Михаил, настоятель Филонеева монастыря, смотрел вдаль из окна трапезной. Монастырь стоял на горе. Внизу бушевала платановая роща, а еще ниже зеленела бухта Золотого Рога. Голова настоятеля опасно кружилась. Он то и дело поправлял на груди золотой, с рубинами крест. Теплая тяжесть приятно ложилась в руку, и тогда на смуглом скуластом лице мелькала белозубая улыбка, а глаза вспыхивали веселым безумием.
В миру его звали Филипп де Монсей. Он родился далеко отсюда, на берегах реки Уазы, в Шампани. Обычай майората лишил его наследства. Ни замка, ни земли, ни денег - куда податься младшему сыну славного рода?
Филипп с детства слышал легенды о несметных сокровищах Востока. Их рассказывали пилигримы, которым посчастливилось избежать сарацинских мечей и добраться до святынь Иерусалима. Филипп алчно воображал золотые дворцы, драгоценные камни, сосуды с благовониями… Ромейский басилевс хорошо платит своим наемникам… И вот де Монсей решился: так или иначе, он добудет себе богатство! На восток!
У Филиппа не было ни коня, ни меча. В путь он пустился пешком и на первом же постоялом дворе украл меч. В деревне он отнял у крестьянина тщедушную игреневую лошаденку. Спустя год Монсей стал во главе небольшого отряда, промышлявшего разбоем. Он увлек бродяг своей целью. На восток!
Но из этого предприятия не вышло ничего хорошего. Путь до Константинополя занял долгих шесть лет. Кровавый след за бандой Монсея стелился до самых Золотых Ворот. Мрачная слава сыграла с лихими франками плохую шутку. Как только они вошли в город, на них началась облава. Вместо почетной службы их ожидала плаха. А вокруг - чужая страна, чужой язык и высокомерный народ, считавший соотечественников Филиппа немытыми варварами. Спутники его разбежались, как крысы. И сам он метался затравленным зверем. Впереди маячил призрак плахи, кровавый топор палача… Мечты о богатстве разлетелись в дым, осталась одна звериная жажда выжить. Инстинкт самосохранения подсказал ему выход.
Перед настоятелем Филонеева монастыря предстал высокий, широкоплечий франк с черными кудрями до плеч, бесовской ухмылкой и быстрым, настороженным взглядом. Каков наглец! По приметам настоятель сразу узнал главаря разбойников, которого искали стражники. Но франк явился безоружным и держался со всей почтительностью, на которую был способен.
- Чего хочет мой сын? - кротко спросил старик.
- Спасения, отче! - на ломаном греческом страстно ответил франк. - Я чувствую за спиной жар геенны огненной. Запах серы щекочет мне ноздри. Мои грехи снятся мне каждую ночь. Дайте мне самую грязную работу, самое жалкое рубище, самую убогую келью - это все, чего я хочу!
Настоятель вздохнул. Раскаяние варвара внушало сострадание. И разве не долг пастыря спасти заблудшую овцу? Но он ничем не мог помочь Филиппу.
- Увы, сын мой. Ты выбрал не тот монастырь. Право вступить в нашу общину - наследственное. Прежде чем принять обеты, братья обзаводятся семьей. И только их сыновья становятся монахами. Правда, мы иногда принимаем послушников, но сейчас их достаточно. Иди с миром, ищи спасения в другом месте…
Франк оскалился в отчаянной улыбке. Сощурившись, отбросив со лба кольцо волос, он сказал:
- Пошли вы к черту с вашим дурацким правилом, отче. Вы отняли у меня надежду.
И действительно, надежд попытать счастья в другом монастыре, с менее строгим уставом, у Филиппа де Монсея не было. Наверняка стража уже рыщет в окрестностях города. Монахи выдадут его… Образ плахи, запах собственной спекшейся крови мутил его разум.
А настоятель молча наблюдал за франком. Ему понравилось мужество, с которым разбойник принимал свою судьбу.
- Ты говоришь, что не гнушаешься грязной работы? - начал старик. Глаза франка блеснули, но он промолчал. Настоятель продолжил: - Нам нужны рабочие руки. Если хочешь - оставайся слугой, но на жалование не рассчитывай. Хватит с тебя и того, что мы спрячем тебя от стражи. Но если ты будешь лениться или сбежишь, пеняй на себя. Правосудие базилевса не знает срока давности. Ну, что скажешь? Согласен?
Монсей хмуро взглянул на настоятеля. Его покупали, как раба, - ну, так он ведь за этим и пришел. Монсей хотел жить. И он кивнул, подтверждая сделку.
С того дня прошло десять лет. В монастыре сменилось три настоятеля, а Монсей по-прежнему оставался слугой. Монастырь был для него и тюрьмой, и убежищем. Он таскал воду из колодца, колол дрова, чистил хлев и смертельно скучал. Поэтому он заинтересовался странным обрядом, каждую ночь совершавшимся в монастыре.
Под белокаменной базиликой было подземелье - не обычный подвал, а искусственная пещера, выдолбленная в скале. Еженощно туда спускались девять монахов. Когда Монсей выследил их, он ожидал увидеть нечто жуткое, быть может, сатанинское. Но девятеро, накинув на лица куколи, просто молча сидели на каменном полу.
Скука сделала Монсея любопытным. Улучив подходящий момент, он ухватил за бороду одного из братии и потребовал объяснения. Не удовлетворившись невнятным ответом, он стал расспрашивать дальше и дошел до самого настоятеля. Польщенный любознательностью франка, тот охотно добавил недостающие штрихи в картину глубокой древности.
Вот что узнал Филипп де Монсей. В неправедные языческие времена в Афинах жил философ по имени Филоней. Он был беден, а его уроки - непопулярны. У него было всего восемь учеников, да и те со странностями. Каждую грозовую ночь Филоней с учениками проводил в пригородных катакомбах. В городе потешались над ними, дразнили кротами. Никто не знал, что Филоней пытается в точности повторить условия, о которых говорилось в неком пергаменте. Пергамент этот достался Филонею от его учителя Платона, тот списал его с египетского папируса, а тот в свою очередь был копией еще более древнего китайского документа.
Ночь, гроза, пещера и девять человек! Условия События. Что именно должно произойти - Филоней не знал, но страстно хотел узнать. Он твердо верил, что когда-нибудь Событие повторится.
Как выяснилось значительно позже, Филоней на три четверти ошибался относительно условий, а о самом главном не имел понятия. Но то ли вмешалась счастливая случайность, то ли Богу было угодно явить свое чудо роду человеческому… В 344 году до Рождества Христова девять человек провели в катакомбах ночь. А наутро с ними начали происходить странности, описанные китайскими мудрецами. Все они очутились в новой жизни.
Сам Филоней оказался слепым - вследствие тяжелой болезни, перенесенной несколько лет назад. Невеселое приобретение! Но внутренний взор философа от этого стал только острее.
Да, я был прав. События повторяются, - думал он, дрожа от радости и забывая о слепоте.
Между Событием, упомянутым Платоном, и той знаменательной ночью прошло по расчетам Филонея 94 года. Он думал, что нового События следует ждать через тот же срок. Ни ему, ни ученикам не суждено столько прожить…
Боги доверили свою тайну немногим - следовательно, надо ее сохранить. Филоней сжег пергамент Платона, а с учеников взял клятву, что они обо всем расскажут своим сыновьям. После этого Филоней и восемь его учеников жили в безвестности и в катакомбы больше не ходили.
Прошел без малого век. Потомки этих девятерых выполнили завет отцов и дедов. Когда пришло назначенное Филонеем время, они, собрав каждый по восемь человек, группами разошлись по пещерам. Но увы. Ночь прошла, а за ней другая, а за ней еще и еще - но Событие не наступало. Поутру люди тщетно искали в жизни каких-то перемен. Они разуверились. Но нашлись упрямцы, твердившие: Филоней ходил в катакомбы не один год. Возможно, 94 года - это случайность. Надо ждать. Надо спускаться в пещеры. Эти упрямцы покинули Аттику и перебрались в горную Македонию, где основали общину Детей Филонея. А через 41 год произошло Событие.
Минуло 620 лет - огромный срок! Дети Филонея оставались в Македонии и пережили пять Событий. Почти не имея связей с внешним миром, они хранили свое странное знание и передавали его по наследству.
Однажды ожидание События слишком затянулось. Прошло уже более полутораста лет, и в общине начались разногласия. Дети больше не верили в старую сказку отцов. Тем более, шел V век от Рождества Христова, пал Вечный город Рим, и весь прежний мир охватила смута.
И вот тогда некий Тимокл, называвший себя прямым потомком Филонея, спасая семью, перебрался в Константинополь. Там он принял истинную веру под именем Филонея, заочно крестив таким образом легендарного основателя общины. А на склоне лет Тимокл-Филоней стал настоятелем монастыря, который теперь носит его имя. И там в 590 году встретил очередное Событие.
Суровые, сужающиеся кверху стены монастыря построены по древнему образцу. Но им всего 160 лет. После каждого События филонейцы оказывались в новой жизни. Иногда монастырь оставался на месте, иногда им приходилось отстраиваться заново. В Филонейском монастыре служат истинному Богу по старому уставу Василия Великого. Но кроме этого, у общины есть свой секрет.
Сегодня братья знают о Событии гораздо больше, чем Филоней. Они поняли, что это не случайность, а Божий дар. Бог милосерден к Избранным. Он уничтожает неправедный отрезок жизни, заменяя его новым. Он дает шанс все исправить.
Избранный - это тот, кто обладает Свойствами, позволяющими заметить Событие. Стать Избранным можно двумя способами.
Первый - это наследственность. Свойства переходят к старшему ребенку, мальчику или девочке. Второй - это соблюдение ряда условий. Если девять человек ночью, в пещере или подземелье встретят Событие и среди них будет Избранный, то его Свойства обретут остальные восемь. Гроза, как они поняли, ни при чем.
Тут монахи столкнулись с трудностью. Они хотели сохранить Свойства в общине и знали, что они переходят к старшему ребенку. Но как быть с обетом безбрачия? И с женщинами, которых нельзя принять в монастырь?
Поэтому в уставе Филонеева монастыря появились особые параграфы. Филипп де Монсей был знаком с ними не понаслышке. Все монахи были Избранными. До того как прийти в общину, они обзаводились семьей. Если у них рождался мальчик, по достижении десяти лет он узнавал тайну филонейцев и давал обет в свое время тоже стать монахом. Девочка? Что ж, девочка становилась потерянным звеном.
Чтобы восполнить неизбежные утраты, спустя пятьдесят лет после каждого События монастырь принимал восемь послушников. Каждую ночь они спускались в подземелье с одним из Избранных и ждали Событие. Если кто-то из восьмерых послушников умирал, на его место брали нового. Во время События послушники обретали Свойства. Затем их отпускали в мир - рожать сыновей. Тех, кто успешно с этим справлялся, принимали в общину.
Филипп де Монсей был увлекающимся человеком. Необычная идея филонейцев захватила его, как некогда желание попасть на Восток. Жизнь - это игра, думал он, пряча в усах хищную улыбку. В первый раз он бросил кости неудачно. Почему бы не попробовать еще раз?
И когда один из восьми послушников по неосторожности (или по другой причине, кто знает?) упал в колодец и сломал себе шею, Монсей, проявив недюжинную настойчивость, занял его место. Теперь каждую ночь вместе с другими он спускался в рукотворную пещеру и ждал. А когда почти разуверился, наступила великая ночь, за которой последовало благословенное утро.
Монсей устроился на ночлег на каменном полу, неловко натянув на босые ноги холщовый подрясник. От грубой ткани тело нещадно свербело. Этот зуд и неудобная поза долго мешали уснуть, но наконец он задремал.
Он проснулся оттого, что по коже разлилась блаженная прохлада. Обхватив себя за плечи, он нащупал шелк. Озябшие ночью ноги теперь покоились в сафьяновых туфлях. Он сидел на мягком ложе, в уютной комнате, которую и кельей-то не назовешь. В дверях застыл с удивленным лицом один из братьев.
- Отец Михаил! Вы меня слышите? Что с вами, отец настоятель?
Отец? Настоятель?! Что-то тяжелое сдавило Монсею горло. Он сгреб в ладонь золотую цепь. Острый луч креста уколол ему руку. Он вцепился в этот символ власти игумена - и вспомнил. Двенадцать лет его жизни были начисто переписаны. И в этот раз кости легли как надо!
В этой жизни Монсею и его сообщникам повезло. По дороге к Константинополю им в руки попал клад - горшок, полный римских золотых монет. Богатство это, хотя и принадлежало всей банде, хранилось в дорожной сумке у Монсея. И когда запахло жареным, он не с пустыми руками явился к настоятелю монастыря в бухте Золотого Рога.
Старик сказал:
- Увы, сын мой. У нас в общине строгие правила. Мы не принимаем инородцев. Иди с миром, ищи спасения в другом месте…
Монсей рассмеялся ему в лицо и высыпал потускневшее золото на стол.
- Может, вы сделаете для меня исключение, отче?
Так Монсей купил себе право вступить в общину. А через несколько лет настойчивость и честолюбие привели его на самый верх замкнутого мира общины - после смерти старого настоятеля он занял его место.
Монсей вспомнил все это - и довольно фыркнул. Интересно, где сейчас его товарищи по ночным бдениям? Остались ли они и в этой жизни монахами? Интересно тогда будет взглянуть в их лица. Они помнят его скотником и водоносом, а должны будут оказывать почести как игумену. Что ж, им придется смирить гордыню и покориться Божьей воле. Такая удача, думал он. Такая баснословная удача!
Потом Монсей узнал, что в мире произошли перемены и поважнее его неожиданного игуменства. Он уснул при императоре Константине Мономахе, а проснулся при Константине Дуке. Между этими двумя Константинами за четыре года сменилось еще два правителя. А пять лет назад западная и восточная церкви окончательно рассорились. Папский легат кардинал Гумберт положил на главный алтарь Айя Софии декрет с анафемой.
Да и сам монастырь мало напоминал прежний. Здесь никто не знал о святом Филонее, о Событиях и о Свойстве. Монсей - своя рука владыка! - воссоздал эти традиции, в том числе и ночные бдения.
Шло время, а он никак не мог успокоиться. Ему казалось, что он тратит по мелочам Божий подарок. Тут есть еще какой-то прок… В чем он заключается, Монсей не знал, но решительно собирался это выяснить.
Снова 23 апреля, воскресенье
- Жертвами трагедии стали тридцать восемь человек. Из них тридцать погибли, остальные в тяжелом состоянии доставлены в больницу. На месте происшествия работает следственная группа и эксперты. По предварительным данным, причиной аварии стало внешнее воздействие на несущий элемент конструкции. Однако ни один из экспертов не приводит сценария событий, соответствующего характеру обрушения и показаниям очевидцев…
- Вы поняли? Поняли? - кричала Лиза, мечась перед телевизором. С ее волос, мокрых после душа, на паркет капала вода. Пятна останутся, подумал Влад. Он сидел на журнальном столике со стаканом виски в перебинтованной руке. Диван он уступил Ульяне и Малаганову.
Ульяна прикладывала к ссадине лед и не отрывалась от экрана. Малаганов смотрел в пол и был тих, как буддийская статуэтка.
- Внешнее воздействие! - кричала Лиза. - Это значит, нас хотели убить. Этот человек, Адольф, зазвал нас в "Галакт" специально. Надо срочно идти в милицию. Столько людей погибло!
- Ну, сходим, - поморщился Влад. - Ну, напишем заявление. Если тут замешаны органы, никто не станет раскручивать дело. А мы огребем новые неприятности.
Лиза уставилась на Влада совершенно круглыми глазами.
- Ты что, думаешь, он все-таки из ФСБ?
Влад пожал плечами. Откуда ему знать? И какое ему до этого дело? Его мысли, его глаза почему-то все время косили в сторону дивана. Сколько можно держать лед? Она же отморозит себе пальцы…
Малаганов вдруг встрепенулся.
- Я думаю, в милицию кто-нибудь из уцелевших уже обратился. Давайте я вам все-таки расскажу, что с вами случилось. А там вы сами решите, куда вам идти.
- Неплохая мысль, - саркастически заметила Лиза. - Главное - своевременная. Кстати, вашу личность тоже неплохо бы прояснить, господин, как вас там, Малаганов!
- Лиза! - укоризненно сказала Ульяна.
- Что - Лиза! Что - Лиза! Я, между прочим, все ногти переломала, а вы говорите - Лиза!
И Мартышка расплакалась.
Объяснение пришлось отложить. Ульяна усадила Лизу рядом с собой, Влад налил ей виски и дал носовой платок. Лиза всхлипывала, потом вдруг расхохоталась, давясь слезами, потом затихла. Ульяна обняла ее за плечи и сказала Малаганову:
- Мы слушаем вас, Аркадий Евгеньевич.
- Имейте в виду, что речь пойдет о предмете, далеко выходящем за пределы ваших обычных представлений, - витиевато начал Малаганов.
- То есть мы идиоты и не поймем, - высморкавшись, встряла Лиза.
- Нет, - смутился Малаганов. - Просто сам я услышал это ребенком. Мне рассказали так, что в десять лет легко было понять и поверить. А вы - взрослые люди. Не знаю, как бы я отреагировал на вашем месте. Ну вот. Представьте себе, что пространство Вселенной - это огромный компьютер. А время, его наполняющее, - нечто вроде программы Windows. Компьютер просчитывает бесконечное число вариантов. Каждый вариант - это отдельный файл. Но на мониторе Вселенной всегда открыто только одно окно. Это - Реальность, то, что на самом деле с нами происходит. Остальные файлы хранятся в памяти Вселенной. Это - Миф. Файлы Мифа по-разному расположены относительно Реальности. Ближайшие отличаются от нее мельчайшими деталями. Но чем дальше, тем различий больше.
Малаганов сделал паузу, отдышался и посмотрел на слушателей. Увы, признался он себе, искры понимания он не зажег. Ульяна слушала напряженно, словно была туга на ухо. У Лизы сделались совершенно пустые глаза, Влад ухмылялся. Но все молчали, и Малаганов продолжил:
- Вселенная регулярно запускает автосохранение Реальности. Сейчас известно, что это происходит через каждые 117 лет…
Его рассказ прервало хрюканье мобильника. Лиза захлопала себя по бокам, приподнялась, с трудом извлекла трубку из заднего кармана джинсов.
- Sorry, - бросила она Малаганову. - Да, Пашуля. Да жива я, жива. Что? Ты только сейчас услышал? Бедненький… Нет, все в порядке. Да, абсолютная жесть. Я? Э… Ну, тут, в одном месте. Нет, не в больнице. Нет, не в милиции. Я тут с Ульяной Николаевной. С У-лья-ной Ни-ко-ла-ев-ной! Какой у тебя адрес? - шепнула она Владу, прикрывая микрофон рукой. Потом сообщила адрес собеседнику. - Да, давай, приезжай. Целую, чмоки. Ну, что там у нас происходит через каждые 117 лет?
- Автосохранение, - послушно повторил Малаганов. - С его помощью Вселенная защищает Реальность от Сбоев, которые время от времени происходят. При Сбое Вселенная как бы перезагружается. Благодаря периодическому автосохранению перезагрузка почти не влияет на содержимое Реальности, лишь небольшой отрезок времени остается несохраненным. Это может быть год, а может - сто лет. Пустяк по меркам вечности. Но течение времени не терпит пустот. Все, вплоть до микрона, должно быть заполнено. И тогда Вселенная замещает утраченное. Из ближайшего, самого похожего на Реальность, файла Мифа берется хронологически соответствующий отрезок. Именно этот отрезок появляется на мониторе Вселенной и становится Реальностью-2. Понимаете?
- Нет, - призналась Ульяна. - Честно говоря, в вашей компьютерной терминологии я совсем запуталась. Но молодежь наверняка все поняла.
Молодежь… Этим словом Ульяна как бы зачисляла себя в возрастную категорию Малаганова. А Лиза и Влад оставались в другой категории.