Истории из жизни своих родственников Маргарита называла семейными преданиями, достойными того, чтобы сделаться основой сюжета романа или хотя бы небольшой повести. Первое образование тетушки было педагогическим и она даже отработала по распределению три года в школе учителем начальных классов. Когда малыши заканчивают свои первые три класса и прощаются со своим первым учителем, часто бывает много слез, учительница утешает детей вечными словами, что не на век они расстаются, что останутся в той же школе и будут видеться каждый день, ходить в гости в классы друг к другу и так далее. Но тут вcе было с точностью до наоборот: на выпускной линейке молодая учительница плакала навзрыд, прощаясь со свои первым выпуском, а дети утешали ее теми же самыми словами: что они будут видеться каждый день, ходить друг к другу в гости и так далее. Пережив этот кошмар, Светлана Алексеевна поклялась себе, что в школу она больше не вернется: "Второй такой выпуск я не переживу, у меня будет инфаркт…" Начались каникулы, она занялась поисками новой работы и тут как раз встретила знакомых, попросивших ее подменить одного заболевшего коллегу в городской газете. "Я же не журналист!" - пыталась возразить она. На что ей ответили: "Какая разница! Ты грамотный человек, с высшим образованием! Посиди месяц, покорректируй статьи…" Так Светлана Алексеевна попала в журналистику, там и осталась…
Решение Маргариты было принято с живым одобрением, только мама, как всегда, задала свой извечный вопрос, на который, несмотря на его внешнюю простоту, в известных ситуациях непросто бывает ответить: "Зачем?"
- Хочу. Мне надо.
Но планы сломались, как всегда они у нее ломались: в последний момент и с треском. Вечером накануне отъезда позвонил А.М. и сказал:
- Рита, я хотел бы, чтобы ты приехала.
Они познакомились во время одной из ее командировок в Италию, когда она в качестве переводчика и организатора сопровождала своих и чужих начальников на бестолковые и кончившиеся ничем переговоры. А.М. был руководителем одной из сотрудничающих фирм итальянской стороны. Он был разведен, без детей - во всяком случае, с его слов. У них сложились вначале служебные, потом внеслужебные отношения. Он был бы неплохой партией, хотя и почти на двадцать лет старше. Она строила иллюзии несмотря на то, что отношения развивались, можно сказать… Можно сказать, никак не развивались. За без малого год он позвонил всего пару раз. Ей приходилось самой напоминать о себе. Писем тоже не писал. Она уже почти плюнула на него - в конце концов, не то что любви - влюбленности не было, так - деловой интерес и симпатия. Она понимала, что это - не основа для построения семьи, и поначалу переживала, а потом занялась думанием и стало не до того, да и прямой угрозы построения семьи с данным индивидуумом не наблюдалось… И тут - звонок. Маргарита напряглась и задала любимый мамин вопрос:
- Зачем?
- Я хотел бы обсудить с тобой некоторые… э… перспективы наших отношений.
У нее взмокли ладони - настолько, что телефонная трубка заскользила в руке.
- Ты долго молчал.
- Я думал.
Она почувствовала, что начинает дрожать:
- Почему мы не можем обсудить это по телефону?
- Это долгий разговор и… и деликатный. Будет лучше, если ты приедешь. Если хочешь, конечно.
- Ты понимаешь, что я не могу просто купить билет и приехать. Нужно приглашение, я должна ехать за визой в посольство. Это не будет быстро.
- Я пришлю тебе приглашение. Если хочешь, я оплачу тебе билет.
- Хочу.
- Хорошо…
К концу недолгого разговора ее била противная крупная дрожь. С трудом выковыряла сигарету из пачки и поплелась на балкон. "Что же это? Как это понимать? Что, его озарило? Странно…" Но тогда слово "странно" не стало стартовым в цепи размышлений. Потому что и цепи размышлений не возникло. Возник такой колокольный звон в голове, что она вообще перестала что-либо соображать. "Может, он решил на мне жениться? Тогда почему не сказать это по телефону? Может, ему нужно видеть меня перед собой, чтобы говорить на эту тему? Ах, ах… Может, он приготовил мне там какой-нибудь сюрприз? Он понял, что любит меня? А я его разве люблю? Хм… Я ведь не испытываю по отношению к нему никакого душевного трепета. М-да… Или Анюта права: какой там трепет, оттрепетали мы свое. Но мне всего тридцать лет! Не уже, а всего! Они там в этой своей Европе к этому возрасту еще из детства не выходят. Так-то оно так, но я-то живу здесь… О, Господи, что же делать? Ехать, конечно, раз он приглашает и оплачивает билет, значит, он все хорошо продумал…"
Мама, выслушав, сказала:
- Возьми денег с запасом. Мало ли что.
Тетка перекрестила. Кузина Лена пообещала:
- Я за тебя молиться буду.
Большой конверт с приглашением пришел по скоростной почте на четвертый после разговора день. Еще через две недели Маргарита подала документы на визу. Полученный ею в авиакассах заказанный билет оказался в одну сторону и почему-то на Рим, а не на Милан, и ей пришлось доплатить до полной стоимости, поскольку консульство требовала оплаченного и выкупленного билета в оба конца. Еще через две недели она вылетела в Италию, ничего не соображая от волнения и скорости развития событий.
В Риме ее никто не встречал. Она прождала в аэропорту два часа, потом позвонила А.М. на мобильник:
- А, - сказал тот спокойно. - Да, тебе придется купить билет. Заказать не получилось.
"Он что, совсем ничего не соображает? Разве так встречают любимую женщину? Ну, пусть не любимую, но хоть уважение-то должно быть! Как же так можно - даже без уважения?.."
Она взяла такси, поехала на железнодорожный вокзал, купила билет - хорошо еще, что были места на тот же вечер - и покатила в Милан. "Как-то странно развиваются события. Странно, чтобы не сказать "подозрительно…"
В Милане ее тоже не встречали и опять пришлось звонить на мобильник.
- Да, - ответил А.М. снова невозмутимо. - Сейчас я за тобой приеду.
И приехал через час.
Отвез ее в свою квартиру, оставил экземпляр ключей и уехал на работу. Об отношениях, перспективах - ни слова. Вечером они поехали ужинать куда-то за город, болтая ни о чем. Маргарита ждала: "Ну, когда же начнем говорить на главную тему? Выдернул меня из относительно размеренного существования, разбередил, растравил надежду, я бросила все, понесла материальные затраты, причем довольно значительные, безумной любви я к тебе не испытываю, но замуж пойду, если позовешь - что же ты молчишь?!"
А.М. молчал и второй день, и третий… Маргарита тоже молчала, ждала. Днем гуляла по городу, нервничала и много курила. Италия была не в радость. Вечером четвертого дня решила: "Уж завтра-то обязательно спрошу. О чем он думает?! Мне улетать через неделю!"
На следующий день была суббота, А.М. на работу не спешил, а вместо этого сказал:
- По субботам я проведываю мою маму. Хочешь поехать со мной?
Что-то такое неприятное кольнуло в висок: "Проведать твою маму? Сколько же твой маме лет?.. При том, что твои четверо братьев и сестер значительно старше тебя… О-о… Что-то мне это не нравится…"
Ехать пришлось часа два, и к полудню добрались до маленькой деревеньки, где на улице не видно было ни одного человека. Крытые позеленевшей черепицей дома из серого камня придавали этому населенному пункту вид театральной декорации. Над некоторыми торчали антенны. Но в некоторых зияли провалы окон и крыш, и А.М. начал рассказывать, что итальянская деревня вымирает, молодеж уезжает, старики отходят в мир иной, дома ветшают - никому здесь ничего не нужно…
В одном из таких каменных домов с черепичной крышей и маленьким скучным, без цветов и растений двориком, у камина с едва тлеющими дровами сидела в примитивном кресле-каталке маленькая сухонькая старушка с подслеповатыми невыразительными глазками. Сморщенные ручки ее дрожали. Казалось, она дремала.
Маргарита остолбенела. Голове ее вдруг стало жарко, а ногам холодно. "Это ловушка, - пронеслось. - Ему просто нужна бесплатная нянька для его старухи! А живут они тут до ста лет. Б…! Для этого он меня приглашал?! Брак по-итальянски!.. Не показывать! Не подать виду! Хрен его знает, чего от него ждать. Завез… позволила завезти себя в глухомань, скотина! Физически я с ним не справлюсь…"
Уход за немощными стариками - это было последнее, чем Маргарита хотела бы заниматься в жизни. Ей всегда казалось, что последнее для нее лично занятие - это сельскохозяйственные работы и чистка конюшен и прочих помещений для скота. Но теперь даже чистка конюшен казалась ей более привлекательным делом. Не о том речь, что она считала это недостойными занятиями, грязной работой, нет - но для себя лично она не хотела этого. Она занималась офисной, бумажной работой и любила эту работу. Она любила книги. Пыталась даже сама писать кое-что, так, пустячки, волшебные сказки - наверное, все филологи грешат бумагомарательством - но все оставалось незаконченным, все руки не доходили отредактировать, откорректировать, отполировать эффектный финал и заточить его, как лезвие клинка…
Вечером, когда старушку уложили в постель, Маргарита тщательно вымыла руки - ей хотелось принять душ с большим количеством мыла - и вышла во двор курить. А.М. вышел следом:
- Тебе не следует курить при моей маме.
- Я разве курю при ней?
- Это на будущее.
"На будущее?! Ах ты…" - внутри у нее все клокотало и холодело и становилось страшно: полупустая далекая деревня, ночь… "Только бы вернуться в город!.."
- Останемся ночевать здесь или вернемся?
"Б…! Еще чего не хватало!!"
- Я ничего не взяла из вещей, - залепетала Маргарита. - Даже зубной щетки, ничего… Я хотела бы вернуться."
- Хорошо. - А.М. выглядел невозмутимым, как всегда. - Вернемся.
Обратная дорога показалась ей бесконечной. Было страшно. Ни о чем другом она не думала - только бы вернуться, а потом уже будем плакать и в очередной раз проклинать судьбу. А.М. молчал, за всю дорогу - ни слова. Маргарита тоже молчала. Она не только говорить - думать не могла ни о чем другом, как о том, чтобы схватить сумку с вещами и - на вокзал… В принципе, можно было бы бежать, даже бросив к черту вещи - паспорт и деньги при ней, а жизнь дороже барахла. "Иначе он похоронит меня в этой дыре…"
До квартиры добрались около полуночи, ужинать не поехали. А.М. направился в душ, сказав:
- Собери вещи. Завтра утром поедем. Ты ей понравилась.
"Нет, это даже не "Брак по-итальянски": никакого притворства, все просто, грубо…"
Она кое-как побросала в сумку вещи, торопясь изо всех сил. Проверила еще раз, на месте ли паспорт, билет и деньги, вышла из квартиры на цыпочках, закрыла за собой дверь и бегом рванула вниз по лестнице. По улице, на счастье, еще людной и щедро освещенной, тоже пошла торопливо, но стараясь не бежать, чтобы не подвернуть ногу, к стоянке такси.
- Железнодорожный вокзал, скорее.
- Синьорина опаздывает на поезд? Не волнуйтесь, успеем…
Она едва успела войти в вагон, как поезд тронулся и, если и дальше повезет, то она еще успевала на утренний самолет домой, если будут места, конечно - билет с "открытой датой", и не планировалось возвращаться так скоро… Она курила в тамбуре, пытаясь снять напряжение, спать не хотелось - какой тут сон… "Даже если не будет прямого рейса - любой комбинацией, через Франкфурт, Стамбул - наплевать… Ну, теперь он меня уже не достанет, главное было - выскочить из подъезда… Господи, почему он так со мной обошелся?! Что я опять сделала не так? Почему он считает, что со мной можно обращаться подобным образом?.."
Ей повезло - она успела на прямой самолет домой, успела по времени, и места были. Все-таки начало октября - уже на пик сезона. "По крайней мере, мне повезло по части бегства…"
Открывая ключом дверь в свою к квартиру, она до полусмерти напугала маму - та приходила в периоды ее отсутствий через день поливать цветы и теперь стояла в ванной комнате, закрывшись на задвижку, затаив дыхание и держа палец на последней кнопке набора номера милиции: бедная женщина решила, что лезут воры. Но по доносившимся снаружи звукам - сбрасывание туфель, шаги… - она узнала дочь. И испугалась еще сильнее.
Маргарита стояла на балконе, облокотившись о перила, глубоко затягивалась и шумно выпускала дым. Тамара Алексеевна растерялась:
- Рита, ты куришь?
- Хорошо еще, что не пью и не колюсь. Но все к тому идет.
- Что случилось? - мама, конечно, была добра и, как все нормальные мамы, переживала неудачи дочери болезненнее ее самой. - Ты так быстро вернулась…
Маргарита закрыла глаза рукой:
- Не хочу говорить об этом. Все дерьмо. В очередной раз. Самой надо пробиваться. Никто не даст нам избавленья, и свободу не подарят… Завтра я поеду к нашим в Беларусь. Мне нужно… не знаю… я уничтожена…
Она не хотела плакать при маме, и сдержалась. Просила не говорить пока Саньке, ночевавшей у бабушки в дни маминых "командировок", что вернулась. После того, как мама ушла, она дала волю всему: слезам, крику (закрывшись в туалете и прижимая ко рту подушку, чтобы не напугать соседей), мату и проклятиям. Пыталась потом остановить истерику алкоголем, но опьянения не наступало, только голова налилась свинцовой тяжестью. Наконец она устала и легла.
"Что делать? Почему со мной так поступают? Что, что я делаю не так??!! Я пыталась быть гордой и независимой - получила по соплям, пыталась быть романтичной и покорной - еще хуже. Какой же надо быть? Просто жестокой ведьмой? Как? Я ведь ничего не умею. Чтобы быть жестокой, нужно прежде всего быть сильной, уметь защитить себя и близких - в прямом и переносном смысле. А что могу я? Ничего! Значит, об меня так и будут продолжать вытирать ноги? Почему я такая невезучая? Как, как стать везучей? Просто чтобы повезло! Ерунда это все, что человек может сам себя переделать. Ничего он не может, так бы все были удачливыми, красивыми и счастливыми. "Счастье - это внутреннее состояние". Да, конечно, внутреннее, только зависит оно от внешних факторов. И не надо мне рассказывать сказки…"
Белоруссия встретила туманом и пустым перроном. Из вагона где-то в другом конце поезда вышли еще двое человек с корзинками - и все. Остальные пассажиры крепко спали и ехали дальше. Вокзальные часы показывали шесть утра. Пытался накрапывать дождик. Тетушка Светлана Алексеевна в плаще и под зонтиком встречала племянницу на вокзале. Домой приехали на троллейбусе. На звук открываемой двери вышла Лена, протирая заспанные глаза:
- Не помню, когда это я в мирное время вставала в такую рань… Привет, сестра. Страшно рада тебя видеть.
Потом они сели пить кофе, а Светлана Алексеевна занялась выпеканием булочек. Она все делала быстро: ходила, говорила, читала, и выпечку готовила тоже удивительно быстро, как бы между делом.
- Судя по выражению твоего лица, - сказала Лена, - эта поездка в Италию кончилась ничем.
- Ничем? Если бы ничем! Слушай, почему мужики бывают такими гадами?
- Да они такие все от природы! - Лена сама недавно освободилась от крайне трудного и неудачного замужества и теперь проповедовала отрицание института брака вообще. - Хотя, если исходить из того, что в природе все взаимосвязано и закономерно, то, видимо, наши неудачи - от наших же промахов. Первый же прокол часто заставляет нас ходить по кругу. Чем больше ошибок - тем больше неудач. Чем больше неудач - тем больше ошибок. Замкнутый круг… Что, он совсем козел оказался?
- Да ты послушай! Только маме моей не рассказывайте, а то она… Для нее же лучше…
И рассказала. К концу повести булочки уже ароматизировали кухню. Лена сказала:
- Ну ни фига себе.
А тетушка:
- Ну и плюнь на него. Это ты еще легко отделалась, а то искали бы тебя сейчас неизвестно где. А вы думали, иностранцы все такие благородные рыцари? А, наивные девочки! Все они одинаковые. А чем богаче - тем подлее… Надо выходить замуж за простого работящего парня, от земли…
- Ай, ну, мама сейчас начнет: мужчина должен пахнуть потом и хлебом, да?..
И дальше пошел обычный женский треп: каким должен быть мужчина, какой должна быть женщина, каким должен быть брак и зачем вообще он нужен. Маргарита оттаивала, смена обстановки действовала положительно, а тетушка и кузина понимали ее, как очередной раз подтверждалось, лучше матери.
После обеда они сложили в пакет булочки и пошли "в гости" к их общей тетке, позвонив предварительно по телефону:
- А то она умчится куда-нибудь, ведь дома не сидит…
Если бы от Маргариты потребовали ответа на вопрос, которую из теток она любит больше, она растерялась бы до слез, как ребенок перед идиотским вопросом, кого он любит больше: папу или маму. Начитавшись про всякие положительные и отрицательные энергии, она теперь отределяла тетю Нелю как "генератор положительной энергии": рядом с ней люди заражались оптимизмом и верой в себя, прямо как от майора Звягина…
Нелли Алексеевна была человеком редкой энергичности, деликатности и ранимости. При совершенно неуемной деятельности и неспособности к сидению на месте дольше десяти минут подряд (праздничные застолья не считаются, хотя и там она долго высидеть не могла - ей надо было куда-то идти и что-то делать, хотя бы убирать посуду и что-то подавать), это был человек "без кожи" - обидеть ее было проще, чем маленького ребенка. Восхищала она Маргариту в первую очередь тем, что всю жизнь регулярно совершала поступки, на которые сама Маргарита не решилась бы никогда: в молодости прыгала с парашютом, ездила на какие-то комсомольские стройки, работала электриком, взбираясь на столбы электропередач с помощью привязываемых к ногам таких железных крючьев, каких теперь уже и не увидишь. В свое время она закончила биофак Минского Университета, поначалу учительствовала на селе, потом вернулась в город и до сих пор работала в лабораториях при больницах и читала лекции по анатомии и физиологии в медучилище. На работе с ней не спорили - себе дороже. Студенты учились изо всех сил - кому насколько позволяли умственные способности. Тем более, что Нелли Алексеевна была прекрасным преподавателем и незаменимым специалистом. Выпускников медучилища, поступивших в мединститут или на работу, непременно спрашивали, кто был руководителем группы и, слыша в ответ знакомую фамилию, удовлетворенно кивали головами: можно было надеяться, что медсестра из группы Нелли Алексеевны никогда не поставит больному клизму в ухо. Маргарита обожала анекдот про "клизму в ухо" - историю, слышанную ею от самой же тети Нелли как комментарий на тему возросшей бестолковости студентов.
- Задаю вопрос группе, - рассказала когда-то тетя. - Сколько в среднем ударов делает человеческое сердце в минуту в состоянии покоя. Молчание. Вызываю студентку. Молчит. Ну, спрашиваю ее, а в час сколько ударов?…., говорит. Хорошо, говорю я, так сколько же в минуту? Молчит. Сколько в час? Отвечает. Сколько в минуту? Молчит. Назначаю пересдачу. Не сдает тему. Потом же уже комиссия! Не сдает. Вопрос на отчисление. И вот меня вылавливает в коридоре на перемене молодой человек, называется ее братом и начинает что-то нести про то, неужели мне трудно поставить ей зачет, она потом все выучит и сессию сдаст. Господи! Так я ему и говорю: "Молодой человек! Представьте, что вы тяжело заболели и попали в больницу. И вот придет к вам такая медсестра и поставит вам клизму… в ухо!.."