несёт чушь, но не осознает этого.
- Я знаю, что могу навсегда остаться слепым! Но это не значит, что меня нужно водить на поводке.
Он неловко шагнул в сторону - где-то тут должна быть стена. Есть.
- Паша, - попыталась она остановить его, - Паша, что ты говоришь?
- И мне не нужна помощь твоего отца. Если я не смогу видеть, значит, буду с этим жить. И справлюсь со всем сам!
Ника зажмурилась до цветных кругов перед глазами. "Я сам всё решил".
- Хорошо.
Несколько секунд он восстанавливал силы и ориентацию. Решительно оттолкнулся от стены, справился с новым приступом головокружения и тут осознал, что не понимает, куда идти. Неуверенный шаг влево. Пустота. Вперёд. Пустота. А ведь тут должен быть стол.