- И это тоже мне сказал Линч.
Гэнси мог слышать кривую улыбку в голосе Кавински. Он спросил:
- Ты когда-нибудь думал, что твой юмор делает слишком много виражей в сторону похотливости?
- Чувак, не тестируй меня. Вот что происходит. Ронана, которого ты знаешь, больше нет. У него момент совершеннолетия. Ро… Рон… ронановзросления. Черт меня побери! Тестируй это, Дик-дик-дик.
- Кавински, - ровно произнес Гэнси. - Где Ронан?
- Прямо здесь. ПРОСНИСЬ, ГРЕБАННЫЙ ПОДЛИЗА, ЭТО ТВОЯ ПОДРУЖКА! - проорал Кавински. - Извини. Он полностью в отключке. Могу я принять сообщение?
У Гэнси ушла очень долгая минута, чтобы успокоиться. Он обнаружил по другую сторону минуты, что все еще зол, чтобы говорить.
- Дикки, ты все еще там?
- Я здесь. Что ты хочешь?
Кавински ответил:
- То же, что хочу всегда. Развлечений.
Телефон замолчал.
Пока Гэнси стоял там, он внезапно вспомнил историю о Глендовере, ту, которая его всегда беспокоила. Глендовер был легендой во многих отношениях. Он поднял мятеж против англичан, когда любой другой средневековый человек его возраста награждал старость и смерть уничтожительным взглядом. Он объединил людей, преодолел невозможные разногласия и объехал весь Уэльс на слухах о его магических силах. Защитник, воин, отец. Мистический гигант, который оставил за собой постоянный след.
Но эта история… Некоторые валийцы не были убеждены, что бросание камней в их английских соседей улучшило бы тяжелое положение Уэльса. В частности, один из двоюродных братьев Глендовера, человек по имени Хивел, думал, что Глендовер был не в своем уме. Как и в большинстве семей, он выразил свои разногласия во взглядах, подняв небольшую армию. Это должно было оттолкнуть большинство принцев, но не Глендовера. Он был защитником - как Гэнси - и верил в силу слов. Он договорился встретиться с Хивелом один на один в оленьем парке, чтобы все обсудить.
У Гэнси не было проблем с историей до этого момента. Это был Глендовер, за которым он следовал всюду.
Затем двое мужчин заметили оленя. Хивел поднял лук. Но вместо того, чтобы выстрелить в животное, он выпустил стрелу в Глендовера… который умно надел кольчугу под тунику.
Гэнси бы предпочел, чтобы история заканчивалась здесь.
Но нет. Вместо этого, неповрежденный стрелой и разъяренный предательством Глендовер погнался за Хивелом, ударил его ножом и, наконец, засунул тело Хивела внутрь дуба.
Вся эта поножовщина, засовывание и полная потеря характера казались довольно позорными. Гэнси желал бы никогда не находить эту историю. Но теперь, слушая неторопливый смех Кавински на другом конце связи, воображая пьяного Ронана во время его отсутствия в Генриетте, представляя Камаро в любом состоянии, кроме того, в котором он ее оставил, Гэнси подумал, что он, наконец, понял.
Он был одновременно и ближе, и дальше от Глендовера, чем когда-либо до этого.
Глава 41
Ронан очнулся в кресле кинотеатра. Конечно, это был не совсем кинотеатр, а домашний подвальный кинотеатр в большом, зыбком пригородном особняке. При свете дня он увидел, что все было устроено как надо. Настоящие киношные кресла, машина для попкорна, потолочный проектор, полки, полные дисков с боевиками и порно с незатейливыми названиями. Он смутно вспоминал, менее остро, чем сон, как смотрел бесконечное видео про гонки, проходящие на улицах Саудовской Аравии, на большом опускающемся экране прошлой ночью. Что он делал? Он понятия не имел, что делал. Он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме сотни белых Митсубиши в поле.
- Тебя не вырвало, - заметил Кавински со своего насеста через два кресла. Он держал в руке сотовый Ронана. - Большинство людей после такого количества возлияний рвёт.
Ронан не сказал правды, что было связанно с тем, что он знал, как это, напиваться до бесчувствия. Он вообще ничего не сказал. Он просто уставился на Кавински, делая в уме подсчеты: сотня белых Митсубиши, два десятка поддельных удостоверений личности, пять кожаных браслетов. Их двое.
- Скажи чего-нибудь, Человек Дождя, - обратился Кавински.
- Остальные здесь?
Кавински пожал плечами.
- Черт их знает.
- Твой отец такой же?
- ТВОЙ отец такой же?
Ронан поднялся. Кавински наблюдал за ним, как он испытывал три хлипкие белые двери, пока не нашел ванную. Он захлопнул за собой дверь, пописал, плеснул себе в лицо водой и уставился на себя.
Сотня Митсубиши. По другую сторону двери раздался голос Кавински:
- Чувак, я начинаю скучать. Хочешь дорожку?
Ронан не ответил. Он вытер трясущиеся руки, заставил себя собраться и вышел. Он сел у стены и наблюдал за Кавински, который делал дорожку на машине для попкорна. Вновь мотнул головой, когда Кавински приподнял бровь, предлагая.
- Ты всегда такой разговорчивый, когда выпьешь? - поинтересовался Кавински.
- Что ты делаешь с моим телефоном?
- Звоню твоей маме.
- Еще одно слово про мою мать, - просто сказал Ронан, - и я разобью тебе рожу. Как ты это делаешь?
Он ожидал, что Кавински отпустит еще одну скабрезную шуточку про его мать, но вместо этого, тот только сосредоточил взгляд на Ронане, свои прококаиненные огромные зрачки.
- Такой ожесточенный. Прямо парнишка с плаката о посттравматическом стрессе. Тебе известно, как я это делаю, - ответил Кавински. - Я видел, как ты это делал.
Сердце Ронана судорожно дернулось. Казалось, невозможно привыкнуть к этому секрету, будучи на противоположной стороне.
- Что ты несешь?
Кавински вскочил на ноги.
- Твоя "попытка самоубийства", чувак. Я видел, как это произошло. Ворота выходят прямо на окна Проко. Я видел, как ты проснулся, и появилась кровь. Я знал, что ты такое.
Это было месяцы, месяцы и месяцы тому назад. До начала уличных гонок. Все время. Кавински знал все это время.
- Ни черта ты не знаешь обо мне, - сказал Ронан.
Кавински подпрыгнул и встал на одно из кресел. Мебель качнулась под ним, тихо пропев - скрипнув популярной попсой двухгодичной давности - и Ронан осознал, что это, должно быть, тоже сон.
- Да ладно, чувак.
- Расскажи, как ты это сделал, - потребовал Ронан. - Я имею в виду не только сны. Машины. Удостоверения личности. И… - Он поднял запястья, указывающие на браслеты. Список можно было продолжать бесконечно. Фейерверки. Наркотики.
- Ты должен пойти за тем, что хочешь, - сказал Кавински. - Ты должен знать, чего хочешь.
Ронан ничего на это не сказал. Невозможные условия для него. Ему бы и самому хотелось знать, чего он хочет.
Кавински расплылся в широкой улыбке.
- Я тебя научу.
Глава 42
Адам исчез. В два часа дня Гэнси решил, что подождал достаточно. Настроившись, он постучал в дверь спальни. Затем толкнул ее и обнаружил комнату пустой и стерильной. Послеобеденное солнце захлестнуло незавершенные силуэты старых конструкций. Он подошел к ванной и позвал Адама по имени, но стало ясно, что в комнате никого.
Первой мыслью Гэнси было раздражение; он не винил Адама за то, что тот избегал всего, связанного с чайными посиделками, и он не был удивлен, что тот залег на дно после спора прошлой ночью. Но теперь он нуждался в нем. Если он не расскажет хоть кому-нибудь о Ронане, разбившем его машину, он сам принесет себя в жертву.
Но Адама не было. Оказалось, Адама нигде не было.
Его не было ни в пахнущей луком кухне, ни в библиотеке с кирпичным полом, ни в маленькой, заплесневелой кладовке. Он не растянулся на жестком диване в формальной гостиной, ни на объемных угловых кушетках в повседневной семейной комнате. Он не отсиживался в подвале и не бродил по мокрому саду снаружи.
Гэнси проиграл в голове спор прошлой ночи. На сей раз он казался еще хуже.
- Я не могу найти Адама, - Гэнси обратился к Хелен. Она дремала в кресле в кабинете наверху, но когда увидела его лицо, села прямо, не жалуясь.
- У него есть мобильный? - спросила Хелен.
Гэнси покачал головой и тихо произнес:
- Мы поругались.
Он не хотел дальнейших объяснений.
Она кивнула. Он больше не говорил ничего.
Она помогла ему поискать в более сложных местах: машины в гараже, технических чердак, патио на крыше в восточном крыле.
Не было никакого места, куда он мог уйти. Здесь не было соседских окрестностей; ближайшее кафе, торговая площадка или собрание женщин в штанах для йоги располагались за три мили отсюда по загруженным четырех и шестиполосным улицам Северной Вирджинии. Они находились в двух часах езды на машине от Генриетты.
Он должен был быть здесь, но его не было.
Весь день казался нереальным: новости про Камаро утром, пропажа Адама в обед. Этого всего не происходило.
- Дик, - обратилась к нему Хелен, - у тебя есть идеи?
- Он не исчезает, - ответил Гэнси.
- Не паникуй.
- Я не паникую.
Хелен посмотрела на брата.
- Нет, ты паникуешь.
Он позвонил Ронану (гудки, гудки и еще раз гудки) и позвонил на Фокс Вей 300 ("Блу там? Нет? А Адам… футболка Кока-колы… не звонил?").
После этого они не были просто Гэнси и Хелен. Теперь были Гэнси и Хелен, мистер Гэнси и миссис Гэнси, экономка Марго и соседский дворецкий Делано. Осмотрительный звонок другу Ричарда Гэнси II в полицейский участок. Вечерние планы, молча отодвинутые в сторону. Маленький отряд личных автомобилей, осматривающий ближайшие затененные улицы и переполненные торговые площади.
Его отец вел чешскую Татру-59, по слухам когда-то принадлежавшую Фиделю Кастро, пока Гэнси держал свой телефон на заднем сидении. Несмотря на кондиционер, его ладони были мокрыми. Настоящий Гэнси был засунут куда-то глубоко внутрь его тела, чтобы он мог сохранять лицо спокойным.
Он уехал. Он уехал. Он уехал.
В семь вечера, когда грозовые тучи начали собираться над пригородом, а Ричард Гэнси II нарезал еще один круг по красивым, зеленым улицам Джорджтауна, телефон Гэнси зазвонил - незнакомый номер из Северной Вирджинии.
Он схватил трубку.
- Алло?
- Гэнси?
Облегчение нахлынуло на него, превращая суставы в жидкость.
- Боже, Адам.
Отец Гэнси посмотрел на него, получив в ответ один кивок. Тут же его отец начал искать место для остановки.
- Я не мог вспомнить твой номер, - несчастно сказал Адам. Он так сильно старался заставить голос звучать обычно, но выходило ужасно. Он не сдерживал или не мог сдержать свой генриеттовской акцент.
Все будет хорошо.
- Где ты?
- Не знаю. - А затем немного тише кому-то другому: - Где я?
Телефон оказался у другого человека, на заднем фоне Гэнси слышал звуки проезжающих автомобилей. Женский голос спросил:
- Алло? Вы друг этого мальчика?
- Да.
Женщина по ту сторону телефонной линии объяснила, как она и ее муж остановились на обочине автомагистрали.
- Показалось, что там тело. Никто больше не останавливался. А вы близко? Можете приехать за ним? Мы возле седьмого съезда на южную трассу триста девяносто пять.
Мозг Гэнси резко переключился, чтобы сверить изображение того, что окружало Адама. Они были совсем не близко. Ему даже не приходило в голову искать так далеко.
Ричард Гэнси II это нечаянно услышал.
- Это юг Пентагона! Около пятнадцати миль отсюда.
Гэнси указал на дорогу, но его отец уже проверял движение, чтобы развернуться. Когда он повернул, вечернее солнце вдруг со всей силы посветило в лобовое стекло, мгновенно их ослепляя. Оба одновременно вскинули руку перед собой, чтобы огородиться от него.
- Мы едем, - сказал Гэнси в трубку.
Все будет хорошо.
- Ему, должно быть, нужен доктор.
- Он ранен?
Женщина помолчала.
- Я не знаю.
Но все не было хорошо. Адам абсолютно ничего не сказал Гэнси. Ни когда свернулся на заднем сидении автомобиля. Ни когда сидел за кухонным столом, пока Марго готовила ему кофе. Ни после того, как, стоя у дивана и зажав телефон у уха, разговаривал с доктором, одним из старых друзей семьи Гэнси.
Ничего. Он всегда был способен обижаться намного дольше, чем кто-либо другой.
Наконец, он встал напротив родителей Гэнси, поняв подбородок, но глаза оставались где-то далеко, и сказал:
- Я прошу прощения за причиненные проблемы.
Позже он заснул, сидя на краю того же дивана. Без каких-либо обсуждений семья Гэнси полностью перешла для беседы в кабинет наверху, чтобы быть вне пределов слышимости. Несмотря на то, что несколько дел были отменены, а Хелен пропустила вечерний рейс до Колорадо, никто не упоминал этих неудобств. И никогда бы не стали. Такова была семья Гэнси.
- Как доктор это назвал? - спросила миссис Гэнси, сидя в кресле, в котором ранее спала Хелен. В зеленом свете от зеленого абажура рядом с ней, она была похожа на Хелен, она еще, стоило сказать, была похожа на Гэнси, и также можно сказать, она была похожа на своего мужа. Все Гэнси в чем-то походили друг на друга, как собака, которая начинает напоминать хозяина, или наоборот.
- Кратковременная полная амнезия, - ответила Хелен. Она слушала телефонный разговор и последующие обсуждения с большим интересом. Хелен очень любила копаться в жизнях других людей, возясь там с ведром, лопатой и, возможно, одним из тех старомодных полосатых купальных костюмов с ногами и руками. - Эпизоды, длительностью от двух до шести часов. Не могут вспомнить ничего вплоть до последней минуты. Но жертвы - это словечко Фоза, не мое - очевидно, сознают, что они теряют время, пока это происходит.
- Звучит ужасно, - сказала миссис Гэнси. - Это становится хуже?
Хелен машинально чертила на настольной бумаге двухдюймовым карандашом.
- Очевидно, нет. У некоторых людей бывает только один эпизод. У некоторых они случаются все время, типа мигрени.
- И это связано со стрессом? - вмешался Ричард Гэнси II. Хотя он и не знал Адама хорошо, его беспокойство было глубоким и подлинным. Адам был другом его сына, так что он обладал ценностью. - Дик, ты знаешь, что могло вызвать стресс?
Было ясно, что эту проблему все Гэнси желали решить до того, как Гэнси вернется с Адамом в Генриетту.
- Он только что съехал из дома родителей, - сказал Гэнси. Он уже начал говорить "трейлер", но ему не нравилось думать, что его собственные родители себе вообразят. Он задумался на мгновение и добавил: - Его отец избивал его.
- Господи Боже мой, - заметил его отец. И потом: - Почему таким людям позволяют размножаться?
Гэнси только смотрел на отца. Долгую минуту никто ничего не говорил.
- Ричард, - сделала выговор его мать.
- Где он живет сейчас? - спросил его отец. - С тобой?
Он не мог знать, насколько и почему этот вопрос причинял такую резкую боль. Гэнси покачал головой.
- Я пытался. Он остановился в комнате, принадлежащей Святой Агнесс… местной церкви.
- Это законно? У него есть машина?
- Ему будет восемнадцать через несколько месяцев. И нет.
- Было бы лучше, если бы он пожил с тобой, - высказал мнение Ричард Гэнси II.
- Он не станет. Просто не станет. Адам все должен делать сам. Он не возьмет ничего, что выглядит как подачка. Он сам оплачивает школу. Работает на трех работах.
На лицах остальных Гэнси было написано одобрение. Семье, которая в целом наслаждалась шармом и смелостью, мысль об Адаме Перрише, человеке, добивающемся успеха самостоятельно, чрезвычайно понравилась.
- Но у него должна быть машина, - сказала миссис Гэнси. - Это бы точно помогло. Разве мы не можем дать ему что-то, чтобы помочь получить автомобиль?
- Он не возьмет.
- О, конечно, если мы скажем…
- Он не возьмет. Я вас уверяю, он ничего не возьмет.
Они размышляли долгие минуты, в течение которых Хелен выводила свое имя большими буквами, его отец листал Краткую Энциклопедию Мировой Керамики, его мать тайно искала краткосрочную полную амнезию на свое телефоне, а Гэнси рассматривал идею просто бросить все, что у него было в пригороде, и умчаться отсюда так быстро, как только можно. Очень тихий, очень эгоистичный голосок внутри нашептывал: "Что если ты оставишь его здесь? Что если ты заставишь его искать самому дорогу назад? Что если ему придется позвонить тебе и извиниться, хотя бы раз?"
Наконец, Хелен произнесла:
- Что если я дам ему мою старую машину из колледжа? Ту дрянную, которую я собираюсь подарить благотворительному обществу поломанных автомобилей, если он ее не захочет. Он бы спас меня от проблемы организовывать буксир!
Гэнси нахмурился.
- Какую дрянную машину?
- Очевидно, ту, которую купила бы, - ответила Хелен, рисуя пятидесяти восьми футовую яхту на настольной бумаге. - И сказала бы, что она была моя.
Старшим Гэнси очень пришлась по душе эта идея. Миссис Гэнси уже была на телефоне. Коллективное настроение поднималось с организацией этого плана. Гэнси чувствовал, что нужно гораздо больше, чем автомобиль, чтобы облегчить стресс Адама, но правда была в том, что ему нужна была машина. И если Адам действительно купится на историю Хелен, это ни черта бы его не ранило.
Гэнси не мог избавиться от образа Адама на краю автомагистрали, шагающего, шагающего, шагающего. Осознающего, что он забыл, что делал, но не способного остановиться. Неспособного вспомнить номер Гэнси, даже когда люди притормозили, чтобы помочь.
"Я не нуждаюсь в твоей мудрости, Гэнси".
Так что не было ничего, что он мог бы с этим поделать.
Глава 43
- Ладно, принцесса, - сказал Кавински, демонстрируя упаковку банок пива Ронану. - Покажи мне, что ты можешь.
Они вернулись на поляну рядом с ярмаркой. Здесь было все подернуто дымкой, мерцающе и заторможенно от жары. Место для усиленной математики грез. Одна сотня белых Митсубиши. Два десятка фальшивых водительских прав. Их двое.
Один день.
Два? Три?
Время не имело значения. Дни были не важны. Они отмечали сны. Первый был просто ручкой. Ронан проснулся в морозном кондиционированном воздухе пассажирского сидения, его пальцы неподвижно накрывали тонкую пластиковую ручку, балансирующую на его грудной клетке. Как и всегда, он парил над собой, парализованный, не участвуя в собственной жизни. Динамик выстукивал что-то, звучавшее добродушно, энергично и по-болгарски. Кусающиеся мухи с надеждой цеплялись снаружи за лобовое стекло. На Кавински были его белые солнцезащитные очки, потому что он бодрствовал.
- Ух ты, чувак, это… ручка. - Забрав ручку из-под невозражающих пальцев Ронана, Кавински испытал ее на приборной панели. Было что-то ошеломляющее в его полном пренебрежении своей собственностью. - Что за дерьмо, чувак? Выглядит как Декларация Независимости.
Как и во сне, ручка писала все изящным курсивом, не зависимо от того, как ее держать. Кавински быстро заскучал такой однозначной магией. Он постучал ручкой по зубам Ронана в такт болгарской песне, пока чувства не возвратились рукам Ронана, и он не стал способен выбить ее подальше.
Ронан думал, что для объекта из сна, созданного по команде, это было неплохо. Но Кавински отнесся к ней насмешливо.