Говоря посланцу про двести воинов, якобы ушедших в степь, Монзырев блефовал. Сашка Горбыль ушел в гости к печенегам всего с тридцатью диверсантами. По прикидкам Анатолия, этого количества воинов было достаточно, чтоб навести шороху в степи и сохранить мобильность подразделения.
* * *
Разъяренный, обиженный пересказанным разговором с боярином, великий князь отдал приказ на штурм. Взревела орда, сдвинулась с места, словно селевой поток, сначала медленно, потом все убыстряя и убыстряя темп. Из тысячи глоток рвался рык. Между бегущими сотнями, воины несли на плечах лестницы. Десятки кочевников на ходу примеривались бросать волосяные арканы. Из задних рядов в сторону крепостной стены зашелестели летящие стрелы:
- Харра! Харра-а, - на бегу орали, хрипели, стонали в боевом трансе печенеги. Им нанесли обиду, враг обязан ответить за это.
Со стороны крепости в бегущих на штурм городка полетели ответные стрелы, арбалетные болты и крепкие слова русского мата, перенятые в процессе общения у Сашки Горбыля.
Было видно, как стрелы поражают атакующих врагов. Упавших, убиты они или ранены, неважно, тут же накрывала волна бегущих позади, втаптывала тела в землю. Люди, словно загипнотизированные зомби, видели только одну цель, ненавистные стены и русов на них.
- Харра, харра-а-а, - преодолевая уже значительно покрытый трупами ров, печенеги взбирались на внутренний его бугор. Сотни арканов взметнулись вверх за срез стены, авось зацепится удавка за какой либо выступ. Лестницы уперлись в парапет галерей между башнями. Стрелы, стрелы шипят, жалят кругом, словно ядовитые змеи.
- Харра, хара-а, - побежали по лестницам наверх первые, самые сильные и смелые бойцы, прикрываясь щитами, приготовив саблю или копье для решительного удара. По веревкам арканов, словно обезьяны, полезли наверх самые ловкие, щит за спиной, сабля в зубах.
"Помогайте боги печенежские! Не отвернись удача! Вперед, только вперед. За стенами добыча. За стенами пожива!".
- А-а-а-а, а-а-а… - слышались душераздирающие вопли, вой, крики боли, ругани. Словно мешки с песком, глухо валились, падали на землю воины успевшие подняться на высоту стены, их убивали мечами, кололи пиками, бросали в них камни, лили на голову ведра крутого кипятка.
Откуда у русов столько воинов в крепости? Необходимо хотя бы в одном месте прорвать защиту, проделать проход, хотя бы слегка расширить его, свежие силы тут же войдут в брешь, и сразу станет полегче.
Скопление воинов у ворот. Нет никаких сил срубить цепи с деревянного моста, уже потерян не один богатырь, пытавшийся сделать это. Звериная ярость плещется не находя выхода.
- А-а-а-а… - очередная порция кипятка и холодного железа на головах атакующих, а мост все так же прикрывает собою ворота.
Вдруг прискакал посланец, кубарем скатившийся к ногам вождя:
- Повелитель, воины рубятся на восточной стене! Проход есть!
- Зар-мат, три сотни на восточную стену, немедленно!
Сидевшие в седлах верхом печенежские сотни, ждавшие приказов повелителя, рванули с места, с гиканьем и криками радости подались к восточной стене.
Кулпей окруженный телохранителями, покинул свою ставку, он поскакал любоваться сечей при прорыве. Хотелось видеть начало конца злой крепостицы, встретившейся на пути орды.
* * *
С балкона терема не было видно всего происходящего на стенах. Галка с женщинами и бабкой Павлой, смотрели как из казарменного помещения, сотник Трувор бегом выдвигает свою сотню к восточной стене.
- Совсем плохо нашим приходится, - промолвила боярыня. - Если Трувор повел своих, значит восточная стена на грани падения.
- Все будет хорошо, детка, - успокаивающе, погладила по голове сидевшую на табурете Галину ведунья. - Поверь мне, уж я-то знаю.
В животе разбуянился ребенок, будто чувствуя происходящее в бурлящем мире, в который он скоро выйдет, стал толкать будущюю мать изнутри.
- Ох, как хотелось бы верить, - Галка выгнувшись, отставила живот вперед. - Ой, мама! Да, что же он делает сегодня? Ой-ой, и живот внизу тянет. Фух-фу!
- Может полежать тебе, Гала? - это Людмила, оторвавшись от зрелища происходящего на стенах, задала вопрос.
- Да нет, вот, кажется, отпустило. Ох, отпустило.
Бабка пристально посмотрела на боярыню:
- И давно у тебя так с животом?
- Да вот с утра началось. Наверное, от волнения брыкается.
- Ну, да. Вот что, Людмила, и ты Анна, быстро печь малую затопили, да воду на нее поставили, и полотно чистое принесите. Пошевеливайтесь, клуши. Чего на меня уставились?
- Ага!
- Ты что, Брячеславовна? - задала вопрос Галина, удивленно глядя на бабку.
- А того, девонька, что время твое пришло. У боярина твоего свой урок проходит, а у нас с тобой - свой начинается. Да не волнуйся ты так, не ты первая. Родим, куда мы денемся.
- Ой-ой, что-то опять схватывает живот внизу.
- Ну, вот и хорошо, вставай, идем в светлицу, не будем же мы на всем обозрении дитятю на свет выводить. Пойдем, милая, за нами Мокош присмотрит, не даст пропасть.
Бабка повела боярыню в терем, прикрыв ее собою, будто желая защитить роженицу от происходящей действительности.
А действительность была такова.
Монзырев находился на галерее южных ворот, когда увидал, нет, всем своим естеством почувствовал пришедшее в движение войско неприятеля.
- Всем бойцам занять свои места по расчетам. Страховать друг друга, про щиты не забывайте. Подойдут ко рву, бегло открыть стрельбу из луков. Работаем без напоминаний. Мишка, быстро вниз, женщинам готовность полная, махну рукой - пусть несут кипяток на стены. Пошевеливайся!
Печенеги, равномерно увеличивая темп движения, приближались к первому защитному барьеру - рву. Монзыреву даже показалось, что при их движении, в голове отбивается такт музыки из кинофильма "Александр Невский", когда немцы по льду шли в наступление клином - своей знаменитой "свиньей". Вот и ров. Тут же со стороны кочевников полетели стрелы, тучи стрел. Передовые ряды пошли на преодоление земляного препятствия.
- Открыть стрельбу! - выкрикнул он.
Стрелы со стен полетели в черную массу плотно движущихся печенегов, не все они нашли цель, все-таки враг прикрывался щитами, кто-то носил броню и она защитила.
Дикий рев сотряс ряды противника.
- Увеличить темп стрельбы.
Противник полез на внутренний вал перед стеной, люди несущие лестницы, выдвинулись вперед.
- Стрел не жалеть, мать вашу так, через коромысло.
С характерным стуком, ударились концы лестниц о парапет. На секунду Монзырев отвлекся, высунувшись с внутренней стороны галереи, подал Мишке сигнал. По широким лестницам на галерею побежали бабы и взрослые дети с ведрами кипятка в обеих руках, каждую минуту рискуя попасть под стрелу врага или обвариться крутым варом.
С наружной стороны стены снова раздался рев, начался штурм.
- Сбрасывай камни! - выкрикнул сотник Первак.
Стены хорошо помогали защитникам, но плотность полета стрел была очень велика. На галереях появились убитые и раненые, стоны которых слышались даже через неимоверный шум военных действий. На лезущих на стены печенегов полился кипяток, вопли ошпаренных раздавались на всем протяжении внешней стороны стены. Женщины побежали за новой порцией вара, трое из них и один из отроков, со стрелами в телах остались лежать на обильно политых кровью досках полов галереи. Одна из баб, высунувшись за стену, получив стрелу в глаз, вывалилась наружу. Напор ослаб ненадолго, буквально сразу возобновился снова. На стены по лестницам и арканам потянулась новая партия печенегов. Дошло до рукопашной, русичи взялись за мечи и топоры, работали парами, прикрывая себя и напарника щитами. Со всех сторон слышались звуки сечи, которая в иных местах перешла в жестокую бойню. Снова подоспели бабы с пацанами, не обращая внимания на бой, оскальзываясь на кровавых лужах, подбегали к стенам, плескали кипяток в подпирающих вверх нижних врагов. После одного такого удачного пролива, удалось затащить три лестницы наверх. Напор снова ослаб.
Монзырев прислушался к реву на восточной стене.
- Мишка! - тот, будто ждал за спиной, тут же появился. - Немедленно дежурную сотню на восточную стену. Мухой!
Малька, словно ветром сдуло.
- Липень, - подозвал Монзырев кадра из Мишкиного десятка. - Пробегись по надвратным башням, пусть стрелами сбивают амбалов, что пытаются срубить цепи с моста. Отсюда в них не попасть.
- Сделаю, боярин.
Очередная партия печенегов нарисовалась над парапетом.
- А, ну, бойцы, окрысились, вдарили разом.
Закрываясь щитом, он крушил врага на ближайшей лестнице. Никакого боевого транса, про который рассказывали Сашка с Андрюхой, он так и не чувствовал, просто тупо рубил лезущих наверх кочевников. По-видимому, никакого "дара" от перехода он не получил.
Подоспел очередной кипяток, до сорока ведер вара ухнуло вниз. Вопли, стоны, крики ненависти. Усталость давала о себе знать, появилось чувство легкого безразличия к происходящему. Заметив это в себе, Монзырев побежал по галерее:
- Не расслабляться, парни, еще немного и они отойдут. Мы их делаем, слышите, мы их имеем по полной программе. Куда им до таких богатырей, как вы. Работаем, работаем, - подбадривал он бойцов. В одном месте сунувшись, мечем подмогнул усталым ратникам, вместе сбросили с лестницы целую гроздь кочевников. Прикрывшись щитом, выглянув вниз, рассмотрел копошащихся вшами захватчиков. Продолжил дальше свой путь. Подбежав до угловой башни, заметил сотника, молотившего топором очередного копченого. Став рядом с ним, приложился мечом к "клиенту", отдышавшись, сказал:
- Первак, посмотри тут за всем, я на восточную стену, чувствую там жарко.
- Сдюжим.
На восточной стене силами дежурной сотни, удалось локализовать проход, проделанный неприятелем в защите и спихнуть его со стены на внешнюю сторону.
Получив переданный Мишкой приказ Монзырева, срочно выдвинуться на восточную стену, Трувор привел туда бойцов. На галерее, уже вовсю кипела рукопашная схватка, проходы были завалены трупами защитников и атакующих, кровью обильно залит пол, ноги скользили по ней. Не обращая внимания на потери, кочевники рвались в прорыв, шагая в полном смысле по трупам своих. Критический момент боя для славян приближался с каждой минутой все ближе. По одной из внутренних лестниц печенеги прорвались во внутренний двор крепости. Попавшихся на пути женщин и детей, кипятивших воду у чанов и разносивших ее, они просто вырезали.
Подоспевшая сотня, полностью вооруженная арбалетами, на ходу перестроилась в пять шеренг, как на отработке упражнения пошереножной стрельбы, стала стрелять. После выстрела, первая шеренга, просачивалась в последний ряд, на ее место вставала вторая. Пока пятая шеренга попадала в первый ряд, первая уже была готова к стрельбе. Болты пробивали тела, кольчуги, прошивали щиты прорвавшихся во внутренний двор. По широкой лестнице, сотня, уменьшив количество людей в шеренге, почти строем вошла в галерею. Отстреляв, как в тире, оставшихся врагов, не вступая в рукопашную вообще, лишь прикрываясь щитами от шальных стрел, сбросила кочевников вниз со стены, тем самым освободив галерею. Цепью, подбежав к внешнему парапету, выпустили болты вниз под стену. Рывок, штурмовые лестницы втянуты внутрь крепости. Попытка прорыва восточной стены отбита.
Запыхавшись, прибежал Монзырев:
- Ну, что тут, Трувор?
На защитников галереи, оставшихся в живых, было больно смотреть, все в крови, своей и чужой, раны, ссадины, одежда на многих превратилась в тряпье, даже кольчуги участников рукопашной схватки, были основательно порваны или порублены. В воздухе отчетливо витал ни с чем несравнимый, тяжелый, отвратный запах свежей крови. Запах сродний с запахом бойни.
- Халег погиб. Много погибших, ранены все.
- Вижу.
Выглянул вниз за стену. Печенеги отходили, бежали, бросив сотни убитых и раненых соплеменников под стенами. По отступающим, уже никто не стрелял, на людей навалилась апатия после прошедшего боя, вид погибших товарищей - удручал. На стенах копошились бабы и дети, выискивая и унося на себе раненых тяжело, вниз.
- Трувор, смени своей сотней сотню Халега на стене. Сегодня штурма не будет, людям, вышедшим из этакой мясорубки, нужен отдых. Да, и пошли команду вниз за стену, пусть добьют раненых врагов и соберут оружие. Смотри, чтоб не подставились под стрелы конных обормотов.
- Понятно.
Монзырева разыскал Мишка, тот шел по галереям, проходя через сквозные проходы в башнях.
- Дядя Толя, печенеги отступили от всех стен, - доложил он.
- Добро! Посылай своих парней к сотникам, пусть срочно доложат мне о наших потерях. Я у северных ворот буду.
- Слушаюсь!
- 14 -
Великий князь Кулпей метался по юрте, ругая всех и вся у себя в ставке, грозясь и запугивая своих сотников, тех, кто остался жив после штурма, грозил подвергнуть самым страшным наказаниям, которые только смог придумать для них. Ему доложили о потерях. Только убитыми орда потеряла больше семнадцати сотен воинов. А еще были раненые, правда, все легко, тяжелые остались под стенами уцелевшей крепости. Восемь сотников погибло, сложив свои буйные головы. У северных ворот погиб и малый князь Сак-мат.
Великие боги, почему вы так наказываете его, почему было бы не отправить в это гиблое место малых князей, потом спрашивать их за неудачу в походе. Надо было самому идти вглубь территории русов. Привычно пройтись огнем и мечом по изведанным еще предками дорогам.
Привести воинов и положить под стенами никому неизвестной крепостишки добрую половину кочевьев, как посмотрят старейшины родов на все это? Спросят, где хабар, где рабы, куда делись наши сыновья? Почему они не вернулись из набега?
- Резать лошадей, кормить воинов. Назначаю на завтра новый штурм, мы сожжем это логово бешеных волков! - брызжа слюной в лица своих военачальников, закончил разнос подчиненных Кулпей.
Неглядя больше ни на кого, повелительным жестом руки прогнал из юрты всех собраных на "разнос", остался в одиночестве переживать горечь неудачи.
Потоптавшись у юрты вождя еще какое-то время, сотники отправились к своим воинам, пошли зализывать раны.
У северных ворот Монзырев столкнулся с воеводой. Перевязанная наспех голова с пятном крови, проступившим через серую холстину, нагрудные пластины на кольчуге помяты от доброго удара, кольчужное плетение на рукаве порвано, да и сам рукав рубахи оторван напрочь, в усах варяга запеклась кровь.
Монзырева воевода встретил с широкой улыбкой на лице:
- Отбились, Николаич! Ты только глянь за ворота, сколько ворогов полегло. Нет, не ждут еще нас боги в чертогах своих.
- Чему ты радуешься, Гунарович? Ты сам посмотри, скольких мы потеряли.
- А ты что, боярин, думал, кочевники нас жалеть шли, что ли? Они за жизнями нашими шли.
- Да это ясно, воевода. Но я рассчитывал на меньшее количество жертв.
Из-за поворота нарисовались Андрюха с Мстиславом, мужем Людмилы, тоже заляпанные кровью, помятые, но в приподнятом настроении.
- Ты видел, Николаич, как мы их уделали? Этот князек со своими отморозками, пер как трактор по бездорожью. Строил из себя быка в законе. А мы ему раз, и рога заголили.
- Видел, видел, молодцы! Мстислав, ты давай иди к восточной стене, принимай сотню Халега на себя.
- А Халег как же? - задал вопрос Улеб.
- Сам же говоришь, воевода, кочевники нас не жалеть пришли. Нет больше Халега, погиб.
- Ну, что ж, нарна Скульд оборвала его нить жизни. Хорошая смерть. Погиб в бою, с мечом в руке, попадет прямиком в небесную дружину Одина. Даже завидно!
- Иди, Мстислав, теперь тебе много дел предстоит.
- Благодарю за доверие, боярин.
- Куда своих погибших складывать будем? - задал вопрос Андрей.
- Я еще вчера приказал Боривою освободить один подвал с ледником, - ответил Улеб. - Вот туда и сносите.
- Не поместим всех.
- Уместим, Николаич, ты только сам не вмешивайся.
- Хорошо, пойду раненых проведаю. Гунарович, пройдись по галереям, проверь запас стрел, настроение воев познай. Ну, что мне тебя учить? Да, себя приведи в порядок, подчиненные смотрят.
Монзырев шел мимо крепостной стены. Всюду кипела работа. Из колодцев таскали воду, заливая ее в опустевшие чаны, подносили дрова, со стен спускали погибших, снимали с них брони, поддерживая, уводили раненых в сторону ангаров. На лицах людей Монзырев читал противоречивые чувства. Вот, где-то слева от него заголосила баба, наверное, нашла бездыханное тело своего кормильца среди десятков тел погибших. Дети понесли в деревянных ведрах вкусно пахнущую еду, взбираясь по широким деревянным лестницам на стены, шли кормить голодных воинов.
В самом ангаре, слышались стоны раненых, склонившиеся над ними женщины, делали перевязки, маленькими острыми ножами вырезали из тел наконечники стрел, поили водой. Тут же присутствовал Вестимир, рукава его полотняной рубахи были подкатаны, сама рубаха в чужой крови. Увидев Монзырева, он сам подошел к нему:
- Ну, как? - задал вопрос, подразумевающий все сразу.
- Если бы Трувор с сотней не подоспел вовремя, сдали бы крепость, не удержались бы. Много убитых, ну раненых ты сам видишь.
- Как думаешь, удержимся дальше?
- Не сомневаюсь теперь. Мы печенегов, почитай половину войска под стенами упокоили. Малость передохнем, и вторую половину положим.
- Боги не оставляют без помощи внуков своих на своей земле.
Монзырев замялся, решая, стоит ли сейчас заводить такой разговор.
- Вот, что. Вестимир, я хотел с тобой поговорить о том, что хоронить погибших придется не в краде. Положим в землю, насыплем курган, как боги посмотрят на это? Слишком много погибших, не лес же весь сжигать.
- Тоже решение проблемы. Я, думаю, что с нашими богами об этом я как-нибудь уговорюсь.
- Ну и славно.
- Ты дома-то был?
- Нет еще.
- Ну, так сходи, проведай боярыню свою. Поздравляю тебя, папаша, дочь у тебя родилась, как раз тогда, когда кочевник на стены полез.
- Да ты чего? - на лице Монзырева проступила идиотская улыбка. - А я парня ждал.
- Ну, ты и дубина. А что, разве девка плохо?
- Хорошо, даже очень хорошо.
- Ну, вот и иди, проведай. Тут и без тебя справятся.
Пошел. Пошел, уже воспринимая суровую действительность по-другому, уже и солнце, которое скоро уйдет за горизонт светит светлее и ласковее, и небо, на котором белыми барашками бегут на север облака, выглядит прозрачнее, голубее. У него родилась дочь, его кровь, его продолжение в этой жизни, господи, хорошо-то как.
- Здравствуй, дядь Толь, - дошел до него звонкий юношеский голос и как эхо второй, побасовитее:
- Здравствуй, дядь Толь.
Отбросив застилающую глаза эйфорию, отрешенность от всего, встрепенулся. Его обгоняли, следуя по делам, Славка - ученик Вестимира и Никита, которого Монзырев пристроил в ученики к Туробою, уж слишком того влекло заниматься с железом.
- Здорово, парни. Как у вас дела?
- Дядь Толь, мы тут раненых переносим в ангар, много их у нас.
- Да, знаю.
- Ксанку с Игорьком, у восточной стены убили прорвавшиеся печенеги.
- Что-о-о? - в глазах Монзырева разом все померкло, аж качнуло всего в сторону, в голове пронеслось: "Вот, еще двоих потерял. Как же так?".