Блу его пролистала. Никого тут не было, чтобы сменить месяц, но это не важно. Каждая страница была одинаковой - двенадцать страниц апреля, на каждом фото изображены три черные птицы, сидящие на заборе. Было время, когда Ронан думал, что это просто подарок-розыгрыш. Теперь он мог с легкостью признать, что это артефакт разочарованного сна. Блу смотрела на птиц, носом почти касаясь изображения.
- Это стервятники или вороны?
А ту же самую секунду, как Ронан сказал:
- Вороны.
Адам ответил:
- Стервятники.
- Что здесь еще? - спросил Гэнси. Он использовал свой очень любопытный голос и очень любопытное лицо, те самые, которые обычно оставлял для всего, связанного с Глендовером. - Я имею в виду вещи из снов?
- Черт его знает, - ответил Ронан. - Никогда не изучал.
Генси предложил:
- Так давай изучим.
Все четверо кинулись от холодильника открывать шкафы и передвигать предметы на столешне.
- Телефон не подсоединен к стене, - заметил Адам, переворачивая старинный дисковый аппарат. - Но у него все еще есть длинный гудок.
В век сотовых телефонов Ронан нашел это открытие вообще не интересным. Сам он обнаружил карандаш, который на самом деле был ручкой. Даже царапанье ногтем грифеля в исследовательских целях показало, что это грифель карандаша, но кончик чертил идеальную линию синими чернилами, когда его вели по блокноту рядом с банкой карандашей.
- Микроволновка тоже не подключена, - сообщил Адам.
- Здесь ложка с двумя концами, - добавил Гэнси.
Пронзительный визг наполнил кухню. Блу обнаружила, что, когда сидение одного из высоких стульев вращалось, оно издавало звук, немного похожий на "Ветер, который колышет ячмень", играющую в несколько раз быстрее, чем она должна была бы играть. Она несколько раз провернула стул, чтобы увидеть, проиграет ли мелодия целиком. Не проиграла. Продукт еще одного разочарованного сна.
- Черт побери, - воскликнул Гэнси, роняя нож на столешницу. Он потряс рукой. - Он раскаленный докрасна.
Только это было не так. Лезвие из обычной нержавеющей стали, а его высокая температура стала очевидна только из-за слабого запаха расплавленной столешницы под ним. Гэнси дотронулся до ручки несколько раз, чтобы убедиться, что нож горячий целиком, а не только лезвие, и затем использовал кухонное полотенце, чтобы переложить его в подставку для ножей.
Ронан прекратил всерьез искать, а просто открывал и захлопывал ящики ради удовольствия слышать этот грохот. Он не был уверен, что хуже: отъезд или ожидание отъезда.
- Ну, это совсем не разочарование, - заметил Адам, демонстрируя рулетку, которую он нашел. Лента в ней растягивалась до двух футов шести дюймов и не больше. - Я бы выбросил ее на следующее утро.
- Идеально для измерения ящиков с хлебом, - сделал наблюдение Гэнси.
- Может, у нее ностальгическая ценность.
- Что насчет этого? - Блу в холле коснулась лепестка идеально синей лилии. Одной из дюжины, собранной в букет на столе. Ронан никогда особо не думал об этих цветах, а когда думал, то всегда полагал, что они искусственные, так как в вазе с ними никогда не было воды. Белые и синие лилии были увеличенного размера, похожие на паука с пористыми тычинками, таких бутонов он нигде больше не видел. Оглядываясь назад, он понимал, что должен был знать лучше. Адам отщипнул почку и повернул сырой стебель к другим парням.
- Они живые.
Таким вещам Гэнси не мог сопротивляться, так что Адам и Ронан направились дальше по холлу в столовую, пока Гэнси задержался у цветов. Когда Ронан обернулся через плечо, Гэнси стоял, держа в ладони один из бутонов. Было что-то смиренное и внушающее благоговение в том, как он стоял, что-то признательное и тоскливое в его чертах, когда он смотрел на цветок. Это было странное почтительное выражение лица.
Каким-то образом это заставило Ронана злиться сильнее. Он быстро отвернулся, пока Гэнси не поймал его за тем, что он наблюдает. В бледно-серой столовой Адам снимал деревянную маску с крюка на стене. Она была вырезана из мягкого темного дерева и выглядела как дешевый туристический сувенир. Дырки для глаз круглые и удивленные, губы сложены в легкую улыбку, достаточно большую для большого количества зубов. Ронан бросился через комнату.
- Нет.
Маска с грохотом упала на пол. Адам пораженно уставился туда, где Ронан схватил его за запястье. Ронан чувствовал свое собственное сердцебиение и стук сердца Адама через его запястье.
Тут же он освободил его и отпустил. Он поднял маску. И вернул ее на стену. Но пульс при этом не успокоился. Он не взглянул на Адама.
- Не надо, - сказал он. Но он не знал, что просил Адама не делать. Возможно, версия маски у его отца была полностью безопасна. Вполне вероятно, что она становилась смертельной только на голове Ронана.
Внезапно он не мог выдержать ничего этого: ни грез своего отца, ни дома своего детства, ни собственной кожи.
Он ударил кулаком по стене. Суставы вонзились в штукатурку, и штукатурка впилась в кожу. В момент он ощутил, как разорвалась кожа. Он оставил слабый оттиск своего гнева на стене, но она не треснула.
- Ох, да ладно, Линч, - сказал Адам. - Ты пытаешься сломать руку?
- Что это было? - позвал Гэнси из другой комнаты. Ронан понятия не имел, что это было, но он сделал это снова. А затем он пнул один из обеденных стульев. Швырнул высокую корзину с магнитофонами и свистульками напротив стены.
Сорвал несколько маленьких рамок с креплений. Раньше он бывал зол, но теперь он был ничем. Просто суставами и искрами боли.
Его рука резко остановилась на замахе.
Захват Гэнси был крепким, а его лицо в двух дюймах от лица Ронана не выражало веселья. Его взгляд одновременно светился молодостью и опытом. Больше опытом, чем молодостью.
- Ронан Линч, - сказал он. Это был голос, который Ронан не мог не слушать. В нем была вся та уверенность, которой у Ронана не было. - Прекрати это сейчас же. Иди, взгляни на мать. И затем мы уезжаем.
Гэнси держал руку Ронана на секунду дольше, чтобы удостовериться, что тот понял смысл верно, а затем бросил его руку и повернулся к Адаму.
- Ты просто собирался там стоять?
- Ага, - ответил Адам.
- Скромно для тебя, - заметил Гэнси.
В ответе Адама не было горячности.
- Я не могу справиться с его демонами.
Блу вообще ничего не сказала, но она ждала в дверях, пока Ронан к ней не присоединился. А потом, пока остальные двое начали приводить в порядок столовую, она сопроводила Ронана в гостиную. Это была не настоящая гостиная, никому больше не нужны были гостиные. Вместо этого, комната стала хранилищем для всего, что, казалось, не попадало куда-либо еще. Три несочетающихся кожаных стула стояли, обращенные друг к другу, на неровном деревянном полу - это была часть для заседаний. Высокая, тонкая глиняная вешалка держала зонты и затупленные мечи. Резиновые сапоги и детские ходули выстроились в ряд у стены. Коврики, сделанные из тугих обивочных завитков, в углу. Один из них был помечен заковыристой надписью, гласящей "не этот", сделанной почерком Найла. Странная железная люстра, напоминающая орбиты планет, висела в центре комнаты. Вероятно, Найлу она приснилась. Естественно, две другие люстры, висящие в углах, наполовину светильники, наполовину горшечные растения, были вещами из грез. Наверное, все здесь было оттуда. Только теперь, когда Ронан побывал вдали от дома, он мог увидеть, насколько дом был наполнен снами.
И там, в центре, находилась его красивая мать. У нее была аудитория из катетеров, капельниц, зондов для кормления - всего, в чем, как считала служба ухода на дому, она бы нуждалась. Но ей ничего не требовалось. Она была сидячей королевой старой легенды: золотые волосы отброшены с ее бледного лица, щеки пылали, губы красные, как дьявол, глаза спокойно прикрыты. Она выглядела совсем не так, как ее харизматичный муж и ее беспокойные сыновья.
Ронан подошел прямо к ней достаточно близко, чтобы заметить, что она совсем не изменилась с того момента, когда он ее в последний раз видел месяцы, месяцы назад. Хотя его дыхание колыхало волосы на ее висках, она не реагировала на присутствие сына.
Ее грудь поднималась и опускалась. Ее глаза оставались закрытыми.
Non mortem, somni fratrem. Не смерть, а брат ее, сон. Блу прошептала:
- Прямо как другие животные.
Правда - а он знал ее с самого начала, если бы он только подумал об этом - зарылась глубоко в нем. Блу была права.
Его дом был населен вещами и существами из грез Найла Линча, и его мать была просто одним из них.
Глава 21
Блу подумала, что было бы неплохо, если бы они взяли Ронана для консультации к ее семье. Нагреженные монстры это одно. Нагреженная мать - совсем другое. Следующим утром она на велосипеде прикатила на Фабрику Монмаут и предложила свою идею. Возникла тишина, а потом:
- Нет, - сказал Ронан.
- Извини? - переспросила она.
- Нет, - повторил он. - Я не пойду.
Гэнси, лежащий на полу рядом с длинной распечатанной аэрофотосъемкой энергетической линии, не поднял глаз.
- Ронан, не усложняй.
- Я не усложняю. Я просто говорю, что не пойду.
Блу продолжала:
- Это не поход к дантисту.
Ронан, прислонившись к двери в свою комнату, ответил:
- Точно.
Гэнси что-то пометил в распечатке.
- Это не имеет смысла.
Но смысл был. Блу думала, она точно знала, что происходило. Презрительно она спросила:
- Это связано с религией, не так ли?
Ронан усмехнулся:
- Ты не должна так говорить.
- Вообще-то, должна. Это та часть, в которой ты пошлешь меня и мою маму к черту?
- Я бы такую возможность не исключал, - сказал он. - Но у меня действительно нет внутренних ограничений.
В этот момент Гэнси повернулся на спину и сложил руки на груди. Он был одет в оранжево-желтую рубашку-поло, которая, по мнению Блу, была куда более адской, чем все, что они здесь обсуждали.
- О чем все это теперь?
Блу не могла поверить, что он все еще не знал, в чем был конфликт. Он был либо невероятно забывчив, либо удивительно осведомлен. Зная Гэнси, это было, без сомнений, первое.
- А тут Ронан начинает использовать слово "оккультный", - огрызнулась Блу. Она слышала различные версии этой беседы бесчисленное количество раз в ее жизни, это стало слишком банально, чтобы и дальше ее дразнить. Но она не ожидала такого от близкого окружения.
- Я никаких слов не использую, - сказал Ронан. Раздражающей чертой в Ронане всегда было то, что он злился, когда другие спокойны, и был спокоен, когда другие злились. Поскольку у Блу были готовы лопнуться жилы, его голос был совершенно тихим: - Я просто говорю, что не пойду. Может, это неправильно, а может, и нет. Моя душа и так в достаточной опасности.
При этом лицо Гэнси стало подлинно хмурым, и он выглядел, как будто собирался что-то сказать. Но потом просто немного покачал головой.
- Думаешь, мы в союзе с дьяволом, Ронан? - спросила Блу. Вопрос произвел бы лучший эффект, если бы она задала его с тошнотворной сладостью в голосе (она могла бы представить, как с этим справляется Кайла), но она была слишком раздражена. - Они злые прорицательницы?
Он роскошно закатил глаза. Было похоже, что он просто поглощал ее гнев, сохраняя его для момента, когда тот понадобится ему самому.
- Моя мама впервые узнала, что она экстрасенс, когда увидела будущее во сне, - не унималась Блу. - Во сне, Ронан. Было непохоже, чтобы она пожертвовала козу на заднем дворе, чтобы так было. Она не старалась видеть будущее. Это не что-то, чем она стала, это то, кто она есть. Я могла бы столь же легко заявить, что ты зло, потому что ты можешь забирать вещи из снов.
Ронан произнес:
- Да, могла бы.
Гэнси еще больше нахмурился. Он снова открыл рот и закрыл его.
Блу не могла оставить это так. Она сказала:
- И даже если это может помочь тебе понять себя и твоего отца, ты не пойдешь с ними поговорить.
Он пожал плечами так же пренебрежительно, как Кавински.
- Неа.
- Почему ты такой консервативный…
- Джейн, - громко сказал Гэнси. Забывчив! Он направил взгляд на нее, выглядя при этом настолько величественно, насколько мог, лежа на спине в оранжево-желтой рубашке поло. - Ронан.
Ронан возразил:
- Я совершенно, на хрен, цивилизованный.
- Ты средневековый, - ответил Гэнси. - Многократные исследования показали, что ясновидение приходится на область науки, а не магии.
Ох. Осведомлен.
- Да ладно, чувак, - отмахнулся Ронан.
Гэнси сел.
- Сам ты "да ладно, чувак". Мы все здесь знаем, что Энергетический пузырь может изгибать время. Ты сам каким-то образом умудрился написать на той скале в Энергетическом пузыре раньше, чем кто-либо из нас туда попал. Время - не прямая линия. Это круг, восьмерка или даже чертова пружина. Если ты в это можешь поверить, то я не понимаю, почему ты не можешь поверить, что кто-то способен подсмотреть что-нибудь дальше по этой пружине.
Ронан уставился на него.
Этот взгляд. Блу показалось, что Ронан Личн сделал бы что угодно для Гэнси.
"Возможно, я тоже", - подумала она. Ей было невозможно понять, как ему удавалось произвести такой эффект в этой рубашке-поло.
- Плевать! - сказал Ронан. Что означало, он пойдет. Гэнси взглянул на Блу.
- Счастлива, Джейн?
Блу произнесла:
- Плевать.
Что означало, она счастлива.
Мора и Персефона работали, но Блу удалось загнать в угол Кайлу в телефонной/швейной/кошачей комнате. Если у нее не могло быть всех троих, то Кайла была той, которая нужна в любом случае. Кайла была традиционной ясновидящей, как и две другие, но вдобавок она обладала странным даром - психометрией. Когда она касалась объекта, она могла часто почувствовать, откуда он, что думал его хозяин, когда его использовал, и что с ним будет в конце. Так как они, казалось, имели дело с чем-то, что было и людьми, и объектами одновременно, талант Кайлы был очень кстати.
Стоя в дверном проеме с Ронаном и Гэнси, Блу сказала:
- Нам нужен твой совет.
- Уверена, что нужен, - ответила Кайла не самым теплым тоном. Она использовала один из тех томный, выразительных голосов, который всегда казался больше подходящим для черно-белого кино. - Задавайте свой вопрос.
Гэнси вежливо поинтересовался:
- А вы уверены, что можете думать таким образом?
- Если сомневаетесь во мне, - рявкнула Кайла, - не вижу причины, почему вы здесь.
В защиту Гэнси нужно уточнить, что Кайла расположилась вверх ногами. Она была великолепно подвешена к потолку телефонной/швейной/кошачей комнаты. Единственной вещью, препятствующей ее падению на пол, была ярко-фиолетовая полоса шелка, обернутся вокруг одного из ее бедер.
Гэнси отвел взгляд. Он прошептал Блу на ухо:
- Это такой ритуал?
Блу допускала, что в этом было что-то немного магическое. Несмотря на то, что зеленая, обклеенная обоями в полоску, комната была заполнена множеством случайных предметов, было сложно отвести взгляд от медленно вращающейся фигуры Кайлы. Казалось невозможным, что длинный шелк выдержит ее вес. В данный момент она была повернута лицом в угол, а спиной к ним. Ее туника отклонилась, показывая много темно-коричневой кожи, розовую полоску бюстгальтера и четыре маленьких вытатуированных койота, бегущих по ее спине.
Блу, держа коробку-паззл в руке, прошептала ему назад:
- Это висячая йога. - А громче она произнесла: - Кайла, это о Ронане.
Кайла приняла другую позу, обернув шелк вокруг другого бедра.
- Напомни, который из них он? Симпатичненький?
Блу и Гэнси обменялись взглядами. Взгляд Блу говорил: "Извини, извини меня". А взгляд Гэнси спрашивал: "Это я симпатичненький?"
Кайла продолжала вращаться почти неощутимо. Становилось все более очевидно, когда она повернулась, что она не была самой худой женщиной на планете, но на животе у нее были ого-го какие мышцы.
- Футболка кока-кола?
Она имела в виду Адама. Он был одет в красную футболку кока-кола на первом гадании и теперь (уже навсегда) определялся по ней.
Ронан тихо прорычал:
- Змея.
Как только он произнес это слово, вращения Кайлы прекратились. Они долгое мгновение пялились друг на друга, он - снизу вверх, она - сверху вниз. Чейнсо на плече Ронана повернула голову, чтобы получше рассмотреть. Ронан сейчас не вызывал к себе никакого особенного сочувствия: красивый рот изогнулся в кривую линию, жуткая тату выползла из-под ворота его черной футболки, а ворон прижалась к его бритой голове. Сложно было вспоминать того Ронана, который приложил к своей щеке крошечную мышь в Барнс.
Кайла, висящая вверх тормашками, пыталась делать совершенно не заинтересованный вид, но по изогнутым бровям было очевидно, что ей ужасно интересно.
- Вижу, - наконец, сказала она. - Какого рода совет тебе нужен, змея?
- Мои сны, - ответил Ронан.
Теперь пренебрежительность бровей Кайлы соответствовала и её губам. Она позволила себе снова откружиться подальше от них.
- Для интерпретации снов вам нужна Персефона. Всего хорошего.
- Они тебя заинтересуют, - сказал Ронан.
Кайла хихикнула и вытянула ногу.
Блу издала звук раздражения. Сделав два больших шага через всю комнату, она прижала коробку-паззл к голой щеке Кайлы.
Кайла перестала вращаться.
Она медленно перевернула себя. Это телодвижение было таким же элегантным, как балетное па, неисполненный танец лебедя. Она произнесла:
- Почему ты не сказал?
Ронан ответил:
- Сказал.
Она сморщила сливовые губы.
- Кое-что ты должен обо мне знать, змея. Я никому не верю.
Чейнсо зашипела. Ронан сказал:
- Кое-что ты должна знать обо мне. Я никогда не лгу.
В течение всей беседы, Кайла продолжала заниматься воздушной йогой. Порой она находилась головой вверх, изогнув под собою ноги.
- Все эти вещи по-прежнему являются частью тебя. На мой взгляд, они ощущают себя так же, как ты ощущаешь себя. Ну, в основном. Они как обрезки твоих ногтей. Таким образом, они делят с тобой одну и ту же жизнь. Одну и ту же душу. Ты - та же самая данность.
Ронан хотел возразить этому - если Чейнсо свалится со стола, то он не почувствует её боли - но он также не почувствует боли ни одного из обрезков от своих ногтей.
- Поэтому, когда ты умрешь, они замрут.
- Замрут? Не умрут сами по себе? - спросил Гэнси.
Кайла перевернулась вниз головой, её колени и ступни были прижаты друг к другу. В этой позе она казалась коварным пауком.
- Когда ты умираешь, твой компьютер не умирает вместе с тобой. Они на самом деле не жили в том смысле, в котором ты воспринимаешь жизнь. Нет души, которая бы их оживила. Отними грезившего и… они, как компьютер, ждущий, когда нажмется "ввод".
Ронан подумал о тех словах, которые произнес Деклан несколько месяцев назад: "Мама без отца - ничто". Он был прав. Значит, мама никогда не проснется.
Кайла медленно перетекла в вертикальное положение, высвобождая руки.
- Змея, дай мне эту птицу.
- Сильно не сжимай, - предупредил Ронан, складывая и прижимая крылья ворона к её телу, отдавая её.
Чейнсо немедленно клюнула палец Кайлы. В ответ невпечатленная Кайла клацнула зубами.