Сабур принял из её рук грамоту, приметив, что руки-то не крестьянские. Не спеша развязал тесьму и медленно развернул свиток. Грамота была написана ровным аккуратным почерком, но без вычурных завитушек, чтобы мог прочитать любой мало-мальски грамотный человек. Хоть и был Сабур в годах, но зрение сохранил острое, потому и читать стал сам. А грамота гласила: "Сия жена Молодила с младенцем женского рода, царским указом направляется на богомолье в монастырь Каринских гор. Всем старостам селений оказывать дорожное содействие в жилье и транспорте. Царь Всеволод". Внизу была приложена печать царской канцелярии и подпись царского писаря.
- Не простая ты пташка, раз царская грамота при тебе, да ещё и писана на пергаменте, - серьёзно обратился к женщине староста.
А та тяжело вздохнула и ничего не ответила. Сабур неопределённо покачал головой и добавил: "Ну, раз так, будем выполнять царский указ, а остальное не нашего, видать, ума дело". Он аккуратно свернул грамотку, вновь перевязал её тесьмой и протянул молчаливой женщине.
- Эй, Миней да Машук возьмите-ка её поклажу с ладьи, да отнесите ко мне, - окликнул он двух молодых парней на берегу, а ей сказал. - Пойдём горемычная, переночуешь у меня, а завтра с обозом поедешь в монастырь.
Много повидал на своём веку старый Сабур, множество людей прошло через это селение на богомолье в монастырь, но очень немного было среди них, таких как она. Догадывался староста, что не по своей воле пустилась она в дальний путь с младенцем на руках и с такой подорожной в поясном кошеле. Сосланная она, в немилость царскую попала. Только перепутал он, не догадывался, что сослана не она сама, а именно невинный младенец стал причиной её изгнания.
Поутру с первыми петухами ожило селение Пороги. Заскрипели телеги, зафыркали лошади. Сонные мужики, лениво ругаясь, запрягали. Товары для монастыря уже с вечера были уложены на телеги, и обозу предстояло отправиться в путь с раннего утра, как только покажется Солнышко. Хороший обычай отправляться в путь с первыми лучами.
Когда всё было готово, к телеге, где разместилась Молодила с непременной корзиной на руках, подошёл кормщик.
- Вот, попрощаться пришёл, когда теперь увидимся.
- Прощай Ратмир, спасибо тебе за всё.
- Удачно тебе добраться до монастыря.
- И тебе удачи в трудах твоих нелёгких. Добрый ты человек, хорошо с тобой, - сказала она тихо и стыдливо опустила взгляд.
Оба замолчали в смущении. Он взял её руку, а она не пыталась отнять. Так промолчали они немного. Заминку их прервал окрик переднего возницы: "Готовы ли?". Весь обоз отозвался: "Готовы!". Тогда передний сотворил знамение и крикнул: "С богом, в путь, тронули!". Обоз тронулся. Сначала двинулась первая повозка, а за ней начали движение постепенно остальные. Вереница телег вытягивалась по дороге в направлении гор. Ратмир шагал рядом с телегой, не выпуская руки Молодилы.
- Буду через год здесь, разыщу тебя, ждать будешь? - прервал затянувшееся молчание кормщик.
- Буду, Ратмирушка, буду, - она вскинула на него влажные глаза и тихо попросила. - Найди меня, не забывай.
Он выпустил её руку и остановился, провожая взглядом. Она тихо всхлипнула, и по щекам её скатились крупные капли. В глазах всё расплывалось от слёз, а она смотрела сквозь эту влажную пелену на удалявшуюся фигуру. Что-то ждёт их впереди, как примут её суровые места?
А Мураван гудел как потревоженный улей. Ровно через семь дней после того, как в тяжёлых родах царица впала в беспамятство и через пять дней, как покинула опальная царевна в своей корзинке столицу, случилось небывалое событие. Средь бела дня погасло Солнце. Бывали и раньше затмения, но в этот раз произошло что-то невероятное. Светило погасло почти мгновенно и не осталось на его месте сияющей короны, а лишь бурое туманное облачко едва светилось на чёрном небе. Будто засохший кровавый след на траурном бархате. Это необычное затмение навело на жителей такой ужас, что весь город словно вымер. Даже собаки перестали лаять, птицы замолкли, а люди в оцепенении смотрели на скорбное небо и не могли издать ни звука. Но затем столицу накрыла волна истеричных воплей. Горожане и гости в панике метались по улицам, истошно кричали. Кто-то плакал, кто-то молился, но все уверены были, что настал конец Света.
Солнце появилось так же внезапно, как и погасло. По городу метались с нервным лаем обезумевшие собаки, в небе повис оглушающий гвалт потревоженных птиц. Люди потихоньку приходили в себя. А через некоторое время на рыночной площади, при огромном скоплении народа заголосила бабка Варвара.
- Ой, люди добрые, злое знамение послал на нас нынче господь! Великое зло грядёт. Не будет мира в нашем царстве-государстве.
- Чего каркаешь, старая, беду накличешь! - выкрикнул кт-то из толпы.
- За грехи наши и царя нашего ниспослано будет нам наказание!
- Это же ведунья Варвара, - пронеслось по площади.
- Да колдунья она, небось сама и наколдовала, - раздался злой голос.
- Окстись, да никому никогда она вреда не делала, - возражали злому голосу.
- Готовьтесь люди добрые к бедам великим и тяготам непомерным, - кричала старуха-ведунья. - Царь наш рассудком помутился, и царица когда очнётся, память потеряет!
- Ты старая ведьма, пошто это кликушествуешь, чего про царскую фамилию речи паскудные ведёшь, зачем народ баламутишь?! А вот мы тебя сейчас скрутим да на суд. - Заревел из толпы старшина стражников.
- Попомните, да поздно будет! - крикнула в последний раз старуха и юркнула в толпу.
Да и пропала насовсем. Как ни пыталась стража отыскать колдунью, всё без толку. Исчезла, будто не было её никогда. И никто больше не видел её ни в городе, ни в окрестностях. А меж тем столица гудела слухами. Придворные мудрецы и астрономы с астрологами никак не могли понять: как могли они так грубо просчитаться. Не должно по их расчётам быть затмения в этот день. А приезжие удивлённо заявляли, что не было никакого затмения. Оказывается, затмение видели только в Мураване. Этот факт ещё больше будоражил умы и вводил в заблуждение. Да к тому же из дворца просочились слухи, что царица и впрямь очнулась, да только не узнаёт никого, кроме супруга своего. И помнит только молодость свою. Новорожденный младенец родился мёртвым, а царь Всеволод с горя рассудком помутился. Видать права была ведунья, а может это она сама и наколдовала? Да кто ж теперь разберёт?
А в далёком селении Пороги, что расположилось у реки Великой в предгорьях Каринских гор, как-то остановилась старушка-паломница, прося у жителей милостыню на пропитание. Была она седая и сгорбленная. Одной узловатой рукой держалась за посох, а другую с высохшими пальцами протягивала за подаянием. Босые ступни её грязны и избиты дальней дорогой. Кожа на них огрубела как копыто и потрескалась. Сморщенное лицо сильно обветрено и загорело, но на нём сияли добрым светом ясные зелёные глаза. Одета она была бедно, почти по-нищенски, но дыры аккуратно заштопаны и умело пришиты заплаты. Голова повязана чистым белым платком. А под платком аккуратно зачёсаны седые волосы. Поношенные чуни из толстой кожи заботливо подвязаны к заплечной котомке. Видно берегла старушка свою обувку.
Паломники-богомольцы здесь проходили иногда, потому никто и не удивился, когда старушка присела на придорожный камень около пристани.
- Подайте, люди добрые, на пропитание, а я уж за вас помолюсь в монастыре, - обратилась она к проходившему мимо мужчине с мальчиком.
- Да нету у нас при себе ничего, старая, - ответил равнодушно мужчина и, обращаясь к мальчику, добавил. - Сынка, сбегай домой, спроси у матери краюху, да принеси ей, а ты погодь немного, - бросил он старухе и продолжил свой путь.
- Наградит тебя Господь за доброту твою, - вслед уходящему прошептала она.
Через короткое время примчался мальчуган и протянул ей краюху ржаного хлеба.
- Спаси бог твою ангельскую душу. Присядь рядом внучек, да вкуси со мной хлеба.
Мальчик примостился на траве у ног старушки, а она, преломив хлеб, протянула ему кусок.
- А давно ли отправился в монастырь обоз? - спросила паломница мальчика.
- А уж как два дня, - жуя, ответил тот.
- А много ли богомольцев ушло с тем обозом?
- Не, одна только тётка на телеге поехала, - ответил он и серьёзно добавил. - А тебе бабушка, хорошо бы было с ними. Старенькая ты, трудно, поди, одной.
- Трудно, милый, трудно, - погладила она его по голове. - Доброе сердце у тебя дитятко. А не проводишь ли ты старуху до околицы, чтоб собаки не тронули меня, а я тебе сказку расскажу.
- Пойдём, провожу, я собак не боюсь, да и они меня знают.
Она спрятала остаток хлеба в котомку и поднялась. Медленно шли они по пыльной дороге и разговаривали. А местные собаки не только не лаяли, но пробегая мимо, виляли хвостами и радостно повизгивали. Конечно, наблюдательный человек приметил бы это необычное поведение собак, но мальчик был увлечён старухиной сказкой и ничего не замечал. За околицей они расстались. Старушка поковыляла в сторону гор, а мальчишка попылил назад к дому. А когда селение скрылось из виду, горбатая старушка выпрямилась, расправила плечи и зашагала уверенным бодрым шагом, будто и не проделала она долгий путь к этим горам от самой столицы.
*
На чужом незнакомом берегу остались трое.
- Будем подниматься наверх, к дороге. К утру мы должны быть далеко, - произнёс в темноте Даруг. - Не нужно чтобы нас здесь застало утро.
- Куда мы пойдём в такой темноте? - возразил детский голос из темноты.
- Слушайся нас и всё будет хорошо, - Даруг подхватил с песка меньший заплечный мешок и безошибочно водрузил его на плечи мальчика, а в руку сунул ему небольшую сумку. - Держись за меня и не отставай.
Жрецы взяли свои мешки и сумки. Даруг с мальчиком пошли вперёд, а Масар замыкал шествие.
- Эй, ты что, видишь в темноте как кошка? - изумился Таракан, понимая, что идут они в полной темноте по тропе, поднимающейся вверх. Идут не наугад, а совершенно точно выбирая дорогу.
- Теперь ты будешь называть нас "господин Даруг и господин Масар". Понял? Теперь ты наш слуга. А если будешь хорошо служить, мы дадим тебе новое настоящее имя и,\ может быть, возьмём в ученики, - из темноты отозвался повелительно Даруг. - А служить Солнцу - это величайшая честь.
- Я понял вас господин Даруг, - после некоторого раздумья ответил мальчик.
- Молодец, а теперь запомни, кто бы ни спросил тебя о нас, ты должен отвечать, что мы прибыли из дальней заморской страны и ведём торговые переговоры. Где находится эта страна, ты не знаешь. Сам ты сирота, а в услужение мы тебя взяли на севере Саронга. Запомни, ты никогда не видел чёрного корабля и вообще не знаком с пиратами. Крепко запомни это, никто не должен знать, кто доставил нас на этот берег. И поменьше болтай, а больше слушай да приглядывайся. Незачем тебе показывать свои знания, кажись глупее и проще. Меньше будут задавать тебе вопросов. Понял?
- Да, господин Даруг, понял.
Они постепенно поднимались по извилистой тропинке на высокий берег, а когда тропинка перестала взбираться вверх, и пошла ровно, туман рассеялся. Видно туман стлался над водой, а здесь наверху его разогнал ветерок. Над головой засияли звёзды. Луны не было, но уже можно было различить три фигуры на краю высокого утёса. Где-то вдали мерцал огонёк. Там угадывалось поселение. Туда они и направились. В темноте, по плохой дороге они добрались до селения уже когда над горизонтом забрезжил рассвет. Таверну нашли быстро. "Старый Нарвал" располагался на центральной улице почти на самой окраине. Дверь была заперта, и Масар ударил в неё колотушкой, висевшей рядом. Из-за угла выскочила лохматая чёрная собака и, оскаля пасть, бросилась на нарушителей спокойствия. Она лаяла и хотела ухватить Масара за ногу. Но жрец склонился перед ней и что-то быстро произнёс на незнакомом языке. Собака замолчала и скрылась в темноте. Долго не было никакого ответа, но после нескольких настойчивых ударов, за дверью раздалось сонное ворчание.
- Иду, иду. Кого ещё дьявол принёс в такую рань. Все порядочные люди спят ещё.
Дверь громыхнула засовом, и отворилось маленькое окошко. В него осторожно выглянула недовольная заспанная физиономия, а хриплый голос спросил: "Чего надо?"
- Нам нужен кров, хозяин, мы уже сутки в пути. А это вам за беспокойство, - Масар сунул в окошко мелкую серебряную монету.
Хозяин немедленно схватил её и принялся разглядывать при свете фонаря, затем он попробовал её на зуб и удовлетворённо кивнул. Окошко захлопнулось, и заскрипел дверной запор. Отворив дверь, хозяин жестом пригласил гостей внутрь. Серебро смягчило его раздражение, да и гости не выглядели бедняками.
- Мы всегда рады гостям, проходите, располагайтесь. Меня зовут Нурий Крам.
- Дайте нам самую чистую комнату, хозяин, и принесите воды для умывания.
- У меня сейчас свободно несколько комнат, можете поселиться отдельно.
- Благодарим, мы прекрасно устроимся в одной.
- Не желаете ли позавтракать, у меня отличная кухарка, и вина можно подать из моих личных запасов, - осведомился хозяин заведения.
- Нет, уважаемый, благодарим, мы очень устали и хотели бы отдохнуть.
- Как хотите, - разочаровано протянул Нурий. - Прошу, следуйте за мной.
Они поднялись наверх, где располагались комнаты для гостей. Их комната оказалась сравнительно чистым помещением с окном на улицу. Широкая кровать, стол с двумя стульями, комод в углу и медный умывальник над широким тазом, вот и вся меблировка. Но кровать была застелена чистым бельём и рядом с умывальником чистое льняное полотенце. На окне висели короткие зелёные шторы. Рядом с тазом уже стояло большое деревянное ведро с водой, и в нём плавал ковш.
- Располагайтесь господа, здесь вас никто не посмеет побеспокоить, - заверил постояльцев хозяин. - Но позвольте узнать, как мне записать вас в книге проезжающих? Это не моя прихоть, это требование властей.
- Торговые посредники Даруг и Масар со слугой. Прибыли из Саронга, - ответил Масар и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Нурий понял это и удалился из комнаты. Пока они разговаривали с хозяином таверны, Таракан притулился у комода среди сумок и мешков. Теперь он крепко спал сном праведника, подложив под голову свой заплечный мешок. Намаялся мальчишка в дороге, не спал всю ночь, но не проронил ни одной жалобы. Теперь у него начиналась другая, новая жизнь. И даже если начиналась она с трудностей и загадок, всё равно это было лучше, чем терпеть бесконечные оскорбления и пинки на чёрном пиратском корабле. А новые господа его ещё ни разу не ударили и даже дали нести самые лёгкие вещи. Пока грех на них обижаться. А если он заслужит их доверие и благосклонность, они будут учить его. Грамотному человеку легче жить в этом мире. Всегда можно найти себе применение. Мир так велик и разнообразен, многое ещё предстоит повидать и многое пройти. Мальчик спал и во сне рассуждал по-детски о превратностях судьбы.
Просыпайся Таракан, - настойчиво, но не грубо тормошил его кто-то. - Ты и так спишь больше положенного. Вставай.
Не привыкший чтобы его упрашивали, мальчишка вскочил и проснулся почти мгновенно. Прошлая жизнь приучила всегда быть готовым к опасности и выполнению любого приказа.
- Да, господин Масар, я уже не сплю, - ещё сонным голосом протянул мальчуган, кулаками протирая глаза. В комнате они были вдвоём, господин Даруг уже ушёл куда-то.
- Молодец, ты крепко усвоил первый урок. Теперь мыться, это будет твоей второй обязанностью: умываться перед сном и после него.
- Вот так новость! Умываться, какая глупость, тратить драгоценную пресную воду на такое бесполезное занятие, - подумал про себя Таракан, рассуждая по-пиратски. Но вслух возражать не осмелился.
- Тебя нужно хорошенько отмыть. Ты оскорбляешь обоняние своих господ неприличным зловонием грязного тела и нечистого дыхания. Раздевайся, снимай с себя всё.
- Что за прихоть? С ума он что ли сошёл? - опять про себя возмутился слуга, но приказ выполнил.
- Садись в таз и закрой глаза.
Мальчик сбросил с себя одежду, сел в таз и закрыл глаза. Ничего не поделаешь, нужно выполнять приказы, какими бы глупыми они ни казались. Он уже приготовился к тому, что его сейчас окатят холодной водой, как делали это пираты на чёрном корабле. Но к своему немалому удивлению почувствовал, как тёплая струя полилась ему на голову. Затем Масар потёр его голову чем-то твёрдым. Взял его ладони и ими же начал растирать мальчику волосы. Под пальцами тут же начала образовываться пена. Какое необычное ощущение. Просто волшебство какое-то. Наверное, ему и приказано было закрыть глаза, чтобы он не увидел, как делается это волшебство. Ещё на корабле он понял, что его новые господа не простые люди, многое в них казалось странным. А теперь понятно стало - они волшебники. Сначала запросто уговорили Рохана отдать его им, потом как кошки видели в темноте, а теперь эта пена на голове.
- Теперь делай это сам, - приказал Масар. - Взбей хорошенько пену на голове, этой пеной вымой лицо и всё тело, да хорошенько мойся, везде, - а сам принялся тереть его спину чем-то вроде палубной щётки, только намного мягче.
- А что если приоткрыть глаз и подсмотреть на это чудесное волшебство, - подумал Таракан. Приоткрыл один глаз, увидел обычную белую пену, как на гребнях волн и тут же получил наказание. Что-то больно укусило его прямо в глаз. Он быстро зажмурился, но жжение не проходило. Было больно, но он терпел, только засопел громче от боли и досады.
- Я же говорил, не открывай глаза, - угадав его проступок, произнёс из-за спины господин Масар.
- Я нечаянно, господин Масар, - промямлил растерянно мальчик, а про себя подумал. - Он ещё и провидец.
Когда умывание было закончено и разрешено было открыть глаза, Масар набросил на голову мальчика полотенце и приказал: "Выходи и вытирайся". В тазу после него осталась мутная грязная вода, покрытая серой мерзкой пеной.
- Как же так, ведь пена была белой? - удивился про себя Таракан. - Волшебство!
- Вот тебе кисточка и порошок для чистки зубов. Зубы ты теперь тоже будешь чистить два раза в сутки. Здоровые, чистые зубы - это залог твоего здоровья. Нам нужен здоровый и опрятный слуга. Я научу тебя чистить зубы, но повторять не буду. Запоминай всё сразу.
- Ну, это уж полная дурость - чистить зубы! Они же во рту, они же не могут испачкаться! - с возмущением подумал мальчик, но снова промолчал.
Обучение чистке зубов оказалось сущим наказанием, но хороший слуга должен стойко переносить все прихоти хозяев и он терпел. Терпел и учился. Теперь он твёрдо решил вытерпеть всё, чтобы они взяли его в ученики. Может быть и он когда-нибудь станет волшебником.
- А теперь посмотри, что из тебя получилось, - Масар протянул ему плоский прямоугольный предмет.
- Я знаю, это зеркало, я видел такое в каюте капитана, - наконец-то развязал язык слуга. - Только там оно было больше и круглое. Очень дорогая и редкая штука.
- Правильно, но ты взгляни на себя.
- Кто это? Неужели это я?! - на него смотрел приятный розовощёкий мальчик. Из-под веера густых чёрных ресниц блестели удивлённые голубые глаза. Лицо обрамляли ещё влажные волны каштановых волос, а во рту сверкали жемчужины зубов.
- Вот видишь, как меняет человека чистота. Теперь от тебя не несёт псиной и разговаривать с тобой можно не зажимая нос.
- Да, господин Масар.
- Сейчас ты переоденешься в новую одежду, и мы пойдём обедать.