Хан привалился к спинке кресла. Не было сил видеть эту коленопреклонённую фигуру, не было сил смотреть в эти глаза. Хорошо ещё, сумерки как раз накрыли комнату, и взгляд Язвы стал совсем непроницаемым.
Ну, продолжай же! Щенок готов, он сдался. Он твой, делай, что хотел.
Но он хотел совсем не этого. Он хотел страданий, нечеловеческих усилий по преодолению себя, ломки и лютой ненависти в глазах. Но никак не этой мягкой, почти нежной податливости. Потому что это была не уступка обстоятельствам, не вынужденное подавление чувства собственного достоинства. Это было нечто другое. То, что Хан никогда не понимал и не принимал, существование чего он не мог отрицать, но с чем никогда не сталкивался в реальности.
Жертва. Язва сознательно отрёкся от самого себя, от своей гордости и от самой своей сущности, только ради иллюзорной возможности освобождения того, другого.
Это было понятно и ясно, как только что угасший день. И при этом находилось выше понимания. И подавляло своей непонятностью и очевидной ясностью. И что делать со всем этим, Хан не знал. Чуть ли не впервые в жизни он не мог воспользоваться тем, что само легло в руки, что он так долго выстраивал. Местью, которую долго ждал.
Потому что он - не жертвенный алтарь! Он - Александр Чернов, и участвовать в акте искупления и жертвоприношения ему не улыбается.
- Дьявол тебя побери! - в руку подвернулся пульт.
Вспыхнул ослепительный, как ему показалось, свет. Язве, видимо, тоже так показалось, потому что он закрыл глаза, просто прикрыл веки, не шевельнув рукой.
- Поднимайся, придурок!
Куда только девалось его наслаждение ситуацией… Хотелось как можно скорее прекратить это, выгнать Язву, чтобы больше никогда не видеть этого взгляда ягнёнка на заклании, чтобы прогнать ощущение того, что его снова использовали, причём тот, кого он собирался использовать сам. Хан выругался, сам себя ненавидя за то, что выругался вслух, и швырнул кристаллом в щенка.
Реакция у того всегда была хорошей, и блестящий кристалл он поймал раньше, чем понял - что это.
- Он никогда не был у меня, Язва, - выплюнул Хан. - И съемка эта - чушь собачья, я не некрофил, трахать лихорадочное бесчувственное тело не входит в список моих сексуальных предпочтений. Так что не дёргайся, никто твоего Феникса не тронул, а от того, что я его один раз перед камерой полапал, ему хуже не стало.
Злость на самого себя и на этого тронутого умом осла так душила Хана, что он готов был рассказать всё, лишь бы дотянуться, достучаться до спрятанной в самый дальний угол ослиной гордости, хоть так заставить Язву почувствовать себя униженным.
- Ты повёлся на сочинённую специально для тебя байку, идиот! Ты чуть было не отсосал мне за этот никому не нужный кристалл! Подавись ты им!
Он остановился на секунду перевести дыхание, и тут его буквально оглушил всё тот же ровный голос:
- Тогда зачем же ты остановился?
- Потому что мне на хрен не сдались твои жертвы! Я не желаю способствовать твоему самобичеванию. Иди и объясняй своему Фениксу, зачем ты в него стрелял. Провалитесь вы все!
Я не дам тебе возможности снять с себя эту вину с моей помощью. Слишком много чести. Иди и разбирайся со своими грехами сам, щенок. И нет, сейчас я не скажу тебе ничего про твою красотку, как бы ни хотелось добить тебя хотя бы этим. Но это лучше приберечь, хватит на сегодня спектаклей, убирайся от меня, оставь меня в покое.
- Где копия?
Обнаглел, мерзавец. Хан вздохнул.
- А копия останется у меня. Я ещё жить хочу, Гордеев.
У него не оставалось никаких сил, чтобы разговаривать, хотелось только одного - чтобы Язва поскорее ушёл. Он был готов сам вытолкать придурка за дверь, но навалившаяся вдруг усталость принесла прояснение - дело-то ещё не доделано. К чёрту спектакль. Лазарев всё ещё там.
- Строганов живёт в Солнечном, там же на Каджеро. Он твоего драгоценного Феникса и вытащил, у него и валяется твоя Жертва, Кривой Глаз - Дрожащая Рука.
Первым живым выражением на лице Язвы за последние часы оказалась недоуменная растерянность, вызвавшая новую вспышку раздражения. К счастью, тот настолько обалдел, что не стал выяснять, как Хан про всё это узнал, откуда тогда взялась запись, и вообще не стал задавать вопросов - просто развернулся и вышел, на ходу застёгивая куртку и запихивая кристалл в карман.
Дверь давно закрылась, в комнате окончательно стемнело, а Хан всё сидел в кресле посреди пустого номера занюханной гостиницы, сжимал подлокотники и изо всех сил старался не сорваться. Глупо получилось. Нервы, пафос, слюнтяй! "Так мне не надо, мне с красным бантиком не нравится, хочу зелёный!" - как капризная девчонка. Брать надо было, пока дают, и ещё как дают! Чёртов Феникс. Это всё его влияние. Это из-за него всё. И благородство это дурацкое, не вовремя прорезавшееся желание спасать тех, кто ради него, Хана, и пальцем не шевельнул бы, и эта жалкая попытка Язвы принестись в жертву, и то, что теперь Язва может в любое время вернуться - чтобы выбить оставшуюся копию… Ладно, когда мы встретимся при других обстоятельствах, Гордеев, мы ещё посмотрим, кто кого. Не сегодня, даже, наверное, не завтра, но тебе сегодняшний вечер покажется дружескими посиделками у камина.
За унижение надо платить, не правда ли?
* * *
Тони уехал.
После той ссоры Кир с Никой почти не разговаривал, только перед отъездом Тони он сказал про флеш-кристалл, что его отдадут в надёжные руки, чтобы она не волновалась. Она верила им, верила ему. Они оба ей были симпатичны, оба внушали доверие. Только сейчас она была рада этому затишью в их общении. Не то чтобы ей нравилось, что он злится на неё, просто времени и сил выяснять отношения не было. Их вообще, кроме Павла, ни на что и ни на кого не оставалось. Помирятся они с Киром, куда денутся.
На следующий же день после отъезда Тони вернулся Володя. Ника сама вызвалась его встретить. Ей нужно было поговорить с ним наедине, до того, как он приедет в Солнечный.
- Привет, малышка!
Он привычно улыбался, помахивая рукой.
Ника тоже улыбнулась и выскочила из аэрокара.
- Здравствуй.
- Ты сегодня в роли моего личного водителя? - подколол её Аристов, укладывая сумку в багажник.
- Не совсем. Володя, нам нужно поговорить. Мы можем задержаться, посидеть тут в каком-нибудь кафе?
Аристов понимающе покивал.
- Ну да. Ты говорила, у тебя дело. Хорошо, давай перекусим, я сегодня не завтракал.
В небольшом кафе людей было немного. Утро всё-таки, туристы ещё спят.
Ника с Аристовым заняли один из столиков с краю открытой веранды, в тени большого ветвистого дерева.
- Давай, выкладывай, - потребовал Аристов с набитым ртом.
Ника вздохнула.
- Начну с вопроса, на который ответ уже знаю: эти двое, которых ты поселил в нашем доме, на самом деле никакие не учёные?
Аристов перестал жевать и нахмурился.
- Это странный вопрос.
- Володь, я знаю, что они не имеют отношения к медицине. Вообще никакого. И они вовсе не тебе тут помогали, а занимались поисками человека, пропавшего у нас, на Каджеро.
Он продолжал смотреть на неё.
- И что из этого следует?
- То, что ты знаешь, что происходит на Каджеро.
Аристов пожал плечами и, наконец, проглотил пережеванное.
- А что происходит? Да, пропал парень, что-то случилось, видимо, на охоте. Или он просто решил сбежать. Меня попросили помочь с жильём и обеспечить ребятам доступ к людям, которые могут что-то знать, но тихо, чтобы бучу не поднимать раньше времени. Ничего лучше такой вот легенды у меня не придумалось.
- Володя, я знаю, - Ника сделала ударение на последнем слове, - что здесь убивают людей. Что существует целая организация, которая этим занимается в рамках нашего сафари. Здесь устраивают охоту на человека.
- Чушь какая, Ника! - он даже не задумался, ни на секунду. Как она сама не задумалась бы ещё месяц назад.
- В этой организации работала моя Рина. Она и рассказала мне обо всём, и у неё есть доказательства.
Аристов будто задохнулся, закрыл глаза, пытаясь осознать и понять только что услышанное.
- И это не фантазии? - всё же спросил он спустя несколько секунд.
- Нет. Такое не фантазируют. Но это ещё не все. В этой охоте месяц назад участвовал мой парень. Я узнала об этом только от Рины. Мы уже похоронили его, Рина тоже думала, что он погиб, - Ника снова вздохнула. - У меня есть письмо от неё, где она рассказывает обо всём, есть флеш-кристалл с копиями документов, подписанных многими участниками этих сафари, есть часть базы данных этой организации - всё, что оставила мне Рина. Сама она улетела.
- Куда?
- Понятия не имею. Она просто сбежала, опасаясь мести тех, на кого она работала и… и ещё она чувствовала себя очень виноватой передо мной и другими.
- Где этот кристалл? - Аристов забыл о еде, он уже пришёл в себя после услышанной новости и хотел знать подробности.
- У меня остался дубликат, в надёжном месте. А оригинал увез Тони. Они с Киром сказали, что знают, как его использовать для дальнейшего расследования.
- Да, они знают… Постой, - спохватился он. - Ты сказала - твой парень. Он тоже пропал?
- Да, и я почти целый месяц думала, что он мёртв. Но недавно он нашёлся, живой, здесь, на Каджеро, в Солнечном, - она стиснула руки, потому что на неё с этими словами снова нахлынула радость от встречи с Павлом, и, чтобы справиться с собой, ей понадобилось некоторое время. - Он живой. И тоже может кое-что рассказать об этой охоте. И, кроме того, есть человек, который его спас. Он был чистильщиком.
- Кем?
Ника поморщилась.
- Добивал раненых Жертв. Он… Он хороший, но сильно запутавшийся человек.
- Ничего себе, - только и смог сказать Аристов. - И это говоришь ты! "Хороший человек", добивающий раненых.
- Поверь мне, тут все не так просто, как кажется, - сказала она. - В общем, мне нужна твоя помощь. Я не знаю, что мне делать. Понимаешь, по словам Рины, всё это организовал Орест.
- Кледнер?! - удивлению Аристова не было предела.
- Да, - прошептала она. - А ещё…
- Что ещё? - спросил он, когда пауза слишком затянулась.
- А ещё я не знаю, имеет ли к этому всему отношение отец, - тихо, но решительно произнесла Ника.
- Конечно, нет! - воскликнул Аристов так громко, что на них обернулись девчонки из-за соседнего столика. - Конечно, нет. Как ты можешь!
- А как он мог столько лет не видеть, что творится у него под носом? - задала Ника мучавший её всё это время вопрос. - Ладно - последний год, ему теперь вообще ни до чего. А раньше?
- Я не знаю, Ника, - растерянно сказал он. - Но я не могу поверить, что он мог участвовать в такой мерзости.
- А Орест - мог? - с болью спросила она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
- Я не знаю, - повторил Аристов. - А ты не пробовала сама поговорить с отцом?
Ника промолчала.
- Он не стал бы тебя обманывать, - убежденно продолжил он. - Только не тебя. Ты должна поговорить с ним.
Наступило молчание.
А если и он?.. Если он всё знает, заправляет этим наравне с Орестом? А если он поддерживает его во всём? Во всём?!
- Хорошо, - с трудом сказала она. - Я сделаю это. Может быть, даже сегодня. Тем более что есть ещё одна проблема, которую я не могу решить без него. В любом случае. И тут мне тоже нужна твоя помощь.
Он словно встряхнулся.
- Говори.
- Мой парень. Паша. Он был ранен на той охоте, а в довесок подхватил болотную лихорадку. С этим я почти справилась сама. Но он потерял зрение. И вот тут я ничего не могу сделать. Я только студентка общего профиля.
- Понятно. Я должен его осмотреть, сама понимаешь. Он у тебя дома? Почему не в медцентре?
- Володь, ты как маленький, - укоризненно сказала Ника. - Какое дома, если я не уверена в собственном отце, но зато уверена, что Орест - преступник? Какой медцентр? Я тебе говорю - это целая организация. Половина ваших врачей работает на неё же. А Паша - сбежавшая Жертва. И как только он пересечётся с кем-то из них, его просто убьют. Я не могу так рисковать. Потому что… Если я опять его потеряю, я сама умру. Не могу я больше, Володя!
Неожиданно для неё самой всё пережитое, весь страх за Павла, вся напряжённость последних дней, все подозрения и усталость выплеснулись хлынувшими слезами.
Аристов вскочил из-за стола, оказался рядом, обнял её, и несколько минут Ника с наслаждением ревела у него на плече, как раньше, когда она обижалась на кого-то и искала у него утешения и защиты, как у старшего брата.
Когда она выплакалась, то почувствовала, что ей стало значительно легче. Они расплатились и вернулись к машине. Аристов поставил управление на автопилот, и они весь путь до дома проговорили о своих планах. Самым первым пунктом в них шёл разговор с Ревнёвым.
Ника отказалась от присутствия Аристова.
- Это наше дело, Володя, - непреклонно сказала она. - Прежде всего, это наше с ним дело. Уже потом ты можешь предпринимать всё, что сочтёшь нужным, но это я должна сама.
Ревнёв удивился, когда Ника позвала его прогуляться на скутерах в джунгли, прокатиться по просеке. Они раньше часто ездили вдвоём, но в последние два года ни разу не выбрались - не до того было. Он согласился, недолго думая. Несмотря на все его печали, несмотря на пропавший интерес к жизни, Ника оставалась его любимой дочерью и единственным родным человеком. Не хотелось ей отказывать.
Они отъехали от дома на несколько километров по западной просеке, и тут Ника неожиданно сбавила скорость, а потом и вовсе остановилась. Ревнёв последовал её примеру. Он остановил свой скутер на несколько шагов впереди дочери и нетерпеливо обернулся. Ника стояла рядом с машиной, смотрела выжидательно. Он понял, подошёл ближе.
- Ты хотела меня о чём-то попросить? - встревоженно спросил он. - У тебя что-то случилось?
Она несколько секунд смотрела ему в лицо, потом сделала шаг в сторону, села на траву и подняла голову. Ревнёв вздохнул и сел рядом.
- У меня - случилось, - сказала она странным голосом, который он никогда не слышал от своей дочери. - У тебя тоже. Вопрос в том, знаешь ты об этом или нет.
Он - не знал. Ничего не знал. И сейчас никак не мог поверить в то, что сказанное этим взрослым серьёзным голосом его маленькой девочки - правда. Но она не могла так сочинять. Аристов, Карина, двое ребят с Земли, непонятный парень, пострадавший в этой "охоте" - нельзя было приплести столько народа только для того, чтобы… Для чего? Ника уверена в том, что весь этот кошмар существует в реальности. Да что там "уверена" - есть свидетели, есть документы. Господи, неужели всё это время его Орест, человек, которому он верил, как самому себе, за его спиной… ладно, не стоит себе льстить, - не за спиной, а под носом, - проворачивал такое, а он ничего не знал и не замечал?
Эти изумление и неверие, бурлившие в голове Ревнёва, принадлежали просто человеку, другу, брату. А тот, кем он был раньше, холодный и расчётливый бизнесмен Андрей Ревнёв, в это же самое время жёстко говорил: "Да, дорогой, это реально. Ты так обрадовался Оресту, что вообще перестал следить за тем, что он делает, почти сразу после его возвращения. Ты прекрасно понимаешь, что и как можно скрыть, имея ту степень доверия, которую имеет всё это время Кледнер, имея его мозги. И то, что ты доверял ему, как себе, говорит только об одном - лопух ты, а не бизнесмен".
И вдруг он понял, почему последние недели Ника не подходила к нему. Он не обращал на это особенного внимания, потому что ему самому было нужно одиночество. Но она ведь действительно замкнулась в себе. И только сейчас ему стало понятно, зачем она вызвала его на эту уединённую прогулку, почему её голос звучит так странно, почему она смотрит таким насторожённым взглядом. И только сейчас стали ясны эти её слова "Вопрос в том, знаешь ты об этом или нет".
- Ника! - он оборвал свои мысли на полуслове, схватил дочь за руку, увидел, как расширились её глаза. - Ника, милая, ты думаешь, что я стою во главе этого всего? Ты думаешь, что это могла быть моя идея?
Она моргнула. Выражение её лица медленно менялось. Из строгого, закрытого и тревожного оно становилось растерянным и несчастным.
- Я не знаю, - слабо сказала она, и новая перемена её голоса заставила сердце Ревнёва сжаться.
Она была совсем одна с этой тяжестью, с этими сомнениями и с этими подозрениями. Бедная маленькая девочка!
Он не смог удержаться, обхватил её, прижал к себе, беспорядочно проводя рукой по её волосам.
- Девочка моя, прости! Я ничего не замечал, я и не думал, что тебе так тяжело, я понятия не имел, что здесь происходит. Ты мне веришь, Ника?
Это были всего лишь слова. Он не мог сейчас, здесь, сию секунду представить доказательства того, что он не замешан в этих убийствах. Он мог только надеяться, что его дочь ему поверит, как верила всегда.
- Я поклянусь, чем хочешь. Жизнью моей, памятью мамы, чем хочешь! Я ничего не знал, Ника!
И вдруг напряжённое тело дочери в его объятиях начало расслабляться. Она не ничего сказала, не попыталась освободиться - обняла его в ответ обеими руками так, как давно уже не обнимала, словно боялась потерять.
Они просидели так почти полчаса. Первой опомнилась Ника.
- Папа, - глухо сказала она в его плечо, - мне нужна твоя помощь.
- Что ты, милая, это дело я возьму на себя, у меня есть друзья, они мне помогут…
- Мне нужна твоя помощь, - повторила она и отстранилась.
- Все, что захочешь, - твёрдо сказал он.
Она помолчала, словно собираясь с духом. Только что, готовясь рассказывать ему о страшных преступлениях, подозревая его в том, что он и есть главный преступник, она не колебалась. А сейчас?
- Папа, на Земле я встретила человека, которого полюбила, - наконец, решительно сказала Ника.
Да. Теперь понятно, почему она так тянула с этими словами. Это всё-таки случилось.
- Так. И что дальше? - он постарался сказать это как можно мягче.
- Он очень хороший человек, папа. Я вас познакомлю, и ты сам всё поймёшь. Но… помнишь, я только что сказала о раненом в этом сафари парне?
- Ну?
- Это он.
- Восхитительно, - только и смог произнести Ревнёв. Мало того, что она собирается их знакомить, говоря об этом парне так, будто он уже её чуть ли не муж, так он ещё оказывается связанным с этой бандой.
- Папа, он ни в чём не виноват. Он никого не убивал, не совершал преступлений. Он просто подписал контракт с "Дианой". Контракт Жертвы.
Ну да. Просто подписал.
- Им с другом очень были нужны деньги. А брать их у меня он не стал. Он не хотел, чтобы наша с ним жизнь начиналась с его долгов тебе.
Ревнёв с усилием закрыл рот, открытый для родительской тирады в духе "и зачем тебе нужен человек с такими проблемами?".
- Его ранили там, папа. Ему было очень плохо, он потерял зрение, и я не знаю, насколько это серьёзно. Я нашла его совсем недавно, сделала всё, что могла, сейчас прилетел Володя, он тоже поможет, но ему нужна не только медицинская помощь, - голос Ники начал вздрагивать. - Его могут убить, если обнаружат, что он выжил после сафари. Люди… люди Ореста. Его должны были убить ещё там. Мы думали, что он погиб, они тоже думают, что он мёртв. Если он открыто появится на улице или его найдут там, где мы его прячем сейчас - его убьют. Папа, нам нужна твоя помощь. Здесь только ты сможешь защитить его.