- Когда, когда… Давно! Со школы, со второго класса. Семь лет отзанималась, потом ушла.
- Выгнали?
- Нет, я сама. Что-то… сломалось внутри. Перестала слышать музыку. То есть нет, конечно, - уши слышат, а тело не отзывается. А, ты всё равно не поймёшь.
Чувствовалось, что тема ей неприятна. Мне опять вспомнился рассказ Севрюка.
- Ты бы мог ударить человека? - вдруг спросила она.
- Ударить? Да что с тобой? То могу ли я убить, то - ударить.
- Не ори. Можешь или нет?
- Могу, конечно! Какой мальчишка не дрался?
- Это хорошо…
Всю дорогу, пока мы шли к библиотеке, я мучительно соображал, как мне выпросить подшивку "Молодой гвардии". Я был записан в "Пушкинку" ещё студентом (как не быть, когда она напротив медицинского), но давно потерял читательский. Однако судьба сегодня решительно была на моей стороне. Ещё издали я разглядел у входа некоего праздношатающегося типа в бумажном козырьке с надписью, а подойдя, не без удивления признал в нём Толика.
Если у Артура экзотическое имя и совершенно рядовая фамилия, то у Толика всё с точностью наоборот. Фамилия у него - Нетак. С ударением на "а". Не счесть, сколько курьёзных, забавных (и не очень) казусов это вызвало к жизни. Сам Толик отшучивался, что могло быть хуже, например Никак. Ему не верили все - коллеги и сокурсники, кассирши на вокзалах и в сберкассах, паспортистки и, само собой, менты. Не счесть, сколько раз они хотели отлупить его, сочтя, что над ними издеваются, притом что Толик - тишайший, интеллигентный человек! Спасал его другой курьёз, не менее забавный, - он родился 10 ноября, а это сами знаете, чей праздник. Серые фуражки требовали паспорт, долго хохотали над фамилией, потом видели дату рождения, приходили в благодушное настроение и отпускали Толика с миром. Его сестра при первой возможности вышла замуж и стала Ивановой; говорила потом, что в жизни не чувствовала себя так хорошо, как на регистрации, когда зачитывали её новую фамилию.
Если нужен человек, записанный в библиотеку, кандидатуры лучше Толика в Перми найти нельзя. Он читает много, неустанно, очень быстро, в любой обстановке. Он записан во все крупные библиотеки города, но ему и этого мало - чтобы иметь доступ к новинкам, он свёл знакомство с продавцами в паре книжных магазинов, и ему позволили читать книги непосредственно у полок - поскольку человек он аккуратный, претензий не возникает. Второго такого человека я не знал.
Сегодня Толик был без книжки, что само по себе из ряда вон. Правда, с газетой. При внимательном рассмотрении оказалось, он решал кроссворд. Козырёк оказался чем-то вроде шапочки работников "Макдоналдс", только с надписью "ФЭН-ДОМ". Что это за "фэн-дом", что за чепуха, оставалось догадываться.
- Здравствуй, Толик, - сказал я, подходя. - Что это у тебя на голове? Ты чего, швейцаром тут устроился?
- Я? Нет, - с достоинством ответил тот, близоруко сощурившись сначала на меня, потом на мою спутницу. Танука сделала вид, что она тут ни при чём. - Здравствуйте. У нас фестиваль. Кстати, может, зайдёте?
- Фестиваль? - не понял я. - Какой фестиваль?
- Фантастики. Вот видишь, здесь написано: "Фэн-Дом". - Он закатил глаза, наклонил башку и взял под козырёк, демонстрируя надпись. - Мы сами его организовали. А я гостей встречаю.
- Гостей… Понятно. А "мы" - это кто?
- КЛФ "Солярис". Клуб любителей фантастики. Кстати, помоги, ты же врач!
- А что стряслось? - насторожился я.
- Да вот, слово не могу отгадать. - Он зашуршал газетой.
Мама родная, только не это!..
- Толик, Толик, погоди! - Я протестующе выставил руку. - У меня сейчас голова не соображает. Нам вообще сейчас не до твоих кроссвордов, мы по делу сюда зашли.
- Жан, ну что тебе, трудно? Так, где тут у меня… А, вот! "С тёмно-жёлтым…"
- Лимон! - раздражённо рявкнул я. - Слушай, Толь…
- Да не лимон, - поморщился Толик, - а "млекопитающее с тёмно-жёлтым мехом", четыре буквы, кончается на "Н".
- Слон, значит! Толик, послушай…
- Слон-то с жёлтым?..
- Ну.
- Так… - Он записал. - А деталь в гранате?
- Чека.
Толик с подозрением прищурился:
- Точно?
- Да в гранате деталей-то больше никаких нет! Слушай, Толик, некогда нам. Лучше помоги мне в одном деле…
- Постой. - Он поднял руку с карандашом. - Хорошо получается. У меня всего пять слов осталось, сейчас мы его расщёлкаем, потом помогу… А что за дело?
- Да читательский забыл, а нужно срочно глянуть "Молодую гвардию" за девяносто первый, всю.
- На вынос? - холодно, как официант, поинтересовался Толик.
- Нет, прямо там посмотреть, в зале.
- Только-то? - Он поднял бровь. - Стоило шуметь… Сделаем. Я договорюсь.
Я вздохнул и постарался успокоиться. Ничего не поделаешь, видно, моя жизнь совсем стала походить на дурную компьютерную игрушку, где нужно решить загадку, выполнить квест, и только тогда ларчик откроется. Во всяком разе, время до концерта ещё есть.
- Ладно, шут с тобой, - сдался я. - Что там у тебя?
Толик зашуршал газетой.
- "Струнный музыкальный инструмент, происходящий от древнегреческой кифары", - зачитал он. - Пять букв.
- Баян.
- Ну, ты еще скажи - барабан!
- Ты что! - опешил я. - "Барабан" - разве пять?!
- А тогда что?
- Не знаю… Гитара, наверное. Звучит похоже: "кифара" - "гитара"…
- Всё равно это шесть букв.
- Ну не знаю… Ну лютня тогда!
- Ага… подходит… Тогда вот, последнее: "Обитатель мавзолея", три буквы.
Вот тут я сел на мель. На известные три буквы вождя послать готовы многие, но не в кроссворде же! Это было бы уже слишком. Я ненадолго задумался, потом припомнил игру "Heroes Of Might&Magic" и нашёлся:
- Лич.
- А! Точно…
Толик сунул нос в газету, но тут же с озадаченным видом вынырнул обратно.
- Не подходит, - пожаловался он. - "А" вторая.
- "А" вторая? Ты ничего не напутал?
- Нет. - Он помотал головой. - Там по вертикали: "Прибор для сбора масла в судовых двигателях". Я написал "маслосборник" - больше ничего не подходило. Конечно, если у тебя есть другие соображения…
- М-м-м… - Я сколько-то мгновений поскрипел мозгами, умоляюще глянул на Тануку, не дождался помощи и решил перейти в контратаку: - Слушай, Толик, потом догадаешь! Мы спешим, мы правда спешим. Ты можешь договориться? Можешь, а? Давай, - я хлопнул его по плечу, - действуй.
И, не дожидаясь, пока он опомнится, я распахнул тяжёлую дверь, втолкнул его в гулкую прохладу библиотечных коридоров и сам вошёл следом.
Я в нём не ошибся. Может, с фамилией у Толика что и не так, но в остальном всё очень даже так: переговоры с пожилой, седой библиотекаршей прошли в обстановке спокойной и доброжелательной. Не прошло и десяти минут, как я получил в своё полное распоряжение растрёпанную подшивку и зарылся в неё с головой. Газеты были сальные и пожелтевшие: с годами форма и содержание в них пришли к единому знаменателю. Довольно скоро мы отыскаль те пять-шесть номеров со злополучными статьями и убедились, что Сашка прав: десятилетней давности рисунки пионеров из "Солнечного" оказались практически идентичны тем, которые обнаружил на стенах Михалыч.
- Это что же получается, - задумчиво чеша в затылке произнёс я. - То ли те ребята хоть и выросли, а всё ещё малюют, то ли все дети видят мир одинаково, то ли… хм…
Я умолк. Посмотрел на Тануку. Та демонстративно пожала плечами, надула розовый пузырь жевательной резинки, но поймала укоризненный взгляд библиотекарши и поспешила выбросить жвачку в мусорную корзину…
- А ты не думаешь, - сказала она, вытирая пальцы платком, - что это те, которые из лагеря, опять пришли?
- Тьфу на тебя, - беззлобно бросил я, закрывая подшивку. - Я не верю ни в каких пришельцев… Э-э… - Я встал, огляделся и направился к конторке. - Извините, где у вас ксерокс?
Через пять минут, выходя из "Пушкинки" со стопкой ещё тёплых ксерокопий, мы встретили сияющего как прожектор Толика.
- Отгадал! - объявил он нам.
- Что отгадал?
- Обитателя мавзолея отгадал.
- А… Ну и кто он?
- Мао! Вот ведь, а?.. Слушай, Жан, такой ещё вопрос, никак не вспомню: в слове "изъян" мягкий знак или твёрдый?
- Изъян, - вдруг сказала Танука, прежде чем я успел открыть рот, - он у кого мягкий, у кого - твёрдый… Вообще, у тебя библиотека под боком, возьми словарь и посмотри. Всё. Пошли, Жан.
- У…
- Спасибо за помощь, - сказал я. - Пока.
От Пушкинской библиотеки до Слудской горки примерно двадцать минут неторопливым шагом. К половине пятого мы с Танукой миновали гастроном и вскоре уже были у ДК. Вахтёр на входе вопросил "Куда?", и, пока моя спутница вела переговоры, я успел разглядеть маленькую афишу, пришпиленную возле входа. В программе значились свердловский DJ Dark и наши: "Vorongray" и "Kabinett Der Sinne". Как ни странно, нас впустили. Внутри было прохладно и пустынно. Из зрительного зала доносились приглушённые голоса и звуки - там настраивали аппаратуру.
- Ну? И что нам тут делать три часа? - поинтересовался я.
- Сейчас. Подожди здесь, - попросила Танука и исчезла из виду, оставив меня в одиночестве.
Она ушла, и я вдруг остро почувствовал собственную никчёмность. На концертах я не был, наверное, лет десять, а на репетициях и того больше. Накатили ощущения, давно забытые. Стоять и подпирать колонну было не в кайф, и я начал слоняться из зала в фойе и обратно. Люди вокруг не обращали на меня внимания; кто-то курил возле входа, трое чуваков в уголке причащались из фляжки и обсуждали свои дела. Никого из знакомых я не встретил и в итоге пробрался в зал, облюбовал кресло в последнем ряду и стал ждать. Ребята на сцене что-то разматывали подключали, двигали, настраивали, светловолосый парнишка в центре зала колдовал над пультом и отдавал команды, а я сидел и размышлял.
С какого времени, по какой причине я перестал ходить на концерты? Как-то раньше я не заморачивался этим. Наверное, это случилось в середине 90-х, после концерта группы "Чайф" в Перми. Да, точно. Осенью. Не счесть, сколько в моей жизни было концертов и всего такого, - тот же "Чайф" я слышал много раз, но в тот вечер, должно быть произошёл пробой. Адреналин, тестостерон, компания друзей, девчонки, две бутылки пива плюс ударная доза уральского рок-н-ролла золотого периода - и крыша дельтапланом рванула на юг. Помню, кончился концерт, я выбрался на улицу с толпой людей, долго стоял, шатаясь как пьяный, глядел на звёзды, глубоко вдыхал сырой холодный воздух и молчал. А потом час или два, до поздней ночи, шатался по городу. Меня трясло. Никогда ещё мне не было так страшно и восторженно. На меня снизошло какое-то детское, изначальное ощущение реальности бытия, словно рухнула невидимая стена, разделявшая мет и мир вокруг, и я вдруг с безжалостной резкостью понял это - вершина. Больше так никогда не будет. Сколько б я ни посетил ещё концертов, сколько б ни пытался повторить, вернуть это состояние - ничего не выйдет, хоть напейся, хоть заколись. Так бывает: если на аккумулятор подать слишком сильный ток, передержать его в зарядке, ёмкость упадёт - раз от разу он будет брать энергии все меньше, пока не сдохнет окончательно. Нечто вроде этого произошло со мной - "заряд", который я получил в тот вечер, оказался максимальным. Я был уже не мальчик, мне исполнилось двадцать семь, юность, в общем, была позади и гарантийный срок моей "батарейки", видимо, истёк. Сперва я не придал этому значения - гнал прочь дурные мысли и старался жить как прежде. Только ничего не проходило. На меня всё чаще стал наваливаться сплин, я стал подвержен резким сменам настроения, расстался с девушкой, ушёл с работы, устроился в студию, но в уголках моих фоторабот теперь всегда проглядывала осень. С той поры я буквально физически стал ощущать, как из меня, сквозь разошедшиеся швы, сочится горький и сухой электролит моей души.
И я перестал ходить на концерты.
- Вот ты где! А я тебя заискалась. Пошли с нами.
Я вздрогнул и заморгал. Обернулся. Сзади стояла Танука, рядом с ней - субтильный паренёк с длинными волосами. В зале всё было по-прежнему - басист на сцене пробовал струны и непрестанно требовал дать звук на мониторы, звукооператор двигал рычажки и вяло с ним ругался через микрофон.
- Куда "пошли"? - растерялся я.
- Сейчас объясню. Это Хельг. Хельг, это Жан.
Я встал, пожал протянутую руку и всмотрелся парню в лицо.
- Вроде я тебя где-то видел…
- Я тебя тоже где-то видел, - хрипло ответил тот, покашлял в кулак, на мгновение задумался, потом предположил: - Не у Сороки дома?
- Ах, точно - ты же из группы! - Теперь я припомнил, откуда мне знакомо это узкое лицо в обрамлении чёрных волос - только тогда они были собраны в хвост. Как всё-таки сильно меняет человека причёска… Звали его, кажется, Олег. Я и не вспомнил бы, но прозвище от имени недалеко ушло. - Ты вроде поёшь?
- Точняк, пою, - криво улыбнулся он, затем посерьёзнел: - Слушай, Жан. Танука сказала, ты на гитаре играешь. Это правда? Ты серьёзно можешь или так?
На секунду я опешил.
- Я?! - Для верности я ткнул себя пальцем в грудь и затряс головой: - Не-ет… Вы что-то путаете.
Я глянул на Тануку: та невозмутимо жевала свежую резинку и рассматривала парня за пультом, будто ничего интереснее в жизни не видела и разговор её не касается. Хельг растерянно поднял брови. Повернулся к девушке:
- Ты же сказала, он играет.
- Играет, играет, - спокойно подтвердила она, продолжая разглядывать оператора. В полумраке зала я не мог разглядеть ни её глаз, ни выражения лица, видел только белые волосы. Я растерялся. Потом разозлился.
- Да какая гитара, о чём вы? - закричал я. - Ничего не понимаю… Что ты им наплела?
Танука вздохнула и наконец соизволила повернуться к нам.
- Хельг, поброди минут десять, хорошо? - резко попросила, почти потребовала она. - Всё будет о'кей. Я обещаю.
- Десять?
- Да.
- Ну, ладно…
Он пожал плечами и удалился. Видно, к чудачествам этой девчонки здесь уже привыкли (чего нельзя сказать обо мне).
- Сядем, - предложила Танука.
Мы сели и некоторое время молчали - чуть ли не все десять минут, которые эта чокнутая девка выпросила у Олега. Мысли мои смешались, в голове была каша.
- Что ты им наплела? - повторил я.
Танука вытащила жвачку и прилепила её под сиденье. Сложила ладони между колен.
- Я сказала, что привела парня, который может сыграть вместо Сороки.
- Я? Вместо Сороки? - Я откинулся на подлокотник. - Ты с ума сошла! Какой из меня гитарист? Я гитару лет пять в руки не брал. Да и когда играл, хреново получалось.
- Послушай, Жан. - Она вздохнула. - Ты обещал, что будешь эти дни со мной?
- Ну, обещал. Но я не обещал, что буду делать всё, что ты захочешь! Ты хоть знаешь, каково это - играть в группе? Как ты себе это представляешь?
- Не ори. Никак не представляю. Просто чувствую - так надо. Выйди и сыграй как сможешь. На остальное плюнь. Забей.
Ну вот, опять! "Чувствую"… Что тут можно чувствовать? За последние несколько дней, как я уже говорил, я привык доверять чутью этой девчонки. Но погода - это одно, а музыка - совсем другое.
- Они что, не нашли гитариста?
- Нет. Взяли на прослушку четверых, никто не подошёл. Хотели Серёгу, - она кивнула на звукооператора, - но тогда некому будет ставить звук.
- А он может?
- Мочь-то он может, но программу знает через раз. А ты слышал Игната.
- В записи, - напомнил я, - и то не всё.
- А всё и не надо. Ты же сам говорил…
- Да не буду я играть! - взорвался я. - Что за бред… Кончай эту бодягу, никуда я не пойду. Пускай играют так или фанеру включат. И потом, у них есть второй гитарист.
- Штапик? Он на ритме, а им нужен соло… Выйди, Жан! Ради меня, ради Игната - просто выйди и сыграй. Иначе концерт полетит.
- Ну и чёрт с ним, пускай летит! Я-то при чём? Зачем тебе это надо? Застремать меня хочешь?
- Нет.
- Тогда зачем?
Я спорил, а сам всё больше недоумевал. Творилась абсолютная бредятина. Причём не действовали никакие аргументы - Танука продолжала настаивать. В её упорстве было что-то страшное; так мать уговаривает ребёнка принять лекарство. На нас уже посматривали. Через десять минут мне стало казаться, что проще уступить ей, чем дальше трепать друг другу нервы.
- Стоп! Стоп! Тайм-аут, - наконец взмолился я и стал загибать пальцы: - Давай рассуждать логично. Я плохо играю - раз. Я никогда не выступал на сцене - два. Не знаю песен группы - три. Наконец, я просто не хочу играть! Теперь скажи, с какого бодуна я должен лезть на сцену? Как тебе вообще такая идея в голову пришла, а?
Танука замялась; уголок её рта чуть подрагивал.
- Жан, не спрашивай меня, я не знаю. Не могу объяснить. Мы шли, говорили, и я вдруг просто поняла: так надо. Сито сказал, что взялся бы тебя учить. Потом, ты сам говорил, что уметь играть - это не главное.
- Я говорил?!
- Ага.
- Когда?
- М-м… Не помню. Жан, ну слушай, ну никто тебя на сцену не гонит! Просто поговори с Серёгой, поговори с пацанами. Не понравится - уйдёшь, сыграют без тебя.
Спорить было бесполезно.
- Могла бы хоть предупредить меня, - проворчал я.
- Ты б тогда не пошёл.
- Да я и сейчас не хочу! Я не знаю, что должно произойти, чтоб я…
Я хотел что-то сказать, ответить ей, но тут у меня зазвонил телефон. Я торопливо вытащил трубу, посмотрел на экранчик - и опешил.
- Твою мать…
"uGРАu!!!" - гласила SMS.
Я проверил номер, хотя мог бы и не проверять - сообщение было анонимным, и беспомощно посмотрел на Тануку. Её взгляд был выразительнее всяких слов.
- Облажаюсь, - обречённо сказал я. - Сам опозорюсь и ребят подведу.
- Ещё два часа до начала, успеешь настроиться, - успокоила меня Танука. - Рок без лажи не бывает. Пойдём.
Только я встал, события завертелись, как на ускоренном просмотре.
Первым делом мы подошли к звукарю.
- Жан? - переспросил он, когда я представился. - Значит, это ты у "Кабинетов" на гитаре? Ладно. Я Кабанчик.
- Слышал про тебя.
- Ты как играешь?
- Надо спросить у ребят, посмотреть, что есть, - уклончиво сказал я. - Ты знал Сороку?
- Шутишь? Я его рулил.
- А… Ну вот, я буду так же. Только проще. Да! Вот ещё что: я гитары год не видел, так что если залажаю, то винти меня, занижай. Сумеешь?
Кабанчик усмехнулся:
- Не вопрос! Уж это запросто. Играй, не парься. Аппарат - говно, но звук я сделаю, не в первый раз. А если что, уведу. Ты пальцами играешь? С какой примочкой? Ревер? Дисторшн?
Я задумался. Ревер размывает, дисторшн искажает. Гитарист из меня, прямо скажем, не ахти, мазать я буду, стопудово, а дисторшн прикрывает лажу, он хорош для начинающих.
- Дисторшн, - сказал я.
- Понял.