- Не хочешь рассказать, что произошло? - позвал Вей.
Я качнула головой и спрятала лицо у него на плече, хотела укутаться в родной запах, как в плащ.
- Ну и ладно. Ты жива - это главное. Целитель тебя быстро на ноги поставит, вот увидишь.
- Прости, - слова давались с трудом, будто в горле встал сухой ком и царапал изнутри. - Я думала, что буду помогать тебе в пути, но только мешаю. Лучше оставь меня и найди более смышлёного компаньона.
- Перестань! - забранился брат и потащил меня к дороге, где нетерпеливо ржали лошади и задорно лаяли гончие. - Без тебя я бы никогда не отважился на это путешествие. У тебя хорошо получается вдохновлять на подвиги.
- Что, лучше даже чем у селяночек на сеновалах? - не удержалась я от ехидного замечания.
Рядом с братом страх отпускал, словно Вей был моей бронёй. Теперь надо забыть и не думать, не вспоминать произошедшего. Никогда больше!
- Селяночек в Мидгарде, что грязи, а вот сестра у меня одна. Никто из них с тобой не сравнится.
Сделалось совсем спокойно. Вей поудобней перехватил меня за талию. В просветах между деревьями уже виднелись роющие копытами землю лошади и копошащиеся вокруг них поджарые псы.
- К тому же, возможно, и не придётся в Хельхейм ехать, - Вейас усадил меня на лошадь впереди себя и направился вслед за возвышающейся фигурой Петраса.
***
Я уснула в самом начале дороги и очнулась, лишь когда брат снимал меня с лошади и нёс к спрятанной посреди соснового бора усадьбе.
- Охотничий домик, - пояснил идущий впереди Петрас и распахнул перед нами дубовую дверь. - Здесь удобнее, чем в моём замке в Будескайске. И не надо беспокоиться, что кто-то из слуг донесёт ищейкам или вашему отцу.
Вейас устроил меня на приземистой лежанке с соломенным тюфяком вместо матраса, спеленал шерстяными одеялами и подложил под голову побольше подушек. В камине напротив уютно потрескивали смолистые дрова. Вей взялся за кочергу и принялся шевелить дрова, чтобы разжечь пламя сильнее. Видно, хотел, чтобы я быстрее согрелась.
Петрас тем временем скрылся в глубине дома. Должно быть, разыскивал следившего за хозяйством слугу. Раздались возбуждённые голоса.
- Я уже не мальчик, а вы не мой учитель, чтобы меня отчитывать! Я теперь хозяин и милорд, поэтому всё будет по-моему!
Ответа я не расслышала - только успокаивающий, миролюбивый тон, похожий на тот, каким нянюшка усмиряла наши с братом детские истерики. Наверху затопотали и бегом спустились по лестнице. Вейас вопросительно обернулся.
- Я договорился - за Лайсве присмотрят. Давай перекусим и будем выдвигаться. Нас уже ждут, - деловито обронил Петрас и снова ушёл.
- Вы всё-таки уезжаете, - разочарованию не было предела. Хотя чего я хотела? Конечно, Петрас поможет Вейасу гораздо больше, чем я. А слова и уверения - пустое, чтобы не расстраивать и без того побитую сестрицу.
- Вернёмся к ночи. Я обещал Петрасу кое в чём подсобить, - Вейас погладил меня по волосам, напоминая отца.
Во время нашего последнего разговора я вот также лежала у камина, а папа распускал мою пышную причёску и смотрел с печальной усталостью в мгновенно постаревших глазах. Как он там один? Совсем, похоже, истосковался, раз решил пустить по нашему следу ищеек. Может, стоит вернуться и забыть обо всём, что я видела в большом мире. О боли, вине и страхе, что грызли меня изнутри, даже когда я старалась отгородиться. Но нет, повернуть время вспять не удастся, как и перечеркнуть пройденный путь. Айка и Лирий теперь всегда будут в моих мыслях и сердце.
- Не грусти, - брат легонько ущипнул меня за щёку, как в детстве, и ушёл на кухню за Петрасом.
Долго оставаться одной мне не пришлось. По лестнице спустился невысокий мужчина в просторных штанах и рубахе из белёного льна. Обещанный целитель Петраса? Лицо у него было плоское и круглое, как блин, смуглое с узкими раскосыми глазами. Тёмные, побитые сединой волосы связаны в тонкую косицу, спускающуюся до середины лопаток. Рукой он опирался на узловатую клюку с медвежьей головой вместо набалдашника. Я передёрнула плечами, вспоминая, как хозяин тайги облизывал моё лицо. Взгляд у этого целителя был такой же - цепкий, пронзительный, изучающий.
Он принялся водить надо мной руками, широко растопырив сухие длинные пальцы. Ничего необычного в его жестах не было - так делали все целители, но мне почему-то стало не по себе. Сдавленно закряхтев, он опустил ладони.
- Нужно вернуть девочку отцу - она очень истощена, - крикнул он, явно не ко мне обращаясь.
В дверном проёме показался Петрас.
- Юле, мы ведь всё уже обсудили, - непочтительно заговорил он, опершись плечом об косяк и сложив руки на груди. - Вылечи её. В конце концов, должен же ты своё содержание отрабатывать. Остальное тебя не касается, - Петрас обратился к моему брату: - Едем.
Кузен направился к выходу, Вейас вышел следом, дожёвывая кусок хлеба и запахивая дорожный плащ.
- Удачи, куда бы вы ни шли, - я протянула к брату руку.
Он полуобернулся и подмигнул мне уже у двери.
- Шустрей! Упустим время - они уйдут, - забранился Петрас с улицы, и Вейас поспешил за ним.
- Молодость-молодость, земля на отцовской могиле не остыла, а он уже властелином Мидгарда себя возомнил, - покачал головой целитель, глядя на дверь, за которой скрылись мальчишки.
Я поднялась на локтях, чтобы получше рассмотреть этого странного человека, с которым меня оставили совсем одну. А вдруг он, как Лирий? Выпутавшись из одеял, я забилась в самый угол кровати у стены. Нет, так нельзя, я не должна бояться каждой тени, иначе сойду с ума и стану для Вейаса ещё большей обузой.
- Вас зовут Юле? - заговорила я, чтобы отвлечься от тревожных мыслей и увериться, что мои страхи пустые. - Необычное имя. Вы не из здешних краёв?
Целитель оценивающе глянул на меня.
- Юле-икке, если полностью, - говорил он быстро и правильно, только вот акцент у него был необычно картавый и тягучий. - Я родился на крайнем севере, почти у самой Червоточины, в племени утгардских оленеводов. Да только не осталось их совсем. Тоже молодость из тундры выгнала, заставила судьбу на чужбине искать.
Он с досадой махнул рукой и ушаркал за дверь, где, по всей видимости, была кухня. Я с любопытством смотрела ему вслед. Надо же, из самого Утгарда. Не думала, что там кто-то живёт. Тем более Стражи. Вскоре Юле вернулся с дымящейся чашкой травяного отвара и протянул мне. Я с опаской принялась вертеть её, принюхиваясь к парам: корень валерьяны, солодка, мята, масло из облепихи - лишь ничтожную часть ингредиентов удалось узнать, но отравой они не показались. Я решилась глотнуть. Напиток обжёг горло, но быстро согрел, обволок изнутри мягкостью и спокойствием. Глаза начали слипаться, и я обмякла на кровати, растеряв остатки настороженности.
- Расскажите про север, - попросила я, разглядывая подёрнутое сеточкой морщин лицо.
- Ммм? - удивился Юле, но всё же заговорил, наблюдая, как я медленно, глоток за глотком опорожняю чашку. - Там снег. Его так много, что в некоторых местах он не исчезает даже в середине лета. Полгода там безраздельно властвует солнце и полгода луна. Горы так высоки, что подпирают собой небо и пиками достают до парящих в облаках городов небожителей. Ущелья опускаются так глубоко, что на дне их бурлит Сумеречная река, неся души к новому перерождению. Она единственная не замерзает, даже когда океан сковывает толстая корка льда, а воздух становится густым и плотным настолько, что гудит и с треском двигается даже без ветра. В полугодовую ночь в небе появляется огненная корона. Зелёные, синие и красные полосы сливаются в диком танце, изгибаясь зубастыми волнами, и пульсируют под музыку сфер мироздания, но ухо ничего различить не может. Человека охватывает безумие, и он следует за Северной звездой через семь Врат червоточин. А за ними, внутри подземного лабиринта, его уже ждёт новорождённый демон, чтобы полакомится вдоволь, прежде чем выбраться на свет мидгардский.
- Как зловеще! - заворожено выдохнула я, допив последний глоток.
От слов Юле перед глазами возникали целые картины, почти как когда нянюшка рассказывала нам сказки о героях древности. Я силой вырвала себя из полудрёмы и придвинулась ближе к целителю:
- А демоны, вы их видели?
Юле надавил мне на плечи. Пришлось лечь обратно. Он положил руки мне на голову и принялся перебирать пальцами волосы, отчего кожу едва заметно покалывало.
- Демонов я видел множество: и мохнатых конеподобных ненниров, и косматых, ростом со скалу гримтурсов, и прекрасноволосых туатов, и коварных Ночных ходоков, и зубастых варгов, и сладкоголосых никс, и трудолюбивых ниссе и ещё бездну всяких созданий великих и малых, хитрых, злокозненных, но иногда даже мудрых и могущественных.
- Они настоящие? Но люди говорят...
- Людям трудно поверить в то, чего они не видят. А ведь наш мир гораздо больше, чем можно познать глазами, ушами, носом, ртом или через прикосновения. Даже мы, кто вместе с родовым даром награждён и развитым чутьём, ощущаем лишь малую часть того, что есть на самом деле.
Юле протянул мне ладонь с растопыренными пальцами, я поднесла собственную. Целитель то удалял, то приближал свою руку к моей, но не прикасался, и я чувствовала, как между нашими пальцами проскакивают едва заметные искры. Даже показалось, что на кончиках вспыхивали светло-голубые огоньки, почти такие же, как в святилище дома.
- Здорово!
- Лишь малая часть, - снисходительно улыбнулся Юле, играя мелкими морщинками в уголках бездонных тёмных глаз. - Скажи, у тебя недавно не было обмороков?
- Это от волнения. Столько всего произошло, - я отвернулась. Вот уже и люди мою слабость замечают. - Я мало ем и плохо сплю, да?
Юле тяжело вздохнул и покачал головой:
- Знавал я людей, которые питались солнечным светом и спали по два-три часа. Твоё восприятие изменилось, разум начал перестраиваться, а тело за ним не поспевает. Обычно с женщинами такое случается позже, когда за плечами есть муж и взрослые дети. Но в твоём возрасте подобный переход очень опасен. Тело или того хуже разум могут не выдержать. Поэтому я и сказал, что лучше бы тебе вернуться к отцу.
- Нет, - в груди поднялась волна горечи и упрямства, хотя до разговора с целителем я думала о том же. - Дома меня выдадут замуж за недостойного человека, и я умру либо на родильном ложе, либо от яда. А даже если и нет, то что за жизнь в золочёной клетке? Только покинув дом, я зажила по-настоящему, увидела мир, узнала… Нет, я ещё ничего не знаю, не понимаю, но хочу понять… Вот вы, к примеру…
- Я? - Юле смешно сдвинул и без того сросшиеся на переносице брови.
- У вас сильный дар, по всему видно. И знаете вы побольше, чем многие из наших, но родились-то вы не в замке, не в семье рыцаря из древнего рода Стражей. Откуда он у вас?
Целитель смутился, но думал не очень долго:
- Вы, южане, слишком печётесь о своём происхождении. А богам и дела нет, родился ли ты в замке на холме в семье рыцаря или кухаря, в рыбацкой деревушке на берегу бескрайнего океана или в племени оленеводов на дальнем севере. Как бы люди ни старались в своей гордыне подчинить силу богов, она всё равно будет следовать высшим замыслам, которые разумом объять не дано даже мудрецу из мудрецов. Предназначение можно лишь почувствовать, вот здесь, - Юле коснулся моей груди, где билось сердце. - Когда ты ощущаешь трепет или благоговение, знай, боги проходят рядом, дотрагиваются крыльями, защищают и направляют по нужной дороге.
- Только есть ли боги на нетореных тропах? - тоскливо спросила я.
Юле снял с шеи массивное ожерелье и продел мне через голову. Я с любопытством разглядывала подарок. Он состоял из клыков и деревянных бусин с вырезанными на них колдовскими рунами.
- Если когда-нибудь твоя нетореная тропа заведёт тебя в наш суровый край, сожми его в руке и позови - помощь придёт, пускай не от богов, но от людей уж точно.
- Надеюсь, что помощь мне больше не понадобится, - я отвернулась к стенке.
Хотелось спать. Усталость догнала меня и всей тяжестью навалилась на плечи. Но тревожные мысли никак не позволяли заснуть. Я спросила, ведь Юле казался таким мудрым, он обязательно должен был знать:
- Почему единоверцы называют нас убийцами?
Целитель неловко отвёл взгляд:
- Потому что идёт война, и каждый кого-то убивает, - погладил меня по голове. - Но если не хочешь, не надо. Спи.
Юле поднёс руку к зажжённой на тумбочке свече и пальцами потянул из неё пламя, пропуская сквозь себя. Огонь мелкой сетью выходил из другой его руки и окутывал меня пламенеющим покровом.
- Иногда раны прячутся настолько глубоко, что на теле их не увидеть. Они гноятся, вызывают лихорадку и никогда не зарастают до конца, разъедая тебя изнутри. Не отдавай душу на милость тлену - он убьёт её. Забудь боль, оставь лишь опыт, вопрос, на который надо найти ответ. Это не даст тебе сойти с ума.
Голос целителя убаюкивал не хуже зелья. Тревога отступала сама собой, уходило в туман искажённое гневом лицо Лирия, перепачканный в крови балахон Айки и медвежий рёв. Тёплая безмятежность заполонила царивший в домике полумрак. Я проваливалась в зыбкое забытье, сожалея, что ещё о стольком не успела спросить.
12.
Я проснулась, когда в прихожей громко хлопнула дверь, раздались шаги, зашелестела одежда, о чем-то едва слышно переговаривались. Юле рядом не оказалось. В комнате было темно, лишь головешки тлели в камине, подмигивая рыжеватыми всполохами. На пороге зажёгся огонёк свечного фонарика. В его неровном свете вырисовался стройный силуэт Вейаса, а потом и Петраса, шедшего следом.
- Чего не спишь? - удивился брат.
Я пожала плечами. Не говорить же ему, что они гремели, как табун бешеных лошадей, и весь сон разогнали.
- Где вы были? - спросила я вместо этого.
Вейас потупился и перевёл взгляд на кузена. Мне не нравился исходивший от них запах крови, огня и смерти. У моего брата он смешивался со стыдливостью и едва заметным страхом. А вот Петрас, наоборот, был уверен в себе и спокоен. Но он медиум. От них всегда смердело кладбищем. Я ненавидела этот запах.
- В окрестностях объявилась шайка бунтовщиков. Простолюдины пожаловались, что те подстрекают их к восстанию. Нужно было их унять, - нехотя сознался Вейас и отвернулся.
Я вздрогнула. Он же говорил о товарищах Лирия и Айки!
- Что произошло? - я схватила брата за руку, заставив смотреть в глаза.
Вейас покачивал головой из стороны в сторону, избегал моего взгляда и явно искал поддержки у Петраса. Не заставляя себя ждать, кузен достал из ножен меч и принялся любовно стирать с него бурые пятна.
- Милость им оказали - подарили грязным оборванцам по пеньковому галстуку, - жестом показав вокруг шеи удавку, он свесил голову набок, закатил глаза и высунул язык. Вейас без особой охоты сделал то же самое и неловко рассмеялся, получив от Петраса пинок в бок.
Я отвернулась к стенке. К глазам подступили слёзы:
- Среди них был темноволосый мужчина со шрамом на щеке?
- Да, предводитель их. На меня с топором бросился. Совсем, видно, из ума выжил. А почему спрашиваешь? - Петрас развернул меня к себе. - Это он тебя обидел?
Я молчала. Не хотелось ни говорить, ни даже вспоминать. Петрас попытался встряхнуть меня за плечи, но тут вступился Вейас.
- Оставь, не видишь, ей плохо. Захочет - сама расскажет. Идём, - брат потянул кузена на кухню, но тот вырвался и шепнул мне на самое ухо:
- Больше он тебя не потревожит - я выпустил ему кишки.
Значит, Лирий мёртв. Они все мертвы. И Айка бы тоже умерла, даже если бы не встретилась со мной. Я тихо всхлипнула.
Петрас достал из-за пазухи массивный серебряный кулон на кожаном шнурке и надел мне на шею.
- Амулет из Кишно - большая редкость. С ним ищейки не догадаются, кто ты, даже когда будут смотреть тебе в глаза. Бояться больше нечего - обещаю.
Моего лба коснулись его влажные губы. Почему он не понимает, что сейчас не время? Почему не видит, что мне плохо и я хочу побыть одна. А вот Вейас быстро обо всём догадался и потащил кузена прочь. Мой милый любимый братишка.
Немного успокоившись, я принялась разглядывать подарок. Три защитные руны заключены в круглую оправу из солнечных лучей. Пальцы покалывало, когда я касалась гладко отполированной поверхности. Должно быть, действительно мощный амулет.
Из кухни доносились мальчишечьи голоса. Петрас шутил и подтрунивал, а Вейас был необычно сух и молчалив. Когда они утихли, я снова задремала. Только под утро услышала, как заскрипели половицы. Вейас, только он так красться умеет, пройдоха. Лёг рядом на одеяло и зашептал в ухо:
- Не спишь?
- Да как тут уснёшь, если тебя постоянно будят?
Братишку словно прорвало. Слова лились нескончаемым потоком, что даже не все фразы можно было разобрать.
- Я тоже не сплю. Не могу. Постоянно вспоминаю их лица. Не думал, что смерть - это так ужасно, особенно когда сам помогаешь затянуть верёвку. Петрас сказал, что научит меня быть мужчиной и Стражем, сказал, что это проверка на смелость. Насколько далеко я готов зайти... Я думал, он покажет, как выслеживать демонов, заманивать их в ловушки, использовать дар, но эти бунтовщики... Кроме их сумасшедшего главаря, никто и не пытался сопротивляться. Они стояли на коленях и молились, пока мы одевали им на шеи верёвки. Я все же слабак, раз не могу преодолеть жалость, да? Может, всё-таки вернёмся? Кого мы дурачим? Мне никогда не стать доблестным воином без страха и упрёка, а ты ещё одной такой ночи не выдержишь.
Я вгляделась в искажённое рассветными сумерками лицо. Такое родное, но всё же способное удивлять. Вейас всегда выглядел таким... уверенным. Но теперь всё зависело только от меня с моими бесконечными сомнениями и страхами.
- Мы справимся. Я сильнее, чем кажусь. И ты тоже. Мы всем это докажем.
Вейас улыбнулся как ребёнок и тесно прижался ко мне. Я гладила его по волосам, пытаясь успокоить.
- Только давай уедем отсюда поскорей. Мне не нравится, что Петрас заставляет тебя делать.
- Мы не можем, - Вейас отстранился. - Тебе нужно время, чтобы восстановить силы. Нам нужны деньги, чтобы на что-то жить. К тому же Петрас обещал помочь с испытанием. Надо быть честными с собой, Лайсве, я слаб. Я даже тебя защитить оказался не в состоянии. Верхом самонадеянности было думать, что мы сможем добраться до Хельхейма. Петрас сделает так, чтобы меня приняли в орден без этого.
- А как же вэс и твоё желание доказать всем, что ты сам чего-то стоишь? - возразила я, но сожалела больше всего, что не смогу увидеть все чудеса севера, о которых вчера рассказывал Юле и... ледяной саркофаг, раскачивающийся на семипудовых цепях за вратами Червоточин. - И как же я? Мне тогда придётся вернуться к отцу и выйти замуж за Йордена.
- С этим Петрас тоже обещал помочь.
- Как?
- Не знаю, но это наш единственный шанс.
От такого шанса было тошно. Я попыталась отвернуться к стене, чтобы закончить дурацкий разговор, но Вейас не пустил: взял мою ладонь и приложил к губам.
- У тебя сейчас взгляд совсем как у папы после провального поединка, - брат улыбнулся так печально, что от жалости засосало под ложечкой. - Разочарована, да?
Я покачала головой и поспешила обнять его за плечи.
- Я люблю тебя. Ты мой брат. И как бы там ни было, ты всегда им останешься.
Вейас сдавленно выдохнул.
- Можно, я немного полежу с тобой. Одному мне не спится.
- Конечно, кровать большая.