На работе коллеги женского пола занимались ставшим уже привычным видом деятельности: бродили из кабинета в кабинет, имитируя поиски начальства для подписания бумаг и решения вопросов, а у кого циничности и уверенности в себе было побольше, а страха перед сокращением штатов - поменьше, не имитировали никакой деятельности, а открыто полировали ногти или смотрели в окно, думая о чем-то своем. Мужчины имитировали деятельность бурную. Не исключено, впрочем, что им не приходилось ее имитировать, так как за последние пару лет под крышей совместного предприятия пригрелись еще две или три торговые фирмочки, про которые никто толком ничего не знал - разумеется, за исключением работающих в них. От самого совместного предприятия ничего практически не осталось, одно названия, и каким образом удавалось сохранить положенные при смешанном капиталле привилегии - это была тайна за семью печатями, известная очень узкому кругу лиц. Ясно всем было одно - основатели и владельцы фирмочек срывают быструю деньгу, и как только они ее сорвут и высосут из своей "крыши" все, что можно, "крыша" рухнет. Для переводчика работы давно уже не осталось и Маргарита занималась тем, что сидела в приемной, отвечала на странные телефонные звонки и отправляла странные факсы по странным номерам. Это было унизительно: она обоснованно считала себя хорошим техническим переводчиком с четырех европейских языков и неплохим офисным работником, компьютер знала слабовато, но при необходимости смогла бы эти знания улучшить, если бы довелось пользоваться им каждый день. А поднимать трубку и набирать номера - это работа даже не секретаря, а "барышни из приемной". Но робкие попытки найти новую работу не увенчались успехом и потому приходилось терпеть. Хуже всего были "визиты". На "угол" ее не посылали и по окончании рабочего дня не приходилось задерживаться, но…
В периоды ее отсутствия на звонки отвечала экономист совместного предприятия, миниатюрная женщина по имени Ирина Васильевна, для которой тоже почти не осталось работы по специальности и которая поприветствовала ее вопросом, смысл которого она не сразу поняла:
- Рита, ты опять вернулась? Когда же ты уже наконец не вернешься оттуда?
- Чего тут было без меня? - спросила ее Маргарита, проморгавшись и не находя ответа.
- Да чего, - усмехнулась та. - Ничего.
Ирина Васильевна была как раз из тех - циничных и не боящихся увольнения, потому что она тоже была хорошим специалистом и знала, что в самом крайнем случае, пусть не сразу, но работу найдет. Поэтому они с Маргаритой симпатизировали друг другу и иногда откровенничали.
- Как Италия?
- Италия прекрасна, - вздохнула Маргарита. - Все остальное - дерьмо. Спрятаться за широкую спину не получается. - и улыбнулась. - Будет атаковать в лоб.
Ирина Васильевна посмотрела на нее вопросительно, да и сама Маргарита удивилась таком своему ответу. Так они и смотрели друг на друга, словно ждали одна от другой прояснения фразы, но тут вошел замначальника коммерческого отдела и Ирина Васильевна ушла.
"Как у нас много всяких начальников и их заместителей. А рядовых работников - раз-два…"
- Риточка, нужно перевести вот это. Чем быстрее, тем лучше.
И шлепнул перед ней на стол яркий рекламный буклет косметической продукции.
Маргарита откинулась на спинку стула. "Сейчас я вам…":
- Будьте любезны пояснить. Мы заключили контракт с Ланкомом? Или с госпожой Рубинштейн?
- А вдруг? - хохотнул тот.
- В таком случае я хотела бы видеть текст этого контракта.
- Риточка, ты что, шуток не понимаешь?
- Нет. Мы будем закупать эту продукцию? Почему я должна это переводить?
- Что, тебе трудно?
- Как сказал господин Воланд, мне ничего не трудно. Но это, - она взяла буклет и потрясла им перед собой. - Реламная продукция, которая в фирменных магазинах предлагается бесплатно. Это - не контракт, и даже не договоренность о намерениях. Фирма, в которой я работаю, не торгует косметикой, а такой, как эта, не будет торговать никогда, даже если захочет. Посему, данный буклет не является рабочим документом и переводить его я не буду. Докажите мне, что я не права.
Замначкома оторопел: так в переживавшей не лучшие времена фирме не разговаривал никто и никогда. Он наклонился и прошептал:
- Рита, разве ты так загружена работой?
- Дело не в этом, разве не понятно? Это - чья-то личная просьба, да? В таком случае, я готова перевести ее частным образом - вы знаете тарифы: три доллара страница.
Теперь начальник смотрел так, словно увидел на ее лицо нечто, чему на человеческом лице быть не положено:
- Рита, что с тобой?.. Три доллара страница? Да тут на каждой странице - с десяток строк всего!
- Не важно. Обратитесь в бюро перевода, там вам расскажут, сколько что стоит. И не по десять строк, а гораздо больше.
- Рита, - начальник выглядел столь растерянно, что это делалось даже забавно. - Ты все-таки моя подчиненная… Я принес тебе задание, работу. Ты же переводчик!
- Объясните мне, - подалась вперед Маргарита. - Почему я должна переводить рекламу продукции, не имеющую никого отношения к нашей фирме? Какой буклет вы принесете мне завтра? Вояжей на Гавайские острова? Я не обязана в рабочее время и за ту же зарплату переводить рекламу косметики или чего бы то ни было. Повторяю еще раз - я готова подработать и перевести это частным образом и даже во внерабочее время, но деньги вперед. Или покажите мне контракт с изготовителем этой продукции или с дистрибьютером.
- Риточка… Ты не заболела ли?
- Нет, я отлично себя чувствую.
Ситуация складывалась - нарочно не придумаешь. С одной стороны - она не обязана переводить все рекламные картинки, которые наводнили современный рынок. С другой - неподчинение начальству… Начальник потоптался, потом пододвинул стул и сел.
- Рита, видишь ли, - зашептал он доверительно. - Это не мне… Это меня попросили. А я сказал, что у нас хороший переводчик. Для тебя ведь это - раз плюнуть!
- Да, - согласилась Маргарита и кивнула на буклет. - Здесь нечего делать. Но я не хочу работать бесплатно. Пусть этот кто-то заплатит. Если он считает, что мои цены слишком высоки, путь придет лично или позвонит, и мы поторгуемся.
Начальник рассердился и нахмурился:
- Да ты ведь сейчас весь перерыв будешь курить и смотреть в окно!
Маргарита взялась руками за край стола и стала глядеть изподлобья. "Отступать поздно. Дело пахнет увольнением…"
- А время обеденного перерыва и вовсе не оплачивается. И в течение этого часа я могу обедать, курить или даже спать - никто не может мне запретить.
Начальник помахал буклетами и направился к двери:
- Я расскажу об этом директору.
- Ваше право.
"Так, - сказала себе Маргарита, когда дверь с грохотом закрылась. - Пишем заявление по собственному желанию… А пошли все вон! Уроками прокормлюсь…"
Она достала из стола лист бумаги и ручку и приготовилась вывести первые строки, но остановилась:
- Ни фига! Это всегда можно успеть сделать. Пусть попробуют уволить меня по статье! Пусть найдут такую статью! И вообще - я мать-одиночка и уволить меня могут только с решения профсоюзного собрания и за очень серьезный проступок. Могут сделать жизнь невыносимой, это они мастера. Но погодим пока сдаваться без боя. Посмотрим, как будут развиваться события. А между тем, будем готовить пути к организованному отступлению…"
Она открыла форточку, закурила и стала смотреть в окно. Были два солидных ученика, продолжавшие брать уроки и платившие исправно. Конечно, даже с двумя учениками доход получается довольно средний, к тому же жизнь нестабильна и у этих людей тоже может что-нибудь случиться и они окажутся вынуждены отказаться от уроков. Как ни дерьмово это никчемное сидение в приемной, а все же стабильная зарплата. Но теперь уже поздно - остается только стоять на своем.
"…Там нет настоящей опасности, только запах…"
Маргарита достала записную книжку и набрала номер одной своей знакомой по имени Людмила, отчества которой не помнила и у которой когда-то подтягивала французский, и на общей филологически-безденежной почве они слегка заприятельствовали. Знакомая это была несколько старше, обладала деловой хваткой и умением завязывать нужные знакомства и давно уж собиралась организовать курсы иностранных языков - нормальную учебу, с одно - двухгодичными курсами языков, теорией перевода, упрощенными программами теоретических дисциплин, страноведением… Этакий факультет ин-яза в миниатюре, а не те "относительно честные способы отъема денег у населения", от которых уже тошнило всех - и учеников, и преподавателей, вынужденных там работать. Ну, деньги предполагалось зарабатывать тоже, это уж само собой, ради заработка все и затевалось, не альтруизмом же заниматься, в самом деле. Надежду вселяло то, что знакомая эта была бабой не только пробивной, но и удачливой, и зазывала Маргариту работать на эти курсы, еще только строя перспективные планы.
Слышимость с соседним районом города была ужасной, в трубке звенело эхо и пришлось кричать и делать длинные паузы - не разговор, а пытка.
- Рита! Ты где?
- Дома…
- А где теперь твой дом?
- Там же. Я вот… как твоя идея с этими курсами?
- Все нормально, начали работать, каковы твои планы? Нам не хватает людей для преподавания теоретических дисциплин. Я расчитывала на тебя…
- Да? Очень удачно, мне теперь тоже приходится расчитывать на тебя. Я тут в позу встала, так что… или уволят, или сама уйду.
- Ну?! Так приходи к нам! А то мы пока не лучше всех этих "английский за тридцать дней", давай, записывай адрес, сегодня вечером можешь?… Ну, не на лекцию, ясно, так, посмотреть, составить расписание…
После обеда пришел директор, не глядя, открыл дверь своего кабинета и бросил:
- Зайди…
Маргарита вошла и встала перед столом, как обычно и стоят подчиненные перед начальством.
- Садись.
Она села - спокойно и удобно уселась на мягкий стул, заняв все сиденье. Страшно не было - было весело.
- Рита, - директор смотрел исподлобья, пытаясь придать своему взгляду тяжелое выражение. - В чем дело? Николай Петрович принес тебе работу…
Поскольку образовалась пауза, Маргарита поняла, что от нее ждут ответа. Она положила локти на стол, сцепив пальцы, и подалась вперед:
- Михаил Иванович, мне принесли не работу, а рекламные буклеты косметики, которые хочет прочитать чья-то жена, или не важно, кто. Я достаточно перевела уже инструкций для стиральных машин, телевизоров и спутниковых антенн. Это не входит в мои служебные обязанности. Отсутствие работы для переводчика - не повод. Я готова перевести эти буклеты по принятому в нашем городе тарифу.
Опять повисла и затянулась пауза. Директор смотрел озадаченно - это было что-то новое.
- Рита, - он тоже подался вперед и теперь они буравила друг друга глазами. - Это ведь нужно даже не Николаю Петровичу. Это… его попросили… Один человек.
- Я понимаю. А вы не заметили, что это буклеты элитной косметики "Ланком", где самый дешевый пузырек - двадцать пять условных единиц, и "Елены Рубинштейн" - тоже дорогой фирмы? Для чего эта информация этому кому-то? Из праздного любопытства? Наверняка, чтобы выбрать что-то! А если люди кладут глаз на косметику такого уровня, и при этом ищут бесплатного переводчика - не кажется ли вам, что это - жлобство? Завтра они принесут проспекты туристических вояжей на острова - и что?..
- Прекрати! - и директор тихо шлепнул по столу ладонью. - Сделай это. Все равно сидишь без работы.
- А если этот или другой "кто-то" захочет трахнуть меня на письменном столе, вы тоже скажете: "Все равно сидишь без работы"?
- Да что с тобой?!
- Ничего. Надоело работать бесплатно.
- Ты получаешь здесь зарплату.
- Моя зарплата как раз соответствует сидению в приемной и смотрению в окно. А всем, кто нашел здесь бесплатные переводческие услуги, надо сказать, что халява кончилась - толмачка спятила на почве личных неприятностей.
- Вот это и видно, - хмыкнул директор. - Может, тебя действительно надо трахнуть на столе?
Маргарита встала, громыхнув стулом. Стараясь высечь взглядом искру, тихо и четко произнесла:
- Сегодня еще нет, а завтра, Михаил Иванович, за подобные слова я отвешу вам оплеуху.
И вышла из кабинета, аккуратно притворив за собой дверь. В приемной состроила гримасу отражению в зеркале:
- Ха-а! - прошипела сама себе едва слышно. - Продолжение следует?!
Зеркало было узкое, но высокое - почти от пола до потолка, и Маргарита принялась рассмотривать себя, поворачиваться боком… "Да… С такой фигурой, с такой мордой, с таким видом вообще… Никто не будет воспринимать мои слова всерьез. А мои попытки защиты своих интересов будут восприниматься как легкий сдвиг по фазе. Надо менять имидж. Надо менять себя…"
Она села за стол и быстро настрочила заявление об отпуске за свой счет. "Надо собрать мозги в кучу. Ничего я у Нелли на даче не собрала в кучу - чуть последнее не растеряла… Лекции по языковым теоретическим дисциплинам для непосвященных… Хорошо, что в свое время книжек накупила. Где искала бы сейчас?.."
Через пару часов зашел замначкома и положил на стол те самые буклеты:
- Михаил Иванович сказал, что через три дня будет готово.
Выглядел он при этом торжествующе и глядел злорадно. Маргарита сложила руки на груди:
- Я не буду это переводить. Я вот ухожу за свой счет.
- Опять? На что ты вообще живешь?
- А это уж не ваша забота.
Вышел директор, метнул взгляд на стол, увидел заявление и отчеканил:
- Не подпишу, пока не переведешь.
И, не дожидаясь ответа, вышел. Маргарита позвонила домой, сообщила, что задерживается и попросила маму проверить Санькины устные уроки. Потом едва дождалась окончания "рабочего дня" и поехала смотреть место своей новой работы.
Школа иностранных языков размещалась на тихой улице, в маленьком аккуратном особнячке начала двадцатого века. Особнячок был недавно отремонтирован, побелен светло-голубой известью в соответствии с линогравюрой, вывешенной в фойе, и производил впечатление добротности. Под линогравюрой имелся текст в несколько строк, пояснявший, что в 1913 г. особнячок принадлежал купцу первой гильдии А.Т. Варенину, последующая судьба которого неизвестна, а после семнадцатого года в домике размещались всякие советские учреждения типа собеса и вечерней школы, пока наконец особнячок не пришел в аварийное состояние и в нем уже не захотел размещаться никто. Тогда-то его и выкупил бизнесмен новой волны, фамилии которого никто не знал, но как легенда распространился слух, что бизнесмену срочно понадобилось отмыть деньги, и потому он открыл тут школу иностранных языков - для промышленного, задымленного города с относительно слабой прослойкой интеллигенции, заведение довольно экзотическое и с претензией на утонченность.
Маргарита вошла туда, когда до занятий оставалось минут пять. Посмотрела расписание: оно оказалось почти университетским и занятия уважительно именовались лекциями и практикумами, разница была в количестве часов. В фойе хорошо одетые молодые дамы с идеальным маникюром курили длинные тонкие сигареты в компании джентльменов в светлых рубашках и кашемировых пиджаках. Пахло хорошим импортным табаком и дорогой парфюмерией. Взглянув на эту публику, Маргарита испытала острое желание спрятать руки в карманы и отвернуть в сторону свое усталое лицо с плохим макияжем.
- Ну… - сочувственно развела руками приятельница Людмила. - Такая публика. Но это только одна группа такая, другие попроще. С утра и в середине дня - детские группы, с ними и проще и сложнее одновременно. Вобщем, придумай для них что-нибудь по страноведению, традициям, культуре, литературе. В лингвистику особо зарываться не надо, но дай им понять, что филология - тоже наука… За неделю успеешь подготовиться?
Домой Маргарита добралась с гудящей и ничего не соображающей головой. На счастье, была горячая вода, а у дочерии не было заморочек с уроками, и Маргарита приготовила себе большую чашку крепкого чая и залезла в ванну. "На двадцать минут, - вспоминала она старый анекдот. - Забыть растакую эту жизнь…"
Потом почитала дочери перед сном "Приключения Карлсона", размышляя одновременно о том, что какой еще все-таки Санька маленький ребенок: хочется, чтобы мама на ночь почитала сказку. Вообще-то дочь всегда просила ее рассказать сказку, но Маргарита не знала ни одной сказки наизусть, кроме "Колобка" и "Теремка", даже "Царевну-лягушку" не помнила достаточно хорошо, чтобы не запутаться в последовательности событий и встреч. Поэтому ограничивались чтением книжки. Но ритуал соблюдался свято и лишение сказки перед сном всегда служило безотказно действующей угрозой в достаточно редких случаях Санькиных выкрутасов, заслуживающих наказания.
Уложив ребенка, Маргарита достала из-под кровати две картонные коробки, заклеенные скотчем со времен окончания университета. Там хранились учебники по лингвистике и литературоведению, буклеты и распечатки по страноведению и конспекты лекций. Вот и пригодилось, а как на нее смотрели тогда - как на ненормальную: народ раздаривал свои старые конспекты и записи, а она ходила по гудящему и уже не совсем трезвому общежитию и собирала и выпрашивала потрепанные тетради - история английской средневековой литературы, немецкая героическая романтика, "Буря и Натиск", французский и испанский героический эпос… Перелистывание старых записей и страниц книг выстраивало мысли ровными колонками и постепенно формировалась четкая и ясная идея, что и как подавать великовозрастным ученикам. Примерно через час Маргарита прокралась в комнату спящей дочери, вытащила из письменного стола чистую тетрадку и меньше чем за пол-часа набросала план программы вообще, поделив всю европейскую литературу на Северную и Южную, а также план первой лекции по истории германо-скандинавского героического эпоса - "Песнь о Нибелунгах" и "Калевала", с комментариями на тему истории и мифологии, решив впредь и для всех групп чередовать лекции по литературе с экскурсами в народные традиции, праздники, привычки, суеверия, слегка разбавляя всю эту смесь очерками из истории и географии соответствующих стран. Конечно, следовало составить подробные планы, чтобы не блеять потом с жалким видом, но это уже завтра, а там - по мере приближения дня лекции. Тут вспомнился и испортил настроение конфликт с начальством из-за дурацкого перевода. "Не буду переводить, - решила. - Сколько можно, в конце концов?! Вот лучше буду лекции обдумывать. И записывать…"